 |
Природа экономики и государственной системы
|
|
|
|
Экономика бывает двух видов. В одном случае она является способом обеспечения материальных нужд общества. В другом – способом получения прибыли за счет общества. Иначе говоря, в одном случае экономика превращается в цель, перестраивая под себя общество. В другом случае экономика – средство, обслуживающее общество. Когда экономика понимается как прилагательное, пропаганда явно вредных видов производства (например, табака или спиртного) невозможна. Государство недемократического типа или устанавливает на это монополию, контролируя порок, или вовсе запрещает его, какую бы прибыль он ни приносили. Потому что правительство понимает, что эти пороки уничтожают население и духовный фундамент страны. В демократических государствах любая пропаганда, несущая прибыль, может иметь место, если даже не легализована. В том числе пропаганда наркотиков и разврата. Последний вариант коммерции рекламируется под видом борьбы с наркоманией и СПИДом. Демократии разрешают травить своих граждан, потому что это в целом развивает экономику, укрепляя систему, одновременно накапливая напряжение, которое однажды взорвет её. Демократия подобно раковой опухоли. Чтобы элементарно существовать, она вынуждена уничтожать традиционные ценности, обеспечивающие жизнь самого общества. Выше мы затрагивали вопрос, почему демократия не может отказаться от превращения людей в примитивных пустых обывателей с интересами «не выше плинтуса». Атомизация общества во всех демократических странах является не следствием чьей-то злой воли, а результатом природы демократической системы. Разлагать общество, ее единственный шанс существовать. При здоровом обществе либеральная демократия в принципе невозможна. Негативные процессы следуют из фундаментальных особенностей демократической системы. Борьба с этими пороками не может иметь результата. Она бессмысленна, как всякая борьба со следствием. Демократические общества обречены разлагаться только в силу того, что они демократические.
|
|
|
Чтобы понять, как бороться с лужей на полу, нужно поднять глаза на потолок. Только после этого будет понятна связь с дыркой в потолке и лужей на полу. Но когда голова в этом обществе всегда смотрит вниз, шанса понять причину разложения у членов демократического общества нет. Находясь в системе, нельзя исправить систему. Для этого нужна отдельная система, но это тема для будущих разговоров.
Лекция 25. Диктатура на силе
Ни на минуту не забывая, что цель нашего исследования найти систему, природа которой стремится культивировать в людях человеческое, начнем рассмотрение с вариантов, где принцип формирования власти лежит в силовой области. Кто сильнее, тот и власть. Для чистоты исследования абстрагируемся, насколько это возможно, от эмоций. Представим себя инопланетянами, получившими задание найти такую модель
Власть, навязанная силой, именуется диктатурой, тиранией и пр. Эти слова несут в себе отрицательную смысловую нагрузку и потому неизбежно влияют на сознание. Раз мы это понимаем, значит, должны учитывать и делать на это поправку. Тем более, слов, определяющих такую форму власти с положительным оттенком, нет.
Итак, диктатура. Рассмотрим естественные устремления ее природы. К чему она тяготеет? Как это ни удивительно, диктатор обязан прививать народу понятия патриотизма, чести и долга. Если он не будет формировать иерархию ценностей, где человеческие качества стоят выше прибыли, стимулом будут материальные блага. Такое общество, в силу внутренних законов, неизбежно повторит путь протестантизма. Понимание прибыли как высшей ценности сделает из людей потребителей. Экономика станет единственной основой государства, активизируя людей потреблять все больше и больше, обосновывая это желание различными правами и свободами. Далее появляются лозунги в духе «вся власть народу». Неизбежен рост протестных энергий, как естественный, так и накачиваемый врагами. В определенный момент они начинают превышать силу государства, и в час «Х» буквально разрывают страну на части. Диктатура рушится, на ее обломках расцветает демагогическая риторика демократии, и власть переходит к капиталу. В общем, все то, о чем мы говорили выше.
|
|
|
Чтобы не потерять власть, тиран обязан прививать патриотические настроения. Но парадокс в том, что чем успешнее тирания прививает народу идею совести и долга, тем меньше народ способен терпеть осознанную несправедливость. А так как власть на силе означает власть насильника над жертвой, власть террориста над заложниками, – несправедливости не избежать. Честные граждане, движимые понятием о чести и подстрекаемые внешними врагами, вступают в борьбу с тиранией. Враги всячески подпитывают эту атмосферу, и при первой же возможности такая власть свергается.
Получается, что чем больше тоталитарная система создает людей чести, тем ближе она к гибели. Не Запад и не холодная война создали диссидентов. Их породила природа СССР. Они же его и разорвали, при этом сами толком не понимали, чего они хотят. Диссиденты были инструментами, которыми манипулировали западные специалисты. Парадокс в том, что эффективными эти инструменты были благодаря тому, что им в советских школах объясняли, что такое совесть. Когда воспитанный в таких традициях человек видел в реальной жизни явления, противоречащие его принципиальным установкам, он становился идеальным материалом для вражеских манипуляций. Чтобы понимать свою страну как «Империю Зла», нужно иметь базовые понятия о Добре и Зле. Современный кризис демократии в том, что её жители не имеют таких понятий. Их все меньше и меньше можно подвигнуть на духовные подвиги и поступки. Потому что человеческие понятия заменены математическими. Прибыль и Убыток сегодня координируют жизнь демократического общества. Особенно ярко опасные последствия такого мироощущения видны на демократических армиях, где солдаты и офицеры уже не служат Родине, а работают, т. е. получают прибыль. Готовность умирать за прибыль противна человеческой природе. Запад обречен слабеть в человеческом понимании, усиливаясь лишь экономически. В итоге Рынок душит такое общество в своих объятиях.
|
|
|
* * *
Диктатура – самая хрупкая конструкция. Талейран, наполеоновский министр, однажды сказал, что штык всем хорош, но сидеть на нем нельзя. Мировая история подтверждает справедливость этого высказывания. Поэтому диктаторы и тираны во все времена всеми силами искали иное, не силовое основание своей власти. Одни объявляли себя ставленниками (или наместниками) Бога. Другие заявляли, что их выбрал народ. Кто не смог уйти от силового основания своей власти, тот был свергнут в силу объективных законов общества.
Чтобы окончательно убедиться в ущербности диктатуры, рассмотрим ее лучший вариант. Представим, у власти стоит умный и честный диктатор, обладающий набором волевых и организаторских качеств. Предположим, он использует свои таланты на благо народа. Под его властью нет никаких выборов, система избавлена от временщиков и кажется, государство должно быть прочным, а народ благоденствовать. Но это только кажется. Все будет хорошо до тех пор, пока у тирана все получается. Как только начнется невезенье, начнутся ошибки. Если возникнет ситуация, которая потребует затянуть пояс, народ, не умея понять причины, возропщет. Тиран, чтобы удержать страну от развала, будет вынужден применять непопулярные меры – грубую силу штыка, на котором, как было сказано выше, сидеть нельзя. Из благородного отца отечества он в глазах народа превратится в деспота. Потеря авторитета будет компенсироваться полицией и армией. В итоге получится искусственная конструкция, удерживаемая штыками. Общество станет чем-то вроде зайцев, которых силой заставили сидеть на дереве. Ослабнет сила, и зайцы разбегутся.
Но это еще полбеды. Что мешает постоянно удерживать конструкцию силой? Как говорится, была бы сила. Но, как показывает практика, полицейскую силу невозможно постоянно наращивать, в то время как внутренние противоречия при диктатуре неизбежны и нарастают постоянно, до бесконечности.
|
|
|
Допустим совершенно нереальную ситуацию – тирану всегда везет, у него все получается, сложных ситуаций не возникает. Но и такая система обречена. Есть одно непреодолимое обстоятельство – тиран когда-нибудь умрет. Каков механизм замещения вакантной должности? Только через борьбу за власть. В этой борьбе примут участие придворные и оппозиционные группировки. Решающими и востребованными качествами в такой борьбе будет беспринципность и беспощадность. Победит группировка самых бессовестных и беспринципных. Честные и совестливые всегда проигрывают битвы такого рода. С этого момента власть от диктатора-человека переходит к диктатору-партии. Ключевые места в этой партии гарантированно займут мелкие люди, победители в битве за власть. Ничего удивительного в том, что власть им нужна исключительно ради самой власти. В итоге это всегда вырождается в образчик поздней КПСС, наполненной людьми, именующими себя коммунистами и рассказывающими пошлые анекдоты про коммунизм. Чтобы ярче представить всю ничтожность этих правителей, вообразите человека, который говорит, что он верующий, но при этом рассказывает пошлые анекдоты про свою религию и Бога. Традиционно эти типы ничего, кроме брезгливости, не вызывают.
