Сопряжение понятий «нравственность» и «духовность» в рамках православной традиции

Игум. Георгий (Шестун)

Когда мы говорим о нравственности, принято различать три понятия "этику", "мораль" и "нравственность". Для примера приведем рассуждения на эту тему В.С. Библера. Он считает, что мораль и нравственность есть две сферы человеческой этики в реальном их сопряжении. "В предлагаемом сопряжении, – пишет В.С. Библер, – я понимаю мораль как устоявшуюся в нормах и предписаниях (как надо себя вести, чтобы жить достойно...) форму нравственности. Моральные догматы отцеживаются, уплотняются, обезличиваются в веках, утрачивают историческое напряжение, культурную изначальность, единственность. Внутренняя освещенность вытесняется свыше нисходящей освященностью. В автоматизме повседневной жизни такие закрепленные извне (кодексы морали) и изнутри (императивы добра) моральные предписания, неукротимо шепчущие мне, в чем состоит единственно правильное поведение, абсолютно необходимы. Но в трагедийные моменты нашей жизни такие нормы отказывают, обнаруживая свою вненравственную закраину. На мой взгляд, нравственность воплощается не в моральные нормы, но в трагедийные перипетии свободного личного поступка. Эти перипетии формируют коренные Образы личности – образы культуры различных исторических эпох... Нравственность есть (это и "настоящее время" и "логическое определение") всеобщее сопряжение, диалог ключевых исторических нравственных средоточий!".

В. С. Библер в своем определении нравственности психологичен, даже литературно психологичен. Он различает, а точнее наблюдает поведение человека в социуме в определенный культурно-исторический момент и в момент личной трагедии, в момент совершения вненормативного уникального и единственного поступка в котором заключена и личная ответственность человека. "Личностные образы культуры" и являются средоточием любого литературного произведения. Не психологию поведения исследует писатель, а психологию поступка. Трудно согласится с тем, что нравственность может быть только автономно трагедийной. Поступок может созидать, а может и разрушать ткань культурно-исторической жизни. Не имея критериев оценки поступка лежащих вне социума, и не определив силу которой, движется человек в момент трагедийной перипетии, не осознав ради чего человек готов на самопожертвование, мы остаемся сторонними наблюдателями героизма и предательства, святости и низости. Содрогаясь и восхищаясь, мы не в состоянии определить, а на что я сам буду способен в момент трагедийного выбора, важно не как я поведу, а как я поступлю. А это проблема не столько психологическая сколько антропологическая. Поведение человека чаще всего определяется знанием норм социума или человекоугодием... С.Л. Рубинштейн, изучая формирование и развитие психики человека в процессе и в результате различных видов деятельности, обратил внимание на включенность человека в сложную систему отношений с другими людьми. Когда моральное содержание таких отношений приобретало ведущее значение, Рубинштейн определял в этом случае деятельность как поведение. Поведение идет от ума, когда мы успеваем подумать, как необходимо поступить. В этом случае совершенно справедлив В. С. Библер, говоря о морали как о внешнем моральном кодексе и внутреннем императиве добра, то есть рационализированном опыте социального устройства и поведения Поступок несет в себе иррациональную основу. В момент совершения поступка человек не успевает, или не может осознать происходящего, им движет внутренний порыв, основанный на мире ценностей принятых и выстраданных, но чаще всего не осознаваемых. Человек таков, каков он в поступке. В. С. Библер заметил трагедийную ноту поступка. В поступке возможна жертвенность как преодоление закона самосохранения, как преодоление нормы, нравственность, по мнению Библера, созидается поступком, есть его результат. Очевидно только то, что за источник нравственности принимается человек, а сама нравственность признается ненормативной.

Т.И. Петракова в своей работе "Духовные основы нравственного воспитания" говорит о двух основных подходах к происхождению морали: нравственные требования выводятся из наличной действительности (материализм, позитивизм, социальный детерминизм и др.), или признается в основании нравственности безусловное и внеисторическое религиозное начало. В первом подходе, который можно назвать рациональной этикой, в качестве источника нравственного закона провозглашается сам человек, который в нравственном отношении действует независимо (автономно) ни от какого-либо высшего авторитета, независимо от высшей цели. Нравственные законы в этом случае могут подменяться законами разума, законами социальной жизни, либеральными свободами (вседозволенностью) автономной личности и т.д. Если исходить из того, что нравственность по своему существу не является независимым самобытным явлением, а ее истоки лежат в сфере иного бытия, мы не сможем обойтись без ответа на вопрос: "Что есть человек по своей природе, по отношению к миру, Богу и другим людям?"

С. С. Аверинцев дает антропологическое определение нравственности. "Не буду предлагать тысяча первой дефиниции морали, – пишет он, – воздержусь и от попыток глубокомысленно противопоставлять друг другу "этику", "мораль", "нравственность"; этимологически это абсолютно одно и то же слово, только выраженное сначала греческим, потом латинским, и под конец славянским корнем. В латинском слове для русского уха есть привкус "умственности". Я бы сказал так: совесть не от ума, она глубже ума, глубже всего, что есть в человеке, но для того, чтобы сделать из окликания совести правильные практические выводы, нужен ум. Мораль и должна быть посредницей между совестью и умом. Совесть – глубина, ум – свет; мораль нужна, чтобы свет прояснил глубину".

С. С. Аверинцев вводит в обиход непривычное для философии понятие "совесть", как голос как "оклик" из глубин человеческих, голос не связанный с социумом, но умом услышанный и осознанный, совесть как проявление естественного нравственного закона. Человек может, услышав этот голос послушаться его, но может его и отвергнуть. Человек не подчинен голосу совести безусловно он свободен в выборе, и эта свобода нравственного выбора есть основа личностного бытия человека, его достоинство и привилегия. "Совесть, – пишет архимандрит Платон (Игумнов), –является естественным духовным даром человеческой тварной природы. Она выступает как врожденная способность видеть, оценивать и переживать события личной жизни в свете нравственных понятий и норм. Совесть – это выражение всего нравственно-психологического функционирования личности, а не какая-то изолированная ее способность".

Свобода открывает человеку различные возможности. Он может стремиться к святости и богоподобию, а может пасть в бездну греха. Смерть и жизнь, вот две дороги открытые человеку. Нравственность – путеводитель по дороге жизни. "Верными и неизменными ориентирами в выборе пути, – по словам архимандрита Платона, – являются нравственный закон, нравственное чувство и нравственное сознание".Архимандрит Платон разъясняет подробно суть этих ориентиров. Реальность естественного нравственного закона, обретаемого во всех людях, признается богословием Православной Церкви, Благодаря естественному нравственному закону признаются фундаментальными правила нравственной жизни человека и общества. Православие признает, что этот закон дан Богом, и является достояние всех людей, он ориентирует каждого человека в выборе добра. "Однако как бы мы высоко не ставили естественный нравственный закон, – пишет архимандрит Платон, – мы должны признать, что он указывает на самый элементарный и обязательный для всех людей уровень нравственности. С точки зрения евангельской этики мы не можем назвать человека нравственно совершенным, основываясь лишь на том, что он – не убийца, не прелюбодей и не вор... Нравственные нормы и принципы, какими располагает Церковь, никогда не рассматривались в качестве средств научить человека приспособиться к внешним формам поведения. Святые отцы всегда видели в них цель руководства к нравственному совершенству, спасению и обожению".

Нравственный закон не может быть выполнен в отсутствии нравственного сознания. По мнению архимандрита Платона, нравственное сознание включает в себя такие понятия как стыд, совесть, долг, ответственность, стремление к добру или добродетель.

"Стыд, – по словам архимандрита Платона, –является одним из видов нравственного сознания, оказывающим влияние на эмоциональную жизнь. Человек обладает естественной склонностью к переживанию чувства смущения, вызванного обличением какого-либо безнравственного поступка. Несоответствие поступка нравственной норме производит страх перед позором или бесчестием. Это страх перед потерей уважения в глазах тех, перед кем человек уронил свое достоинство".

Совесть признается в Православии как внутренний закон, как голос Божий, благодаря которому человек может судить о положительном или отрицательном достоинстве своих поступков. Совесть определяет внутреннее устроение личности и дает человеку способность нравственного суждения в каждом конкретном случае.

Архимандрит Платон так определяет другие элементы нравственного сознания: "Долг – это определяемая человеку со стороны его воли и разума необходимость поступать в соответствии с нравственным идеалом. В жизни Церкви человеку открывается идеал безграничного совершенства. Учение Церкви создает основу для углубленного понимания евангельского идеала и путей его осуществления...

Ответственность – это нравственная отчетность за совершенный поступок. Человек несет нравственную ответственность перед своей совестью и перед Богом за нарушение требований нравственного закона... Согласно слову Божию, человек несет личную ответственность не только за свои слова и поступки, но и за скрытые намерения, желания, помыслы...

Воздаяние – это вменение, которое человек заслуживает за совершение добра и зла. Человеку присуще неискоренимое представление о том, что по закону высшей справедливости всякое зло и несправедливость должны влечь за собой наказание. Однако в личной религиозной жизни бескорыстность христианина должна простираться до отказа от всякой мысли о вознаграждении за свою праведность. Для него высшей наградой является пребывание в достоинстве сына света, сына Небесного Отца. Именно к такому пониманию воздаяния Бог призывает всякого человека...

В Священном Писании Нового Завета понятие добродетели выступает как предельно обобщенное обозначение всех нравственных достижений человека... У блаж. Августина мы встречаем такое определение добродетели: добродетель – это искусство жить праведно".

Подводя итоги рассуждений о нравственности, архимандрит Платон (Игумнов) говорит о том, что нравственный рост личности определяют три главных условия: природные качества, воспитание и действие благодати.

Понятие "духовно-нравственное воспитание" давно и прочно укрепилось в педагогике и нашло свое место в официальных документах (программах, законах, приказах). Такое сопряжение понятий нравственное и духовное, мы почти не встречаем в святоотеческой, богословской и психологической литературе. Чаще всего происходит различение душевности и духовности в процессе рассмотрения антропологических проблем. Для примера приведем различение понятий "душевный" и "духовный" предлагаемый П. В. Симоновым. Он понимает духовность как стремление к истине, а душевность – как стремление к добру. Мы можем говорить о том, что в основе определения П. В. Симонова положена идея "целе-устремленности". В первом случае цель определяется как "истина", цель с точки зрения христианства являющаяся запредельной, то есть лежащей за пределами человеческого бытия, как предстояние человека перед Истиной и стремление к ней. Во втором случае цель определяет стремление к нравственным отношениям с собой, другими людьми, и миром, в котором человек живет. На первый взгляд может показаться, что это иерархически разные "целе-устремления", но с точки зрения целостности человека, безнравственный человек не может стремиться к истине. П.М. Ершов связывает духовность со стремлением к высокой цели, а душевность со средствами достижения цели.

Г.В. Акопов рассматривает душевность как проявление качеств духовности в повседневной жизни. С этой точки зрения он интерпретирует распространенное мнение о том, что "была духовность – теперь нет". "Ошибка, – пишет он, – заключается в переводе духовности как сущностного явления, имевшего и имеющего место в любом обществе, в ранг более распространенного явления душевности. Парадоксально, но обычно не недостает не духовности как икания высокой истины и цели, а именно душевности, как повседневного проявления культуры – культуры чувств и отношений, да и культуры знаний...".

В. В. Медушевский считает душу жизненным началом, а дух началом благодатной жизни, "искрой богоподобия в человеке, дыханием вечности в нем". "Духовность – не знания, – пишет он, –не навыки решения задач, а способность мировоззренчески полетного бытия. Это движительная сила, устремляющая ввысь. Сила многомерная и цельная". Нравственность, по мнению В. В. Медушевского есть важное проявление духовности. Содержанием нравственности является то высшее, что можно охарактеризовать словами истина, добро, красота. Он напоминает, что понятие "нравственность" произошло от "нравить", то есть любить. В основе нравственности лежит любовь, но не корыстная и эгоистическая, но любовь к истине, добру, справедливости.

За последнее десятилетие в отечественной психологии в работах Б. С Братуся, В. П. Зинченко, В. В. Знакова, В. И. Слободчикова, Е. И. Исаева, Б. В. Ничипорова, Ф. Е. Василюка и других, предпринимается попытка заложить основы духовной психологии как особой формы рационального знания о становлении субъективного духа человека в пределах его индивидуальной жизни.

"В наши дни проблема духовности привлекает не только богословов, историков, культурологов, философов, – пишет В.В. Знаков, –обсуждающих ее в основном в контексте анализ религиозных и историко-культурных корней российского и западного самосознания. Не меньший интерес она представляет и для психологии, особенно психологии понимания, в которой чрезвычайно актуальным является вопрос о выявлении психологической сущности духовного Я понимающего мир субъекта... Я полагаю, что многие трудности в решении проблемы будут устранены, если изначально признать, что религиозное и научное направления представляют собой два принципиально различных (хотя и неразрывно связанных) пути познания феномена духовности. Во-первых, это проявляется в поисках главных источников происхождения духа: наука их ищет в человеке (его сознании, созерцании, продуктах деятельности), а религия – в божественном откровении. У богослова нет сомнений в том, что духовность от Духа Святого, а у ученого-атеиста – от человека и человечества". Не обязательно быть атеистом, чтобы признать человека реально духовным. В.В. Знаков точно подметил различие психологии и богословия по отношению к источнику духовности, но это различие имеет место только в широте горизонта окружающего человека мира. Психология пока не рискует выйти за пределы земного бытия, и то, что названо как источник духовности (сознание, созерцания, продукты деятельности), есть ее проявления в этом мире. Изначальную духовность человека богословие не отрицает, но признает особую замкнутость индивидуального духа, его подчиненность низшим сферам у человека, отпавшего от Бога. Оживление и освобождение индивидуального духа происходит благодатью Духа Святого в процессе стремления человека к нравственному преображению, в процессе его воцерковления. Самоограничение науки А.А. Ухтомский объяснял тем, что наука имеет дело лишь с понятием "природа". Где нет его, нет и науки. Но вслед за этими словами писал: "Впрочем для науки остается весьма важная проблема – выяснить возможность религиозного опыта... а потом и исследовать этот вид опыта".

В. И. Слободчиков и Е. И. Исаев связывают духовность и нравственность. "Говоря о духовности, – пишут исследователи, – мы имеем ввиду, прежде всего, его нравственный строй, способность руководствоваться в своем поведении высшими ценностями социальной, общественной жизни, следование идеалам истины, добра и красоты... Духовная жизнь человека всегда обращена к другому, к обществу, к роду человеческому. Человек духовен в той мере, в какой он действует согласно высшим нравственным ценностям человеческого сообщества, способен поступать в соответствии с ними. Нравственность есть одно из измерений духовности человека". В наивысшей степени духовность человека, по мнению В. И. Слободчикова и Е. И. Исаева, обнаруживает себя и становится способом его жизни, когда для человека открываются его личные отношения с Богом, высшей Основой бытия всего сущего. Исследуя индивидуальный дух человека, в рамках культурно-исторической традиции, психологи вплотную подошли к осознанию источника силы этого духа, который, по Православным представлениям есть благодать Духа Святого даруемого человеку в жизни в Церкви. Границу мира и Церкви пока переступить не удается по причине огосударствления науки и специфически воспринимаемого светского характера государственной жизни и образования. Наука может и должна выходить в изучении человека за пределы системы образования и официального уклада жизни, должна проникать за пределы культурно-исторической традиции, входя в жизнь народного и церковного Предания, изучать развитие и становление человека в православной семье и Церковной общине. Необходимо осмысливать психолого-педагогические понятия не только с научной, но и с богословской точки зрения.

Анализируя работы А.А. Ухтомского, В.П. Зинченко говорит, что духовность есть устремление, неутоленность, беспокойство, напряженность, энергия, направленная на поиск истины, духовность – это практическая деятельность, направленная прежде всего на переделку самого себя, на создание духовного мира и собственного духовного организма.

"Возможной единицей анализа духовного организма,- пишет В.П. Зинченко, –является функциональный орган индивида, под которым А. А. Ухтомский понимал всякое временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение. Функциональные органы – это новообразования, которые возникают в активности индивида, взаимодействующего со средой. Функциональный орган – не морфологическое, а энергийное образование ("сочетание сил", "вихревое движение Декарта")... Пути к духу и его развитию могут быть разными. Можно идти к небу от молитвы, от духовного образования, от монашеского опыта... В любом случае – это труд". "Подчас именно среди боления и тяжкого труда, – по словам А. А. Ухтомского, – находим мы впервые червонное золото, которым живем и питаемся всю последующую жизнь... Простые народы там, где они предоставлены самим себе и живут своею мудростью, хорошо понимают ту правду, что не "счастие", а суровый труд жизни воспитывает нужного человека и ценную для человечества культуру".

В православной антропологии различают состояние человека до грехопадения, и после грехопадения. Святитель Феофан Затворник говорит о том, что первоначально в человеке не было греха, и он был духовен. "Печать человечества, – пишет он, – была в духе; а дух – сила, в Боге живущая, из Бога пиющая жизнь и все к Богу устремляющая – и в человеке и вне его, – и внутреннее и внешнее. После грехопадения, то есть разлучения человека и Бога, в результате которого человек потерял источник силы к "Богу устремляющий", дух человека, по словам святителя Феофана, "в себе замкнулся и в себе вздумал жить; тогда пресеклись притоки жизни Божественной, дух замер...". Замкнутость в самости привела к исполнению слов Божественного Откровения "смертию умрете" (Быт. 2, 17).

В. Н. Лосский на основании изучения творений святых отцов рассматривает понятие первородного греха, как самоопределение свободной воли разобщившей человека с Богом. Он выделяет несколько моментов в грехопадении человека. Практически все святые отцы выделяют нравственный или личный аспект, который заключается в непослушании, в нарушении Божественного порядка. "Если бы человек принял заповедь в духе сыновней любви, – пишет В. Н. Лосский, – он ответил бы на божественное повеление полным самоотречением; он добровольно отказался бы не только от запретных плодов, но и от всякого внешнего предмета, чтобы жить только с Богом, чтобы устремляться к единению с Ним. Божественная заповедь указывала воле человеческой путь, по которому ей надлежало следовать, чтобы достичь обожения – путь отрешения от всего, что не есть Бог. Воля человеческая избрала путь противоположный". Святые отцы (св. Григорий Нисский и св. Максим Исповедник) обращают внимание на физическую сторону греха. Вместо того чтобы следовать своей естественной расположенности к Богу, человеческий ум обратился к миру, вместо того, чтобы одухотворять тело, он сам отдался течению животной и чувственной жизни, подчинился материальному. Развитие греха видится и в том, что человек вместо покаяния пытался оправдать себя перед Богом. "Отказываясь признать происхождение зла единственно в своей свободной воле, – замечает В.Н. Лосский, – люди отказываются от возможности освободиться от зла, подчиняют свободную волю внешней необходимости. Воля ожесточается и закрывается перед Богом. "Человек остановил в себе приток Божественной благодати", говорит митрополит Московский Филарет... Лишение благодати – не причина, а следствие грехопадения. Человек лишил себя дара общаться с Богом, закрыл путь благодати, которая через него должна была изливаться на всю тварь... Бог положил предел греху, позволив, чтобы он приводил к смерти, "ибо плата греху смерть".

Рабство греху, страстям, власть плоти и помышлениям пресекается обращением к Господу (нравственное самоопределение человека), сокрушением и покаянием. "Тогда в таинствах дастся ему благодать и сила, – пишет святитель Феофан Затворник, – устоять в своем намерении и одолевать привычные страсти, с какою бы силою они не нападали на него.... Пришедшая благодать оживляет дух, который восприняв права свои, все начинает устремлять к Богу и, встречая на пути преграды страстей, их одолевает, прогоняет и искореняет".

Святитель Феофан говорит об изначальной духовности человека, которая сама по себе не может удержать человека от греховного падения (отрицания нравственного закона и следование своей греховной воле). Для исполнения нравственного закона недостаточно одного нравственного самоопределения или желания человека, необходима сила, которая даруется человеку Божественной благодатью в таинствах Церковных, сила оживляющая дух и устремляющая человека к Богу. Практически во всех богословских работах мы встречаем объяснение понятие духовность как благодать Божию, как особую силу, оживляющую индивидуальный дух человека и к. Богу устремляющую. Условием оживления духа является нравственное самоопределение и нравственное перерождение человека.

Аналогичную точку зрения высказывает и архимандрит Платон (Игумнов). "Требования нравственного совершенства, – пишет он, – кажутся подчас безмерными и нереальными с точки зрения затемненного грехом бытия. Однако даруемая в жизни Церкви сверхъестественная благодать сообщает человеку творческие силы, способствующие нравственному совершенствованию". С этой точки зрения архимандрит Платон рассматривает духовность, как степень преображенности человека Божественной благодатью, как утверждение человеческой бытийности в Боге.

Духовность как потенциальная возможность нравственного совершенствования человека обретает силу через стяжание Божьей благодати в церковной жизни. Другими словами, мы можем говорить о благодати как божественной энергии дающей человеку силы духовного оживления и нравственного совершенствования. Энергийный подход объясняет смысл понятия духовно-нравственного становления как процесса, как устремленности и доминанты (а не только цели) развития всех сил человека (как плотских, так и разумных сил души) и его духовного становления как обретения целостности и превосхождения естества в личностном бытии.

Достижение конечной цели обожения или "превосхождения естества и претворения бытия человека", по словам С. С. Хоружего, нельзя достичь собственными энергиями человека, и совершается оно энергией Божественной, благодатью, с которой человек лишь сообразует свои тварные энергии в синергии.

Исследуя понятие "совершенный человек", С. С. Хоружий отметил, что Новый Завет почти никогда не говорит о совершенстве – "в совершенном виде", как о чем-то уже обретенном и наличном; оно неизменно выступает как искомое, предмет устремлений или цель, указуемая апостолом Павлом, – причем эти стремления или эта цель не столько ближайшие, конкретно-практические, сколько имеющие характер духовной установки, принципиальной ориентации. В доказательство своего наблюдения исследователь приводит немногочисленные тексты о совершенстве. Мы их тоже приведем: "Братия, поспешим к совершенству" (Евр. 6, 1); "Доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова" (Еф. 4, 13); "Епафрас... подвизающийся за вас в молитвах, чтобы вы пребыли совершенны" (Кол. 4, 12). В одном месте своих посланий апостол Павел говорит об этой принципиальной недостигнутости совершенства более детально и глубже: "Я не почитаю себя достигшим, а только... стремлюсь к цели... Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить... Наше же жительство на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя... Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его" (Флп. 3, 13-21). "Здесь в христианском понимании совершенства, – пишет С. С. Хоружий, – нам открывается своеобразная мистическая диалектика: совершенствохристианина в том, чтобы "не почитать себя достигшим" совершенства! И тут же апостол разъясняет, отчего это так: оттого, что истинной целью является для христианина "жительство на небесах", когда естество его будет преображено сообразно Телу Христову, – а истинным совершенством человека можно считать, разумеется, лишь совершенную достигнутость его истинной цели... с полною определенностью здесь сказано одно только: исполнение, последний и завершающий итог духовного пути – в ином, божественном образе бытия... истинное совершенство, то есть истинное соединение с Богом, Христом, имеет быть достигнуто христианином; однако это достижение включает в себя два крайне существенных условия. Во-первых, оно не может быть осуществлено лишь собственными усилиями самого человека, но совершается Божественным действием: действием "Спасителя... Который уничиженное тело наше преобразит" или, что то же, действием благодати Святого Духа, посылаемого Отцом чрез Сына, – как уточнит позднейшее богословие. Во-вторых, оно совершается не всецело в пределах эмпирического существования человека, эмпирически наличной пространственно-временной антропологической реальности".

Однако апостол Павел употребляет понятие "совершенного человека", прилагая его к некоторым из христиан в их земной жизни ("кто из нас совершен, так должен мыслить"). – Наряду с описанным выше понятием совершенства принимается еще и другое, которое приложимо к человеку в его земном существовании и доступно ему. "Чтобы достигать полного совершенства, совершенной соединенности с Богом, – пишет С. С Хоружий, –необходимо пройти ведущий к нему путь. Быть на этом пути означает хранить устремленность к Богу, и человек вовсе не всякий и не всегда умеет ее хранить, он легко утрачивает ее. Если же он добивается того, чтобы не утрачивать ее, обладает способностью или искусством всегда ее сохранять – есть основание говорить, что ему присуще cовершенство в хранении устремленности к Богу... Хранение устремленности к Богу явно принадлежит не к частным видам человеческой активности, но к икономии Богообщения, реализации самой бытийной природы человека. Тем самым, в отличие от всех "частных совершенств", оно должно принадлежать к онтологическим понятиям".

"Хранение (Бого)устремленности" еще не означает сущностной причастности, связи с иным (Божественным) горизонтом бытия. Поэтому Хоружий предлагает включить это понятие в такую онтологию, в которой статус онтологических понятий получат не только сущностные, но и энергийные связи человека с Богом: воления, импульсы, внутренние движения человека. По его мнению, анализ двоякого понятия совершенства, возникающего в "Новом Завете", имеет своей предпосылкой принятие, либо построение некоторой энергийной онтологии. С этой точки зрения он предлагает решить новую антропологическую задачу, исследовать не только сущностное строение человека, но и энергийное строение человека. "Конкретная личность, индивид, – отмечает С. С. Хоружий, – в каждый момент обладает определенным множеством разнородных энергий, которые могут разделяться по очень многим принципам, но, прежде всего, – по своему истоку и роду (напр., телесные, душевные, духовные энергии), а также по своей направленности (к Богу, ближним, вещественному или умственному предмету; внутрь или вовне личности; отталкивание или притяжение; и т.п.). Структура этого множества – в моих работах я называю его энергийным образом человека – и составляет энергийное строение личности. Оно непрерывно меняется (в отличие от статичного сущностного строения), и потому в дискурсе энергии антропология динамична, она описывает процессы, деятельность – во внутренней, равно как и во внешней для человека реальности".

На этой основе он переходит, к анализу совершенства. Христианская антропология, как было установлено ранее, начиная с Нового Завета, выделяет – и разделяет – два рода совершенства человека: "совершенство устремленности к Богу", единственно доступное человеку в пределах его эмпирической жизни, и "совершенство соединения с Богом".

Понятие энергийного образа позволяет ответить на вопрос: "Что означает "устремленность к Богу" и как может достигаться ее хранение?" Исследуя православную аскетику Хоружий, выделяет три типа энергийных образов. Классификация строилась в соответствии с тем, в каком отношении к Богоустремленности находится то или иное устроение человеческих энергий. Существует три основных типа. Искомый строй всецелой устремленности к Богу есть, такой энергийный образ, в котором все без изъятия энергии человеческого существа согласно направляются к Богу: к инобытию, за пределы здешней эмпирической реальности. Типичен и характерен для человека, прежде всего, по мнению Хоружего, совсем иной строй, при котором его энергии не имеют никакого объединяющего устремления – никакой доминанты, как естественно говорить; они рассеяны по разным целям и предметам здешней реальности. И можно выделить сразу еще один тип: такой энергийный образ, в котором энергии собраны воедино, подчинены определенной доминанте, и эта доминанта представляет собой стремление к некоторой цели, пребывающей в здешнем бытии, вне Бога. Этому типу аскетика придает самостоятельное онтологическое значение по той причине, что он относится к Богоустремленности уже иначе, чем предыдущий тип. Если рассеянное бездоминантное устроение энергий легко меняется – и, в том числе, способно примениться и к Богоустремленности, то последнему устроению наличие доминанты как своего рода стержня сообщает устойчивость, оно имеет тенденцию и определенную способность сохраняться и воспроизводиться, и за счет этого оно являет собою принципиальное препятствие к Богоустремленности. Традиционная терминология, идущая от аввы Исаака Сирина, именует эти три базовых типа энергийного образа, соответственно, сверхъестественным, естественным и противоестественным состояниями души. (Последний тип чаще называют еще страстным состоянием, а доминанту этого состояния называют страстью). "Таким образом, – пишет С. С. Хоружий, – мы охарактеризовали совершенство-устремление как сверхъестественный тип энергийного образа человека... Однако неоспоримо то, что духовное восхождение, по православно-исихастскому пониманию, есть продвижение человека к соединению с благодатью – стяжание благодати, по мере которого ее действие постепенно делается из неуловимого и подспудного – более явным и всеохватным. Это вхождение, вбирание человека в икономию благодати есть формирование нового, "личностного" порядка бытия, означающее не подавление, но возрастание человеческой индивидуальности, личного начала в ней. Энергии человека, не подавляясь, усваивают себе новый строй, согласный, сообразованный с действием благодати... Только природа, иная тварной, Божественная, посредством принадлежащей ей Божественной энергии, может совершить те онтологические изменения здешнего тварного порядка бытия, что составляют суть духовного процесса, его искомое. Человеческие энергии могут лишь создавать условия и предпосылки для этого – хотя такая их роль в процессе также является решающей (ибо речь о необходимых условиях) и является делом свободы человека (ибо он волен и не создавать никаких условий)".

Мы считаем, что с точки зрения педагогики богословское понятие "совершенство-устремление" наиболее близко отражает сущность сопряжения понятий нравственный и духовный как вектор и устремление, доминанту, силу и энергию.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: