2. Назначение в разведку

После того как связист Дмитришин в трудных условиях сумел устранить обрыв линии и к тому же метким выстрелом покончил с гитлеровским лазутчиком, его пригласили в политотдел бригады.

Беседа закончилась тем, что в тот же день Иван Дмитришин перебрался в землянку разведчиков.

Командир взвода разведки старший лейтенант Федор Ермошин встретил его испытывающим взглядом. Ему лет сорок, на висках выступила седина. Не очень широк в плечах. Но когда Дмитришин доложил ему о своем прибытии, тот подал ему руку и сжал ладонь так, что хоть кричи. Не пальцы, а стальные клещи. Набравшись терпения, Дмитришин даже улыбнулся. После этого Ермошин отпустил ладонь и спросил:

– Раньше в разведке бывал?

– Не приходилось.

– Значит, от природы такой?

– Не знаю от чего, но хочу быть таким, какого вам надо в разведку.

На лице Ермошина мелькнула улыбка, и он тут же, очень коротко, но удивительно четко разъяснил, какие требования предъявляют к человеку, который решил быть разведчиком.

– Поневоле разведчиком стать нельзя. Надо почувствовать в себе готовность к самым трудным испытаниям. Притворился мертвым – лежи. Даже если тебя испытывают каленым железом – лежи камнем, не дергайся. Научись ходить тише кошки… Разведчик – ночной человек, но действует как днем – разумно и осмотрительно. Самоконтроль и строгость к себе нужны разведчику как дыхание, иначе погибнет раньше срока…

Пословица «первый блин комом» во фронтовой жизни не дает права на оправдание промахов и просчетов. Ведь в бою, особенно при вылазках разведчиков к переднему краю противника, малейший просчет оплачивается только кровью, потерей боевых друзей. Поэтому «первого блина» у разведчиков не должно быть. Иначе вступит в силу тот самый противник, который притаился в тебе, – робость. После первой неудачи она, эта робость, при выходе на второе задание будет мешать твоему разуму находить верный путь к решению задачи, затем станет повелителем твоей воли и превратит в труса.

Так или примерно в таком плане проводил свою линию Федор Павлович при подготовке взвода к выполнению первого боевого задания. И хоть обстановка на переднем крае изо дня в день усложнялась и взвод бросали с участка на участок как обычных стрелков, все же командир взвода ухитрялся проводить занятия, тренировки по всем статьям наставления войсковой разведки. Ночь была в его распоряжении, и выжимал он из своих разведчиков все, что можно, и даже сверх того, как говорится, до второго пота. Свалился раз от усталости – это чепуха, поднимайся за счет духа, за счет моральных сил, а если таковых не окажется – грош тебе цена.

Что он только не делал с новичками в разведке! Тьма – глаз выколи, а он стремительным броском гонит всех через колючую проволоку в четыре кола. Зацепился, распорол ногу – ни звука, и не отставай от идущих впереди. А потом, когда четыре кола останутся позади, он даст вводную:

– Под проволокой остался мой сапог: найти! Время две минуты!..

Сам стоит на одной ноге, другая согнута в коленке, босая. Земля темная, сапог такой же окраски, как его найдешь? Ощупывай каждый бугорок. Но вот кто‑ то докладывает:

– Нашел!..

– Как?

– По нюху…

– Молодец!

Или посадит заранее кого‑ нибудь из самых зрячих в траншею с пулеметной площадкой, остальных разведет в разные концы. Вводная:

– Взять «языка» в траншее. Только учтите, «язык» имеет право хлестать из ракетницы по обнаруженной опасности. И лопату настоящую может пустить в ход. Синяки и шишки – три наряда за каждую.

И возвращались, бывало, не раз с синяками и шишками.

Броски на выносливость, умение «превращаться» в незаметный предмет возле дороги, плавание в ледяной воде и саморазогрев, оказание первой помощи и знание первой сотни немецких слов, применение холодного оружия и выход из опасной зоны – все подчинялось одному: умей взять и привести «языка».

Захват «языка» – это самое трудное, сложное и опасное в разведке искусство. И это не просто слова. Именно искусство, потому что никаких определенных правил и научных трактатов по этому вопросу нет. Лишь личный опыт по захвату условного «языка» открыл перед Дмитришиным такие приемы и ходы, которые не перескажешь без показа. В каждом эпизоде разные условия, в каждый момент надо действовать с учетом поведения «языка». Убить его в тысячу раз легче, чем взять. Он не палка, не кукла, запрятанная в сундук. У него есть все, что нужно для обороны. Но он может применить против тебя имеющееся у него в руках оружие, а ты не можешь, тебе надо взять его живьем и без крика. Вот и действуй: отвлечение внимания, зрительный мираж, ложный шум, реакция с опережением осмысленного решения. Только разведчик знает, как все это сложно в конкретной боевой обстановке.

Тренировку по захвату «языка» командир взвода проводил, как правило, под утро, когда физические и моральные силы были на исходе. Он забирался в траншею и объявлял себя объектом для захвата.

– Берите меня отделением!

Первые такие уроки были похожи на возню слепых котят возле кошки, и новички не раз оказывались выброшенными за бруствер, где открытыми ртами ловили воздух и ощупывали себя. В схватках со взводным траншея становилась для них тесной, а для него просторной, и он выскальзывал из‑ под рук, как шарик ртути из‑ под пальца.

После освоения некоторых приемов самбо Дмитришину удалось взять взводного, но с каким трудом! И если до сей поры Дмитришин считал себя сильным и выносливым, то после схваток с Ермошиным ему оставалось только сожалеть – видно, слишком преувеличенно оценивал свои возможности. Ермошин перевертывал и ломал его, как хотел, будто в его стальные руки попадал не Иван Дмитришин – грудь колесом! – а тюфяк неповоротливый. Проворности и ловкости в нем оказалось неистощимый запас.

И тогда же Дмитришин дал себе слово – не кичиться своей силой. Его потребностью стало знать и уметь делать все так, как знает и умеет командир взвода старший лейтенант Федор Ермошин. Без этого в разведке нечего делать, и твоя жизнь в ней будет очень короткой.