Часть 3. Интернациональный долг

Цунами

Василий Морской

А ты волну Цунами видел?

Помню как-то, сразу после майских, в 1983 году нам дали небольшую работу по калибровке навигационной системы «Брамс» в бухте Валентин. Я, в то время старший помощник командира на «Армавире», уже опытный, все-таки 2 года на флоте, с удовольствием готовился к небольшому каботажному рейсу.

Спешки не было, всё было штатно. Пароход - красавец, выглядел как пасхальное яичко, ведь только в феврале вернулись из ремонта, который проходил в Коломбо, столице республики Шри-Ланка. Все системы готовы к походу, деревянная палуба желтела, обработанная регенерацией, которую мы периодически выпрашивали или выменивали у подводников. На верхней палубе всё было выкрашено и блестело еще свежими красками. К плаванию мы были допущены, только что отработали на ходовых испытаниях, предъявились морской инспекции и неторопливо грузили необходимое имущество и провиант.

Ребята с Маневренного отряда гидрографии, сокращенно манотряд, который в то время дислоцировался во Владивостоке, тоже готовились к своей работе, грузили оборудование, материалы, размещались по каютам. Для нас, для экипажа, манотряд - своего рода экспедиционный отряд со своим планом работы, своими правилами и своими «задвигами». В составе экспедиции были пять офицеров, три мичмана и несколько матросов срочной службы. В основном офицеры были знакомы с судном, и период адаптации должен был пройти за пару суток.

Погоды стояли прекрасные - середина мая уже радовала солнышком и теплом. Уже опять хотелось в моря, именно в моря, с ударением на «я», а не в море, как говорят на гражданке.

Мы с командиром судна Александром Акимовым за 2 года уже сработались, нервозности никакой не было, подготовка шла своим чередом и полным ходом. Три недели – не срок, рейс вдоль дальневосточного побережья, никаких приключений не ожидалось.

Помполит (помощник командира судна по политической работе), набрал новеньких фильмов. Как он это делал, мы не понимали, но у нас всегда была самая лучшая коллекция кинокартин, которую мы с удовольствием смотрели всем экипажем по вечерам.  

Вообще, наш помполит, Давыдкин Виктор Кузьмич, был уникальным человеком - воевал в Отечественную, дошел до Рейхстага, написал на нем белой краской «ДВК», потом много лет ходил на разных судах в Морфлоте, в конце своей карьеры стал помполитом в дивизионе Гидрографии. Лицо, шея и все видимые места рук и ног во все времена у него отливали бронзовым загаром, он много пережил и много мог порассказать, в общем, был легендой.

Кузьмич, так все его называли в экипаже, любил собрать вокруг себя на юте после рабочего дня молодежь и «травил» морские байки, как стояли они на Маршалах или, как однажды на одном БГК (большой гидрографический катер) нашему адмиралу Варакину, начальнику Гидрографической службы ТОФ, они поставили «адмирала». Это когда одна пара игроков в «козла» заканчивает кон двумя дупелями: шесть-шесть и пусто-пусто. Это означает конец игре и противнику «ставят адмирала». А противник-то уже адмирал и был! Это было очень обидно и очень редко, но вот случилось-таки.

Отошли (суда отходят от причала) без всяких задержек по плану и пошли полным ходом в точку назначения в бухту Валентин. Часов десять неторопливым ходом, и мы на месте. Стали на якорь уже в ночь. 

Утром, 23 мая, солнечный день давал возможность осмотреть с борта окружающее пространство. Бухта была основана экспедицией Бабкина В.М. в 1860 году и получила своё название в честь великомученика Святого Валентина, а в 1910 году по берегам небольшой речки и вблизи нее образовался поселок с одноименным названием. Здесь располагался хорошо известный в Приморье рыбзавод, в порту базировались небольшие МРТ (малые рыболовные траулеры), суда покрупнее стояли на якорях, на рейде.

Для разгрузки рыбы и краба траулеры заходили и швартовались к пирсу прямо в устье реки, которая звалась, конечно, Валентиновкой. Рекой её в полном смысле этого слова назвать было трудно, однако глубина в устье была метра два с половиной, что позволяло небольшим судам и катерам свободно швартоваться и решать в порту все свои задачи.

Это совершенно открытая и живописная бухта имела две вершины. Одна вершина мелководная с каменистым дном. Другая – основная, где расположены порт и рыбокомбинат, приглубая, овальная и широкая. Скалистые берега северо-западной оконечности бухты на солнце сверкали причудливыми фигурами каменных изваяний и отрогов, обточенных ветрами и волнами за сотни лет. Говорят, в 50-х годах, здесь обнаружены археологические артефакты и свидетельства древних стоянок.

Маневренный отряд начал готовиться к производству работ. Дело обычное и давно отработанное. Несколько групп высаживались на берег с оборудованием на заранее назначенные, удобные для работы точки, «привязывались» координатами и работали с «Армавиром» по радио, который по определенной траектории двигался и делал соответствующие калибровочные замеры. Работа не очень «пыльная», совсем неинтересная, но раз задача поставлена, ее надо выполнять. Так и начали потихоньку работать.

На катере старшим, конечно, старпом! Так было и в тот злополучный день 26 мая. Мне это нравилось, всё - приключение, швартовка в реке, разгрузка-погрузка береговых групп, стоянка у пирса, можно было осмотреть окрестности, поболтаться по поселку.

«Движок» на катере шведской марки Volvo-Penta заурчал со старта ровно и мы, загруженные под «жвак», ну или под завязку, пошли к причалу в порт. Вахтенным мотористом в тот день был старший моторист Крайний Евгений.

- Женя, как системы сегодня? Двигатель завелся с «полтычка», все нормально? – я задал, конечно, риторический вопрос, ведь если бы что-то было ненормальным, Женька бы не толкался в кают-компании, сидел бы уже в машинном. Он был надежным и опытным мотористом. Я поймал его взгляд, мол, чего спрашиваете – сами видите, все в ажуре. 

Я переключил рычаг управления двигателя на «вперёд полный», двигатель заурчал на повышенной ноте, и все на борту катера затихли, любуясь окружающим водным пространством, «зеркало» – довольно редкое явление в открытой бухте - полный штиль!

Вошли в устье реки, оно было довольно широким, я бы даже назвал это эстуарием, как писано в учебниках – однорукавное воронкообразное устье реки, расширяющееся в сторону моря. Так оно и было на самом деле. Глубины, около 2,5 метров, позволяли заходить малым траулерам, вот и мы пришвартовались у края пирса, никому, не мешая. Швартовка заняла пять минут, я поставил катер, практически, не коснувшись деревянного пирса, матрос Шуньков просто шагнул на пирс и накинул швартовый конец на причальный кнехт. Я увидел, как Шуньков переглянулись с Крайним и одобрительно кивнули мне. Это на нашем языке означало, швартовка класс, всё нормально, привязались, стоим хорошо.

Манотряд выгрузился, моряки начали перетаскивать имущество на берег.

- Михалыч, будешь?! 

Внизу, в кают-компании катера, начальник партии капитан 3 ранга Иванов Сергей Иванович вынул плоскую фляжку и разливал в три складных стопочки бесцветную жидкость. Спиртяга, как пить дать, подумал я и сказал:

- Ну, еще утро ведь, работать целый день! И, давайте не при личном составе! Не, Сергей Иванович, не буду!

Крайний уже спускался в моторный отсек, посмотрел с ухмылкой на офицеров, которые махнули по второй и, закусив из карманов огурцами, двинулись на выход, и спросил меня:

- Василий Михайлович, может сгонять в «магаз», мы с Шуньковым мигом!

- Отставить магаз Крайний, начинаем работу!

Я вызвал «Армавир», связь была отличная, погода «шептала». Иванов сотоварищи скакнули на пирс и бойко пошли догонять своих. 

- Женя, откуда такая прыть! Мы не экспедиция, мы – экипаж, нам с тобой работать еще!

- А у меня сегодня день рождения, Василий Михайлович!

Вот, подумал я, помполит Кузьмич опять проспал всё, зачем на вахту взяли моториста именинника? Именно помполит должен был следить, напоминать и организовывать поздравления членов экипажа, конечно, именинников щадили и Крайнего, конечно, сегодня бы освободили от вахты на катере. Ну, чего уж теперь, вышло, как вышло!

- Евгений Саныч, ну, тогда с днем рождения! Прими от нас поздравления, а подарок, когда вернемся на «Армавир», получишь!

Я подумал, что надо как-то скрасить момент, и сказал ребятам:

- Женя, Алексей (это Шуньков), давайте заканчивайте прибираться, «шуруйте» действительно в магазин, купите что-нибудь вкусненького к обеду, день рождения все-таки!

Второй матрос Саша Белов уже занимался обедом, он это делал с удовольствием, потому как, когда-то окончил кулинарный техникум в Находке. Крайний с Шуньковым пошли к магазину и явно не без удовольствия. Я огляделся кругом, недалеко с траулера шла выгрузка рыбы, пойду, посмотрю, время есть.

Рыболовный траулер был совсем маленький, чуть больше нашего рабочего гидрографического катера. Рыбаки в тёмно-серых прорезиненных костюмах перегружали рыбу из трюма на причал, сразу фасуя её по деревянным ящикам. На пирсе росла гора из ящиков с рыбой, которые на погрузчике перевозили, видимо, в холодильник. Народу было немного, всего человек десять, работали молча.

