Отношения России с Крымом и Турцией

Какими странами, помимо Орды, Крыма, Индии (очень немного) и Святой Земли, был представлен Восток для средневековой Руси? Это, прежде всего, Персия и Турция, причем последняя в XV-XVI вв. стоит по значению на первом месте.

Отношения с Турцией зависели далеко не только от русско-татарской истории, но во многом и от нее. Воротами в Турцию и Средиземноморье для русских людей было Азовское море и Крым, находившиеся в зоне турецкого владычества (весь Азово-Черноморский бассейн вообще был «внутренним озером» Турции). Однако конкретные условия транзита контролировались татарами, по большей части крымскими, отношения с которыми у Москвы бывали полярного свойства: от союзнических до резко враждебных. Если на Куликовом поле нам пришлось биться, в основном, именно с крымскими татарами, пришедшими с темником Мамаем, то во время Стояния на Угре крымские татары по сговору с московским князем напали на Большую Орду, заставив Ахмата снять свои войска с русского фронта и бесславно отъехать с Руси.

Таким образом, еще в конце XV столетия русско-крымскотатарские отношения бывали вполне благоприятными ⁶. Однако их обострение было исторической неизбежностью, в первую очередь потому, что ввиду разгрома крымцами Большой Орды в 1502 году, русско-крымскотатарский союз потерял для Крыма смысл, а русско-крымские противоречия стали нарастать. Ведь на Поволжье одновременно стали претендовать обе стороны: и Бахчисарай, и Москва. В 1505 году умер великий князь Иван Третий, с которым у Менгли-Гирея был еще в 1480 году заключен союзнический договор, и вскоре татары, уже не сдерживая себя никакими обязательствами, обрушились на Белев и Козельск. С 1507 года набеги крымских татар на Московскую Русь стали постоянными, а в 1520-1530-е гг. почти ежегодными.

Крымское ханство еще в 1478 году стало протекторатом Турции (а Керчь-Еникальская область и Южный берег Крыма стали частью непосредственно Османской империи), и крымскотатарские ханы сделались вассалами султана. Вначале это не доставляло Москве забот, но, по мере того, как вынужденное соседство Турции и Московской Руси порождало взаимные разочарования и претензии, наши отношения стали осложняться ⁷. Под патронатом Турции, а порою и прямо науськиваемые турками, крымские татары избрали походы на Русь, Литву и Польшу, а впоследствии и Украину в качестве основного дохода ханства и вообще образа жизни. Исследователи отмечают, что после распада Золотой Орды в 1441 году они быстро и заметно тюркизируются, утрачивая антропологическую монголоидность и переходя на тюркский язык. Этим этнополитическим обстоятельством зависимость Крыма от Турции только усугублялась.

В 1520 году султаном становится Сулейман, сын крымской татарки, дочери Менгли I Гирея. Если его отец Селим Грозный (правил с 1512 по 1520) обращал больше свое внимание на Персию и покоренный им Ближний Восток ⁸, то этот султан, прозванный Великолепным (правил до 1566 года), повернул свое оружие на Запад, в основном против Австрии, Венгрии и Балкан, хотя вынужден бывал воевать и с Персией. Внимание Османов к русскому направлению политики ослабло, тем более, что с этой стороны угроз и не наблюдалось: Москва не позволила Вене втянуть себя в противостояние cо Стамбулом.

В свете этого дипломатические отношения Московской Руси с Турцией обрели новую мотивацию и значение. Вообще они начались еще в 1497 году, когда московский посол Михаил Плещеев был принят султаном Баязидом с неслыханным для представителя христианской страны почетом. Тогда русский посол получил от султана особую грамоту, обеспечившую права и преимущества русских купцов в подвластных Турции землях.

Однако в первый же год правления Сулеймана русско-турецкие отношения были омрачены по инициативе Бахчисарая. В 1521 году турецкий вассал, крымский хан Мухаммед-Гирей, в тесном союзе с казанскими татарами нанес русским тяжелое поражение под Серпуховом и Каширой, лишь 60 км не дойдя до Москвы. Это было первое такое внезапное, стремительное и успешное выступление татар за сорок лет после Стояния на Угре, некоторые историки по масштабу нанесенного ущерба сравнивают его с батыевым нашествием. Царь Василий Третий бежал из Москвы и даже вынужден был прятаться в стоге сена во время бегства. Были убиты десятки и уведены в полон сотни тысяч русских людей, сожжены сотни селений и малых городов. А предводительствуемые ханом Сагиб-Гиреем казанские татары, вновь почувствовав свою силу, продолжили затем разбойничьи набеги и после 1521 года.

Турция, как и Астраханское ханство, непосредственно не участвовала в походе Мухамммед-Гирея (Сулейман в том году взял Белград, ему было не до Москвы), но дипломатически поддержала создание антирусской коалиции татарских юртов, Крымского, Казанского, Астраханского ханств и ногайских орд. Ведущую роль при этом она предназначила крымским Гиреям, которые посадили своего ставленника в Казани, вопреки Москве, а затем захватили власть и в Астрахани. Султан прислал в поддержку хану многотысячную конную армию и пищальников, чтобы укрепить его власть в Крыму и развязать ему руки для ведения дальнейших военных действий за пределами Крыма, особенно на Руси и в Литве, не опасаясь переворота в Бахчисарае. Особенное значение имели пищальники, т.к. войско татар к этому времени было уже далеко не передовым и даже отсталым: конница, вооруженная луками и холодным оружием, не могла противостоять пехоте, имеющей пищали и артиллерию, как у русских.

Зачем турки помогали татарам против русских? Дело в том, что Османы не только подчинили своей власти Крым, но и открыто претендовали на роль гегемона во всем пространстве Ислама, в том числе там, где правили наследники Орды, – на Северном Кавказе, на Средней и Нижней Волге. Астраханское и Казанское ханства виделись Стамбулу в перспективе такими же вассалами, каким стало ханство Крымское. На этой почве возникал естественный конфликт интересов с Москвой. Тесная связь султана Сулеймана, крымского татарина по матери, с Крымом также вовлекала его в военные авантюры против московитов, и в дальнейшем турки участвовали-таки в походах крымцев на Москву (1541), Тулу (1552 и 1555) и Астрахань (1556).

Поступи турки с нами так же, как некогда монголы, – кто знает, как сложились бы судьбы мира. К счастью, на этот раз Русь не лежала на пути агрессора в Европу. Русское направление экспансии не было для Османов приоритетным, османо-габсбургские и османо-персидские войны отвлекали все их силы, а Русь оставалась на периферии их внимания. Нам просто повезло, турки не обрушились на нас всей своей мощью, как некогда татаро-монголы, и мы избежали повторного инородческого ига и возможной участи Балкан. Хотя Московская Русь, централизованная и монархическая – это уже была не такая легкая добыча, как «русская федерация» перед нашествием Батыя.

По названным причинам с 1523 года мирные отношения и обмен посольствами с Турцией в целом были надолго восстановлены (Сулейман втянулся в войну с Фердинандом Габсбургом и шахами, ему нужно было снять напряженность на русском направлении). Это позволило Василию Третьему успешно противостоять крымскотатарской и казанской угрозе, не допуская повторения ужасного поражения 1521 года. К примеру, когда в 1527 году Ислам-Гирей с 40-тысячным войском подошел к Оке, русское войско во главе с самим Василием III не только не дало татарам переправиться, но само перешло реку и разгромило крымские войска ⁹.

В 1555 году, уже посадив в Астрахани своего ставленника, русское войско нанесло сокрушительное поражение крымцам, напавшим по наущению султана на русские земли. Были убиты десятки тысяч татар, захвачено множество скота. После чего, воодушевленные как данной победой, так и покорением Казанского и Астрахансского ханств, русские стали наносить туркам, участвовавшим в крымскотатарских авантюрах, ответные удары, в чем особо отличился брат приближенного к царю Алексея Адашева, герой взятия Казани – Данила. В 1556-1561 годах он совместно с литовским князем Вишневецким тревожил набегами Очаков, Перекоп и даже побережье Крыма, а в 1559-1560 пытался взять Азов. Особенно эффектным был поход по его личной инициативе в Крым 1559 года, когда было взято много пленных турок. Адашев, однако, отослал их восвояси к очаковским пашам, наказав заверить, что царь-де воюет не с султаном, а только с ханом Девлет-Гиреем, с Сулейманом же хочет мира и дружбы.

Надо сказать, что хотя союза с турками у русских так и не случилось, но стремление к «миру и дружбе» на каком-то этапе было небезуспешным, несмотря на периодические столкновения на фоне русско-крымской затяжной необъявленной войны. Ведь европейцам, как и персам, очень хотелось, но так и не удалось втянуть Россию в войну с Турцией, несмотря на все дипломатические усилия Габсбургов и шахов. А Турция, в свою очередь, не могла себе позволить крупномасштабную войну с русскими, ведь она и так сражалась на два фронта.

Между тем, начавшаяся в 1558 году Ливонская война поставила Русское государство перед необходимостью тоже зачастую воевать на два фронта, поскольку ни Крым, ни Высокая Порта (как именуют турецкое правительство, султанат вообще) не оставляли надежд на восстановление мусульманской государственности в Поволжье под своим протекторатом. И это не было пустой угрозой.

В 1569 году семидесятитысячное татарско-турецкое войско во главе с крымским ханом Девлет-Гиреем и турецким пашой Каффы Насимом отправились в поход на Астрахань, чтобы переподчинить ее себе. К счастью, внутренние противоречия (крымский хан считал эти земли исконно татарскими и вовсе не хотел усиления там турецкого влияния) привели поход к неудаче, ибо крымчане повели войско безводными степями. Янычары подошли к цели совершенно измученными и без припасов, они не захотели ни сражаться, ни зимовать и ушли домой в виду подошедшего стотридцатитысячного московского войска. Урок был турками учтен, и вскоре Поволжье и вообще северное направление выпало из сферы их политических интересов, которые сосредоточились на линии Азов – Кавказ.

Переломным моментом стали 1571-1572 гг., когда русские силы вначале потерпели сокрушительный разгром, а потом взяли столь же сокрушительный реванш, надолго поставившей точку в отношениях Москвы и Бахчисарая. Дело в том, что посаженный Османами на крымский трон в 1551 году хан Девлет-Гирей ненавидел Русь, почти ежегодно тревожил ее набегами, требовал от царя Ивана Грозного восстановить независимость Казани и Астрахани и возобновить выплату ордынской дани, но теперь уже Крыму. В очередной раз он обратился с этим требованием в 1570 году, грозя в противном случае разорить все Московское государство. А через год, воспользовавшись тем, что основные силы русского воинства сплотились на западном фронте под Ревелем, и собрав под свой рукой не менее 40 тысяч воинов, включая не только ногаев и татар-новокрещенцев, но даже и кабардинцев во главе с Темрюком (царским тестем, кстати), неожиданно и стремительно обрушился на Русь. Опричное войско с незначительным земским подкреплением не смогло отстоять Москву, силы были слишком неравны; к тому же часть населения, в том числе влиятельные люди, ожесточенные против царской опричнины, встали на путь измены. Не отважившись на приступ русской столицы, татары подожгли посады и слободы, а поднявшаяся буря мгновенно распространила огненный вихрь по всему граду; взорвались пороховые погреба, упали и расплавились колокола с колоколен, сгорел опричный дворец самого царя. Так и не получив здесь поживы, татары ушли от пепелища обратно в степь. А по дороге Девлет-Гирей «положил впусте у великого князя всю Рязанскую землю», как в батыевы времена, разорив 36 городов к югу от Оки и захватив богатую добычу и множество пленников (историки А. Зимин и Р. Скрынников называют цифру 10 тыс. чел., другие источники – до 60 тыс.), а еще десятки тысяч повсеместно умертвив. Если верить иностранным свидетельствам, до нашествия в Москве жило свыше 100 тыс. чел., а к 1580 году их стало всего не более 30 тыс.

Исключительно удачно сложившиеся обстоятельства привели Девлет-Гирея к исключительному же успеху и породили у него непомерное самомнение и амбиции, так что он похвалялся покорить всю Русь и восстановить в ней былые ордынские порядки. Как свидетельствует немец-опричник Генрих Штаден: «Города и уезды Русской земли – все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе; было определено – какой кто должен держать». В начале июня 1572 года Девлет Гирей уверенно двинулся с вновь собранным – втрое против прежнего – войском на Русь. Он опирался на политическую поддержку турецкого султана, подогревавшего его устремления и пославшего на сей раз в татарское войско не только своих советников и наблюдателей, но и семь тысяч янычар. Кроме того, агрессора поддержали восставшие по его наущению черемисы, остяки и башкиры, они ударили русским в спину (но были подавлены вооруженными людьми Строгановых).

А между тем Иван Грозный прекрасно усвоил преподанный ему в роковом 1571 году урок. И когда 120-тысячная орда, пройдя по Дону, остановилась у Угры и Оки, ее там уже ждали русские войска, менее многочисленные, но гораздо более боеспеособные, руководимые талантливыми князьями Воротынским и Хворостининым. 30 июля 1572 года у селения Молоди под Серпуховом началось жестокое сражение, в ходе которого дерзкие пришельцы за пять дней были полностью сокрушены, перемолоты, потерпели ужасную катастрофу. В беспощадных битвах нашли свою смерть не только сын, внук и зять Девлет-Гирея, но также и все до одного семь тысяч янычар, присланных султаном. В Крым вернулся лишь каждый пятый из числа участвовавших в походе воинов. Военный потенциал татарского Крыма был непоправимо подорван, у ядовитого змея оказались вырваны его смертоносные зубы. Позор 1571 года был полностью отомщен, а битва при Молодях должна по праву стоять в одном ряду с Куликовской, Полтавской, Бородинской и Сталинградской.

С тех пор сам Девлет-Гирей уже не смел творить набеги на Русь, а его преемники совершали лишь небольшие вылазки, избегая далеко заезжать на русские земли. Одновременно окончательно сам собой разрешился вопрос о принадлежности мусульманского Поволжья. Но что самое важное – надолго была подведена черта под русско-турецким противостоянием. Уже 1574 году новый турецкий султан Мурад III, едва воссев на престоле, направил в Москву специального посла с извещением о своем воцарении; в истории отношений наших стран открылась новая страница, произошло дипломатическое примирение. Русско-турецкое вооруженное противостояние на несколько десятилетий отошло в прошлое. Все это отражалось на культурных связях, на судьбах русского искусства.