Что есть политическая партия? Во-первых, это лекарство, которое после выздоровления государственного организма более ему не нужно. Это значит, что политическая партия после достижения своих целей должна уничтожаться. Во-вторых, партия, это хищник, который сначала борется со своими врагами, постепенно распространяясь на всю страну. Однажды он съедает всех врагов. Когда ему становится некого есть, он начинает съедать сам себя.
Любая партия, если её не уничтожить после выполнения своей функции, превращается в язву на теле государства. Поэтому любое общество под властью любой партии обречено. Причем идейное наполнение партии не имеет никакого значения. Будь это фашисты, демократы, коммунисты или еще кто-то, самоуничтожение общества произойдет в два этапа. Первый – борьба за власть, время суровых испытаний. Под партийные знамена стягиваются воины духа, готовые на страдания и смерть ради идеи. Про таких у Некрасова сказано: «Ему судьба готовила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь». Эти испытания выполняют роль очистительного огня, выжигая «соломенных» людей, «стальных» же сплавляя в монолит. Страдания выводят из партийного организма шлаки – ищущих выгоды или просто случайных людей. Никакая сила, кроме такой же стальной организации, не может противиться настоящей партии. Государство со всем своим карательным аппаратом по сравнению с этими людьми – ничто. Оно может убить некоторых членов такой организации, но никогда не сможет их победить. Непобедимость – их внутреннее и потому неустранимое качество. Как солома никогда не сможет противостоять натиску стали, так и чиновники никогда не будут способны противостоять натиску воинов.
|
|
|
Второй этап – получение партией власти. Возникают принципиально новые условия. Если борющаяся партия несла своим членам страдания, то победившая партия несет своим членам привилегии. Разные условия объединяют людей разных типов. На выгоду стягиваются обыватели, ищущие личных благ. Это объективный закон. В партию-победительницу, как мухи на мед, слетаются карьеристы и приспособленцы. Идея, за которую вчера умирали, при активном участии новых «партийцев» выхолащивается, обрастает канцеляризмами и умирает.
Партия, пока еще живы старые борцы, сохраняет первичное лицо, но из-за нарастающего потока карьеристов, устраивающих внутрипартийную драку за посты, быстро хиреет. Все начинает решать не бескорыстная преданность делу партии, а владение приемами бюрократической борьбы. Побеждает тот, кто умеет подставить товарища и лучше прогнуться перед начальником. Люди чести в такой борьбе всегда оказываются побежденными. Верх наполняется негодяями. Укрепляя себя, они притягивают таких же негодяев. Если в борющейся партии уплотнения (группировки) возникали только вокруг идейных моментов, то в победившей партии группировки возникают по меркантильным поводам. Как раньше группы выдавливали одиночек, проникших в ряды партии с меркантильными целями, так теперь идет тот же процесс, но с обратным знаком – выдавливаются идейные одиночки. Между рядовыми членами партии и партбоссами встает стена непонимания. Рядовые партийцы, видя предательство идеи, или сами пускаются во все тяжкие, или безрезультатно ищут правды, или идут на компромиссы, приспосабливаясь к новым условиям, или покидают партийные ряды. Никакая идейная борьба в новых условиях больше невозможна. Революционно-идеологическую элиту сменяет административно-хозяйственный актив. На смену Марксу, Ленину и Сталину приходят хрущевы, брежневы и черненки. В лучшем случае места вождей занимают честные завхозы. В худшем – воры. Но в конечном итоге политкомиссаров всегда сменяют политкоммерсанты. В теле партии возникает злокачественная опухоль, растущая вокруг тщеславия (тщетной славы) и стремления к выгоде. Новые «партийцы» никогда не верят в то, что говорят. Для них это просто выгодная работа. Двойная мораль разрушает ключевые и фундаментальные узлы государства.
В книге «Сломанный меч империи» М. Калашников пишет: «нет, мы не проиграли американцам. Нам всадили кинжал в спину свои же партийные бонзы. Для победы в полувековой холодной войне не хватило одной лишь «малости» – суровой, закаленной элиты. Нас убили «номенклатурно-комсомольские черви». К сожалению, автор не понимает, что появление «червей» есть следствие системы. Партия-победительница их генерирует, а аппаратно-чиновничья борьба селекционирует. В конечном итоге во власть попадают только самые «ядреные» черви, прошедшие все круги ада.
Понятно, что под такой властью никакое общество жить не сможет. И ничего здесь не сделаешь. Поэтому диктатура, вне зависимости от того, кто ее осуществляет, – партия или человек, – самая ущербная конструкция. Партийная бюрократия всегда есть власть беспринципных людей.
Власть любой партии – самая обычная диктатура, ибо, раз власть всякой партии основана на силе, значит, всякая правящая партия есть диктатор. Чтобы скрыть это обстоятельство, власть говорит, что властвует она только потому, что ее выбрал народ, т. е. прячется за демократией. Но шила в мешке не утаишь. Народ знает, что он ничего не выбирал. В итоге возникает двойная мораль со всеми вытекающими последствиями.
Наиболее близок и понятен нам пример с диктатурой КПСС. Согласно коммунистической теории, власть должна не назначаться, а выбираться народом. В первые годы советской власти это привело к тому, что выбираться во власть стали местные богатеи, располагавшие средствами для рекламной кампании, о чем пишет один из людеров революции, Троцкий. Получилось точно как в пословице: за что боролись, на то и напоролись. Хотели народных выборов власти? Получайте! Что делать? Как оправдать власть? Коммунисты нашли выход в рекомендации, т. е. партия не назначала руководителей, а рекомендовала. Но эта уловка не отвечала на фундаментальный вопрос: на каком основании, товарищи, правите? Откуда ваша власть, раз Бога нет и выборов нет? Чтобы не выглядеть диктаторами, пришлось возвращаться к выборам, правда, на этот раз фиктивным, т. е. прятаться за вывеску демократии. Начались потешные выборы, где 99,9 % голосовали за КПСС. Всем, и в первую очередь коммунистам, было очевидно, что это профанация, но где выход? Признаться в диктатуре – самоубийство. Сказать, что их власть от Бога – как говорится, курам на смех. В итоге говорили одно, делали другое. В Евангелии сказано, что «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Мф, 12, 25) и «человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих» (Иак. 1, 8). Американцы лишь помогли «углубить и расширить». Система рухнула из-за своего неустранимого внутреннего порока – отсутствия фундамента. Работы Ленина и прочих теоретиков не могли служить фундаментом, потому что исходили из утопических установок демократии, а не из реальной природы человека. Власть КПСС продержалась бы дольше, если бы партия сказала правду. Сказала бы, что выборы – это не выборы в прямом смысле, а ритуал, демонстрирующий единство партии и народа (примерно по этому пути идет правительство Китая). Возможно, такое признание и устранило бы повод для рождения двойной морали, но не решило бы главного. Вопрос «на чем, товарищи, основана ваша власть» по-прежнему висел бы в воздухе. У КПСС было два выхода: или признать себя диктатором и дожидаться возникновения достаточной протестной силы внутри общества, или продолжать устраивать потешные выборы, хоть как-то оправдывавшие право на власть. Тот и другой путь был самоубийственен, и в итоге СССР развалился. И не развалиться не мог.
Сказанного достаточно, чтобы сделать вывод: власть, основанная на силе, вне зависимости от того, кем она представлена, диктатором или партией, есть ущербная конструкция, обреченная погибнуть в силу внутренних противоречий. На смену диктатуре всегда приходят «сладкоголосые змеи» и устанавливают диктатуру капитала – демократию.
* * *
Помимо сказанного, хотелось бы обратить внимание, что никакую идеологию, предлагающую устроить мир без Бога, нельзя реализовать в принципе. И вот почему. Реализовать цельное учение можно при условии, если есть человек, а идеально группа, понимающих учение не частями и кусками, не по вершкам и в общих чертах, а полностью. Это как полководец, охватывающий масштабом мышления все поле сражения. Или архитектор, мысленно видящий все здание еще до его постройки. Если человек не охватывает всей ситуации целиком, он не может быть ни полководцем, ни архитектором.