Да, тоскливо у них тут, подумал я. Невдалеке была слышна музыка, наверное, из магазинного динамика, который виднелся на углу здания. Там была еще небольшая группа разношерстных покупателей, да, в общем, и всё. Левый берег речки – это рыбокомбинат, здания которого виднелись еще подальше от холодильника, там никого не наблюдалось. Поселок начинался еще дальше, в нескольких сотнях метров по дороге от комбината. Через мостик на левый берег речки лениво тащилась парочка с надувным матрасом, видимо, шли купаться на пляж. Вот собственно и вся история, как говорят. Больше смотреть не на что!

Так неторопливо подошло время обеда. Ребята набрали в магазине всякой снеди, праздничный обед должен был быть на славу! Береговые группы уже показались на краю причала. На обед никто и никогда еще в жизни не опаздывал. Я дал команду накрывать праздничный стол.

Через десять минут все восемь человек, кто был в этот день на катере, собрались поближе к еде, в кают-компании за небольшим раскладным столом. Иванов, я подметил, уже был навеселе, видимо, флягу уговорил, пока был на «точке». Второй офицер Алексей Погодин разлил по стопке, и я привстал, чтобы придать торжественности обстановке. Береговые смотрели с удивлением, мол, не поняли, а в честь чего праздник?

-У нашего старшего моториста Крайнего Евгения сегодня день рождения!

Я посмотрел на часы в этот момент чисто машинально, отметил про себя, что обед точно в назначенное время в 14.00 начался.

- Ну, за именинника!! – Начал, было я, и в этот самый момент, палуба ушла из-под ног, и катер неестественно полетел стремительно вниз, потом с рывком остановился, повиснув на швартовых концах. Мы оказались внизу причальной стенки, которая странно оголилась, и я увидел ржавые столбы причала, обычно скрытые под водой. Швартовые натужно заскрипели, носовой конец оборвался и почти сразу оборвался и кормовой.

Катер просто упал на дно реки в грязную жижу, где бились, хватая ртами воздух, две рыбины, по-моему, краснопёрки. Я увидел, что Крайний был почти рядом со мной наверху, а Белов, держа в одной руке половник, балансировал на трапе, схватившись за обрывок швартового конца! Остальные были внизу. Я интуитивно держался за ручку дверцы кокпита обеими руками.

В следующую минуту нас подняла неведомая сила, и мы понеслись вместе с водной массой прямо в русло реки. Я громко крикнул:

– Всем держаться!!!

Однако из горла вырвался только хрип, а через секунду я почувствовал, что проваливаюсь куда-то вниз, в воду, было очень солоно, мокро и меня стремительно тащило неведомым течением. Мысль мелькнула - а почему вода в речке солёная? Однако ж я держусь за ручку двери! А где остальные?

Через минуту, может две, я уже не помнил, но всё остановилось, во рту после резкого выдоха на пределе дыхания и вдоха набилось водорослей и песка, ощущения неприятные, ведь я барахтался в мокрой штормовой куртке и штанах, в одном сапоге, вторая нога была голая. Неожиданно удалось просто встать на ноги, оказалось неглубоко – по грудь. Огляделся. Я крепко держал рукой дверь из кокпита катера за ручку.

Мать честная! Вынесло меня от устья реки прилично, но от берега метров двадцать всего, посреди пляжа, вот откуда песок во рту, вокруг все усеяно морской капустой, мусором, какими-то досками и прочим хламом, смытым с береговой черты.

Вот это да! Что это было?! Какой-то катаклизм!

Я с ужасом увидел катер, перевернутый вверх днищем, похоже на плаву, недалеко от меня. Я не мог ни с чем его перепутать, слишком хорошо знал свой катер и надпись вверх тормашками на борту «РК-01 Армавир» сразу узнал.

С тяжелым сердцем потащился к нему, разгребая грудью плавающий везде мусор. Точно, катер был на плаву. Набрав воздух, подсел в воду и пролез в кокпит. Тут сразу отлегло, увидел Иванова, Погодина, еще двух матросов из берегового состава – сидят в воздушном пузыре в кают-компании – только вверх ногами или нет, вниз головой, но, в общем, живые и здоровые. Иванов даже пошутил:

- Разрешите доложить, товарищ командир катера! Личный состав береговых партий в полном составе!

Мне было не до шуток! А где же Шуньков, Белов и именинник Крайний? По спине пробежал холодок, я вдруг почувствовал, что сейчас мне хочется только одного – увидеть ребят!

- Сергей Иванович! Выбирайтесь на берег, здесь мелко! Вы – старший!

Эти магические слова на флоте всегда ставили всё на свои места. Иванов с Погодиным зашевелились. Я собрался и вынырнул за пределы катера, предоставив полную свободу движений офицерам.

Мне казалось, я плыву брассом, но со стороны это выглядело, наверное, комично. Тело, в погонах старшего лейтенанта на тёмно-синей форменной рубашке двигало руками и ногами практически на месте, в сползающей штормовой куртке. Штормовку я потом снял и тащил за собой, она оказалась очень тяжелой, мех намок, внутри брезентового верха тоже была вода, но я держал её в руках, жалко было казённое имущество бросать. Я выбрался на сушу, скинул сапог, бросил рядом штормовку и только теперь увидел всю «прелесть» окружающего мира.

Прямо рядом с магазином с покосившейся вывеской «Продуктовый магазин» стоял на киле малый рыболовный траулер так ровно и гордо, словно говорил: - А вот так - можете?

Вся его подводная часть была темная и обросшая ракушкой, кое-где виднелись помятости, на самом верху свесив ноги с борта, сидел человек и грустно смотрел сверху вниз. Картинка, близкая к апокалипсической. Попахивало какой-то химией, сразу определить было невозможно. Что происходит? Мозг рисовал разные сценарии.

На рыбном причале было чисто, как на блюдечке. Всё было смыто водой в бухту. Два штабеля разгруженной рыбы в ящиках и без оных плавало теперь в бухте кверху пузом! В воде оказались лодки, шлюпки и маленькие катера, типа Казанка, все это плавало вверх дном или разломано торчало в кучах завалов по сторонам устья реки. Речка, как ни странно, текла себе в бухту, как ни в чём не бывало. Обломки деревянной лодки лежали на плоской крыше магазина. Он – каменный, выстоял.

- Михалыч…! Я услышал откуда-то справа и, повернувшись, увидел бредущего по песку пляжа Белова, почему-то по пояс голого, но все равно, на душе уже частично отлегло.

- А где остальные? Саша, как ты?!

Я видел, он в порядке, двинулся ему на встречу и сразу заметил шевеление в куче поломанных рыбных деревянных ящиков, вперемешку с кусками белого пенопласта и другого мусора. Появилась знакомая фигура здоровяка Шунькова. Фу-у-у! Стало ещё легче!

- Я здесь! Руку больно в локте, а так всё в порядке!

Алексей Шуньков уже встал на ноги и двинулся к нам.

- О! Смотрите! Циркачи-силачи!

Шуньков показывал пальцем на группу наших в трусах, которые тянули катер за оборванный носовой швартовый конец поближе к берегу. Иванов с Погодиным и матросами, как бурлаки в бухте Валентин, тянули канат, но все напрасно, вес перевёрнутого катера в воде был около тонн трёх, наверное, с места его уже было не сдвинуть. Он застрял метрах в семи - восьми от берега.

- Мужики, бросайте это дело! Кто видел Крайнего? Не дай бог, что могло случиться! Он же самый дохлый из нас!

Наконец, собрались все в кучу и осмотрели друг друга. Слава богу, серьезных травм не отмечено. Постепенно напряжение отпускало, народ начал разговаривать и иронично поглядывать на рыбачков, собирающихся возле своего траулера на берегу.

Стали рассуждать, что делать – надо искать Крайнего или его тело! Если он в воде, то сходу в этой каше его не найти, если на суше, то где? Разбрелись по одну сторону устья реки, и пошли веером от берега. Ничего! Моё беспокойство превратилось уже в нервную трясучку! Обошли магазин и окрестности, увидели, как, практически, рухнуло здание холодильника, куда складывали всё свежую рыбу, как безнадежно разбирали сараи на дальнем конце причала, но Крайнего нигде не было видно!

Неожиданно Саша Белов остановился и сказал:

-Тихо!!! Я что-то слышу!! И повернув голову к противоположному берегу речки, в районе моста, показал на маленькую фигуру с поднятыми руками. Человек, полностью одетый, в спецовке, держал что-то в одной руке, другой активно махал. Против Солнца не было понятно, кто это на той стороне реки нам машет. С другой стороны, было похоже, что это какой-то местный начальник просит нас подойти к нему!

Шуньков крикнул своим мощным рыком:

- Крайний, это ты!?

- Да, это был Женя, только в чём это он?

Тело вдалеке начало двигаться к нам, преодолело мост, и мы пошли навстречу. Теперь и я его узнал. Через минуту-две мы уже бежали к нему... Женя, это был он, вытащил руку из-за пазухи и прохрипел:

- Ребята, я её спас!!!

И вытащил …, наконец, бутылку водки с узнаваемой этикеткой - «Российская»! Бутылка была без пробки!

- Я её родимую открыл прямо перед ударом волны и держал другой рукой вот так, чтобы не расплескать или не дай бог разбить!

Все его куртка и штаны были в засохшей грязи глинистого цвета и качества, ботинки такие же, лицо было поцарапано, но источало гордость, вся его сущность говорила: «Смотрите, я для вас целую бутылку водки спас!!!»

Оказывается, Женя был выброшен сразу на другой берег реки, и обратной волной его уже зацепило на берегу, протащило чуть-чуть, метров двадцать, мордой в глину и всё. Чудеса, да и только. Я подбежал к нему и слёту схватил за плечи, у меня отлегло совсем!

-Дай-ка!

Я взял бутылку и сделал три полных мощных глотка. Жидкость обожгла гортань, но я не почувствовал, мне было очень хорошо!

По материалам тогдашней прессы:

«…Цунами 1983 года отнесено к категории особо опасного гидрометеорологического явления, как для всего побережья Приморского края, так и залива Петра Великого в частности. Оно наблюдалось 26 мая 1983 года. Землетрясение, которое вызвало цунами, произошло в 14 часов местного времени в Японском море на глубине 40 км, магнитуда землетрясения 7,7 баллов. В Японии погибло и пропало без вести более 230 человек…»

«…В бухте Валентин на берег выбросило большой катер, при этом погиб 1 человек, ударом волны было разрушено здание холодильника-рефрижератора, в атмосферу вырвалось 3 кубометра холодильного реагента – аммиака. Было затоплено несколько десятков гектаров сельхозугодий, погибли посевы картофеля и огромное количество кустов шиповника...»

«…Для Приморья это явление оказалось полной неожиданностью. Как отмечено в решении коллегии Госкомгидромета от 22 июня 1983 года, “из-за неверного определения эпицентра землетрясения” вместо Японского моря была объявлена ложная тревога на Тихоокеанском побережье о. Хонсю. Тревога по схеме 2 не объявлялась, поэтому подход волн цунами к побережью Приморского края оказался неожиданным. Предприятиям, расположенным в этих районах, был нанесен существенный ущерб…»

Мы еще не знали и не ведали, что мы подверглись удару самого мощного в истории Приморья цунами, поэтому сидели на берегу, на песке и заходящее Солнышко светило нам в спину.

Связи с «Армавиром» всё равно не было - радиостанция на катере промокла полностью, и ее было не включить, да и антенна сломалась. Мы сидели, смеялись, водку мы допили дочиста, нам было легко и весело.

Через четыре часа после событий, на «Армавире» командир спросил меня:

- А ты волну Цунами видел??!

- А видел ли я Цунами? Пожалуй…, нет!

 

Интернациональный долг

Василий Морской

Часть 1. Разрезы

Стояли лютые холода января 1982 года. Владивосток, географически, стоит почти на широте Сочи, однако тогда было очень уж холодно. Широта - это линия, идущая параллельно экватору, называемая еще и поэтому параллелью. Считается что объекты, лежащие или стоящие на одной широте, должны обладать схожими погодными условиями (климатом), но на практике так не получается. В Сочи в то же время было плюс два – плюс четыре градуса тепла, тоже не «сахар», но не минус пятнадцать же, что стояло в то время во Владике.

11 января вышли в море. Почему-то запомнилась эта дата, когда началось почти годичное плавание Гидрографического судна «Армавир» из одного рейса-похода в другой без отдыха на родной земле. Странно, обычно говорят «большое плавание» парохода из точки А в точку Б, но при этом «..от причала отходят..», а «..в порт заходят..» корабли и суда. «..Корабль отправился в большое хождение по морям и океанам..» вот так не говорят и вообще режет слух, а как вам такое – «капитан дальнего хождения..», ну, конечно, капитан дальнего плавания – это правильно и понятно всем!

Это о том незыблемом и вечном, что на флоте отличало моряков от работников и специалистов других земных специальностей и занятий – о морских терминах и морских или флотских традициях, о которых сложены легенды. Комингс, шкентель, шкафут, бак, ют – магические слова для гражданского человека и, привычные для уха моряка, обыденные корабельные слова.

Старшим похода пошёл сам командир дивизиона гидрографических судов капитан 2 ранга Мирон Викторович Перехватов, в простонародье именуемый «комдив». По не писаным правилам, он заселился в каюту командира – самую комфортабельную каюту на судне, соответственно, командир Александр Акимов переехал в мою, а я, будучи старшим помощником командира, в каюту штурмана и так далее по цепочке. Перед самым выходом Перехватов собрал весь комсостав (командный состав) в своей теперь каюте и произнёс длинную речь с примерно следующим смыслом:

- Вы – достаточно молодой экипаж, командир назначен три месяца назад, старший помощник только в сентябре пришёл из училища, морской практики почти не было! Попробуем из вас сделать моряков! А вы, он обратился к «старичкам», мне в этом поможете!

«Дед», так на флоте зовут старшего механика, ухмыльнулся в усы:

- Будем в войну играть?

- Я бы на вашем месте помолчал, Александр Вадимович! – Перехватов почти всех начальников знал лично и называл предельно корректно по имени отчеству.

- Вы когда последний раз пожарную тревогу играли? Уже и не помните, наверное? – стальные нотки в голосе Перехватова не предвещали ничего хорошего.

«Дед», на самом деле которому было едва за тридцать, тут же парировал:

- Мы же сдавали 2-ю задачу на ходовых перед Новым Годом, вот и играли учебную пожарную тревогу, нам «хорошо» поставили!

- Всё ясно с вами! Старпом, представьте план подготовки экипажа по борьбе за живучесть судна завтра к утру, обсудим!

Ну, вот и началось, подумал я. Мне говорили, что с Перехватовым мы хлебнём горя, что он сущий дьявол и не даст продыху в море. Одно радовало, что мы идем в Южно-Китайское, там жарко, можно будет покупаться, и в это время года очень тихо с точки зрения тайфунов и штормов! В конце концов, 120 суток выдержим, не велика проблема.

Мы шли на «Разрезы», работа не пыльная, ходи себе туда-сюда по квадратам моря в соответствии с заданием и ставь батиметрические станции. Кстати, планировался заход во Вьетнам, в бухту Камрань, на отдых, что тоже обещало некоторое развлечение. В общем, не смотря на занудство Перехватова, рейс обещал быть очень интересным.

Для меня это был второй большой выход в море на самостоятельной должности. Я уже сдал на «самоуправство», так назывался допуск к самостоятельному управлению судном при несении вахты вахтенным капитаном и я, с удовольствием молодого пса, выскочившего на просторы охотничьих угодий, стоял «собачью» вахту с 04.00 утра до 12.00 дня. «Собачьей» или «собакой» эту вахту называли потому, что в эти утренние часы особенно хотелось спать и с непривычки ноги были ватные, глаза закрывались, голова просто падала на штурманский стол. На мостике в это время монотонный стрекот приборов и темнота. Приборная доска главного пульта управления судном приглушенно светится разноцветными лампочками. Темнота, потому как, всё нацелено на четкость кругового визуального обзора окружающей акватории (от лат. аqua - вода и (терри) тория) вокруг судна. В такой обстановке трудно удержаться от дремоты, переходящей в суровый сон.

Хитрый Перехватов на вторую или третью ночь тихонько поднялся на мостик и, неслышно подойдя ко мне сзади, сказал:

- Спишь, старпом!? 

Я был предупрежден командиром о таких штучках, но всё-таки от неожиданности вздрогнул, благо в темноте не видно, и, собравшись, чётко произнес:

- Не сплю, товарищ капитан 2 ранга! Смотрю за окружающей обстановкой!

А сам я подумал: Хрен тебе! Не поймаешь!! Тут же пришла мысль: Интересно, в чём пожаловал на ходовой мостик старший похода в пять утра? С удивлением обнаружил, что по полной форме, в рубашке с погонами, только без галстука. Перехватов посмотрел бегло на приборы, нагнулся над штурманским столом, посмотрел записи в судовом журнале. Я знал, что там у меня полный порядок и ждал одобрения, однако Перехватов сказал:

- Вы помните, завтра, после обеда жду вас с планом подготовки по БЗЖ!

Тьфу ты, вот зануда! А ничего, что моё время отдыха после вахты начинается с 12.00 дня и вся моя вахтенная смена в эти часы отдыхает. Нет, по-видимому, старпом не должен отдыхать, старпом работать должен!

- Понял вас, буду в 13.00!

План подготовки по борьбе за живучесть судна я, конечно, полностью провалил. Перехватов меня истязал медленно и долго, пока, наконец, я почти наизусть выучил составы всех судовых расчетов, порядок их действий и главное - это логику спасения отсеков от затопления и ключевые основы борьбы с судовыми пожарами. За первый месяц плавания мы провели почти тринадцать учебных тревог и на последней Мирон Викторович сказал:

- Ну, вот теперь относительно сносно поработали! Будете теперь спать спокойно!

Последняя фраза относилась нам с Акимовым. Мол, учитесь, студенты, пока я жив…

На «Разрезах» очень монотонный режим работы команды и экспедиции. Между точками примерно миль 8-10, это час ходу, затем ложимся в дрейф, и экспедиция ставит на этой точке батометры. В дрейф это значит, главные двигатели стопорятся, и пароход стоит на месте. На самом деле он, конечно, смещается, потому что ветер и течения делают свою работу, но главное, в момент забора воды на разных горизонтах глубины моря в данной точке, чётко определить место судна и отметить в журнале и на карте. Потом батометры поднимаются на борт, мы запускаем главные двигатели и перемещаемся в следующую точку, а там всё повторяется. И вот так круглые сутки. Кто-то умный сказал, что в море сутки, как птицы летят! Какие птицы? Их сроду в океане не дождешься, и кто такой умный сказал?

Так пролетело суток шестьдесят, может чуть больше или меньше. Наступил день рождения командира. В каюте старшего механика собрались я, дед, наш помполит Давыдкин Виктор Кузьмич и 2-й помощник Забралов Валентин, обсуждали, как будем поздравлять командира, где накроем стол для комсостава, по-тихому вечерком. Все основные вопросы обсудили, и дед спросил:

- Так вроде всё ясно, Василий Михайлович, а вы нас, чем порадуете?

И все посмотрели на меня, а я не сразу сообразил, что говорить:

- А вы что имеете в виду?

- Как что? А закусывать чем будем?

И тут я вспомнил, что имелось в этом странном виду.

Часть 2. Завпрод

На флоте было привычно всё сокращать до понятных коротких слов или именовать на морском жаргоне, например, наше судно мы все называли «пароходом», командира судна иногда называли «кэп» или «мастер», старшего механика - «дед», старшего помощника – «старпом», судового врача – «док», а вот заведующего продовольственной частью на пароходе называли просто «завпрод». Эта должность, с одной стороны, была и почётна, и трудна, с другой стороны, чрезвычайно ответственна и важна. Еда в море для экипажа зависела всегда от двух человек – завпрода и повара. Оба они, как правило, на судах были в подчинении помощника капитана по снабжению. На судах типа «Армавир» такой помощник не был предусмотрен и поэтому они подчинялись старпому, то есть мне.

Мои более опытные коллеги на берегу стращали меня, что, мол, нельзя ни в коем случае испортить отношения с завпродом, от неё зависит количество и качество питания, наличие на борту различных разносолов и вкусностей. Старпом с «Арктики» мне даже сказал:

- А как ты закусывать собираешься!?

И, глядя на мой удивлённо-странный взгляд, мол, ну не к завпроду же ходить?

- А куда ходить, салага, жизни не знаешь, пороху не нюхал!! Конечно к завпроду в продкладовые!!

Да, я еще салага, то есть моряк первого года службы на реальном флоте. Тогда мне казалось, что это за проблема такая, закусить не найдём что ли? Кладовые полные, я являюсь начальником завпрода, у меня в каюте холодильник в наличии, и закуску я, конечно, взял с собой из дома.

На «Армавире» завпродом была Елена Николаевна Смирнова, опытная, повидавшая виды, как говорят, пережившая за 10 лет работы в Гидрографии уже три ревизии, пять командиров и семерых старпомов. Как только я появился на пароходе, она сразу взяла покровительственный тон, мол, слушай меня, лейтенантик, и у тебя всё будет хорошо! Конечно, ей уже за тридцать, а мне двадцать два от роду!

- Ты в эти дебри не влезай, всё равно ничего не поймёшь… - сказала она, и я первое время только присматривался и изучал технику дела, знакомился с людьми.

- Я иду в последний рейс! – заявила Елена Николаевна перед выходом в январе – На 19 июня, назначена свадьба, потом уйду в длинный отпуск, а только потом буду определяться, чем заниматься на берегу!

Жениха я её знал, уже познакомились – старший матрос с БГК (большой гидрографический катер) Иванов Андрей, толковый моряк и хороший человек.

- Я за вас очень рад и надеюсь на свадьбе погулять! – Слава богу, что она хоть опыт мне в этом рейсе передаст и всему научит, подумал я. Загрузились продуктами по полной, что она заказывала, что привозили со складов - проконтролировал сам командир, поэтому я был спокоен – шли в море готовые.

Уже в море, комдив Перехватов, как-то на обеде, спросил меня:

- Василий Михайлович (он всегда всех называл по имени-отчеству и не допускал никакой фамильярности), а вы проверяли суточную выдачу хоть раз?

- М-м-м-м, да проверял!

- Хорошо! Принесите-ка мне прямо сейчас бракеражный журнал!

Я принёс журнал, где каждый день я отмечал качество приготовленной пищи и ставил оценку блюдам на камбузе (корабельная кухня). Перехватов бегло посмотрел на мои записи и, перевернув несколько разделов в конце этой толстой книги, показал на пустые страницы:

- А сюда вы не заглядывали?! Здесь повар ежедневно должна под роспись зафиксировать количество полученного продовольствия для приготовления пищи на день! А здесь у вас пусто! Вы что не в курсе?! Планируйте внеплановую ревизию продовольствия на завтра! Собирайте комиссию и за пару дней снимите все остатки!

Слова-то, какие? Снимите остатки! Так и хотелось сказать - Остатки сладки! Но я ответил:

- Есть, Мирон Викторович, займёмся завтра!

Вечером собрались у завпрода, а ей полагалась, как материально ответственному лицу, отдельная каюта, обсуждали накопившиеся проблемы. По поводу дня рождения командира Елена сразу сама сказала:

- Не переживайте, я принесу колбаски твердого копчения, сальца, огурчики, помидорчики соленые, камбуз сделает жареной картошечки!

И, увидев мой изумленной взгляд, который говорил, почти кричал: - Откуда всё это!!! сказала:

- А как жить-то, старпом, надо уметь и команду накормить и оставить запас на всякий случай! Картошку свежую я у себя в холодильнике держала, помню, что у командира в марте день рождения, вот и оставила! А всё остальное, ты не ослышался, это можно на складах получить, только потом грамотно списывать!

Вот я и вспомнил, что мне говорили коллеги, где закуску на пароходе брать.

В общем, день рождения прошел тихо и мирно, и стол ломился от яств. Обсуждали свадьбу завпрода, как пойдём все в ресторан «Челюскин», она просто вся светилась, говорила, что это её последний выбор и Андрей её должен дождаться и потом наступит спокойная береговая жизнь и всё в таком духе. 

Ревизия прошла на «ура». Елена Николаевна была здесь «рыбой в воде», да нет «щукой в воде». Только один маленький пример. Например, по правилам продуктовой замены (придумано умными людьми) положено по пайку всем и каждому 250 грамм мяса в сутки, что соответствует 40 граммам колбасы полукопчёной или 20-ти граммам колбасы твердокопченой или 2-м яйцам или 240 граммам сгущённого молока или 120 граммам варенья или… или... и так далее, цепочка очень длинная, а дальше творчество, мяса не доели, зато колбасы переели!

Вахты сменяли одна другую, план медленно, но верно шёл к своему выполнению, рейс к концу. Настроение у всех было соответствующее, усталость уже брала своё, сто двадцать суток заканчивались и народ ждал сигнала от командования «шлёпать на базу».

В один из вечеров неожиданно пришло радио и по громкой трансляции шифровальщика пригласили в каюту командира, все замерли в ожидании, вот-вот должны объявить новости об окончании работ и движении домой. Но минуты бежали, прошло полчаса, а командир пригласил командный состав на совещание в каюту Перехватова. Все быстро собрались ещё в неведении. Перехватов держал перед собой внушительных размеров ленту телеграммы и после минутной паузы сказал:

- Товарищи, руководство страны и командование флота поручило нам с вами выполнение правительственной задачи – произвести комплекс гидрографических исследований в Республике Кампучия. Приказано идти в порт Кампонгсаом, встретить там группу советских специалистов из Москвы и выполнить свой интернациональный долг!

И чуть помедлив, продолжил:

- К нам на усиление группировки идет ГиСу «Арктика»! Всем продумать требуемое дополнительное обеспечение на два-три месяца работ в Кампучии. «Арктика» нам всё это доставит.

И вот в этом месте, услышав, что это не на три дня и не на неделю, а на два-три месяца, на совещании повисла гробовая тишина, лица потускнели, все обдумывали услышанное.

- Как будем объявлять эту новость личному составу, понятно все устали, однако приказ есть приказ?! Может каждый начальник судовой части переговорит со своими людьми и объяснит необходимость этого продления похода? Или объявим по трансляции?

Я предпочитал отмолчаться, так как представил, что я скажу завпроду, у неё же свадьба на июнь запланирована...! Все остальные примерно также. Поэтому, как раз перед вечерним показом кино на юте, где собрались все, свободные от вахты, из динамика судовой трансляции Перехватов громко и чётко всех «обрадовал» новостями из Москвы. Я перед этим стоял у борта и настраивался еще на три месяца работы, как бы заводил внутреннюю пружину заново на новый виток, прислушивался к своим ощущениям. Странно, но меня поглотил интерес самого захода в Кампучию, неизведанную и неизвестную до этого дня для меня страну. Неожиданно моё неторопливое течение мыслей прервал истошный вопль завпрода:

- Я так и знала, что не судьба мне замуж выйти в этой жизни!!! Да пошли вы все со своим интернациональным долгом!

Я повернулся в её сторону и встретился взглядом с Еленой Николаевной…

- И ты пошёл к такой-то матери!! – Она замахнулась и швырнула в меня какой-то комок. Я едва уверн

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: