Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Соперничество парламентариев и руководителей




История британских партий в конце XIX века показывает, что развитие партийных структур естественно порождает соперничество между внутренними вождями и парламентариями. Чем больше организация, тем оно сильнее и тем больше власть парламентариев ослабляется в пользу внутренних вождей. Это достигает своего предела в коммунистических и фашистских партиях, где парламентарии - не что иное как исполнители, не имеющие никакой власти. Социалистические партии (как и многие христианско-демократические, имеющие почти аналогичную структуру) представляют промежуточный тип: официально парламентарии здесь подчинены руководителям; практически [c.245] же они сохраняют довольно значительные прерогативы. Все находится как бы в состоянии перманентного колебания, неустойчивого равновесия двух сторон - внутреннего руководства и парламентариев. Нельзя говорить о доминировании одних над другими: фактически речь идет скорее о разделении полномочий между внутренним руководством и руководством парламентским и об их постоянном соперничестве.

Основания этого соперничества достаточно ясны. Решающую роль играет в этом отношении природа организации партии. Ведь отныне речь идет о массовых партиях на базе секций, имеющих разветвленную инфраструктуру и значительный административный аппарат. Эти специфические черты создают условия для становления внутренней иерархии. Чтобы вести борьбу с парламентариями и претендовать на действительное руководство партией, она может опираться на многочисленных активистов, могущественную бюрократию и жесткие уставы. Она может делать это тем более успешно, что между активистами и депутатами почти всегда обнаруживается естественное противостояние, имеющее одновременно и социальные, и политические корни - не всегда осознаваемые, даже не всегда ясно ощущаемые, но глубокие и прочные. Дело в том, что в социальном смысле парламентарии "обуржуазиваются" по отношению к рабочим активистам. Рабочий депутат всегда больше депутат, чем рабочий, и все больше и больше депутат по мере того, как течет время. "Отметьте: вышел из народа", - такие слова Робер де Флер вкладывает в уста социалиста-парламентария - персонажа одной из своих комедий, диктующего личному секретарю биографическую заметку для малого Лярусса; "И твердо решил никогда туда не возвращаться..." - мысленно добавляет секретарь. Реплика очень смешная, но еще более - правдивая. Многие активисты бывают весьма уязвлены материальной обеспеченностью депутатов: коммунистические партии, постоянно демагогически восстающие против любого увеличения парламентских жалований, это хорошо знают. И еще гораздо больше, чем уровень доходов, разделяет парламентариев и активистов сам образ их существования. Депутат действительно педет жизнь типично буржуазную - такова среда, в которой он вращается, таковы его связи и контакты. Общая атмосфера парламента - это атмосфера буржуазная. Более того: если [c.246] применить здесь замечание Алена, усматривающего специфику буржуазии в воздействии на людей посредством убеждения, то сам род деятельности парламентария имеет природу чисто буржуазную.

Нужно еще добавить, что активисты постоянно озабочены возможной коррупцией избранников. Члены Учредительного собрания 1791 г. (как и англичане XVII века) очень опасались, как бы король не использовал правительственные посты, чтобы подкупить народных депутатов своими милостями, поэтому они запрещали ему подбирать министров среди депутатов Собрания. Сегодня члены партии точно так же опасаются, как бы парламентарии не оказались развращены могущественными финансовыми силами, которые их воображение рисует себе в виде неких таинственных всемогущих чудовищ. Отсюда их стремление надзирать и контролировать. Отсюда же и подспудное сопротивление участию в правительстве: с почвы социальной и финансовой все это переходит на почву политики, тесно переплетаясь. Активисты одновременно опасаются и политической, и финансовой коррупции министров, причем в тот период, когда социалистические партии выступали как революционные, первая волновала их гораздо больше второй. До войны 1914 г. проблема участия социалистов в буржуазном правительстве преобладала в дебатах национальных съездов и Интернационала. Она вписывалась в более общую дилемму: реформизм или революционная тактика. В 1904 г. Амстердамский конгресс осудил реформизм, что внутренне содержало в себе и осуждение участия в правительстве, но последнее не было выражено прямо и недвусмысленно. Во Франции СФИО отвергала участие вплоть до 1936 г., если не считать периода войны и Священного Единения [7]. Этот отказ выражал настроения активистов: парламентарии чаще всего были сторонниками участия. И он объясняется не одной только личной заинтересованностью и притягательностью власти: депутаты допускали участие в правительстве потому, что они склонялись к реформизму. Включенные в рамки самого государства, они видели и законы, способные улучшить условия жизни рабочих, и пути их подготовки; само положение законодателей влекло их скорее к реформизму, нежели к революционной деятельности: "обуржуазивание" сочетается здесь с профессиональной деформацией. [c.247]

Это связано также с ощущением глубинных желаний избирателя. Ибо конфликт "активисты - парламентарии" скрывает конфликт гораздо более масштабный и серьезный: "активисты- избиратели". Первые куда более революционны, чем вторые; а вернее, вторые почти вовсе таковыми не являются. И депутаты естественно склонны следовать скорее за вторыми, чем за первыми. Этот разрыв между активистами и избирателями в СФИО особенно обозначился в 1919-1936 гг., когда очевидный (и умеренный) реформизм избирателей резко противостоял "революционаризму" (чисто вербальному) активистов. В тактике "поддержка без участия", вынуждавшей депутатов-социалистов голосовать за буржуазные правительства, не имея санкции в них войти, для парламентариев нашло выражение известное расхождение между их избирателями и их партией. К тому же не создается впечатления, чтобы эта тактика действительно предохраняла бы партию от реформизма и помогала ей сохранить революционную чистоту; но, впрочем, здесь замешаны и многие другие факторы.

Как же партии, если она стремилась удержать своих депутатов в зависимости, удавалось заменить парламентское доминирование партийным? Прежде всего, сокращая их присутствие в руководящих органах. Появившись на свет, партии целиком состояли из парламентариев. Позднее, когда их организация усовершенствовалась и сложилась внутренняя иерархия, парламентарии приняли всяческие предосторожности, чтобы сохранить большинство по отношению к делегатам активистов. Социалистические партии попытались изменить пропорции и обеспечить большинство активистам. Во Франции, согласно первым уставам СФИО, парламентарии могли быть представлены в составе Национального совета, но не более чем 20 членами; ни один депутат не мог быть делегирован в Национальный совет индивидуально; депутаты не могли быть членами постоянной Административной комиссии. Начиная с 1913 г. парламентарии получили право входить в нее, но при этом должны были составлять не более 1/3 общей ее численности. Сегодня для депутатов уже не существует никаких количественных барьеров в Национальном совете, куда они могут быть делегированы федерациями; но по-прежнему в Руководящем комитете, заменившем бывшую Административную комиссию, их должно быть не больше 1/3. В итальянской [c.248] Объединенной социалистической партии членство в парламенте несовместимо с пребыванием в Директорате партии: туда входит (на правах консультанта) один только председатель парламентской группы. Однако и в той, и другой партии депутаты пользуются большим влиянием: пo-видимому, меры предосторожности против засилья парламентариев бывают тем конкретнее и строже, чем более реальной видится опасность превращения их в руководящую силу. Но незаметно, чтобы предосторожности эти возымели серьезное действие. В иных партиях уставы просто выводят действующих министров из руководящих органов. Так, в бельгийской социалистической партии министры могут входить в бюро только как консультанты; член Бюро, ставший министром, не имеет больше права заседать там даже с совещательным голосом: он должен быть заменен на все время своего участия в правительстве. Аналогичные ограничения существуют и а Австрийской социалистической партии - для членов Национального совета, Руководящего комитета и Контрольной комиссии. Мы уже говорили, что они имеют место и в некоторых христианско-демократических партиях.

С другой стороны, социалистические партии пытались подчинить парламентариев руководящим партийным органам - либо в индивидуальном, либо в коллективном порядке. В принципе каждый депутат подчинен власти своей федерации; но на деле эта подчиненность часто оказывается иллюзорной. И здесь очень важную роль играет избирательный режим. При системе одномандатных округов, когда выборы принимают индивидуальный характер, и округа легко превращаются в своего рода вотчины, преданные скорее человеку, нежели партийному ярлыку, позиции избранника на месте очень прочны и партийные комитеты ничего не могут с этим поделать: приходится поддерживать инвеституру партии, чтобы не лишиться места. Личная зависимость кандидата от партии в этих условиях весьма незначительна. При голосовании же по партийным спискам, когда партия становится главным фактором и поддержка ее комитета может обеспечить успех или поражение, такая зависимость гораздо больше. При пропорциональной системе с объединенными списками, где кандидаты представлены в строгом порядке, власть комитетов достигает своего максимума. В этом смысле весьма поучительно сравнение [c.249] Третьей республики и первых шагов Четвертой. Но избирательный режим - далеко не единственный фактор. Некоторые социалистические партии использовали иногда прием, позднее ставший благодаря коммунистам всеобщим достоянием: они обязывали парламентариев отдавать партии все свое депутатское вознаграждение, довольствуясь взамен более или менее скромным окладом. Таким образом, депутаты становятся наемными работниками партии, что ставит их в зависимое положение. В 1890 г. во Франции созданная под руководством Алемана Рабочая социалистическая революционная партии установила систему именно такого рода. Но ее депутатам подобный финансовый контроль пришелся не по вкусу; в 1896 г. все народные избранники вышли из нее и создали Коммунистический альянс, чтобы сохранить свою свободу и свое депутатское вознаграждение.

Самым четким признаком подчиненности депутата партии остается дисциплина голосования: она является правилом при вотировании всех более или менее важных вопросов. Парламентарий, который ей не подчинится, рискует быть исключенным. Можно привести многочисленные примеры "отлучении" такого рода, особенно и британской лейбористской и французской социалист ческой партиях. Дисциплина голосования к тому же выступает скорее следствием подчиненности парламентариев, чем средством ее обеспечения: депутаты следуют директивам своей группы, потому что они зависимы от партии, да и по другим соображениям (избирательным, финансовым, etc.). Эта дисциплина носит, кроме того, коллективный характер. Каждый депутат должен голосовать, следуя решению, принятому группой после обсуждения: но сама группа не свободна в своем решении: она должна сообразовываться с общей политикой партии - в том виде, как последняя определена партийными съездами и руководящими органами. Таким образом, парламентская группа как таковая подчинена партии. В 1929 г. группа социалистов (СФИО) приняла предложение президента Даладье об участии в правительстве, но Национальный совет, срочно созванный постоянной Административной комиссией, отменил это решение, и группа должна была с этим смириться. В то же время степень подчиненности группы существенно зависит от четкости директив, которые принимаются съездами и национальными комитетами. Все искусство парламентариев заключается [c.250] в умении оказывать на них давление, с тем чтобы добиваться принятия достаточно общих решений, оставляющих группе максимальное поле для самостоятельных действий.

Активисты нередко противодействуют этому, обязывая парламентариев собираться вместе с "внутренними руководителями", когда речь идет о принятии решений по серьезным вопросам: участие в правительстве, вотум доверия, позиция в отношении важных реформ, etc. Это собрание может происходить в рамках национального или генерального советов, когда парламентарии приглашаются туда либо всем составом - на правах консультантов (Генеральный совет бельгийской социалистической партии), либо в качестве делегатов с совещательным голосом (Национальный совет французской социалистической партии). Оно может также происходить в форме участия какого-то одного или нескольких членов бюро партии в заседаниях парламентской группы (итальянская, бельгийская социалистические партии, etc.) или даже специальной контактной комиссии (Национальный лейбористский совет или Комитет связи лейбористской партии, контактная комиссия бельгийской христианско-социальной партии). Нужно упомянуть еще о роли исследовательских центров, в чьи обязанности входит подготовка проектов реформ и законодательных предложений, вносимых депутатами партии. Если они больше зависят от руководства партии, чем от парламентской группы, и если Группа обязана прибегать к их помощи для разработки своих текстов, то эти центры имеют на нее весьма значительное влияние, что пока еще не часто привлекает к себе внимание. Такая система весьма принята также в партиях, где депутаты низведены до полного подчинения.

Теоретически комплекс этих мер должен гарантировать внутренним руководителям весьма надежный перевес над парламентариями. Практически же последние используют многообразные приемы, обеспечивающие им такую большую фактическую власть, что впору говорить о существовании двух центров руководства. И первый из них - это извлечение выгоды из своей должности. Активисты не доверяют депутатам, но они завидуют им; они критикуют министров, но их самолюбию льстит возможность сидеть с ними бок о бок на партийных собраниях. Известность каждого из парламентариев различна, но в целом среди членов партии она почти всегда превосходит [c.251] известность внутренних руководителей. С другой стороны, парламентарии - это обычно более яркие личности, чем внутренние руководители: те, за редким исключением в лице отдельных интеллектуалов или "неистовых", зачастую оказываются людьми довольно посредственными. Искушенные в кулуарных интригах депутаты нередко одерживают верх, манипулируя своими менее подготовленными соперниками. Зато последние берут реванш, прибегая к громким фразам о принципах, непримиримости, чистоте, etc. - словом, ко всей той демагогии, которая так нравится активистам и так раздражает депутатов; борьба вновь идет на равных. Но парламентарии сохраняют превосходство и на местной почве. За счет личного престижа и оказываемых услуг они имеют доминирующее влияние на партийные комитеты, а опираясь на комитеты, способны успешно противостоять центральному руководству. В конечном счете все зависит от степени авторитетности последнего и от степени доминирования парламентариев в местной организации, а в этом, как мы уже видели, значительную роль играет избирательный режим.

Но различие парламентариев и руководителей не столь уж абсолютно, и эта неопределенность работает и пользу первых. Прежде всего, партии зачастую страдают от нехватки внутренних руководителей: они еще могут подобрать кадры низшего звена, но почти нет руководителей высших эшелонов. Те, кто имеет необходимые данные, становятся парламентариями: эта "абсорбция" представляет собой один из самых действенных приемов для того, чтобы избежать партийной субординации. Многие руководители тоже на это рассчитывают и как потенциальные депутаты, естественно, склонны уважать корпус, к которому мечтают принадлежать. Недостаток кадров поневоле заставляет доверять парламентариям руководящие должности: отсюда развитие в широких масштабах системы "личной унии" - еще одной формы "абсорбции", более распространенной, чем первая. Иногда ее пытаются ограничить с помощью уставов, но те обычно весьма общи, и конкретное решение в конечном счете диктует жизненная необходимость. Именно таким путем депутаты нередко добиваются своего выдвижения делегатами съездов, представителями федераций в национальных комитетах, членами руководящих подразделений: причем не столько как депутатов, сколько в личном [c.252] качестве. Из двух этих должностей, объединенных в одном лице, как показывает опыт, в партиях такого типа (практикующих подобное совмещение) парламентская должность доминирует над должностью внутреннего руководителя. Личная уния означает здесь превосходство парламентариев.

С помощью этой системы сдержек и противовесов идет постоянная борьба парламентариев и внутренних руководителей, представляющих активистов. Взаимная диспозиция двух групп меняется в зависимости от партий и эпох. По общему правилу, партии со структурой типа лейбористской лучше других противостоят парламентскому влиянию: это, несомненно, объясняется тем, что инфраструктура профсоюзов позволяет сформировать могущественную внутреннюю иерархию, способную состязаться с депутатами и в тоже время исключить поглощение и совмещение должностей. Австралийские лейбористы дали, пожалуй, первый пример партии, где парламентарии были подчинены власти внутренних вождей; подчинение депутатов партии и профсоюзам достаточно определенно выражено и у британских лейбористов, несмотря на формальное смягчение принципов дисциплины после 1945 г. Социалистические партии латинских стран, напротив, демонстрируют образец очень глубокого парламентского влияния. В то же время социал-демократическая партия Германии была в значительной степени подчинена деятельности депутатов, хотя она и опиралась на серьезное профсоюзное движение; то же самое можно сказать и о социалистической партии Бельгии. Правда, в обоих случаях речь идет о профсоюзном движении, довольно значительно зависимом от партии.

С другой стороны, старение партий всегда бывает отмечено влиянием парламентариев. Такого рода эволюция хорошо прослеживается на протяжении всей истории французской социалистической партии: вначале силы парламентариев были очень слабы, а недоверие к ним активистов очень велико. Но уже накануне войны 1914 г. мощь парламентариев заметно возросла: устав 1913 г. даже открыл перед депутатами двери Административной комиссии партии. Она постепенно прибывала в период в 1919-1936 гг., несмотря на сопротивление активистов участию в правительстве. Приход к власти вызвал еще более быстрый ее рост. Наконец, сразу после войны 1939 г. роль парламентариев казалась как никогда [c.253] значительной. Без сомнения, нельзя не видеть в этом следствия прогрессирующего "обуржуазивания" партии, с тех пор как развитие коммунизма сократило ее рабочую базу. Но главную роль, по-видимому, все же сыграло пребывание у власти: влиятельность министров куда больше, чем простых депутатов. Этот пример очевидно допускает обобщение: некоторые партии приняли даже специальные меры с целью ограничения участия в правительстве - убедительное свидетельство силы данного фактора. [c.254]

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...