К строителю государственной модели предъявляются еще более жесткие требования. Политик, не понимающий, что он хочет строить с помощью инструмента (власти), похож на строителя, который просит денег на дом, но чертежи этого дома показывать отказывается. Вместо этого он говорит общие слова, что дом будет хороший, и все жильцы будут счастливы. Естественно, никто из тех, кто в здравом уме и твердой памяти денег ему не даст. То, что этим типам (выборным политикам) удается получить власть, свидетельствует лишь о состоянии народа, о уровне его зомбированности. В обмен на общие слова политики получают реальную власть, понятия не имея, что им теперь делать, кроме набивания карманов.
Помимо масштабного мышления, государственному строителю нужны железная воля и крупный организаторский талант. Набор всех этих редких талантов должен совместиться в одном лице (или сразу в нескольких). Допустим, хотя бы один такой человек появился. Допустим, теория его идеальна. Допустим, он честен, беззаветно предан своему делу, имеет масштабное мышление, отличая первичное от вторичного. Никакая сиюминутная выгода не соблазнит его и не собьет с курса. Железной рукой он проводит нужную политику, игнорируя текущие неудобства и сиюминутные соблазны. Даже страдания народа не остановят его, потому что он знает, что они временные и помнит слова Суворова: «Стремящемуся к великому надлежит и потерпеть». Он сам терпит, вся команда терпит, и весь народ терпит. Симулянтов, паникеров и пораженцев он сметает с пути. Он способен на многое, потому что понимает главное, видит целесообразность в действиях, непонятных другим.
Время реализации задачи пропорционально масштабу задачи. Чтобы перестроить мир, требуется очень много времени. Одной человеческой жизни на это не хватит. Отец-основатель изначально понимает, что конечных результатов он не увидит. Нужно растить преемника, который продолжат начатое дело. Для продолжения такой миссии преемник, способные иметь власть на силе, должен иметь ровно столько же талантов, сколько основатель. И ни талантом меньше (обращаем внимание, что таланты создать нельзя).
Если повезет, такой человек найдется. Но постоянно везти не может. Как только везение заканчивается, на роль руководителя приходит человек более низкого уровня, не осмысливающий ситуацию в требуемом масштабе. Допустим, это абсолютно честный человек, искренне желающий народу счастья. Он будет формировать план действий, исходя из своего понимания ситуации. Учитывая, что он не мыслит в масштабе всего мира, но народу хорошо сделать хочет, этот честный правитель будет делать в рамках своего понимания «хорошо». Железной волей он будет продавливать правильные, с его точки зрения, решения. Отсутствие масштабного мышления означает, что честно действуя сообразно своему пониманию ситуации, он неминуемо будет совершать глобальные разрушать, даже не понимая того. Там, где масштабный человек приказал бы затянуть пояса, немасштабный, не понимая дальней угрозы, развяжет пояса, устроит «пир во время чумы». Его доброта окажется бомбой замедленного действия, но он никогда этого не поймет. Он сделает так, как на данный момент лучше, опасно накреняя всю конструкцию. Во что выльется этот крен в будущем, он никогда просчитает. Потому что имеет ситуативное, а не стратегическое мышление.
Выходит, что всякая конструкция, построенная на философском учении, имеющем точкой отсчета не Откровение, а логику, даже если оно абсолютно верно, может существовать только при наличии постоянного руководителя, наделенного невиданными по масштабу талантами. Он должен мыслить не в категориях ведения хозяйства на пять лет (хотя и таких немного), а в категориях веков и континентов. Даже в самой смелой фантазии нельзя допустить постоянное появление таких мега людей.
Диктатура, основанная на силе или на атеистической идеологии, могла бы жить, если бы у власти находился человек уровня Ленина (даже Сталин мелковат), который живет вечно. Но здесь мы заходим в область мифов. Люди живут слишком мало для таких задач.
Возникает правомерный вопрос: где же выход? Мы видим его только в системе, условия которой требуют не понимания, а веры. Руководитель должен верить в необходимость выполнения определенных пониманий. Именно верить, а не понимать. Потому что веру можно в любом человеке сформировать, тогда как человек, способный иметь понимание такого уровня, рождается раз в несколько веков. Вера позволяет надеяться, что ключевые узлы общества правитель будет сохранять при любом раскладе событий, совершенно при этом не понимая, зачем это нужно (как в примере с недопустимостью железного топора, потому что просчитывалось, что через тысячелетие это разрушит все человечество).
Система, построенная на принципе веры, бесконечно прочнее системы, построенной на знании. Она расширяет круг людей, охраняющих и контролирующих ключевые узлы. Народ, верящий в необходимость выполнять ключевые требования, образует самосохраняющуюся и самоконтролирующую себя систему. Он поддерживает фундамент общества исключительно потому, что верит в необходимость этого Никакой сиюминутной выгоды он к этому не стимулируется. Более того, наличие веры гарантирует, что народ будет сохранять ключевые узлы своего общества даже в том случае, если ему от этого будет личный вред. В таком обществе прорисовывается система ценностей, которую никто не может объяснить, но в необходимость которой все верят. Если допустить толкования по вопросам, заведомо лежащими за рамками обычного человеческого понимания, можно с уверенностью прогнозировать ложные выводы и заключения. Если в структуре начинается широкое обсуждение масштабных вопросов, оно неизбежно скатывается на оперирование сиюминутной выгодой. Поэтому общество, оперирующее только логикой, неизбежно начнет пожирать само себя. Избежать этого позволяет первоисточник, лежащий за границами человеческой логики. Только это защитит ключевые узлы общества от логических атак.
Лекция 26. Диктатура на авторитете. – Монархия
Прочность государства равна уровню авторитета власти. Чем больше авторитет, тем прочнее конструкция. Это объясняется тем, что большой авторитет позволяет действовать сообразно ситуации, а не сообразно уровню народного понимания. Авторитетной власти не нужен популизм. Она воспринимается народом так, как дети воспринимают отца.
Власть без авторитета вынуждена прибегать к популизму, принимать внешне красивые, но по сути губительные решения. Стоит ей принять непонятные народу решения, на ближайших выборах этим воспользуется оппозиция, и власть будет переизбрана.
Демократическая власть подобна генералам, обреченных действовать в рамках солдатского понимания. Так было во время гражданской войны, когда солдатский комитет обсуждал, исполнять приказы командира или нет. Решения выше солдатского понимания были исключены, и армия моментально опустилась на уровень партизанского отряда.
Отыскание максимально прочной модели перетекает в отыскание максимально большого авторитета. Какой самый большой авторитет может иметь власть? Такой большой, что больше представить нельзя? После непродолжительных раздумий мы вынуждены констатировать, что нет больше авторитета, чем власть от Бога. Вне зависимости от того, верим мы в Бога или нет, этот вывод абсолютен. Максимальным авторитетом пользуется власть, которую люди считают данной от Бога. Никакие человеческие достоинства не могут дать такой уровень авторитета. Максимальный авторитет власти дает только религия. Таланты правителя могут приятно дополнять такую власть, но не могут заменить ее мистическое основание. Высший авторитет власти – религиозный. Следовательно, самая прочная государственная конструкция та, где народ понимает власть как данность от Бога. Такое понимание возможно при условии, что народ религиозен. Такой народ никогда не поддержит самозванца, рвущегося к власти, будь он хоть трижды талантлив. В глазах общества он будет преступником, потому что у его притязаний нет мистического основания. Достойных много, а носитель власти от Бога – один.
Из всех возможных вариантов диктатуры только диктатура максимального авторитета ограждает страну от бесконечных разборок в деле выяснения, кто способнее и достойнее. Для народа, считающего своего правителя наместником Бога, вопрос об авторитете не стоит. На этом принципе основаны ключевые узлы человеческой жизни. Никто не будет менять отца только потому, что нашелся другой, более талантливый. На этом основана власть патриарха в Церкви. Никому не придет в голову менять менее талантливого патриарха на более талантливого. Талант не может дать права на власть. Для этой роли годится только авторитет. Самый высший авторитет – сакральный. Это подтверждает тысячелетний опыт церкви – системы, максимально защищенной от проходимцев. Институт Церкви можно характеризовать как самую устойчивую конструкцию. Жаль, что скопировать этот институт на мирскую среду невозможно. Мирские люди слабее духовных, стало быть, подвохов и грязи не избежать. В мутной воде у власти снова окажутся деньги.
Из наших рассуждений следует, что максимально прочной конструкцией является монархия. Ее главное преимущество в легитимности власти. Монархия отличается от диктатуры тем, что имеет основанием авторитет, а не силу. Если даже основатель династии получает власть силовым способом, основанием своей власти он всегда делает религию. В итоге власть монарха в стране и власть Патриарха в Церкви имеют одинаковое основание.
