Социальный кризис активизирует молодежь

 

В начале реформ и на протяжении всех 90-х годов молодежь в массе своей либо в целом поддерживала Ельцина, либо сохраняла непробиваемую аполитичность. Причина этого была тривиальна: она в наибольшей степени нуждалась в личной свободе и новых возможностях самовыражения, которые реформы действительно дали всем, кто имел возможность ими воспользоваться, а молодежь, безусловно, имела для этого больше сил, чем любая другая категория населения.

Качественное образование и относительно прочное здоровье (наследие весьма медленно разрушавшихся советских систем образования и здравоохранения) делало ее конкурентоспособной, в том числе и в развитых странах. Огромное количество рабочих мест, возникавших в России в ходе развития рыночных отношений, создавало достаточно широкую гамму возможностей для существенного повышения своего социального и материального статуса.

В то же время молодежь в силу своего возраста в минимальной степени нуждалась в социальных гарантиях, отнимаемых реформой (а часто даже не подозревала об их существовании в Советском Союзе), и потому относительно безболезненно пережила свертывание системы социальной поддержки.

Памятные бедствия, связанные с агонией и распадом Советского Союза, в силу естественной эмоциональности, ограниченности жизненного опыта и содержательных знаний служили для молодежи безусловным доказательством изначальной порочности социализма и автоматическим оправданием реформ.

Таким образом, молодежь в наибольшей степени нуждалась в том, что давали реформы, и в наименьшей – в том, что они отнимали, и по самой своей природе была наиболее восприимчива к демократической пропаганде. В результате она поддерживала реформы по столь же незыблемо объективным причинам, по которым пожилые люди в массе своей противостояли им.

Переход от поддержки реформаторов к аполитичности был вызван как откровенной и шокирующей аморальностью демократической элиты, по понятным причинам отталкивающей молодых, так и огромными возможностями, которые открывала перед ними коммерческая сфера. Играли свою роль и некоторая (по сравнению с рубежом 80-х и 90-х годов) стабилизация социально-политической ситуации, и очевидное отсутствие возможностей делать карьеру в политике: все места были плотно заняты, что составляло разительный контраст отчаянной нехватке людей и слабость конкуренции в бизнес-сфере.

В течение первой «пятилетки Путина» ситуация драматически изменилась. Прежде всего, стагнация бизнеса, не только заполнившего наконец почти все рыночные ниши и столкнувшегося с естественными пределами расширения, но и попавшего под жесткое давление силовой олигархии, привела к существенному сокращению численности появляющихся новых рабочих мест и к резкому ограничению возможностей карьерного роста на имеющихся.

С другой стороны, разрушение системы образования, усугубленное ее коммерчески ориентированным реформированием, привело к чудовищному падению уровня образования, лишающему значительную часть современной молодежи возможности претендовать даже на имеющиеся рабочие места.

В самом деле: современная российская система высшего образования производит профессиональных безработных, не отягощенных ни знаниями и умениями, ни тем более навыками их приобретения. Она дает выпускникам лишь глубочайшую убежденность в своей исключительности и самоценности, чем практически лишает их возможности последующей социальной адаптации.

Именно поэтому Куба – страна с лучшим в обеих Америках, и созданным СССР здравоохранением – перестала признавать наши медицинские дипломы еще в середине 90-х годов. Работающие на Западе преподаватели говорят, что зарубежные университеты еще несколько лет назад буквально грызлись за студентов из лучших российских вузов, так как их подготовка была исключительно высока, а сегодня она слабее, чем у студентов, например, из Индии.

При этом сегодняшняя ситуация устраивает почти всех: родители платят за мечту о светлом будущем своих отпрысков, юноши спасаются от армии, девушки продлевают юность. Социально же не адаптированные интеллигенты (или считающие себя таковыми), забившиеся на кафедры с иной раз откровенно фантасмагорическими названиями, вполне справедливо чувствуют себя не только интеллектуалами, но и властителями чужих судеб.

О передаче знаний в сложившейся системе российского высшего образования речь идет постольку поскольку.

Реформа, направленная на развитие бизнеса в образовании, лишающая малоимущих возможности учиться и, по сути дела, отменяющая в России даже обязательное начальное образование (ответственность за его организацию сбрасывается на регионы без учета их реальных возможностей), не исправляет и даже усугубляет ситуацию.

Таким образом, в результате инерционного разрушения советских систем образования, активных либеральных преобразований и агрессии силовой олигархии в отношении бизнеса молодежь даже крупных городов в считаные годы лишилась жизненных перспектив, еще совсем недавно имевшихся у нее и казавшихся ей неотъемлемыми.

Коммерческий «социальный лифт» дал сбой, перекосился и прочно застрял в шахте, что на фоне наглядного роста показного потребления практически во всех относительно крупных городах (и даже не только «миллионниках», но и с населением более 200 тыс. чел. ) вызывает рост недовольства молодежи и способствует ее политической активизации, в том числе усилению в ее среде протестных настроений.

Правда, это касается преимущественно городской молодежи и, более того, молодежи относительно крупных городов.

Молодежь же сельской местности и особенно поселков городского типа (складывавшихся, как правило, вокруг единственного предприятия, погибавшего в результате реформ или, по крайней мере, влачившего жалкое существование) вообще не получила от реформ практически никаких преимуществ.

Стремительное повышение стоимости проезда на всех видах транспорта, разрушение множества производств, а также систем образования и социального обеспечения, не говоря уже о произволе милиции, «заперло» эту молодежь в местах проживания и, по сути дела, изолировало ее от остальной страны.

Для автора поразительным открытием в 2001 году стало знакомство с группой живущих в не очень далеком Подмосковье группой юношей и девушек 15–20 лет, жизненный горизонт которых был ограничен проселочной дорогой длиной около 20 километров, соединявшей два шоссе федерального значения. По этой дороге они гоняли взад-вперед на разбитом «жигуленке», принадлежавшем родственнику кого-то из них, и не смели не только выехать на шоссе, но даже переехать его, так как там была милиция, а водительских прав и сколько-нибудь реальной возможности получить их ни у кого из них не было.

При этом наиболее тяжелое впечатление производило не столько реальные трудности их жизни (в конце концов, это Подмосковье, а не тайга; когда смыло Ленск, жители деревень, не показанных по телевидению и потому не получивших помощи, валили лес для новых домов голыми руками), сколько их пассивность, отсутствие воли и воображения. О Москве, находившейся в нескольких десятках километров (в конце концов, при желании можно было доехать на электричке «зайцем»), они говорили как о другом и при этом заведомо недостижимом, удивительном, но при этом смертельно опасном и пугающем мире.

Некоторое статистически заметное повышение в конце 1990-х и начале 2000-х годов числа молодых людей, стремящихся служить в армии, было связано, как представляется, именно с ухудшением положения молодежи. Армейская служба вновь, как в 30-е и 40-е годы прошлого века, стала для молодежи сельской местности единственным способом вырваться из безнадежного и бесперспективного прозябания в «большую жизнь».

Однако стремление осуществить этот рывок неуклонно слабеет – молодежь деревни и поселков городского типа спивается, а если есть деньги, «садится на иглу», а те, кому удается избежать этого, все равно подвержены общей тенденции к расслаблению и постепенной дебилизации. Те же, кто избегает общей судьбы, занимаются хозяйством, и все их силы уходят на обеспечение собственного благополучия (материального и создания семьи).

Ни те, ни другие не склонны принимать активное участие в протестах, но ощущение несправедливости происходящего и ущемленности их интересов постепенно распространяется и среди них.

Деклассированная молодежь сел и особенно поселков городского типа (точно так же, как и столь же деклассированная молодежь городских «спальных районов», в первую очередь агрессивная часть футбольных фанатов) с легкостью может стать ударной силой будущих беспорядков, особенно сознательно спровоцированных представителями силовой олигархии для достижения тех или иных локальных политических целей. В качестве совсем недавнего примера можно назвать привлечение части футбольных фанатов к сотрудничеству с выкармливаемыми администрацией президента «нашистами»; одним из первых примеров, возможно, является погром на Манежной площади после поражения футбольной сборной России от сборной Японии, когда толпа разъяренной и пьяной молодежи не только била стекла и жгла автомашины, но еще и гоняла ОМОН чуть ли не по всему центру столицы. По некоторым оценкам, данный погром был весьма эффективно и тщательно спровоцирован для обеспечения широкого общественного одобрения закона о противодействии экстремизму.

Трудовая же часть сельской и поселковой молодежи является некоторым аналогом городского «среднего класса». Ждать от нее массовых активных и тем более инициативных действий нельзя, однако не вызывает сомнений, что ее политический потенциал достаточно высок и что она последовательно поддержит антифеодальный протест, начавшийся без ее участия.

Как минимум она вполне может обеспечивать постоянную информационную связь центра с самыми различными уголками России, расширяя кругозор столичных «революционеров» (то есть давать им именно то, чего тем больше всего и катастрофически не хватает).

Существенно и то, что именно данная категория молодежи уже поддерживает самые разнообразные и неожиданные формы локального протеста, который может стать исключительно важным элементом общего революционного движения.

Даже в настоящее время, в не слишком благоприятных условиях, при общей пассивности общества она достаточно активно участвует в, например, без всякого преувеличения народном движении против насильственного и незаконного захвата крестьянских, фермерских и дачных земель земельными спекулянтами, осуществляемого при открытой поддержке коррумпированных местных властей и скрытой – разнообразных силовых структур. (Одним из примеров движений такого рода служит объединение «Наша земля», действующее в Серпуховском районе Московской области. )

Наиболее распространенной, доступной и естественной формой политической деятельности сельской и поселковой молодежи представляется борьба против злоупотреблений конкретных местных руководителей, которая при должном информационном освещении может (и должна) приобретать региональное, а то и общефедеральное значение.

Как минимум, такая борьба должна будет давать общефедеральной оппозиции пропагандистски значимые, предельно наглядные и достоверные образцы злоупотреблений правящей бюрократии. Ведь все понимают, что, чем ниже уровень власти, тем ниже культура руководителей и, соответственно, тем более откровенны и наглы, а следовательно, и ужасны их злоупотребления.

С другой стороны, добиться публичного наказания местного руководителя просто в силу его меньшего административного ресурса проще, чем руководителя федерального уровня, – особенно если этот местный руководитель раздут оппозиционной пропагандой в «символ зла» федерального масштаба. Осознав, что сохранение подобного человека на должности дискредитирует уже не местную, а федеральную власть, последняя с высокой степенью вероятности попытается избавиться от него, хотя бы чтобы доказать свою добросовестность, – что станет яркой и убедительной победой объединяющейся оппозиции.

Воспитательное значение даже одной такой победы (разумеется, при непременном условии ее должного освещения в оппозиционных СМИ, в первую очередь в уже имеющем федеральное значение Интернете) трудно переоценить.

Прежде всего, у оппозиции в целом возникнет не просто ощущение, но наглядное и убедительное доказательство собственной силы, пример конкретной победы, который при должном информационном освещении (даже одного-единственного и больше ни разу не повторенного факта) может стать символом и постепенно привести к формированию «привычки к победе», многократно повышающей эффективность предпринимаемых действий.

Люди на местах начнут осознавать, что федеральная оппозиция занимается не только «высокой политикой», оторванной от реальной повседневной жизни обычных людей, и не только эгоистично борется за власть за себя, но и способна действенно помогать нормальным людям и потому, в свою очередь, заслуживает их поддержки.

Федеральная же оппозиция, столкнувшись с достаточно серьезным и позитивным общественным резонансом на, в общем, не очень значительное и трудоемкое действие, осознает важность практических мер, осуществляемых в союзе с региональной общественностью, и поймет, наконец, невозможность эффективной политической деятельности без плотной и повседневной связи с живой жизнью регионов.

Кратчайший путь к достижению этих привлекательных целей лежит через интенсивное сотрудничество с постепенно поворачивающейся к политической активности молодежью.

Политическое сотрудничество с молодежью существенно облегчают не только ее энергичность, инициативность и отсутствие окостенелых стереотипов, но и общий позитивный настрой, характерный для представителей даже субкультур, последовательно культивирующих мрачность и пессимизм.

В молодежной среде (особенно студенческой) стихийно складывается масса самых разнообразных политических групп – как левой, так и правой, как националистической, так и гуманитарной направленности. Это обеспечивает (разумеется, при должной подготовке) эффективный молодежный отклик почти на любое направление активности «взрослых» общественных структур.

Как правило, представители молодежных групп искренне стремятся к активному занятию каким-либо «настоящим» делом, но не имеют ни малейшего представления о том, каким именно это дело может быть. Кроме того, они остро нуждаются в получении немедленного, быстрого результата (при этом не просто так, а в результате достаточно тяжелых для них усилий, по поговорке «без труда не вытянешь и рыбку из пруда»), – хотя бы в виде похвалы старших товарищей. С одной стороны, это делает практически невозможным их масштабную самостоятельную деятельность (при этом в силу ограниченности личного опыта они еще и сами не могут определить, какая деятельность является перспективной, а какая нет), с другой – превращают их в незаменимых помощников любой сознательной и конструктивной политической силы.

Сотрудничество с ними со стороны «взрослых» политических структур воспринимается ими не только как возникновение новых (а порой и единственных) жизненных перспектив, но и как определенное признание их собственных достижений, признание их собственной состоятельности, что с лихвой компенсирует раздражающее легкомыслие, необязательность и безграмотность основной части молодежи, зачастую (по крайней мере в Москве) замешанные еще и на не имеющей под собой реальных оснований корысти.

Представляется, что наилучшие объективные предпосылки для эффективного сотрудничества с молодежью имеет современная объединяющаяся оппозиция.

Помимо естественного стремления молодежи к справедливости и резкого сужения в последние годы реальных перспектив городской молодежи, существенно и практическое исчезновение в последние годы возможностей политической карьеры в рамках структур правящей бюрократии. Если еще в 1999 году на съезде «Единства» молодые люди в камуфляже простодушно признавались, что приехали туда, «чтобы стать начальниками», то к настоящему времени ни у кого не вызывает сомнение отсутствие свободных мест в сложившейся «вертикали власти». Возникающие же вакансии (вплоть до руководителей федеральных структур партии «голубых медведей») заполняются преимущественно родственниками, знакомыми, любовницами и прочими приближенными действующих руководителей. Соответственно, не вызывает сомнений и невозможность для молодых людей, не принадлежащих к этому узкому кругу, серьезно рассчитывать на сколько-нибудь успешную официальную карьеру, в том числе и в молодежной «Единой России».

Даже движение «Наши», стремительно слепленное по калькам «Идущих вместе», уже практически полностью сформировало свой корпус руководителей, и рассчитывать на что-либо его новым (как и рядовым старым) членам, строго говоря, не приходится.

Поэтому оппозиция может рассматривать молодежное движение как своего естественного союзника и естественный резервуар постоянно готовых к действию кадров.

Вместе с тем далеко не все видные оппозиционные политики сознают, что молодые люди, пусть даже и стремящиеся к политической деятельности, – это не рабы, а их готовность к сотрудничеству – лишь предпосылка успеха, но далеко еще не сам успех.

