 |
Экстремизм как социально-правовая проблема.
|
|
|
|
МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Федеральное государственное казенное образовательное учреждение
Высшего профессионального образования «Уфимский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации»
Кафедра уголовного права и криминологии
КУРСОВАЯ РАБОТА
по дисциплине «Уголовное право»
на тему « Проблемы уголовно-правовой борьбы с экстремизмом »
Выполнил
Абдулаев Гаджимурад
Ибрагимович
специальность 40.05.01
Правоохранительная деятельность
3 А курс, 301 учебный взвод
Научный руководитель
кандидат юридических наук,
доцент кафедры
уголовного права и криминологии, полковник полиции
Гарифуллина Р.Ф.
Допущен к защите:
___________________________
Дата защиты: _______________
Оценка:_____________________
_ ___________________________
(подпись преподавателя)
Уфа - 2016
ПЛАН
Введение…………………………………………………...………………………3
§1 Экстремизм как социально-правовая проблема……………………………..5
§2 Характеристика преступлений экстремистской направленности………....19
Заключение…………………………………………………………….…………28
Список использованной литературы……………………………………………30
ВВЕДЕНИЕ
Проблема уголовно-правовой борьбы с экстремизмом относится к числу наиважнейших, ибо без социального, национального, межрелигиозного согласия в стране невозможно обеспечить ее процветание и правопорядок, а также спокойствие и уверенность граждан в том, что реально обеспечиваются их права, свободы, законные интересы независимо от пола, расы, национальности и целого ряда других обстоятельств. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина-обязанность государства в соответствии со ст. 2 Конституции Российской Федерации. Статьей 13 Конституции Российской Федерации и законами запрещается разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни, унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе. При определении мер реагирования важно точно оценивать происходящее и давать им определенную правовую оценку, не подлежащую многозначному толкованию, учитывать не только характер конфликтов, но и их истоки, при этом вести борьбу с экстремистскими проявлениями с соблюдением прав и свобод человека и гражданина, на конституционной и международно-правовой основе, возмещая причиняемый экстремизмом вред. В России действует развернутая правовая система противодействия экстремизму, но анализ правоприменительной практики свидетельствует о необходимости ее совершенствования с учетом указанных положений, изменяющихся социальных и криминальных реалий. Данная книга не содержит исчерпывающего анализа такого сложного явления, каким является экстремизм, и всех аспектов реагирования на него. В ней рассматривается ряд наиболее проблемных вопросов, существенных 6 в современных условиях для дальнейшего совершенствования законодательства и правоприменительной практики. В частности, с учетом того, что об общественной опасности экстремизма много написано разными специалистами, политиками, писателями, СМИ, данная опасность для общества уже очевидна, авторы сосредоточили внимание на вопросах цивилизованного реагирования на экстремизм, как в законотворческой деятельности, так и на практике. Другими словами-без экстремизма и разжигания социальной, расовой, национальной и религиозной розни, в соответствии с Конституцией Российской Федерации, общепризнанными нормами и принципами международного права, международными договорами России. Авторы также исходили из того, что предложение конкретных формулировок правовых норм и других законодательных решений-это самостоятельная творческая задача, решаемая на этапе разработки законопроектов путем объединения усилий разных специалистов, научных сотрудников и практических работников правоохранительных, других органов государственной власти, представителей различных институтов гражданского общества.[1]
|
|
|
|
|
|
Экстремизм как социально-правовая проблема.
На рубеже веков в мире и в России происходили глобальные социальные изменения, возникали и обострялись противоречия экономического, социального, политического и духовного характера. Активизировалась деятельность разного рода официальных и неофициальных формирований, придерживающихся радикальных взглядов на цели и средства обеспечения тех или иных интересов. Для немалой части населения оставались в тени глубинные истоки и смысл таких противоречий, фиксировалось очевидное: человек не местный, с иным образом жизни, придерживающийся других воззрений и т.п. В результате нередко происходило квазиразрешение, причем даже не истинных, а кажущихся очевидными, противоречий, со смещением акцентов на крайние формы конфронтации. В том числе по мотивам ненависти к «чу- жим», определяемым нередко только на основании иных внешних признаков: мигрантов, людей другой национальности, иного вероисповедания и т.д. Положение усугублялось тем, что переход к рынку по «обвальной» модели, без учета лучшего зарубежного опыта по сдерживанию преступности в условиях социально ориентированной экономики, сопровождался масштабным криминальным переделом национальных богатств России, бес- прецедентной социально - экономической дифференциацией населения с фантастическим богатством одних и безработицей, проживанием за чертой бедности других, активными миграционными процессами, во многом - на нелегальной основе; прямой зависимостью доступа разных групп населения к качественным медицинским услугам, образованию, рычагам власти 8 от уровня доходов и размеров личных состояний, прикосновенности к власти: очень разными возможностями публичного выражения своих позиций через СМИ и другим путем. В таких условиях происходит «отчуждение» значительной части граждан от государственных и других официальных институтов общества, фиксируется самоорганизация различных групп населения часто на неофициальной основе, выработка такими группами собственных средств решения своих проблем, способов отстаивания прав и свобод человека и гражданина в тех формах, которые кажутся доступными и результативными. Одновременно крупные собственники, а также лица, получавшие от них солидные вознаграждения за обслуживание их интересов, избегали обеспечения «прозрачности» своих доходов, сведений о собственности, социально-политических устремлениях, защищали нажитое «непосильным трудом» далеко не только в рамках закона, создавали системы защиты и обеления себя, своих интересов путем, в том числе, разжигания жупела той или иной грозящей им опасности, обвинений других лиц по типу «уж вино- ват ты тем, что хочется мне кушать». В ситуации невысокого - а часто очень низкого жизненного уровня значительной части населения, в многонациональной стране при активных миграционных процессах борьба «за место под солнцем» не может не оборачиваться межнациональными, межрегиональными и другими конфликтами, позволяющими, в том числе выборочно обеспечивать блага для себя и «своих», попирая права и интересы «чужих». «Чужие»-это и люди с другим гражданством, и другой национальности и из других регионов-не «Экстремизм как социальное явление обостряется там, где у людей возникают проблемы с самореализацией.[2] И здесь я могу повторить высказанную ранее идею о необходимости построения в России общества равных возможностей. Для нас это одна из ключевых стратегических задач», -- писал Б. Грызлов (Экстремизм как угроза суверенной демократии/ "Российская газета" - Федеральный выпуск №4249/ 15 дек/ 2006 г. 9 «земляки» и др. Среди vip-клиентов пятизвездочного отеля, как известно межнациональных и иных конфликтов не бывает. Опасность заключается в том, что у конфликтующих стороны часто отмечается иллюзия непогрешимости их взглядов. Это обусловливают: невысокое или просто плохое образование немалой части населения; сужение информационного поля до неофициальных источников, полу- чаемых из узких кругов соратников по образу жизни и взглядам, или СМИ, Интернета, причем весьма выборочно, с учетом уже сформированных личностных характеристики интересов; отсутствие возможности непосредственных контактов с крупными учеными, экономистами, политиками, эрудированными деятелями литературы, искусства, которые могли бы аргументировано и доходчиво объяснить ситуации и предложить цивилизованные пути выхода из нее; замыкание на круге лиц с аналогичными взглядами, образованием, родом занятий и т.п.; нахождение нередко практически в стрессовой, экстремальной ситуации, влекущей экстремальное состояние сознания, либо сужение круга общения до общения с себе подобными и лишения себя возможности видеть положение дел таким, каково оно в действительности, зависимость от групп давления, лоббирующих одни интересы и подавляющих попытки от- стоять иные позиции. В таких условиях оказывается некому просто даже «расшатать» опасные убеждения, заставив людей анализировать аргументы и контраргументы, убедить взглянуть на предлагаемые решения не только с позиции сиюминутного, но и пролонгированного эффекта, а также учитывать исторический опыт в его подлинном, а не искаженном содержании. В результате отмечается отстаивание разными субъектами своих истинных или мнимых интересов, прав, свобод с использованием наиболее опасных вариантов физического и психического насилия, причинением значительного вреда свободам, правам и законным интересам человека и 10 гражданина, имуществу, путем дестабилизации общественной и государственной жизни; подрыва конституционно-правовой жизнедеятельности государства и общества. Положение осложняет «лукавство» разных участников конфликтов в описаниях и оценках происходящего, фактической мотивации их деятельности. Не случаен тот факт, что апологеты и активные деятели фашизма в основном имели только среднее образование; преследовали крупных ученых, деятелей искусства и других лиц, имеющих собственные убеждения и не готовых некритически воспринимать навязываемые им идеи. Кратковременный расцвет страны, повышение материального благосостояния населения за счет войн, крови, оборачиваются масштабным общенациональным крахом, что вполне закономерно и прогнозируемо. Кардинальное изменение социально-экономической формации в России, рост преступности, расшатывание правопорядка в целом диктовали необходимость законодательного введения новых правовых понятий и институтов для того, чтобы адекватно реагировать на общественно опасные явления постреформенной России конца ХХ-начала ХХI века. Или, как стало принятым выражаться в политических и международно-правовых кругах, на «новые угрозы и вызовы». Для юриста термины «угрозы» и «вызовы» сами по себе правового смысла не имеют. Кому угрозы и вызовы, со стороны кого? В чем именно они выражаются? Чем обусловливаются, какие слои населения затрагивают? Какова степень их общественной опасности, в чем именно такая опасность заключается? Только после ответов на данные вопросы можно говорить о криминализации тех или иных деяний, введении за них правовой ответственности, точно выбирать эффективные в конкретных обстоятельствах меры предупреждения, правоохранительные и общеорганизационные меры, связанные с анализом, прогнозом, избранием стратегии поведения, созданием адекватной 11 правовой основы реагирования и должной подготовки субъектов такого реагирования. Однако без получения самых необходимых ответов на данные вопросы - и даже порой поиска таких ответов - в литературе и разного рода концепциях все более широкое распространение получают новые термины без должного операционального их определения. Одним из таких терминов является «экстремизм». Множится число диссертаций, публикаций о нем представителей разных наук, развивается специализированное законодательство о «противодействии» экстремизму. Сам по себе термин «экстремизм» не является новым, он происходит от латинского слова extremus - крайний. В справочной литературе (словарях, энциклопедиях) под экстремизмом принято понимать «приверженность к крайним взглядам и мерам». Соответственно слово «экстремист» трактуется как человек, придерживающийся крайних взглядов, сторонник крайних мер. Это, казалось бы, - краткое и однозначное определение. Однако при его использовании возникают многообразные модификации, связанные с профессией авторов, разрабатываемыми ими научными проблемами, мировоззрением, преследуемыми целями, и другими факторами.[3] В России конца ХХ - начала ХХI веков больше половины диссертаций по экстремизму защищались на соискание ученой степени доктора или кандидата философских, политических, социологических, исторических наук. В них внимание сосредоточивалось на смысле и социальной роли экстремизма, его теоретическом понимании в рамках соответствующих наук без должной стыковки такого понимания на междисциплинарном уровне. Положение осложняет то, что большинство работ касается отдельных проявлений того, что авторы считают экстремизмом. Его виды выделяются при этом на основе разных критериев. Имеется немало теоретических работ, освещающих общие проблемы экстремизма, но при выделении отдельных его видов и их анализе общие, присущие вообще экстремизму черты авторами не всегда анализируются и должным образом не сопоставляются со специфическими характеристиками, присущими выделяемому виду. Другими словами, не всегда обсуждается вопрос, что у всех этих видов общего и почему во всех во всех случаях действительно идет речь об «экстремизме» в той или иной его модификации. Характерно также, что нередко анализ экстремизма (это встречается применительно и к другим видам экстремизма) осуществляется только с одной какой-то позиции. Так, применительно к политическому экстремизмы одни авторы термином «экстремизм» широко оперируют применительно к действиям политических оппонентов существующей власти. При этом некоторые используют понятие «антигосударственный экстремизм». А.В. Павлинов пишет: «Определение понятия криминального (насильственного) антигосударственного экстремизма как носящей системный, организованный, масштабный характер вооруженной деятельности, направленной на государственную власть с целью изменения основ конституционного строя Российской Федерации либо нарушения ее целостности с использованием насилия или угрозы насилия». Другие же авторы, наоборот, ведут речь о «государственном экстремизме», инициируемом и односторонне реализуемом власть предержащими. «Ни закон об экстремизме, ни другие нормативные акты не определяют, что такое «экстремистская деятельность», ограничиваясь лишь перечислениями. Это дает чиновнику простор публицистического размаха, когда в экстремизме можно обвинить кого угодно. Экстремизмом зачастую называют все идейные течения, отличные от либеральной западнической идеологии. В таком случае экстремизм - просто выражение инакомыслия, а борьба с инакомыслием, к которой постоянно призывают власти правозащитники либерального толка, является формой установления либеральной олигархии. Таким образом, в России борьба с экстремизмом в нынешней трактовке понятия «экстремизм» является методом удержания власти олигархическими группами, а также противодействия инакомыслию со стороны либеральных сил, угнездившихся в системе государственной власти», - считает А.Н. Кольев. В материалах средств массовой информации, публикациях политиков, писателей, деятелей культуры и искусства встречаются относительно экстремизма категорические, но сугубо субъективные суждения. Татьяна Устинова, автор детективных романов полагает следующее: «…остановите на улице любого человека и спросите, что такое экстремизм? И он ответит: «Россия - для русских!», «Понаехали тут!» и тому подобное. Все-таки экстремизм так или иначе связан с националистическими проявлениями. А его носителями являются либо «скинхеды», либо шовинистически настроенные группировки, либо просто узколобые и тупорылые маргиналы». Такие суждения нередко подаются ярко, эмоционально и противопоставление им позиции закона требует не только отчетливо формулируемой правовой позиции, но и ее ясного обоснования. В условиях многообразия взглядов и оценок и при отсутствии опрёте- ленного понимания того, что имеется в виду под словом «экстремизм» многое зависит от субъекта оценки конкретных действий как экстремистских. При этом ортодоксами деяния приверженцев нетрадиционных религиозных взглядов оцениваются однозначно как проявления религиозного экстремизма; представителей малых народов, отстаивающих свои интересы, людьми другой национальности - как проявления националистического экстремизма, а русских по национальности в той же ситуации-нередко как шовинизма, но даже «фашизма» или «нацизма». В таких случаях понятие «экстремизм», используемое вкупе с «нацизмом», «фашизмом» и часто становится крапленой картой в грязных играх разнообразного характера. В прессе регулярно отмечаются различные факты создания конфликтных ситуаций и даже провокаций. В статье «День абстрактного единства». «Газета» сообщала: «В среду в Москве пройдет не менее трех уличных акций в честь Дня народного единства, так что каждый горожанин и гость столицы сумеет выбрать себе митинг по душе. Так, молодежь может присоединиться к акции "Все свои", которую движение «Наши» организует на набережной Тараса Шевченко. Практически одновременно в Люблино пройдет "Русский марш" незарегистрированных группировок националистического толка («Славянский союз», «Движение против нелегальной иммиграции» и др). Еще месяц назад День народного единства обещал в Москве выдаться жарким. Движение «Наши» объявило о том, что намерено перехватить у националистов такой бренд, как «Русский марш», провести на Васильевском спуске одноименную акцию, и призвать туда всех российских граждан, а не только русских. Узнав об этом, организации националистического толка пообещали появиться у стен Кремля со своими знаменами и лозунгами. «Наши» пригрозили физически отбиться от незваных сторонников. В итоге отцы города разрешили националистам провести собственный «Русский марш», разведя с акцией «Наших», чтобы тем самым избежать потасовок…». Почти одновременно появились и такие сообщения:
|
|
|
|
|
|
|
|
|
· «"Русский марш" возглавят Михаил Галустян и Тина Канделаки. Прокремлевское молодежное движение «Наши» обнародовало часть своих. «Наши» заявили о том, что хотят превратить «Русский марш» в веселый праздник и разрушить стереотип «русский - это национальность»;
· «На «Русский марш» в Люблино пришли две тысячи человек. В ежегодной акции «Русский марш» в Москве, которая проводилась в районе Люблино, приняли участие около двух тысяч человек, передает корреспондент «Ленты.ру». Акция была санкционирована администрацией Юго- Восточного округа Москвы. Большинство участников марша - молодые люди 17-25 лет в медицинских повязках и масках с прорезями для глаз. Согласно заявке организаторов марша, участники акции собирались пройти от станции метро «Люблино» по улице Перерыва до памятника воинам освободителям… Шествие проходило под флагами с символикой Движения против нелегальной иммиграции и «Славянского союза». Такого рода ситуации чреваты затяжными и даже кровопролитными конфликтами. Они должны предотвращаться и уж во всяком случае анализироваться с соответствующими выводами. Провокаторы вполне заслуживают наказания в соответствии с законом. При этом важен взвешенный грамотный правовой подход. Сами по себе выступления с указанием национальной принадлежности участников, как и движения против нелегальной миграции, не дают оснований для обвинений в нацизме, экстремизме, а тем более-фашизме. Другое дело-что фактически делается под прикрытием тех или иных названий. Национальная самоидентификация - это право каждого человека. Статья 26 Конституции Российской Федерации устанавливает следующее: «Каждый вправе определять и указывать свою национальную принадлежность». Применительно же к миграции значима статья 27 Конституции России, которая устанавливает, что «имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства» только «каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации». С этих позиций нелегальная миграция безусловно заслуживает внимания органов государственной власти и гражданского общества. Важно учитывать, что экстремизм часто выглядит отнюдь не «улицей с односторонним движением». Поэтому крайне важно оценивать правомерность действий разных сторон конфликтов, кем бы ни являлись его участники (людьми разной национальности, разного пола, социального положения и т.д.). Порицание фактов возложения ответственности только на одну из сторон без объективного и всестороннего анализа сути конфликтов, деяний его участников, мотивацией-это вовсе не призыв к «презумпции невиновности» экстремизма, это-нормальный, правомерный подход к выяснению происходящего и реагированию на него. Каждому гражданину Российской Федерации с самых ранних лет необходимо постоянно рассказывать и напоминать, что Основной закон России-Конституция начинается со следующих очень важных слов, которые практически в СМИ не цитируются: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединенные общей судьбой на своей земле, утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие, сохраняя исторически сложившееся государственное единство, исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость, возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической основы, стремясь обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями, сознавая себя частью мирового сообщества, принимаем Конституцию Российской Федерации. Нельзя обеспечить благополучие и мир в общем доме, во-первых, при неравном подходе к обеспечению прав, свобод, законных интересов разных контингентов населения; во-вторых, при несоблюдении равноправия в процессе отстаивания, защиты прав и законных интересов граждан. В неправовом пространстве возможны разные эксцессы, но всегда государство должно обеспечивать объективное расследование и должную правовую оценку деяний всех участников эксцессов. Научный редактор журнала «Эксперт» А. Привалов пишет: «…что обвинениями в экстремизме начнут швыряться так бездумно, было трудно предположить…».[4] Орловский пенсионер, 71−летний Пётр Гагарин, выступает на митинге против роста цен на услуги ЖКХ и неодобрительно отзывается о губернаторе области, 70−летнем Егоре Строеве: он-де лжец-всё село загубил, а рассказывает про расцвет фермерства… Губернатор пишет на своего погодка в прокуратуру, а прокурор заводит на старика дело. Дело уже в суде-пенсионеру светят три года за экстремизм. Журналист «Известий» пишет очерк о «титульном национализме», наблюдённом им в Якутии (республика Саха): о невозможности для русских получить бесплатное высшее образование, о ночных клубах, где русскому ни за что не пройти фейс-контроль, и прочее. Газета получает официальное предупреждение (что является первым шагом к закрытию) за публикацию «информации, содержащей признаки экстремизма». Если кто не понимает по-чиновничьи, поясню: Россвязьохранкультуре показалось признаком экстремизма не то, что в какие-то двери Якутска русскому не дадут зайти, а то, что об этом так вот прямо и написано в газете. В московском районе Жулебино против трёх женщин, участвовавших в бурных акциях протеста против «точечной застройки», возбуждают уголовное дело по той же, что и в Орле, статье 282, то есть снова за экстремизм, и тоже грозят дать по три года». «Мне хотелось бы, чтобы, когда мы говорим об экстремизме, мы, по крайней мере, одинаково рассматривали экстремизм как обычных людей, так и властей», говорил один из участников передачи «Особенности экстремизма в России: экстремизм в Интернете» Карим Якушев. И это-вполне правомерное пожелание. Вполне правомерно и другое: не шантажировать представителей власти или тех или иных движений, объединений обвинениями в экстремизме в процессе их правомерной деятельности и объективного освещения состояния правопорядка. Таким образом, понятие «экстремизм» в данном Законе используется как идентичное другому «экстремистская деятельность», а последнее дается при отсутствии четкого общего определения. Например, в диапазоне от определения в качестве экстремизма конкретного действия до признания экстремизмом широкого спектра деяний, масштабной деятельности. Набор «экстремистских» деяний различается в разных редакциях Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», а также в работах разных авторов притом, что нередко авторы имеют по данному вопросу отличную от действующего закона позицию. Например, в первой редакции статьи 1 указанного Закона (2002 г.) исчезли: «подрыв безопасности Российской Федерации», «захват или присвоение властных полномочий», «создание незаконных вооруженных формирований» и др. В последующие редакции, в том числе действующую, были включены: «нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии»; «воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения»; «воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного само- управления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения»; «совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте "е" части первой статьи 63 Уголовного кодекса Российской Федерации» и др. Термин «экстремистский» используется не только применительно к перечисляемым деяниям, но также к организациям и материалам неоднократно изменялась под влиянием критики и в результате необходимости решения многих проблем, возникавших при правоприменении. В литературе относительно конкретных проявлений экстремизма одна из позиций заключается в том, что с экстремизмом связывается не только нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина, возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства, но и геноцид, апартеид, оправдание или отрицание совершения преступлений против мира и безопасности человечества, др.[5] Авторы В.В. Бурковская и Р.С. Тамаев пишут: «Международное сотрудничество в сфере борьбы с экстремизмом (в том числе с криминальным экстремизмом), прежде всего, направлено на формирование общих стандартов: во-первых, по недопущению дискриминации человека в зависимости от каких-либо обстоятельств (расовой принадлежности, пола, национальности, вероисповедания и т.д.), во-вторых, по созданию равных возможностей реализации своих прав в самых различных областях деятельности (труд, образование, социальное обеспечение, оплата труда и т.д.), в-третьих, по пресечению его проявлений (терроризма, геноцида, апартеида и т.д.)». В цитируемой работе анализируется законодательство, направленное на предупреждение экстремизма (ответственность за нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина, за возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства, за оправдание или отрицание совершения преступлений против мира и безопасности человечества, за организованные формы экстремистской деятельности) и отдельно - на предупреждение терроризма. Разумеется, все перечисленные деяния общественно опасны, недопустимы, но почему они все рассматриваются в рамках именно «сотрудничества в сфере борьбы с экстремизмом»? Почему не просто: в сферах борьбы с преступлениями против мира и безопасности человечества, преступлениями против прав и свобод человека и гражданина и т.д.? Другие авторы понимают под «экстремизмом» иные совокупности деяний. Примером может служить следующее: «…экстремизм - совокупность признаков, выражающихся: а) в создании какого-либо движения, сообщества, течения, общественного объединения, а также в деятельности должностных лиц и граждан для борьбы с неугодным строем, внутренней и внешней политикой, национальной, религиозной, экономической, социальной, военной программами государства; б) в деятельности движения, сообщества, течения, общественного объединения, должностных лиц и граждан, направленной на распространение своих идей, доктрин, школ, учений, носящих крайние взгляды и противоречащих конституционным принципам общества и демократического государства; в) в распространении идеологии, учений, сопровождающемся применением насилия или иных радикальных способов, нарушающих установленные государством запреты… Экстремизм - это деятельность общественных объединений, иных организаций, должностных лиц и граждан, основанная на приверженности крайним взглядам и сопровождающаяся публичными насильственными и (или) противоправными действиями, которые направлены на умаление и отрицание конституционных принципов, прав и свобод человека, общества и государства». Удивительно, что в данном определении содержится следующая дихотомия: «насильственные и (или) противоправные действия. По п. «а» возникает вопрос, как быть, если речь идет о фашистском режиме или о такой военной программе государства, которая заключается в развязывании агрессивной войны? Известно, что развязывание данной войны является преступлением против мира и безопасности человечества. В п. «в» крайние меры связываются с нарушением установленных государством запретов. Но и здесь при законодательном и практическом решении проблемы не все так просто: каких именно запретов, влекущих какую ответственность? Примеры нестрогого, в том числе зависимого от решаемых авторами задач, подхода к формулированию определений экстремизма можно продолжить. Например, авторы работы «Ответственность за разжигание вражды и ненависти» пишут: «… понятия ксенофобии и экстремизма в данной работе используются синонимично. Методологически это не вполне корректно, однако представляется вполне допустимым в случаях, когда говорится, что, например, некоторый текст содержит ксенофобские, экстремистские, враждебные, противоправные высказывания»1. Различие теоретических воззрений, обоснование «рабочих» понятий используемых терминов приветствуется и допустимо в теории, научных, политических дискуссиях, но в законотворческой и практической правоприменительное деятельности надлежит оперировать только четкими, опрёте- ленными определениями с тем, чтобы на практике можно было вычленять специфические характеристики деяний, устанавливать и доказывать их наличие. Выработке законодательных формулировок в норме предшествуют теоретические исследования и выработка рационального определения. Это особенно важно при изучении сложного явления в целях конкретизации объекта и предмета исследования. Операциональное определение дается либо через перечень составляющих его элементов, либо-через его описание. Ратинов А.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Ответственность за разжигание вражды и ненависти. Психолого-правовая характеристика как одного из элементов еще более сложной системы. Реже определение вырабатывается путем указания на перечень операций, которые с ним производятся в процессе его вычленения и исследования. Встречаются сочетания указанных приемов. При этом крайне важно обеспечивать, чтобы выделяемые признаки могли бы выявляться и доказываться.[6] Законодатель не может работать непосредственно с теоретическими определениями или филологическим толкованием на русском языке иностранного термина. Если предпосылкой законодательных формулировок понятий не являются операциональные определения, законодатель может загнать себя и других субъектов в «ловушку», которая способна уже сама продуцировать многовариантные, в том числе экстремистские, действия. Трудно согласиться с утверждениями авторами Экспертной записки «Закон о борьбе с экстремизмом: история разработки и основные положения», что «формулировка правовой конструкции экстремистской деятельности является одной из главных составляющих закона» и что понятие экстремистской деятельности «предельно конкретно и удобно для правоприменителя». Данный закон вызвал и продолжает вызывать критические замечания и, в первую очередь, связанные с тем, что законодатель не опрёте- лил понятие «экстремизма». Все это диктует необходимость продолжение исследований проблем экстремизма и совершенствования законодательства о борьбе с ним, а последнее предполагает получение четких ответов на целый ряд вопросов.
|
|
|