Признавая царя наместником Бога, народ видит в нем мистическую фигуру. Это уже как бы не совсем человек. Это оракул, через которого Бог передает свою волю. Вступать в конфликт с монархом – значит, вступать в конфликт с Тем, Кто дал монарху власть. Сама мысль о бунте против такой власти есть величайший грех. В атмосфере религиозности народ воспринимает неудачи монарха как кару Божию. В атмосфере демократии народ всегда относит неудачи власти к глупости правительства.
* * *
Разумеется, не все так однозначно. Если у народа закрадывалось сомнение в истинности монарха, возможен был бунт, с логической точки зрения бессмысленный и беспощадный. Бессмысленность его была в том, что народ бунтовал от возмущения, что царь не настоящий. Народ, оскорбленный в самых высших чувствах, являл собой энергию разрушения. Он рушил все на своем пути, в своем большинстве, оставался верен заповедям Бога. Он не грабил тех, против кого бунтовал. Он сжигал и разрушал добро неправедно нажитое через обман. В этом зарубежные историки видели бессмысленность и беспощадность русского бунта. Оперируя логикой, они признали бы в бунте смысл, если бы бунтующие не сжигали добро, а забирали его себе. Но в том-то и есть наша логика, что она ориентирована на заповеди, а не на выгоду. Брать чужое нельзя, даже если это очень выгодно. А бунтовать против власти, которая «не от Бога», можно и нужно, потому что власть не от Бога, это поругание веры.
Случаев, когда народ поднимался против «ненастоящего царя», в нашей истории можно найти сколько угодно. Например, сын Годунова, Федор, венчанный на царство по всем канонам веры. Далее – Лжедмитрий I. Затем польский королевич Владислав. Всем им народ присягал на верность. Но всех этих царей он сверг, как только усомнился в их легитимности. Если власть не от Бога, то это и не власть – это диктатура, которую надлежит свергнуть.
К сожалению, сегодня бытует мнение, что всякая власть от Бога. Выходит, власть насильника над жертвой тоже от Бога, и власть фашистов была тоже от Бога, как и власть татар, поляков и прочих захватчиков. Но как же тогда наши отцы и деды восставали против «власти от Бога»? Разве можно быть причисленным к лику святых за то, что восстал против власти, данной от Бога? Конечно, нет. Поэтому выражение «всякая власть от Бога» следует понимать как «нет власти, кроме как от Бога» (в церковно-славянском варианте: «несть власти аще от Бога»). То, что не от Бога, – то не власть. То самоуправство и насилие. Долг всякого человека восстать против власти, насилующей народ. Вера и Честь проявляется не в изыскании оправдания своего бездействия, которое позволит смотреть, как унижают твою страну и уничтожают твой народ, и ничего не делать. Вера проявляется в действии по ситуации. Видишь неправое дело, делай все, что в твоих силах. И не думай, что твои силы малы а зло велико. Делай по совести, и больше ни о чем не думай. Во всем остальном Бог тебе поможет. Бессильные будут сильными. Действуй по совести и ни о чем не думай.
***
Эффективная власть – это независимая власть. Подлинная забота о благе общества возможна только в условиях, когда высшая власть недостижима и потому независима. Учесть состояние всех частей и принять решение, ориентированное на благо целого, можно только при условии полной независимости. Так действует мозг. Например, если мозг плывущего человека получает от уставших рук сигнал, что они устали и хотят отдохнуть, он не позволяет им отдыхать, чтобы человек не утонул. Он дает команду работать, несмотря ни на что. В конечном итоге такое решение спасет весь организм, в том числе и руки. Но стоило бы мозгу уравняться в правах с остальными членами, начался бы беспорядок. Части, не умея осмыслить целого, начали бы бороться за свои «права». Просчитывается, что равноправие лишило бы всех жизни. Кстати, именно это мы наблюдаем в сегодняшней действительности.
Монархия выводит высшую власть за границу борьбы за власть. До тех пор, пока будет возможность получить власть в результате борьбы, наверх будут проникать самые опасные хищники, для которых власть не более чем инструмент решения своих проблем. Если высшую власть теоретически может завоевать любой богатей, это уже не бремя, а… «приз в студию»! Власть, которую можно получить как приз, неизбежно привлекает самых талантливых хищников, видящих в ней лицензию на вседозволенность.
