Финансовая модель

Специфика китайской " открытости" лучше всего видна на примере финансовой политики реформ. А суть ее в том, что/а китайской экономической модели доминирует исключительно национальный интерес. Внешний мир лишь используется в национальных целях. Уступки требованиям извне вынужденные, а отнюдь не вызванные стремлением к рыночному хозяйству западного образца. Китайская открытость на деле — это дверь, ведущая только внутрь, а не в обе стороны. По сути — это закрытость китайского рынка от западного " рынка без границ", а именно:

• Приветствуется конвертирование доллара в юань, конвертировать юань в доллар куда сложнее. Полной конвертируемости юаня нет, государством обеспечивается лишь обратимость юаня по текущим счетам. Приветствуется неограниченный ввоз валюты в Китай, а вывоз валюты за границу частными физическими и юридическими лицами затруднен многоступенчатой процедурой разрешений и строго контролируется банками и таможней.

• Во внешней торговле поддерживается полный контроль за коммерческой и банковской тайной. Контроль осуществляется через структуру квотирования и лицензирования министерством внешнеэкономических связей и управлением валютного регулирования. Разрешается только плановый импорт и только его оплата валютой.

• Китайские внешнеторговые компании должны перекрывать разрешенный им валютный импорт экспортом китайских товаров. Где только удается, в оплату импорта иностранцам зачисляется не валюта, а неконвертируемые юани, на которые те по своему выбору закупают и вывозят китайский товар.

• Существует разграничение фондового рынка на две части, на главную из которых иностранные инвесторы не допускаются. По объему капитализации соотношение между двумя рынками акций — только для китайских инвесторов и только для иностранных инвесторов — составляет 9: 1.

• Бегство инвестированного в Китай капитала исключено. Иностранный инвестор, вложивший в производство деньги, машины, оборудование, технологии, возврат капитала и прибыль может иметь только в виде произведенного товара. Причем по закону о предприятиях с участием иностранного капитала 70 % товаров должны обязательно вывозиться из Китая и только 30 % можно продать за юани на внутреннем китайском рынке. Таким образом, за рубеж отправляется в основном возобновляемый ресурс овеществленного труда нынешнего поколения китайских рабочих, а факторы стоимости производства — производственный капитал, возмещение его убыли от амортизации и накопление — остаются в Китае. Прелести китайского валютного регулирования для китайцев я узнал, когда мне нужно было срочно оплатить международный фрахт судна по договору морской перевозки российского груза, следовавшего через Китай транзитом во Вьетнам. Достаточно было один раз пройти долгую процедуру согласования и оформления законного валютного платежа за рубеж со счета моего совместного предприятия (китайского юридического лица) для того, чтобы впредь перенести все валютные расчеты в Гонконг, а на банковские счета в Китай заводить, ровно столько валюты, сколько нужно для ближайших платежей внутри Китая.

Глядя на вывески магазинов и торговые марки международных компаний, написанные по-английски, может показаться, что в Китае много импортных иностранных товаров, функционируют многочисленные иностранные предприятия и банки. По жизни же, в Китае подавляющее большинство товара сделано на месте китайцами, на китайских предприятиях с участием иностранного капитала или без оного, беззастенчивым копированием иностранных моделей и зачастую пиратским использованием иностранных торговых марок. А иностранные банки имеют в Китае только свои представительства для ускорения и отслеживания операций по платежам международной торговли и внешнеэкономических связей.

Все же расчеты и платежи в Китае проводятся только в китайских юанях (народных деньгах, в отличие от тех китайских юаней, которые ходят на Тайване). Юридических и физических лиц в КНР обслуживают только китайские банки, при этом 70 % банковской системы Китая контролируют четыре государственных банка, а финансовая сфера в целом, наверное, на 90 % остается сегодня в руках государства.

Социализм с китайской спецификой осуществляет не только полное валютное регулирование в стране, но и через это регулирование обеспечивает полную гарантию валютных и юаневых вкладов населения. За 20 лет реформ власть пока народ ни разу не обманула.

Защитив сбережения населения от обесценивания, китайское государство сумело тем самым создать условия для накопления финансовых средств необходимых для зарождения и развития частного бизнеса. Из сбережений граждан, то есть из внутренних ресурсов, осуществлялось и кредитование реформ (при этом государство брало на себя возмещение рисков безвозвратных кредитов, достигающих в Китае 20–25 %, при критической норме западного рынка 8 %). К концу 90-х годов даже возникла проблема, как заставить граждан тратить образовавшиеся накопления, так как по ряду товаров народного потребления обозначилась дефляция (снижение внутренних цен на 1–2%). Как следует из анализа практики 9-й пятилетки, китайское руководство регулировало финансы то снижением ставки дохода по срочным вкладам в банках с 9 до 3 % годовых; то увеличением объема наличных денег в обороте на 16 % в год; то существенным, до 40 %, повышением зарплаты служащих. Эти меры позволили избежать как резкой инфляции, так и дефляции, сохранить юань стабильным, неуклонно увеличивать потребление всех китайцев и наращивать производство. Как следует из заявлений официальных лиц, и в 10-й пятилетке (2001–2005 гг. ) юань будет стабильным, и нет оснований сомневаться, что эта задача невыполнима. Ведь финансовые рычаги находятся в руках государства (залог стабильности и покоя), а ответственность за результаты хозяйственной деятельности во многом уже переложена с государственных плеч на плечи предприятий, располагающих, как юридические лица любого вида собственности, самостоятельными имущественными правами (залог деловой активности).

Китайская финансовая система построена так, что обеспечивает экономику финансовыми ресурсами для развития за счет внутренних источников и создает достаточно эффективный режим абсорбции свободных денежных средств и их перераспределение в интересах реального сектора. Так кредитуется рынок.

Примечательно, что в России частный сектор получил почти все свои капиталы даром, под предполагаемую эффективность, и пока что в большинстве успешно продемонстрировал лишь способность их проедать. В Китае же частный сектор получил почти все свои капиталы под обязательство доказать свою эффективность отработкой кредита, получаемого под процент. Это, помимо прочего, включило механизм отбора предпринимателей: те, кто сумели эффективно распорядиться кредитом, пошли в гору, а те, кто не сумел это сделать, — выпали из хозяйствующих рядов, наказанные экономикой.

Граждане КНР имеют полное право свободно получать доллары из-за границы (или доставать их где получится), хранить валюту на личных банковских счетах, а при надобности отдавать ее насовсем государству, обменивая на народные юани. А вот свободно менять юани на доллары китайское государство не разрешает и, тем самым, многие годы оберегает свою экономику и жизненный уровень граждан от бурной инфляции. Таким путем социализм с китайской спецификой не позволяет США сливать свою американскую инфляцию в Китай в форме виртуальной стоимости портретов на зеленых бумажках, но собирает эти зеленые бумажки у граждан и компаний и возвращает их обратно за границу в форме платежей за реальные импортируемые товары. Подрабатывающие в Китае иностранцы (кроме сотрудников иностранных представительств, денежное содержание которых в валюте поступает из-за рубежа), как и китайцы, получают вознаграждение в юанях. Тащить заработанные народные юани на Родину не имеет смысла, и они должны либо легально потратить их в Китае и вывозить товары, либо менять значительную часть юаней на " черном" рынке на доллары, рискуя получить " куклу" (официальных пунктов свободного обмена валюты нет).

Гонконг — седьмой в мире по грузообороту морской порт и крупнейший финансовый центр Азии, еще с 1951 года, когда ООН из-за войны в Корее наложило эмбарго на торговлю с Китаем, выполняет функцию " уполномоченного посредника" КНР в торговле, инвестировании и обмене технологиями с заграницей. Около половины китайского внешнеторгового товарооборота и валютных платежей проходят через Гонконг. Поэтому китайские власти перед возвращением Гонконга Великобританией Китаю в плановом порядке долгие годы (чуть не десять лет) медленно и плавно снижали курс юаня к доллару США почти ровно до курса обмена гонконгского доллара на американский доллар. И вот уже лет пять, начиная с 1995 года, за 100 гонконгских долларов китайцы дают 106–108 народных юаней. Теперь финансовая связка континентального Китая и его специального административного района Гонконг, за счет национально-патриотической (а не конъюнктурно-рыночной) поддержки друг друга, сообщаясь, но не перемешиваясь, успешно и стабильно удерживает почти одинаковый уровень котировки и огромной неконвертируемой массы народного юаня и весьма ограниченной массы полностью конвертируемого гонконгского доллара под самыми жесткими ударами мирового рынка, финансовых спекулянтов и закулисы. Ибо внутренний, неконвертируемый юань, в котором исчисляется стоимость всей огромной массы реальных китайских экспортных товаров, проходящих через Гонконг, опирается на монолит всего достояния народной республики. А гонконгский доллар, обслуживающий " город-государство", непоколебимо держится на плаву в мировой валютной системе, так как жестко привязан к доллару США, на котором она основана и в котором исчислены громадные активы мировых банков, квартирующих в Гонконге (в 2000 году валютные резервы Гонконга составляли порядка 100 млрд. долл. США). И какими бы дутыми в условиях постоянной инфляции в КНР и все большего пузыря виртуальных активов мировых банков в Гонконге, на самом деле ни были эти котировки, обрушить их извне очень трудно, ибо для этого нужно, чтобы одновременно расшатались сразу оба устоя финансовой связки, а такое маловероятно.

Результат китайской открытости только внутрь Китая выражается в накоплении государством валютных резерBOB экономической независимости страны, возможности регулировать внутренние цены и сдерживать инфляцию (что трудно, так как с реформами идет неизбежный рост городского населения, стоимость жизни которого в городах приходится дотировать).

Вот такую китайскую специфику в финансах можно было бы с пользой применять и в России (за годы реформ к 1999 году валютные запасы КНР составили почти 150 млрд. долл. США, а у России примерно эта же сумма набралась в государственный долг). В ней нет ничего уникально китайского, нужно лишь российскую дверь в мировой рынок, открытую в обе стороны, свободно открывать только внутрь.