 |
Глава шестая. На двух полигонах
|
|
|
|
1 сентября 1939 года гитлеровские танковые дивизии двинулись на Польшу. Подспудно уже клокотавшее пламя второй мировой войны первым огненным языком вырвалось наружу.
По дорогам Польши на восток двигались в основном танки T‑ II – легкие машины с противопульной броней и слабым вооружением – двумя пулеметами (в другом варианте – пушка калибром 20 миллиметров и пулемет). Немало было и танков T‑ I, считавшихся учебными и не предназначавшихся для боевых действий. Эти машины, закупленные в свое время в Англии (в основе – танкетки «Карден‑ Ллойд»), заменили те фанерные и парусиновые макеты, с которыми немецкие генералы еще с оглядкой на Версальский договор (запрещавший Германии строить и иметь танки) проводили репетиции будущего «решительного танкового наступления». Генерал Гейнц Гудериан, небезызвестный апологет «молниеносной танковой войны», в одной из своих статей сетовал на то, что на учениях школьники протыкают эти макеты своими карандашами, чтобы заглянуть внутрь. Может быть, это и послужило причиной получившего печальную известность кровавого недоразумения, когда польская кавалерия в первые дни войны с саблями наголо атаковала немецкие танки, понеся огромные потери. Броня гитлеровских машин оказалась уже не фанерной, а настоящей, крупповской…
Взяв всего через три недели Варшаву, упоенные небывалым успехом, гитлеровцы стремительно двинулись к границам СССР. Уже за Бугом, в Бресте, танковый корпус Гудериана встретился с танковой бригадой Семена Кривошеина, участвовавшей в освободительном походе Красной Армии в Западную Украину и в Западную Белоруссию. В бригаде были танки Т‑ 26, имевшие примерно такую же, как Т‑ П, противопульную броню, но значительно превосходившие их вооружением (45‑ миллиметровые пушки и пулемет ДТ).
|
|
|
Комбриг Семен Кривошеим смело ввел свои танки в город, уже занятый немецкими войсками. Он двинул один батальон к вокзалу, другой – к Бугу, третий – в центр города, где размещался штаб Гудериана.
Кривошеий был испытанный вояка, еще юношей сражался в Первой Конной армии под Воронежем и Касторным, в украинских степях и под Варшавой. Потом окончил академию, стал танкистом и – так уж получилось – с батальоном Т‑ 26, погруженных на пароход, проделал тернистый путь от Феодосии до испанского портового городка Сегиденья, где ночью высадился на берег. Испанские республиканцы знали его как полковника Сенья. Невысокий, всегда подтянутый полковник Сенья, в любой обстановке сохранявший невозмутимость и склонность к подтруниванию и добродушной иронии (над своими ли, чужими ли делами), быстро освоился под знойным небом Испании, сражаясь в рядах испанских компанерос под Мадридом и на реке Эбро, как когда‑ то под Каховкой.
В Бресте, подогнав свой танк к немецкому штабу, Кривошеий, как был в танковом шлеме и запыленном кожаном пальто, поднялся на второй этаж и, строго взглянув на застывшего в недоумении адъютанта, вошел в кабинет Гудериана. Вот что пишет об этом Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата»: «В день передачи Бреста русским в город прибыл Кривошеий, танкист, владевший французским языком. Поэтому я смог лично с ним объясниться. Все вопросы… были удовлетворительно для обеих сторон разрешены».
Разрешены они были так, что Гудериану со своими танками пришлось убраться из этого белорусского города на другой берег Западного Буга, о чем он горько сожалел. Но о советских танках в воспоминаниях ни слова. А ведь Гудериан был не обычный генерал, а своего рода «отец» гитлеровских танковых войск, их генерал‑ инспектор. Значит, превосходство советских машин его не обеспокоило?
|
|
|
Дело было в том, что еще в 1937 году на Куммерсдорфском полигоне под Берлином при непосредственном участии Гудериана были закончены испытания новых немецких танков – среднего T‑ III и тяжелого T‑ IV. Батальон этих новейших машин уже действовал в Польше, проходя боевую проверку в одной из дивизий. Они вполне удовлетворяли и генерала, и фюрера.
…В Куммерсдорфе заканчивались испытания. Низкое хмурое небо сочилось дождем. На бетонированной площадке, окруженной подстриженными липками, два черных, с виду почти одинаковых танка. Вокруг них – оживленная группа офицеров и генералов. В центре, впереди всех, Гитлер. Гудериан докладывает ему о новых танках.
Главное их качество – высокая скорость. У T‑ III она достигает 55 километров в час! Броня толщиной до 30 миллиметров защищает экипаж от ружейно‑ пулеметного огня и осколков снарядов. Вооружение – скорострельная автоматическая пушка калибром 37 миллиметров и два пулемета. У танка T‑ IV пушка калибром 75 миллиметров должна компенсировать сравнительно небольшую мощь осколочно‑ фугасных снарядов 37‑ миллиметровых пушек.
– Эти танки не предназначаются для поддержки пехоты, – докладывал Гудериан. – Они должны действовать самостоятельно в составе крупных танковых соединений при поддержке авиации и воздушно‑ десантных войск. Моторизованная пехота будет сопровождать танки и закреплять успех их прорыва. Комбинированным ударом они смогут парализовать противника, рассечь его на отдельные группы, изолировать. Танковые клинья будут неудержимо двигаться вперед, а следующая за ними пехота должна завершать окружение и уничтожение деморализованного противника.
– У вас будет для этого достаточное количество танков, генерал, – сказал довольный Гитлер.
Всего четыре года назад, едва придя к власти, новый рейхсканцлер посетил Куммерсдорфский полигон, где тот же Гудериан, сухощавый и невзрачный, напоминающий встрепанного, задиристого воробья, но чрезвычайно деятельный и подвижный, продемонстрировал ему действия подразделений моторизованных войск. Тогда это были лишь мотоциклетный взвод, мелкие подразделения легких и тяжелых бронемашин и взвод танков T‑ I. Танки были легкие, по существу, иностранного происхождения, однако Гитлер пришел в восторг и воскликнул: «Вот это мне и нужно! » В книге почетных посетителей Куммерсдорфского полигона вслед за последней записью, которую сделал, как оказалось, не кто иной, как рейхсканцлер Бисмарк, польщенный Гитлер размашисто писал: «Германия будет иметь лучшие в мире танки! »
|
|
|
И, отдав авиацию на попечение рейхсминистра Геринга, лично занялся созданием и оснащением танковых дивизий, вполне разделяя взгляды на танки как на решающее средство достижения победы в «молниеносной» войне. Новые немецкие танки и были типичным порождением разбойничьей доктрины блицкрига, плодом личной заботы фюрера.
Оба новых танка – T‑ III и T‑ IV – имели сравнительно узкие гусеницы и плохое их сцепление с грунтом, а значит, плохую проходимость в условиях распутицы и зимы. Но и это соответствовало фашистской так называемой «магистральной тактике» – действиям вдоль основных дорог. Да и воевать зимой гитлеровцы не собирались. Все, в том числе и проектирование танков, велось в расчете на блицкриг – молниеносную войну до наступления холодов.
Такая молниеносная компания удалась им в Польше даже с танками T‑ I и Т‑ П. А в запасе были T‑ III и T‑ IV. Вот почему Гудериан с балкона двухэтажного дома, в котором размещался его штаб в Бресте, спокойно смотрел на проходившие по улице советские Т‑ 26. Генерал‑ инспектор гитлеровских танковых войск считал, что у него нет оснований для беспокойства.
* * *
Как раз в день, когда гитлеровские танковые дивизии подходили к Варшаве, на одном из полигонов под Москвой состоялся показ правительству новых образцов бронетанковой техники. В лесу, на обширной глухой поляне, примыкавшей к берегу Москвы‑ реки, – свежеотрытые препятствия: рвы, эскарпы, контрэскарпы. У самого берега – крутой, поросший кустарником холм со спуском к реке. На лесной поляне возвышается только одно приметное сооружение – недалеко от берега стройная, похожая на башню вышка со смотровой площадкой и крышей из свежеобструганных досок. На позиции у дальней опушки леса в линию стоят готовые к своеобразному соревнованию танки. На правом фланге – массивный KB, новый тяжелый танк, спроектированный в Ленинграде под руководством Жозефа Котина и Николая Духова. Рядом – его предшественник, двухбашенный тяжелый танк СМК (Сергей Миронович Киров). Потом идут танки Кошкина – внешне похожие колесно‑ гусеничный А‑ 20 и чисто гусеничный Т‑ 32. Они заметно ниже и выделяются своей красивой обтекаемой формой с острыми углами наклона брони. А на левом фланге – кажущиеся в этом ряду малютками модернизированные танки Т‑ 26 и БТ‑ 7. Они не очень отличались от тех, которые составляли пока основу бронетанковых войск Красной Армии и в эти дни совершили освободительный поход в Западную Украину и в Западную Белоруссию.
|
|
|
Первым по специальной трассе для тяжелых танков двинулся СМК. Своими двумя башнями он напоминал сухопутный крейсер. В передней, приплюснутой башне 45‑ миллиметровая пушка, в следующей, более высокой – длинноствольное орудие калибра 76 миллиметров. Кроме того, на танке несколько пулеметов. Силовая установка – бензиновый двигатель М‑ 17 мощностью 500 лошадиных сил.
Вслед за ним двинулся КВ. Это был первый однобашенный тяжелый танк. Вооружение – 76‑ миллиметровая длинноствольная пушка и три пулемета ДТ. При той же массе, что и СМК, KB нес броню толщиной до 75 миллиметров, не пробиваемую даже снарядами 76‑ миллиметрового орудия. Усилить броневую защиту позволила лучшая компоновка агрегатов, а главное – отказ от второй башни. Двигатель – новый отечественный дизель В‑ 2. У танка индивидуальная торсионная подвеска, еще неизвестная мировому танкостроению. Мощный KB, преодолев все препятствия на трассе, вызвал аплодисменты на трибуне, где находились нарком обороны и другие члены правительства.
Однако настоящий триумф выпал на долю танка Т‑ 32. Красивая, обтекаемой формы машина быстро преодолела все препятствия и неожиданно начала взбираться на прибрежный крутой холм. Нарком забеспокоился: куда это водитель полез – разве можно взобраться на такую кручу, машина опрокинется! Но машина упорно шла вверх. Последнее усилие – и танк на вершине. Все зааплодировали.
А водитель направил машину на высокую сосну у берега и ударил по ней. Сосна сломалась и упала на танк.
Машина потащила ее, как муравей соломинку. Потом танк спустился к реке и двинулся вброд, к другому берегу. Течение снесло с него дерево, и оно поплыло по воде, а танк без остановки преодолел реку. Затем машина развернулась, снова пересекла реку и, взревев двигателем, как огромное зеленое животное, вылезла с лужами воды на подкрыльях на крутой берег. На трибуне не только аплодировали, а даже фуражки вверх подбрасывали. За рычагами машины сидел с ног до головы мокрый, но улыбающийся счастливой улыбкой Володя Усов.
|
|
|
Яркая демонстрация высоких качеств новых танков показала, что наступил новый этап в развитии советского танкостроения – этап создания оригинальных отечественных конструкций, превосходящих лучшие мировые образцы. Танки Т‑ 32 и KB не имели даже отдаленных прототипов за рубежом. Но это были лишь опытные образцы. Им предстояло еще пройти тернистый путь от опытного образца до серийного боевого танка.
* * *
К танку Т‑ 32, у которого стоял Кошкин, подошел комкор Салов – плотный, крепкий, в черном ладном комбинезоне и танковом шлеме.
– Ну‑ ка, посмотрю я твое незаконное чудо, – сказал он сочным басом, здороваясь с Кошкиным.
Поставив ногу на каток, комкор ловко, по‑ кавалерийски, хотя и несколько тяжеловато, поднялся на подкрылок, потом опустился в башенный люк. Михаил Ильич тоже поднялся на танк.
Салов, не задавая вопросов, бегло осмотрел боевое отделение, с трудом протиснулся в люк наружу.
– Фу, тесно, придется тебе, Михаил Ильич, люк переделывать.
– Таких толстых танкистов у нас нет, – в тон ему, полушутя, сказал Кошкин. – Для тебя одного танк делать не буду.
– Ну‑ ну, смотри, я заказчик. Не возьму твою машину.
– Ас чем воевать будешь?
– Дай мне несколько тысяч БТ, и я всю Европу пройду… А вот нужен ли твой крейсер – не уверен. Ведь металла тут больше, чем в двух Т‑ 26.
– На три хватит, командир. Но только Испанию забывать не надо.
– Ну‑ ну, не ершись, – примирительно сказал Салов. – Я в Испании был, а ты не был. Не будем спорить. Проведем сравнительные испытания на полигоне, и все станет на свои места. – Спрыгнув с танка, Салов пошел к трибуне.
Вскоре после этого разговора к Кошкину подошел заместитель наркома.
– Ну что не весел, Михаил Ильич? – спросил он. – О чем думаешь?
– Думаю, как бы нам на Т‑ 32 новую длинноствольную пушку поставить. Да и броню надо усилить. Тридцать два миллиметра – мало.
– А Салов говорит…
– Салов не купец, а мы не приказчики. Машину делаем для Красной Армии, а не для Салова, – сухо и недовольно сказал Михаил Ильич.
|
|
|