Монарх представляет максимально независимую власть. Ему нет нужды мараться в грязи бюрократических игр и брать на себя обязательства перед теми, кто помог ему прийти к власти. Наследник никому не обязан своей властью, кроме как факту своего рождения, т. е. Богу. Любая иная власть, в силу того, что постоянно должна выбираться или завоевываться, рождается и умирает в зависимости. Это ее неотъемлемый порок, который не устраняется даже теоретически. Такая власть зависима от рождения, по факту своего возникновения, которым обязана определенной силе. Кто эта сила, крестьяне или банкиры, не имеет значения. Главное, что перед этой силой у правителя возникают обязательства. Как он будет гасить эти обязательства (или не будет, обманет) – второй вопрос. Главное – власть от рождения отягощена обязательствами, не имеющими к государственным интересам никакого отношения. Особенно ярко это видно на примере демократического строя, когда претенденты на власть даже не скрывают, что представляют определенные силы. Не всю России, а именно ее часть. Это принимает гротескные формы. Появляются партии телезрителей, садоводов, автолюбителей, военных, предпринимателей и т. д. Это даже не смешно, это ужасно.
* * *
Красоту цветка лучше всего передает один цветок. Высшие человеческие качества лучше всего передает один человек. Толпа демонстрирует обратное. Никакая дума близко не выразит нравственный идеал лучше, чем один человек. Лицемерный спектакль, разыгрывающийся во всех думах и иже с ними – лучшее тому подтверждение.
Гигантской стране нужен не временщик, а хозяин, не диктатор, а отец. Нужен человек, которому нет нужды воровать и жульничать, чтобы рассчитаться с теми, кто помог ему прийти к власти; нет нужды подстраиваться под уровень народного понимания. России нужен Отец. Власть отца только тогда становится бременем, когда домочадцы не претендуют на нее. Если члены семьи оспаривают власть отца, ничего, кроме глупости и самодурства в такой семье не будет. Когда высшая власть выведена из сферы борьбы, это дает ей возможность стоять над схваткой, действуя не по писаному закону, но по неписанному Закону. По закону целесообразности с человеческой точки зрения. Стоит нарушить это правило, наградить всех членов общества правом руководствоваться своим личным благом, умрет целое. Уставшие руки тонущего человека перестанут грести из последних сил.
Чтобы этого не произошло, необходимо руководствоваться законом целого, а не части. Отдельный член не может оперировать такими категориями. Ориентироваться по ситуации, игнорируя, если того требуют обстоятельства, формальный закон, имеет право только голова. Если такое право получают все, возникает хаос. Если такого права нет ни у кого, закон душит в своих объятиях общество.
На свете нет правительства, которое всегда действует по закону. Все нарушают закон, потому что никакой закон не в силах поспеть за ситуацией. В результате закон говорит одно, а ситуация диктует другое. Когда на словах одно, а на деле другое, это закономерно приводит к двойной морали. И только при монархии такое нарушение невозможно, потому что воля отца имеет статус закона. Считать, что можно придумать идеальные законы, которые учтут все нюансы, – утопия. Идеальные законы, которых, кстати, не было за всю историю человечества, смогут действовать на данном временном отрезке. Пройдет время, общество поменяется, идеальные законы перестанут быть идеальными.
Как мы видим, даже утопия про идеальный закон не работает. В итоге торжествует капитал, который собирает лучшие силы, но не для блага общества, а для его пожирания. Людей заколдовывают и отнимают у них все. В том числе и душу. По закону.
* * *
Монархия использует религию для фундаментального, а логику – для сиюминутного. Монарх есть капитан, отслеживающий курс государственного корабля. К этому он подготавливался с младенчества, в условиях максимальной нравственной чистоты. Царь отслеживает курс государственного корабля, ориентируясь на благо России, а не на личное благо. При демократии власть получает человек, прошедший все ступени демократического и чиновничьего ада. Это паук, который оказался в банке с другими пауками и победил их всех. Каким он стал в процессе такой «борьбы», можно догадываться. Моральные качества демократического правителя не идут и не могут идти ни в какое сравнение с моральными качествами православного царя.
Принцип монархии, а<
|
|
|