Для реализации этой предпосылки нужно не просто приложить значительные усилия, но и быть добросовестными (ибо молодежь, тонко чувствуя фальшь, не прощает ее), а также заранее создавать возможности массового повышения социального статуса молодых оппозиционных политиков, пусть даже и за свой собственный счет. Это крайне болезненно, это требует колоссальной и неблагодарной организационной работы, но без этого ни одна политическая структура не может успешно существовать сколь-нибудь долгое время.

Существенной чертой молодежного движения, которое обязательно надо учитывать, является, наряду с его колоссальной раздробленностью и разобщенностью, готовность действовать вместе. Несмотря на эпатажные и резкие заявления, естественные для молодых (вроде «я не буду стоять на демонстрации рядом с уродами-сталинистами! »), они не успели застать и лично пережить склоки 90-х годов. Соответственно, заимствованная у «старших товарищей» ненависть к людям с чуть-чуть иными политическими представлениями не имеет личного оттенка, не сопровождается воспоминаниями об отобранных деньгах или постах и потому, с одной стороны, охватывает небольшое количество людей, а с другой, является, как правило, внешней, наносной.

Молодые значительно легче действуют вместе, и весьма характерно, что реальное объединение протестного движения началось именно с них – с совместных уличных акций молодых коммунистов и «яблочников» (считаю полезным напомнить, что депутаты прошлой Госдумы от этих партий, голосуя практически одинаково, тем не менее считали необходимым регулярно распинаться если и не в ненависти, то, по крайней мере, во враждебности друг к другу).

Молодежь сыграла исключительно большую непосредственную роль и в исключительно важной, рубежной для процесса объединения оппозиции демонстрации 1 мая 2005 года, в которой, несмотря на ее относительно небольшую численность (около 15 тыс. чел. ), впервые участвовали все сколь-нибудь значимые левые движения. Более того: впервые в истории первомайских демонстраций коммунисты потеснились и пригласили выступить руководителей всех левых оппозиционных организаций – от Лимонова до Рогозина.

Молодежные организации сыграли исключительную роль не только в придании демонстрации небывалой зрелищности, которая в конечном счете способствовала ее широкому и яркому освещению в СМИ (представители этих организаций публично порвали портрет Путина и в его маске с лаем набрасывались на представителей СМИ, пытаясь их искусать), но и в пробуждении небывалой после 4 октября 1993 года солидарности самых разных групп оппозиционеров.

Как известно, в ходе последующего митинга произошла одна из ставших обычной в последние годы провокаций: представители ОМОНа на автобусе въехали в плотные ряды участников митинга, едва не раздавив нескольких людей, захватили нескольких молодых людей и спешно увезли их куда-то.

Совершенно неожиданной была реакция участников митинга. Насколько можно понять, они не просто бросились на защиту, в общем, не только неизвестных, но и не очень симпатичных многим из них молодых людей (и даже отбили их руководителя у милиционеров), но и перешли в наступление на омоновцев! И это наступление оказалось успешным: прижав их к стене Госдумы, участники митинга заставили их, по сути дела, просить пощады, а затем загнали в подземный переход.

После этого участники митинга не разошлись с чувством успешно выполненного долга, а сумели осознать (что для массы народа обычно бывает весьма затруднительно), что освободить захваченных им, несмотря на локальный успех, все же не удалось. В результате около тысячи человек (каждый пятнадцатый, а если верить официальным милицейским сводкам – каждый десятый участник митинга, что является исключительно высоким уровнем солидарности) пошли довольно далеко – к зданию Генпрокуратуры на Малую Дмитровку – требовать освобождения захваченных. Помимо молодежи там было довольно большое количество и пожилых людей, вроде бы чуждых интересам молодых, – и это тоже новое проявление солидарности.

Прибывшие пять (на виду было два) автобусов ОМОНа даже не попытались оттеснить митингующих от Генпрокуратуры, хотя с технической точки зрения сделать это ничего не стоило, а «горячие головы» из числа демонстрантов уже лезли на ее ворота. Вместо жестких репрессивных действий, на которые власть с формальной точки зрения имела все права (митинг-то у здания Генпрокуратуры был стихийным, то есть несанкционированным) и которые в той ситуации были бы вполне эффективными, представители государства вступили в переговоры. Более того: в результате этих переговоров все задержанные участники демонстрации были отпущены на свободу!

Весьма характерно, что, по уже сложившейся и даже ставшей привычной практике, ОМОН нападает на участников митингов, футбольных болельщиков и слушателей рок-концертов, когда они расходятся: в этой ситуации люди, как правило, расслабляются и оказываются не готовы к оказанию сопротивления. В этот раз, несмотря на технологическое удобство, безусловные отрицательные эмоции омоновцев (которым пришлось уступить) и их формальную правоту, никаких попыток «захвата на отходе» не предпринималось вообще.

Это стало едва ли не первой в России оперативной победой солидарности, едва ли не первой быстрой успешной защитой захваченных товарищей. Это урок и демонстрация того, как надо действовать в кризисных ситуациях в дальнейшем, – и этим уроком оппозиционное движение всецело обязано своей молодой части, в первую очередь представителям Авангарда красной молодежи (АКМ).

Более того: корректные действия ОМОНа у Генпрокуратуры и милиции в Питере (которая пропустила 300 чел. «Питерского гражданского сопротивления» на Дворцовую площадь) 1 мая, категорическое нежелание питерских милиционеров видеть что-либо крамольное в знаменитом лозунге «Мутин пудак», благодаря которому он провисел 2, 5 часа и стал всероссийским кличем оппозиции, действия правоохранительных органов в ряде других эпизодов представляют собой убедительные признаки того, что и многие их сотрудники не в восторге от проводимой правящей бюрократией политики и не горят желанием играть незавидную роль душителей справедливого протеста, которую им готовят.

Последующее предательство ряда лидеров оппозиции, в конце 2005 года по команде правящей бюрократии с удовольствием погрузившихся во взаимную грызню, омрачили, но не разрушили наработанные на среднем уровне навыки совместных действий.

В этих условиях твердость, последовательность и солидарность – категорические условия победы оппозиции. Сектантство же в любой форме и под любым предлогом объективно играет на руку правящей бюрократии и, способствуя разрушению нашей страны, является антироссийской деятельностью.

Молодежь играет исключительно важную роль прежде всего как наиболее активная и творческая часть оппозиции, своими действиями активизирующая протест, пробуждающая общественное сознание и постоянно расширяющая пространство возможного (достаточно вспомнить поистине героические захваты лимоновцами части здания Минздрава и приемной администрации президента, вывешивание антипутинских лозунгов на здании гостиницы «Россия» и на колокольне Ивана Великого непосредственно в Кремле).

Однако не менее важно то, что, становясь в силу своей энергичности первой и гарантированно невинной жертвой ответных репрессий, она не просто становится объектом объединяющей оппозицию солидарности, но еще и пробуждает, и закрепляет в общественном сознании эту солидарность как необходимую норму поведения.

Героизм лимоновцев не просто превратил (при всех ее безусловных и весьма существенных недостатках) Национал-большевистскую партию, которая до их действий считалась маргинальной и даже общественно опасной структурой, в наиболее уважаемую часть оппозиционного движения. Он сыграл значительно более важную роль: объединил протестом против чудовищных и заведомо несправедливых наказаний не только левых, но и правых оппозиционеров, создав – впервые! – культуру взаимной солидарности и нравственный императив, требующий поддерживать даже идеологически чуждых противников правящей бюрократии.

* * *

Таким образом, молодежь уже играет огромную и в целом позитивную внутриполитическую роль. Ее активизация, направление, обучение и защита от впадания в крайности – главная задача «взрослой» части оппозиционного движения.

В то же время попытки правящей бюрократии использовать молодежь в своих целях, как представляется, не только обречены на неудачу, но и могут парадоксальным образом привести к прямо противоположным результатам, активизировав революционные процессы.

 

 

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: