Дублетные обозначения. Короли и люд

Довольно интересным случаем оказывается наличие в языке не одной, а нескольких моделей для перевода одних и тех же имен. Наличие нескольких моделей ставит перед переводчиком задачу выбора, и не всегда эта задача решается успешно.

Начнем с примеров переводческой ошибки.

Один из героев романа Вирджинии Вульф «Миссис Дэллову-эй» носит вполне распространенное имя Джозеф. В переводе Джозеф становится Иосифом, хотя английское имя Джозеф хоро­шо знакомо русскому читателю, передавать его русифицирован­ной формой нет никакой необходимости. Форма Джозеф так же хорошо склоняется по-русски, как и форма Иосиф, соответствен­но ее использование в тексте не вызывает дополнительных труд­ностей в построении высказываний самой разной структуры. Ру­сификация лишь устраняет национальную окраску имени. Еще один пример. Некоторое время тому назад у входа в 1-й корпус гуманитарных факультетов МГУ, где расположена библиотека Французского университетского колледжа МГУ, основная кол­лекция которой была подарена фондом «Ашет» [Fondation Hachette], висела вывеска: Библиотека имени Людовика Ашетта. Вывеска вызывала некоторое недоумение у лиц, знакомых с историей Фран­ции: кто та неизвестная коронованная персона, чье имя присвоили университетской библиотеке? На самом деле речь шла об основа­теле одной из старейших и крупнейших издательских групп Па-

рижа Луи Ашете. Но в сознании русского человека имя Людовик ассоциируется только с монархами.

В русской традиции передачи французских имен собственных сложились две модели: одна — для именования коронованных персон, а другая — для всех остальных, поэтому одно и то же французское имя собственное может звучать по-русски различно. Коронованные персоны будут носить имена, восходящие к не-мецким аналогам, а все остальные — просто транскрибированные по законам того времени, когда они вошли в русский язык.

Так, французское имя François будет звучать как Франциск, если речь идет о короле Франции (François Ier — Франциск Пер­вый), и как Франсуа, если речь идет о таком известном писателе, как Франсуа Мориак (François Mauriac).

Аналогичные отношения устанавливаются для целого ряда французских имен: Charles (Charles V le Sage — Карл V Мудрый, но Charles de Gaulle — Шарль de Голль); Auguste (Auguste — Август (император), но Auguste Rodin — Огюст Роден); Antoine (Antoine (Marc) — Антоний (Марк Антоний), но Antoine de Saint-Exupéry — Антуан de Сент-Экзюпери); Henri (Henrie IV — Генрих IV, но Henri Barbusse — Анри Барбюс); Louis (Louis XIV — Людовик XIV, но Louis Pasteur — Луи Пастер).

То же самое происходит и в других языках. Английское имя [William], звучащее обычно по-русски как Вильям (устаревшая норма) или Уильям, превращается в немецкое имя Вильгельм [Wilhelm], когда речь идет об английском короле, например Виль­гельм I Завоеватель [William the Conqueror], а иногда о нидерланд­ском короле, например Вильгельм II (Фредерик Георг Лодевейк), хотя по-голландски его имя звучит Биллем [Willem]. Итальянское имя Джованни превращается в Иоанн, когда называют одного из пап католической церкви, также Иоанном называют и француз­ского короля с именем Жан, например Иоанн II Добрый [Jean II le Bon], и английского с именем Джон, например Иоанн Безземель­ный [John Lackland]. Особые модели используются русским язы­ком по отношению к испанским и португальским монархам. Им оставляют имена в том виде, в каком они звучат, когда речь идет о простых людях. Так, имена испанского короля (Хуан Карлос [Juan Carlos]) и испанского писателя (Хуан Мануель [Juan Manuel]) по-русски звучат одинаково. Такое же явление можно наблюдать и в португальских именах. Португальские короли, носящие имя [Joao], по-русски обозначаются как Жуан.

Английское имя Джордж, например Джордж Вашингтон [George Washington], превращается в Георг, когда называют коро­лей; Генри [Henry] становится Генрихом, а Джеймс [James] — Яко­вом. Подобные примеры можно продолжить.

Передача имен античных героев

Еще одну переводческую проблему представляют собой клас­сические языки и имена героев античности, оставшихся в истории человеческой цивилизации.

Западноевропейские языки, в частности английский и фран­цузский, заимствуют главным образом имена античных героев из латинского языка, не изменяя их формы.

Так, в начале романа Марселя Паньоля «Слава моего отца» рассказывается об исторических событиях, происходивших в кон­це прошлой эры, т.е. еще до Рождества Христова: ...les guetteurs de Marius. Переводчик (француз) в русском тексте пишет: дозорные Мариуса. Если вы захотите узнать, кто такой Мариус, и обратитесь к словарям и справочникам на русском языке, то имени такого там не найдете, хотя речь идет о достаточно известной личности в истории Древнего Рима. Дело в том, что в русском языке при­нята иная модель для обозначения латинских имен собственных: последний слог многих латинских имен, оканчивающихся на -us, передается в русском языке формой -ий. Мариус — это Гай Ма­рий, римский полководец и консул, разбивший в 102 г. племена тевтонов. Ошибка переводчика может ввести читателя в заблуж­дение.

Но не всегда обозначение античных героев идет в современ­ных языках по одной модели. Так, Brutus, Acanthus, Absyrtus в рус­ском языке звучат соответственно Брут, Акант, Абсирт.

Имеются различия в передаче латинских имен собственных и в других языках. В английском языке в имени зловещего персо­нажа евангельских сказаний Понтия Пилата Pontius Pilatus час­тично сохраняется латинская форма: Pontius Pilate, подобно дру­гим именам античности. Французский же в обозначении этого имени отходит от распространенной модели и дает форму Ponce Pilate. А в чешском языке мы обнаруживаем совсем иную форму — Pilât Pontsky. Иначе говоря, при переводе с русского языка на иностранные имен известных древнеримских личностей перевод­чик не может постоянно доверять одной модели, даже если она и распространяется на большинство имен. Он должен обязательно проверять, какая форма принята в языке перевода для обозначе­ния того или иного имени.

Ономастика в метатекстах

Рассмотрим другие примеры, наглядно показывающие пути создания переводчиком своего виртуального объекта, также свя­занного с его представлением об имени собственном. В данном случае речь пойдет о метатексте. Метатекстом называют обычно

 

такой фрагмент текста, в котором сам язык становится предметом описания. Имена собственные чаще, чем имена общие, становятся объектом металингвистических описаний в переводе, потому что могут выполнять в текстах определенные функции, вызывая у чи­тателя те или инные ассоциации. Следует различать две разновид­ности метатекстов, описывающих семантику имен собственных. В первом, более редком, случае переводчик переводит метатекст, уже имеющийся в исходном тексте. Во втором случае, когда внуг-ренняя форма имени оригинала довольно прозрачна и понятна читателям оригинального текста (например, Дубина, Бессмертный и т.п.), но не ясна получателям переводного текста, переводчик вынужден строить собственные метатексты. Он вводит дополни­тельные металингвистические пассажи либо в корпус самого тек­ста, либо в примечания.

Приведем пример перевода метатекста, созданного автором оригинального речевого произведения. Такой фрагмент мы обна­руживаем в рассказе Н.В. Гоголя «Шинель»:

«Фамилия чиновника была Башмачкин. Уже по своему име­ни видно, что она когда-то произошла от башмака; но когда, в какое время и каким образом произошла она от башмака, ничего этого не известно. И отец, и дед, и даже шурин, и все совершен­но Башмачкины ходили в сапогах, переменяя только раза три в год подметки».

В итальянском переводе мы видим следующую трактовку: II nome di famiglia dell'impiegato era Basmackin. Nome che, come si vede, deriva da basmak, ossia scarpa; ma quando e come si fosse prodotta tale derivazione, ecco ciо che non sapremmo dire. Sia il padre che il nonno, e persino il cognato, tutti i Basmackin fino all 'ultimo portarono scarpe, facendole soltanto risuolare tre volte l'anno (курсив мой. — H.Г.).

Итальянский переводчик строит свой виртуальный объект на основе параллелизма имени и объекта, от которого произошло имя: Башмачкин <- башмак. Однако переводчик не справляется с гоголевским метатекстом, и его виртуальный объект оказывается весьма упрощенным: раз фамилия Башмачкин происходит от сло­ва башмак, значит все Башмачкины носили башмаки. Появление сапог у Гоголя он, видимо, посчитал ошибкой, абсурдом и оставил башмаки там, где нужно было написать сапоги {stivale). Затем, преобразуя этот объект, переводчик использует определенную трансформационную операцию: он транскрибирует по правилам итальянской транскрипции русских слов фамилию персонажа Basmackin и имя предмета, от которого она произошла, basmak, добавляя итальянский эквивалент этого имени — ossia scarpa.

 

Примеры собственно переводческих метатекстов встречаем в переводах на разные языки булгаковских произведений. Так, в перводе «Мастера и Маргариты» на французский язык метатекс-ты, разъясняющие семантику и аллюзии имен Берлиоз и Бездом­ный, вынесены в комментарии внизу страницы. В одном из пере­водов на английский язык «Собачьего сердца» метатекст, объяс­няющий семантику клички Шарик, внесен в корпус основного текста. Автор этого перевода использует транскрипцию с после­дующей парафразой: «Sharik» she had called him... «Little ball»... Хотя, на мой взгляд, в этом нет необходимости, так как далее Булгаков сам дает метатекст, разъясняющий смысл клички: «Ша­рик — это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрет, сын знатных родителей...» Переводчик воспроизводит этот метатекст: Sharik is somebody round, plump, silly, a son of aristocratic parents who gobbles oatmeal... что создает некоторую избыточность.

⇐ Предыдущая46474849505152535455Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: