 |
В. ФИЛИНСКИЙ, старший лейтенант запаса
|
|
|
|
В. ФИЛИНСКИЙ, старший лейтенант запаса
ФЛАГИ ПОБЕДЫ
Противник не смог сдержать порыва наступающих. Через несколько минут они уже были у рейхстага. Мгновенно, как маки, заалели на здании различные по форме и величине красные флаги. Их было так много, как цветов в саду. Здесь взвился флаг воина 1‑ го батальона 756‑ го стрелкового полка младшего сержанта Петра Пятницкого, сраженного вражеской пулей на ступеньках здания. Флаг воина‑ героя был подхвачен младшим сержантом П. Д. Щербиной и установлен на одной из колонн главного входа. Здесь взвились флаги лейтенанта Р. Кошкарбаева и рядового Г. П. Булатова из 674‑ го стрелкового полка, младшего сержанта М. Еремина и рядового Г. Савенко из 1‑ го батальона 380‑ го полка, сержанта П. С. Смирнова и рядовых Н. Т. Беленкова и Л. Ф. Сомова из 2‑ й роты 525‑ го полка, сержанта Б. Я. Япарова из 86‑ й тяжелой гаубичной артиллерийской бригады. В одновременном водружении многих флагов проявился массовый героизм советских воинов.
(«История Великой Отечественной войны
Советского Союза», т. 5, стр. 283–285. )
Лейтенант Рахимжан Кошкарбаев стоял с биноклем в руках у оконного проема четвертого этажа «дома Гиммлера». То, что он видел перед собой, никак не вязалось с картой. На ней все пространство от министерства внутренних дел («дома Гиммлера», как окрестили его штурмовавшие солдаты) до рейхстага было заштриховано зеленым цветом. Но лейтенант не видел перед собой даже кустика. Только голая площадь, изрытая траншеями, противотанковыми рвами. Прямо торчит какая‑ то будка, похожая на трансформаторную. Слева через всю площадь тянется узкий канал от Шпрее.
|
|
|
Мостик через него полуразрушен, висит неизвестно на чем. За каналом приземистое четырехугольное серое здание с большим стеклянным куполом – рейхстаг. В наползавшем от Шпрее тумане, смешанном с дымом пожарищ, маячат возле рейхстага и справа, в глубине парка, и за ним, танки, самоходки, бронеколпаки.
То, о чем думал Рахимжан, разглядывая эту площадь – Кенигсплац – по карте, думали и те, кто находился здесь рядом с ним: наверно, эти несколько сот метров искореженного асфальта были последними на долгой дороге войны.
Сам лейтенант принял первый бой в начале 1945 года. В 674‑ й полк 150‑ й дивизии, костяк которой был сформирован в Кустанае, Рахимжан Кошкарбаев прибыл со свежим пополнением из Фрунзенского пехотного училища. Всего‑ то и было за его плечами четыре месяца войны, но какие это были месяцы! Если к Висле дивизия пришла во втором эшелоне, то на Одере его батальон первым на участке дивизии вступил в бой. Никогда не забудутся раннее утро 16 апреля, высоты Одера, залитые белым светом прожекторов, страшный гул 22 тысяч артиллерийских стволов, ведущих огонь по вражеским укреплениям. И тусклый диск солнца в черной взвихренной мгле занявшегося дня.
На Одере лейтенант получил первый боевой орден. Вручал ему награду командир батальона майор Алексей Семенович Твердохлеб – богатырского сложения человек, начавший войну в 41‑ м сержантом. Два дня назад, когда они пробивались от взятой штурмом тюрьмы Моабит, где теперь размещался командный пункт дивизии, по темной, глухой, как щель, улице к мосту через Шпрее, к стоящему за ним «дому Гиммлера», в Твердохлеба выстрелил с чердака прятавшийся там «фаустник».
Рахимжан видел майора последний раз лежавшим на плащпалатке. Комбат был чисто выбрит, подворотничок гимнастерки сверкал белизной: Твердохлеб готовился к торжеству Победы. С тех пор как дивизия втянулась в каменный мешок Берлина, майор не уставал напоминать своим солдатам:
|
|
|
– Брать рейхстаг будем мы. Нам выпал счастливый жребий поставить последнюю точку в этой тяжелой войне.
В день гибели комбата лейтенанта Кошкарбаева принимали в партию. Коммунистов созвали в коротком перерыве между боями, и, глядя в глаза боевым товарищам, испытывая еще не знакомое ему волнение, Рахимжан сказал:
– Клянусь с честью нести высокое звание члена Ленинской партии!
– Лейтенант Кошкарбаев! – крикнули сразу. – К командиру батальона!
Рахимжан бегом спустился в подвал. Новый комбат Давыдов стоял со своим заместителем по политчасти Васильченко у окна, обращенного к площади. Вдоль стены, поглядывая в то же окно, стояли солдаты. Кошкарбаев кое‑ кого узнал: они были из полковой разведки.
– Есть боевое задание, – обратился комбат к лейтенанту.
– Слушаю! – вытянулся Рахимжан.
– Надо водрузить флаг на рейхстаге. – Давыдов помолчал. – Обстановка – сам видишь: наши залегли у канала. Задание не приказное. Возьмешься добровольцем – молодец! Нет – другого попросим.
– Доверие оправдаю, – сказал Рахимжан.
– Ну смотри, – и Давыдов кивнул замполиту. – Дай ему флаг.
Васильченко протянул алое полотнище и крепко обнял лейтенанта:
– Будь здоров, брат!
– Разведчики пойдут с тобой, – напутствовал Рахимжана Давыдов. – Мы поддержим огнем. Начинай.
– Есть! – Кошкарбаев поправил связку гранат на поясе и, выпрыгнув в окно, скатился вниз, в воронку. Что‑ то тяжелое упало на него. Пронзительный свист пуль и пощелкивание их о камень наполнили все вокруг.
«Привалило, ранен» – мелькнуло в голове Рахимжана и тотчас он услышал торопливый голос:
– Целы, товарищ лейтенант?
Это молоденький боец Гриша Булатов выпрыгнул за ним из окна и скатился в ту же воронку.
– Сам как? – спросил Рахимжан бойца.
– В порядке. А вот другие не выскочили, не смогли.
Прыгавшие следом разведчики Санкин и Долгих были тяжело ранены. Об этом Кошкарбаев и Булатов узнали после взятия рейхстага, а сейчас лежали они вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, и не могли поднять головы.
Посвист пуль стих.
– Вперед! – сказал Рахимжан, и Булатов бросился за ним к куче щебня. Рванул снаряд. Все заволокло дымом. Скрытые его пеленой, они бежали к будке, которую Кошкарбаев недавно рассматривал из окна в бинокль. Вблизи она вся оказалась изрешеченной осколками, сюда заползли раненые в утренних отбитых атаках. Дырявые стены будки прикрывали их не от огня, а от наблюдения из бойниц рейхстага.
|
|
|
«Нельзя привлекать внимания гитлеровцев к будке», – решил Рахимжан и бросился в вывороченную разрывом яму. С ревом пронеслись над головой штурмовики. Здание рейхстага окуталось гарью: бомбы и пулеметные очереди с самолетов прошили его. От «дома Гиммлера» ударили гвардейские минометы. Им вторили тяжелые гаубицы с того берега Шпрее. В клубах черной копоти над Кенигсплацем терялись огненные искорки трассирующих пуль.
Кошкарбаев и Булатов, кидаясь от одного фонтана взрыва к другому, добежали до канала. Здесь, под мостиком, пережидая ответный огонь из рейхстага, Рахимжан развернул флаг и написал на нем химическим карандашом фамилии – свою, Булатова и номер полка.
– Там, в рейхстаге, сам Гитлер, товарищ лейтенант? – спросил Булатов.
– Все может быть, – ответил Рахимжан, сворачивая флаг.
Они, как и все бойцы четырех советских батальонов, штурмующих рейхстаг, не знали, что в этот день, 30 апреля, Гитлер застрелился в бункере имперской канцелярии. Пожалуй, не знали этого и те пять тысяч отборных солдат СС и фольксштурма, что засели в рейхстаге и около него. И моряки из Ростока, которых накануне сбросили сюда на парашютах и которым сам Гитлер давал инструкцию держаться до последнего, уверяя, что это принесет победу, очевидно, тоже не знали, что фюрер уже покинул их. Этим, наверное, и объяснялось то, что гарнизон рейхстага сражался с безумным отчаянием обреченных.
Вскоре после полудня над площадью взвилась зеленая ракета.
– Не нам ли сигнал? – вслух подумал Рахимжан и хлопнул по плечу Булатова:
– Ну, Гриша, к рейхстагу!
Булатов кинулся вперед, Кошкарбаев за ним. Они бежали из последних сил, спотыкаясь о выбоины. Внезапно Булатов остановился, и Рахимжан, налетев на него, обхватил бойца руками.
– Ты чего? – спросил он шепотом.
|
|
|
– Стена, товарищ лейтенант!
Они осторожно двинулись вдоль нее. Рахимжан подтянулся к заложенному кирпичом окну.
– Становись мне на плечи, – приказал он Булатову и подал ему флаг.
Григорий просунул палку в верхнюю щель окна, отвалившийся камень звонко стукнулся об пол.
– Тише ты! – сказал Кошкарбаев.
– Готово, товарищ лейтенант! – чуть ли не крикнул Булатов и соскочил с плеч.
И тут снова взвилась ракета, и они увидели свой флаг: он тяжело свисал из амбразуры рядом с парадным входом рейхстага.
Послышались быстрые шаги многих ног.
«Немцы! » – схватился за пистолет Рахимжан.
Возбужденный бас спросил:
– Кто такие?
– Свои, – радостно закричал Булатов.
– Из батальона Давыдова, – ответил Кошкарбаев. – А вы?
– Мы из батальона Неустроева.
Плотные ряды штурмующих групп один за другим вливались в темное здание рейхстага.
…После войны встретились в Алма‑ Ате лейтенант Рахимжан Кошкарбаев и старший сержант Илья Сьянов, возглавлявший штурмовую группу батальона Неустроева. Вспомнили площадь перед рейхстагом, последние метры великой войны и бой в самом рейхстаге, который шел еще почти двое суток после того, как на фронтоне его разведчики 756‑ го полка Егоров и Кантария водрузили Знамя Победы.
Полторы тысячи вооруженных до зубов фашистских солдат в подвалах рейхстага против трехсот советских бойцов, блокировавших выходы! Только 2 мая гарнизон рейхстага капитулировал.
Была еще после войны у Рахимжана Кошкарбаева встреча со Знаменем. Он увидел его, заключенное в толстое стекло, как в кристалл, знакомое простреленное полотнище, сшитое из двух кусков простого русского кумача. Оно высилось под самым куполом Исторического военного музея в Москве, а на полу под ним лежали фашистские знамена и штандарты.
Было 9 знамен, врученных Военным Советом 3‑ й Ударной армии каждой из дивизий, бравших Берлин. Рахимжану было радостно сознавать, что именно его 150‑ я дивизия, вышедшая из казахстанских степей, первой донесла знамя до рейхстага. Что это о нем, боевом этом знамени, утром 1 Мая – на тысяча четыреста десятый день войны – Совинформбюро сообщило: нашими войсками в центре Берлина взято здание германского рейхстага и водружено Знамя Победы.
А как же флаг самого Рахимжана Кошкарбаева и Григория Булатова? Он сделал свое дело и исчез, как безымянный герой. Есть о нем, однако, интересное свидетельство военного корреспондента газеты 150‑ й дивизии Василия Субботина. «Когда после – второго или третьего мая, – пишет он, – мы, несколько бойцов и офицеров, поднялись наверх рейхстага… то именно от этого флага и оторвали мы тогда целую полосу. (Флаг Кошкарбаева и Булатова после капитуляции гарнизона рейхстага поставили на крыше, но не над куполом, где развевалось знамя Егорова и Кантарии, а над карнизом. – В. Ф. )
|
|
|
Тут следует сказать еще раз, откуда он появился, этот флаг, и что он представлял собой. В каком‑ то разрушенном пустом доме, перед рейхстагом еще, разорвали красную перину… Все перины у немцев сшиты из толстого крепкого темно‑ красного тика. Я хорошо помню: в тех местах, где было прострочено, оставались следы ниток.
Это полотнище было такое длинное и тяжелое, что даже тут, на крыше, на сравнительно большой высоте рейхстага, оно развевалось слабо.
Вот и было принято решение укоротить его. Не помню, кому первому пришло это в голову, но оторвали мы от него порядочно. Потом оторванный кусок разделили между теми, кто здесь был. Каждый взял себе хоть немного на память…
Не знаю, как у моих товарищей, но лоскуток этого флага – небольшая ленточка его – хранится у меня и сейчас».
В мае 1965 года Рахимжан Кошкарбаев был в составе советской делегации в Берлине на праздновании двадцатилетия со дня разгрома гитлеризма. Присутствовал на параде народной армии ГДР и подразделений группы войск Советской Армии. Мимо трибуны, где он стоял, плечом к плечу маршировали воины, символизируя нерушимую дружбу двух братских стран.
В дни пребывания Кошкарбаева в Берлине бригада судостроителей, носящая его имя, была с Рахимжаном у Бранденбургских ворот. Отсюда хорошо видны Тиргартен – парк у рейхстага, площадь и сам рейхстаг, отстроенный, но без купола, над которым когда‑ то реяло Знамя Победы. Бригадир судостроителей Вилли Ротер и парторг верфи на Шпрее Вальтер Хенниг рассказали Рахимжану, что после войны площадь рейхстага, попавшего в западную зону оккупации, служила черному рынку. Там, где советские штурмующие роты поливали своей кровью каждый камень, американские солдаты меняли на тушенку и сигареты вещи берлинцев. А сегодня заправилы Западного Берлина вкупе с руководителями ФРГ готовы запродать своим американским хозяевам само будущее немецкого народа, ввергнув его в пучину новой мировой войны, разжигаемой империалистами.
– Этому не бывать! – твердо сказал Рахимжан своим немецким друзьям.
У него сейчас очень мирная профессия: Рахимжан Кошкарбаев директор гостиницы «Алма‑ Ата» – самой фешенебельной в столице Казахстана. Но военный билет лейтенанта запаса лежит в нагрудном кармане его пиджака, рядом с партийным билетом, врученным ему в горящем Берлине в канун штурма рейхстага.
|
|
|
