 |
Джордж Мартин 6 страница
|
|
|
|
Дунк видел, как из шлема выпало что‑ то красное и мокрое, и кто‑ то испустил страшный, тонкий крик. На сером небе качался высокий‑ высокий принц в черных доспехах и только с одной половиной черепа. На месте другой виднелась красная кровь, белая кость и что‑ то еще, голубовато‑ серое и мягкое. Странное недоуменное выражение набежало на лицо Баэлора, как облако набегает на солнце. Он поднял руку и легонько, двумя пальцами, потрогал затылок. А потом упал.
Дунк подхватил его. Потом ему говорили, что он сказал принцу:
– Вставай. – Словно Грому. – Вставай, вставай. – Но Дунк этого не помнил, а принц не встал.
* * *
Баэлор из дома Таргариенов, принц Драгонстонский, Рука Короля, Защитник Державы, наследник Железного Трона Семи Королевств Вестероса, был сожжен во дворе Эшфордского замка на северном берегу реки Кокльсвент. Другие знатные семьи зарывают своих покойников в сырую землю или топят в холодном зеленом море – но Таргариены ведут свой род от дракона, и их хоронят в огне.
Он был первейшим рыцарем своего времени, и многие настаивали на том, что он должен отправиться в вечность одетый в кольчугу и панцирь, с мечом в руке. Но король распорядился по‑ иному – Даэрон II был человек мирный. Дунк, доковыляв до погребального ложа, увидел Баэлора в черном бархатном камзоле с алым трехглавым драконом, вышитым на груди, с тяжелой золотой цепью на шее. Меч в ножнах лежал сбоку, но шлем на принца все‑ таки надели – легкий золотой шлем с поднятым забралом, чтобы все могли видеть его лицо.
Валарр, Молодой Принц, стоял в ногах. Он был чуть пониже, постройнее, покрасивее своего отца и еще не обзавелся сломанным носом, придававшим Баэлору не столько величие, сколько человечность. Каштановые волосы Валарра пересекала яркая серебристо‑ золотая прядь. Она напомнила Дунку об Аэрионе – но это, пожалуй, зря. Волосы у Эга, отрастая, делались такими же, как у брата, а Эг для принца довольно славный парнишка.
|
|
|
Когда Дунк стал неуклюже выражать свои соболезнования, пересыпая их словами благодарности, принц Валарр прищурил на него холодные голубые глаза.
– Отцу было всего тридцать девять лет. Он должен был стать великим королем, самым великим после Аэгона Дракона. Почему же боги взяли его, а вас оставили? Ступайте отсюда, сьер Дункан. Ступайте.
Не найдя слов, Дунк захромал из замка в свой лагерь у зеленого пруда. Ему нечего было ответить Валарру, да и себе самому тоже. Мейстеры и кипящее вино сделали свое дело – рана заживала, не гноясь, хотя между левой рукой и соском должен был остаться большой бугристый шрам. Дунк не мог смотреть на рану, не думая при этом о Баэлоре. Он спас меня сначала мечом, а потом советом, хотя сам уже тогда был не жилец. Нет смысла в мире, если прославленный принц погибает, а межевой рыцарь остается жить. Дунк сел под вязом, уныло глядя в землю.
Когда однажды к вечеру в лагерь явились четверо стражников в королевских мундирах, Дунк проникся уверенностью, что они пришли его убить. Слишком слабый и усталый, чтобы хвататься за меч, он сидел спиной к вязу и ждал.
– Наш принц желал бы поговорить с вами наедине.
– Принц? – насторожился Дунк. – Который?
– Вот этот, – ответил Маэкар Таргариен, выйдя из‑ за вяза. Дунк медленно поднялся на ноги. Чего еще ему надо от меня?
Маэкар сделал знак, и стражники исчезли столь же внезапно, как и появились. Окинув Дунка пристальным взглядом, принц отошел и стал у пруда, глядя на свое отражение.
– Аэриона я отправил в Лис, – отрывисто сообщил он. – Быть может, несколько лет в Вольных Городах изменят его к лучшему.
|
|
|
Дунк никогда не бывал в Вольных Городах и потому не знал, что сказать. Он был рад, что Аэрион уехал из Семи Королевств, и надеялся, что принц никогда не вернется, но отцу о сыне так говорить не полагается. Дунк промолчал, а принц Маэкар обернулся к нему лицом.
– Люди, конечно, будут говорить, что я убил своего брата намеренно. Боги видят, что это ложь, но пересуды будут преследовать меня до смертного часа. И я не сомневаюсь, что это моя палица нанесла ему смертельный удар. Кроме меня, он сражался только с королевскими рыцарями, а им присяга дозволяет только защищаться. Значит, это был я. Странно, но я даже не помню удара, которым проломил ему череп. Что это – милость или проклятье? Должно быть, и то и другое.
Принц посмотрел на Дунка так, словно ждал ответа.
– Не знаю, что сказать, ваше высочество. – Дунку, пожалуй, следовало бы возненавидеть принца Маэкара, но он почему‑ то сочувствовал этому человеку. – Да, палицу держали вы, но погиб принц Баэлор из‑ за меня. Значит, и я его убийца – не меньше, чем вы.
– Да, – признал принц. – Вас тоже будут преследовать пересуды. Король стар. Когда он умрет, Валарр взойдет на Железный Трон вместо своего отца. И каждый раз, когда будет проиграна битва или случится неурожай, дурачье будет говорить: «Баэлор такого не допустил бы, но межевой рыцарь убил его».
Дунк знал, что это правда.
– Если бы я не вышел на бой, вы отрубили бы мне руку. И ступню. Иногда я, сидя здесь под вязом, смотрю на свою ногу и спрашиваю себя: не мог бы я обойтись без нее? Разве стоит моя нога жизни принца? И оба Хамфри тоже были славные мужи. – Сьер Хамфри Хардинг скончался от ран прошлой ночью.
– Что же отвечает вам ваше дерево?
– Если оно и говорит что‑ то, то я не слышу. Но старик, сьер Арлан, каждый вечер повторял: «Что‑ то принесет нам завтрашний день? » Он не знал этого – и мы тоже не знаем. Может, настанет такой день, когда эта нога мне пригодится? Может, она и Королевствам понадобится – больше даже, чем жизнь принца?
Маэкар, поразмыслив, стиснув челюсти под серебристой бородой, делавшей его лицо квадратным.
– Черта с два, – бросил он наконец. – В Королевствах столько же межевых рыцарей, сколько и межей, и у всех у них ноги на месте.
|
|
|
– Не найдется ли у вашего высочества ответа получше?
Маэкар нахмурился.
– Быть может, боги любят жестоко подшутить над нами. А может, их вовсе нет, богов. Может, все это ничего не значит. Я спросил бы верховного септона, но в последний раз, когда я был у него, он сказал, что промысел богов человеку недоступен. Может, ему следовало бы поспать под каким‑ нибудь деревом. – Маэкар скорчил гримасу. – Мой младший сын, похоже, привязался к вам, сьер. Ему уже время поступить в оруженосцы, но он сказал, что будет служить только вам и больше никому. Он непослушный мальчишка, как вы сами могли заметить. Согласны вы взять его к себе?
– Я? – Дунк открыл рот, закрыл и снова открыл. – Эг… то есть Аэгон, он, конечно, хороший парнишка, и я понимаю, что для меня это честь, но… ведь я только межевой рыцарь.
– Это можно поправить. Аэгон вернется в мой замок в Саммерхоле. Там и для вас найдется место, если захотите. Вы поступите ко мне на службу, принесете присягу, и Аэгон станет вашим оруженосцем. Вы будете учить его, а мой учитель фехтования придаст блеск вам самим. Не сомневаюсь, что ваш сьер Арлан сделал для вас все, что мог, но вам еще есть чему поучиться.
– Я знаю, ваше высочество. – Дунк посмотрел на траву, на тростник, на высокий вяз, на солнечную рябь пруда. Над водой снова кружила стрекоза – быть может, та самая. Ну так что же, Дунк? Стрекозы или драконы? Еще несколько дней назад он знал бы, что ответить. Это было все, о чем он мечтал, но теперь мечта, став осуществимой, почему‑ то пугала его. – Перед самой смертью принца Баэлора я поклялся, что буду служить ему.
– Весьма смело с вашей стороны. И что же он ответил?
– Что стране нужны смелые рыцари.
– Это верно. Ну и что же?
– Я возьму в оруженосцы вашего сына, но не в Саммерхоле. Год‑ другой по крайней мере нас там не увидят. На мой взгляд, он довольно пожил в замке. Я возьму его только в том случае, если он отправится со мной в дорогу. Он будет ездить на моей лошади, – Дунк кивнул на старую Каштанку, – носить мой старый плащ, точить мой меч и чистить мою кольчугу. Мы будем ночевать в гостиницах и на конюшнях, а временами в замке какого‑ нибудь богатого рыцаря или мелкого лорда – да и под открытым небом, когда придется.
|
|
|
Маэкар посмотрел на него недоверчиво.
– Уж не повредились ли вы умом после суда? Аэгон – принц крови, потомок дракона. Принцы не созданы для того, чтобы спать в канавах и есть жесткую солонину. Вы хотите сказать еще что‑ то, но боитесь? Выкладывайте смело, сьер.
– Бьюсь об заклад, что Даэрон никогда не спал в канаве, – очень тихо сказал Дунк, – Аэрион всю жизнь ел только самое свежее, нежное и сочное мясо.
Маэкар Таргариен, принц Саммерхольский, посмотрел на Дунка из Блошиной Ямы долгим взглядом, медленно двигая челюстями под серебристой бородой, а затем повернулся и пошел прочь, не сказав ни слова. Дунк услышал, как он уехал со своими людьми – и единственным звуком стал гул крылышек стрекозы, летающей над водой.
* * *
Мальчик явился на следующее утро, как только взошло солнце – в старых сапогах, бурых штанах, буром шерстяном камзоле и поношенном дорожном плаще.
– Отец сказал, что я поступаю к тебе на службу.
– На службу к вам, сьер, – поправил Дунк. – Для начала можешь оседлать лошадей. Каштанка твоя – обращайся с ней хорошо. И не смей садиться на Грома без моего разрешения.
Эг пошел за седлами.
– А куда мы едем, сьер?
Дунк подумал немного.
– Я никогда не бывал за Красными горами. Не хочешь ли отправиться в Дорн?
– Я слыхал, там хорошие кукольники, – с усмешкой ответил Эг.
|
|
|
