 |
Стремление к иерархии. Художник и иерархия. Кто такие райтеры?
|
|
|
|
Стремление к иерархии
Большинство из нас бессознательно встраивает себя в иерархию. И немудрено.
Школа, реклама, вся материалистическая культура муштруют нас с самого рождения, чтобы мы определяли себя мнениями других людей.
Пейте это пиво, получи те эту работу, выглядите таким образом — и все вас полюбят. Но что же такое иерархия?
Голливуд — это иерархия. Равно как Вашингтон, Уолл-стрит и «Дочери американской революции»[9].
Высшая школа — торжество иерархии. И она работает: танцовщица из университетской группы поддержки знает свое место в системе, равно как и слабый игрок в шахматном клубе. Каждый нашел себе нишу. Система работает.
Однако у иерархической структуры есть проблема. Когда число ее членов становится слишком большим, все разрушается. Очередность клева может поддерживаться только для определенного количества цыплят. Вы можете найти свое место в гимназии Массапекуа. Но отправьтесь в Нью-Йорк — и там этот фокус уже не пройдет. Нью-Йорк — слишком большой город, чтобы функционировать по иерархическому принципу. Равно как и компания IBM. Индивид в столь крупных системах чувствует себя подавленным, безликим. Он погрузился в массу.
Он потерялся.
Очевидно, вследствие эволюции мы, люди, чувствуем себя более комфортно в группе, насчитывающем от 20 до, скажем, 800 особей. Возможно, мы можем увеличить это число до нескольких тысяч или даже до пятизначной цифры. Но в какой-то момент оно достигнет своего предела. Наш мозг не может хранить в памяти так много лиц. Мы мечемся вокруг, сверкая нашими символами престижа («Эй, как тебе мой “Линкольн Навигатор”? ») и удивляясь, почему это никого не колышет.
|
|
|
Мы вошли в массовое общество. Иерархия слишком сложная. И она больше не работает.
Художник и иерархия
Для художника определять себя через иерархию губительно.
Давайте выясним, почему. Во-первых, посмотрим, что происходит в иерархической структуре.
Индивид, определяющий себя своим местом в иерархии, будет:
1) конкурировать со всеми остальными, стремясь повысить свой статус, подтянувшись к тем, кто находится выше него, при этом защищая свое место от наступающих снизу;
2) оценивать свое счастье / успех / достижения своим рангом в иерархии, чувствуя себя наиболее удовлетворенным вверху и наиболее несчастным внизу;
3) действовать по отношению к другим на основе их положения в иерархии, не принимая при этом во внимание все прочие факторы;
4) оценивать каждый свой шаг исключительно по воздействию его на окружающих. Он будет действовать для других, одеваться для других, говорить для других, думать для других.
Однако художник не может следовать своему призванию, ориентируясь на окружающих. Если вы не верите мне, спросите у Ван Гога, который создавал шедевр за шедевром, но за всю свою жизнь так и не нашел на них покупателя.
Художник должен действовать, опираясь на внутреннее понимание своего места во вселенной. Он должен делать свою работу из любви к искусству.
Работать в искусстве по любой причине, кроме любви к нему, — это проституция. Вспомните судьбу спутников Одиссея, которые зарезали коров бога Солнца:
Собственным сами себя святотатством они погубили:
Съели, безумцы, коров Гелиоса Гиперионида.
Дня возвращенья домой навсегда их за это лишил он[10].
В иерархии художник вынужден быть экстравертом. Встречая нового человека, он спрашивает себя: что он может сделать для меня? Как этот человек может улучшить мое положение?
В иерархии художник смотрит вверх и вниз. Хотя единственное место, куда он должен смотреть, — внутрь себя.
|
|
|
Кто такие райтеры?
Я узнал это от Роберта Макки. Райтер, говорит он, это писатель, полностью зависящий от аудитории, ориентированный исключительно на нее, но при этом ее презирающий. Когда райтер садится за работу, он не спрашивает себя, что происходит в душе. Он спрашивает, что нужно рынку.
Райтер снисходит до своей аудитории. Он думает, что он выше этих людей. На самом деле он боится их до смерти или, говоря точнее, он боится показаться им искренним, боится написать то, что он действительно чувствует, или то, во что верит, то, что кажется ему интересным. Вдруг это не будет продаваться? Поэтому он пытается угадать, чего хочет рынок, и дать это.
Иными словами, райтер пишет, будучи встроенным в иерархию. Он пишет то, что, по его представлениям, будет хорошо выглядеть в чужих глазах. Он не спрашивает себя: что я хочу написать? Что я считаю важным? Вместо этого он спрашивает: что сейчас популярно, на чем я смогу сделать деньги?
Райтер подобен политику, который советуется с избирателями, прежде чем занять позицию по какому-либо вопросу. Он демагог. Он сводник.
Это может быть выгодно — писать на заказ. Учитывая развращенность американской культуры, хитрый хлыщ может заработать миллионы, сочиняя заказные тексты. Но даже если вы преуспели в этом деле, в действительности вы проиграли, потому что вы продали вашу Музу, а ваша Муза — это то лучшее, что есть в вас.
Я вел голодную жизнь киносценариста, когда у меня родилась идея «Легенды Баггера Ванса». Я задумывал книгу, а не фильм. Я встретился со своим агентом, чтобы сообщить ему дурные новости. Мы оба знали, что первые романы продаются за совершенно смешную цену. Хуже того, роман о гольфе, даже если бы мы смогли найти издателя, явно оказался бы в мусорной корзине.
Но у меня была Муза. Я должен был это сделать. К моему изумлению, книга оказалась с точки зрения критики и продаж более успешной, чем все, что я написал когда-либо. Почему? Я верил в то, что нравилось мне, а не в то, что, по моему мнению, должно было сработать. Я делал то, что сам считал интересным, а признание моих успехов оставил богам.
Художник не может делать свою работу, ориентируясь на общество. Он должен работать, глядя внутрь себя. Художник должен найти свое собственное место.
|
|
|
