Особенности колонизации Центрального Предкавказья в XVIII – начале XIX вв.

Выходцы из России оседали на территории Северного Кавказа начиная с XVI в., в процессе формирования гребенского и терского низового казачества. Однако колонизация российским населением становится постоянным элементом развития края только во второй половине XVIII в., в связи с военными успехами России в регионе и присоединением Предкавказья (Кабарда, правобережье Кубани и Терека).

Заселение региона шло несколькими потоками. Еще с конца ордынской эпохи и особенно активно в XVI-XVII вв. происходило расселение по предкавказской равнине части горских и кочевых народов (адыги, ногайцы, часть вайнахов).

Еще один поток переселенцев составили иностранные колонисты, выходцы из Европы и Закавказья. Этот поток всегда был относительно малочислен, хотя иногда борьба держав (России, Турции и Ирана) за контроль над регионом, а также межэтнические и межрелнгиозные конфликты приводили к всплеску закавказских переселений. В частности, в конце XVIII в. в Кавказской губернии, поселилось около 3,5 тыс. армян из Закавказья (Бакинского, Кубинского ханств и Дербентского эмирата).

Наиболее массовыми в XVIII - начале XIX в. были крестьянский и казачий потоки. Они серьезно изменили и этнический, и социальный, и хозяйственный облик края, поэтому ниже пойдет речь в основном об этих потоках.

Казачья колонизация была тесно связана с постройкой оборонительных линий. При возводимых крепостях одновременно основывались казачьи станицы.

Так, по Азово-Моздокской укрепленной линии были основаны станицы Хоперского и Волгского полков. В 1779 г. на Азово-Моздокскую линию был переселен с Волги остаток Волжского казачьего войска, которое основало свои станицы при крепостях: Екатериноградской, Павловской, Марьинской, Георгиевской и Александровской. Казаки эти составили собою особый Волжский пятисотенный казачий полк. Новым поселенцам пожаловано было из казны денежное пособие по 20 руб. на двор. В 1781 г. в Волжском полку числилось 4637 душ обоего пола.

В 1779 году переведены из Новохоперской крепости на Азово-Моздокскую линию хоперские казаки, поселившиеся станицами при крепостях Северной, Ставропольской, Московской и Донской. Из казаков этих станиц был сформирован пятисотенный Хоперский полк. Позже, в 1826 г. хоперцы были переведены на р. Кубань и р. Куму и образовали новые станицы Баталпашинскую, Бекешевскую, Беломечетскую, Суворовскую и Невинномысскую.

Для сравнения необходимо отметить, что укрепленную линию по Кубани (1792 – 1793 гг.) от Таманского полуострова до устья Лабы заселяли Черноморские казаки (бывшие запорожские).

При переселении Екатерина II специальной грамотой пожаловала Войску около 3 млн. десятин земли, которую многие века занимали адыги под отгонное скотоводство. Эта территория условиями мирных трактатов с Турцией признавалась за Россией, и императрица считала себя вправе распоряжаться ею по собственному усмотрению. На этих землях черноморцы и основали свой административный центр - город с весьма значащим названием Екатеринодар.

Оставшуюся часть Кубанской линии – заселяли донские казаки. В 1794 г. они основали 6 станиц: Усть-Лабинская, Кавказская, Прочноокопская, Григорополисская, Воровсколесская, Темнолесская. Три последних расположены в пределах современных границ Ставропольского края.

В 1796 г. из казаков этих шести станиц был сформирован Кубанский линейный полк.

Заселение казачеством новых земель с одной стороны, сокращало военные расходы правительства, с другой стороны, давало ему уверенность в более надежной защите присоединенных территорий. Переселяемые казаки должны были не столько заниматься хозяйственным освоением региона, сколько оборонять вновь присоединенные к России территории.

От сельского хозяйства казаков отвлекали частые военные призывы, основные работы оставались на руках женщин и стариков. В конечном итоге это привело к значительному отставанию казачьих станиц от «хозяйственных мужичьих сел».

Очень образно значение казачьей колонизации описал В.А. Потто. «Здесь казак-колонизатор являлся вернейшим слугой русского государства, а государство в свою очередь не жалело ничего для своего пионера. Ни казаку не удержаться бы перед горцами без помощи государства, ни государству с одной регулярной армией не одолеть бы беспокойного Кавказа».

Сами горцы превосходно понимали разницу между занятием страны военной силой и истинным завоеванием ее, т.е. заселением. Они говорили: «Укрепление - это камень, брошенный в поле - дождь и ветер снесут его; станица - это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и охватывает все поле».

Однако вряд ли взаимоотношения правительства и казаков в процессе колонизации возможно обрисовать лишь идиллической картиной. Жизнь казаков на линии с самого начала была окружена «нескончаемым рядом тревог и опасностей, в которых закалялся дух и крепли казацкие силы». Поэтому казаки весьма неохотно переселялись с обжитых и давно ставших безопасными для жизни и хозяйствования мест. К истории заселения правобережья Кубани имело, например, непосредственное отношение восстание донских казаков в 1792-1794 гг.

Тем не менее, власть считала казачество своей наиболее надежной и лояльной опорой в регионе. Исходя из этого с началом Кавказской войны, правительство поддерживает идею генерала Ермолова о превращении Кавказской губернии в казачий край.

В 1832 г., по Высочайшему указу Николая I 31 казенное селение Кавказской области было преобразовано в казачьи станицы, а их население к казачьему сословию. В числе новых станиц оказались следующие села: Ново-Александровское, Ново-Троицкое, Сингелеевское, Каменнобродское, Новомарьевское, Рождественское, Михайловское, Надежда, Старомарьевское, Бешпагир. Общее число крестьян, переведенных в казаки в 1834 г. достигло более 35,5 тыс. душ.

С конца 60-х гг. XIX в., с окончанием Кавказской войны, происходит обратный процесс перевода казаков в разряд государственных крестьян. Так, в 1870 г. 12 станиц Кубанского войска (Надежинская, Михайловская, Татарская, Калиновская, Круглолесская и др.) передаются в состав Ставропольской губернии, а их жители вновь становятся государственными крестьянами.

Вслед за казачеством, а зачастую и вместе с ним, в центральное Предкавказье переселялись и крестьяне.

Массовое основание крестьянских сел было положено указом Екатерины II от 1782 г. о разрешении заселения края гражданским населением. По этому указу земли на Кавказе предполагалось «раздавать желающим под поселение без различия рода и звания».

Особенно заметно колонизационная политика активизировалась после образования в 1785 г. Астраханской и Кавказской областей в составе Кавказского наместничества, находившейся под властью одного генерал-губернатора. Кавказская область подразделялась на 6 уездов: Екатериноградский, Кизлярский, Моздокский, Георгиевский, Александровский и Ставропольский. Местные административные центры были возведены в степень уездных городов с применением к ним общих городских положений. «Во вновь учрежденных городах, — писал статистик И. В. Бентковский, — не было еще жителей, а уже поведено было ввести городовое положение». Екатериноград, согласно указу императрицы, квалифицировался как губернский город. Однако в указе четко не очерчивались территории и границы Кавказского наместничества: очевидно, из-за «подвижности» его границ. Местоположение главного города нового наместничества, а также само название наместничества: включая в основном Степное Предкавказье, оно уже именовалось Кавказским, ясно выражало стремление правительства к расширению владений России на Кавказе.

Первый кавказский генерал-губернатор Павел Сергеевич Потемкин считал переселение государственных крестьян и однодворцев из центральных губерний одним из важных направлений своей административной деятельности. 9 мая 1785 г. ему было дано повеление образовать поселения и построить почтовые дворы от Царицына до кавказской линии и отсюда до Черкасска. Всем желающим поселиться «по обеим вышесказанным дорогам» должны были выдавать денежное пособие в размере 20 руб. на каждый двор. Для ограждения новых поселенцев «от внезапного покушения горских народов от своеволия еще не отвыкших», поручалось вновь образованные селения обносить земляными укреплениями. По тем же причинам предпочтение отдавалось поселенцам из отставных солдат. Вообще, признано было необходимым «для надлежащего сохранения внутреннего порядка, исподволь зоводить в близости подгорных народов, нам подданных, города и селения». Во исполнение Высочайшего рескрипта, по всей России сделан был вызов желающим переселиться на Кавказ, а для пособия переселенцам отпущено было в распоряжение П.С. Потемкина на первый раз 50000 руб.

Вызов увенчался успехом. Из разных губерний России желающих переселиться на Кавказ оказалось 23715 душ мужского пола. Сборными пунктами для приема переселенцев были назначены Царицын и Черкасск. Отсюда переселенцев направляли в уезды Кавказского наместничества, а уездная администрация определяла им конкретное место поселения.

В Кавказском наместничестве с его незанятыми еще обширными и плодородными землями колонизацию осуществляли строго по социальной принадлежности переселенцев и при соблюдении правила: «Крестьян одних с другими не мешать»; не создавались также поселения, где бы горцы жили совместно с русским крестьянством и казачеством. Поскольку это положение вводилось лишь с учреждением Кавказского наместничества (раньше русские крестьяне-переселенцы, по своей численности составлявшие еще ничтожное количество, занимали земли стихийно), правительство решило с помощью новой администрации внести социально-этнические коррективы в демографическую карту Предкавказья. С этой целью в 1787 г. П. С. Потемкин дал указания, чтобы «1. Малороссиян поселить в степных местах как людей, привыкших к безлесным местам; 2. Татар Казанской, Вятской губерний поселить на Кавказской дороге..; 3. Присоединить к солдатским слободам однодворцев, чтобы дети их вошли «в тот же род и звание». П. С. Потемкин стремился к организации крупных населенных пунктов и запрещал создавать поселения, число жителей которых было бы меньше 1 тыс. душ.

 

Необходимо отметить, что крестьянское заселение в конце XVIII - начале XIX в. ограничивалось в основном районом между Ставрополем и Моздоком. Плодороднейшие земли Прикубанья, отошедшие к России в 1783 г., были слабо заселены и освоены, на них имелось лишь несколько русских укреплений для отражения набегов закубанских горцев.

Переселялись государственные крестьяне в степи Предкавказья из различных губерний Российской империи: Харьковской, Курской, Пензенской, Азовской, Воронежской, Рязанской, Тульской, Калужской, Симбирской, Орловской, и др.

Здесь переселившиеся крестьяне имели возможность получить довольно значительные душевые наделы земли, а зажиточная часть их - и арендовать дополнительные участки по очень низким ценам у соседних кочевых народов. В исследованиях дореволюционных авторов по колонизации Северного Кавказа, относительно наделения переселенцев землей отмечается следующее - «при занятии Кавказской линии всякий владел таким числом земель, каким кто хотел».

Кроме поощряемого правительством организованного переселения, происходило и стихийное заселение края беглым русским и украинским крестьянством, которое ранее дальше Земли Войска Донского на юго-восток не проникало. Утверждение крепостного права на Дону, а также прекращение свободного доступа в среду донских казаков привели к тому, что свободу и лучшую жизнь беглецы стремились найти там, где российская власть еще не вполне утвердилась, хотя и заметно упрочила свои позиции.

В литературе, в качестве типичной, описывается следующая модель образования поселений. В каждом вновь образуемом селении располагались люди из разных мест и принадлежащие различным социальным категориям, с преобладанием однодворцев. По данным Г.Н. Прозрителева, они составили 50 % от общего числа переселившихся. Связано это было с целенаправленной политикой правительства. Так как в рассматриваемый период «война на Кавказе и его колонизация российским населением шли рука-об-руку», правительство было заинтересовано в преобладании среди переселившихся «служилого элемента».

К 1784 г. из переселенцев было образовано 14 сел: Михайловка, Пелагиадское, Надежда, Высоцкое, Александрия, Благодарное, Покойное, Федоровка, Обильное, Незлобное, слободы Курская, Государственная, Прохладная, село Малка. Таким образом, был охвачен громадный район от р. Ташлы и Ставрополя до р. Терека и на восток до нижнего течения р. Кумы. Заселение этого района продолжалось и далее. К началу XIX в. было создано 47 сел с населением 67568 человек.

Особенностью новых поселений было значительное преобладание мужского населения, по сравнению с женским. В силу достаточно быстрого продвижения российской армии на юг правительство было заинтересовано в «подвижности» населения в регионе, поэтому переселение женщин ограничивалось. Так, по данным Г.Н. Прозрителева, в с. Пелагиадском на 1668 мужчин приходилось только 973 женщин, (т.е. соответственно – 66 и 34%), в с. Малка на 609 мужчин 110 женщин (т.е. соответственно – 85 и 15 %). Если к гражданским переселенцам добавить еще военные части при крепостях, то получится значительное доминирование числа мужчин по сравнению с женским населением в новом крае.

Это обстоятельство способствовало возникновению крайне неравноценных браков по возрастам между мужчинами и женщинами. Обычным явлением на Северном Кавказе стали браки стариков с молодыми девушками, не достигшими и 16 лет.

К особенностям культурной адаптации первых переселенцев в регионе следует отнести и отсутствие у них возможности исполнения религиозных обрядов. «Отсутствие возможности исполнить самые необходимые христианские требы, как крещение и погребение, не говоря уже о церковных службах, - писал Г.Н. Прозрителев, - только усугубляли тяжелое положение первых переселенцев». Дело в том, что правительство и Св. Синод запрещали переселенцам строить православные церкви и иметь своих священнослужителей. Существовали, очевидно, опасения, что население не в силах будет поддерживать церкви и духовенства, а может быть и опасения за прочность приобретения края.

Только в результате усиленного ходатайства Саратовского и Кавказского генерал-губернатора П. С. Потемкина Св. Синод разрешил возводить храмы, но только в тех селах, в которых мужское население превышало 500 человек.

Массовые переселения на Северный Кавказ в конце XVIII в., при отсутствии даже точной карты Кавказского края, и слабости местной администрации «представлялось делом весьма затруднительным», сопровождалось «естественными промахами и ошибками», такими как самовольные поселения и захваты земель. В связи с этим, переселенцы в новых краях были в большинстве случаев предоставлены сами себе, и успех предприятия зависел, в частности от их собственных умений и средств.

Жизнь на новых местах осложнялась целым рядом природно-климатических особенностей региона. Серьезной проблемой переселенцев был недостаток питьевой воды. «Продолжительная засуха, - отмечал Г.Н. Прозрителев, - уничтожила родники с хорошей водой и приходилось дорожить каждой лужицей, а это отражалось на здоровье и делало жизнь невыносимой».

Лес, росший в изобилии во многих местах губернии, также выполнял роль негативного фактора. Поселенцы заметили, что заболевания лихорадкой стоят в связи с лесистыми местами. Это убеждение дало основание к истреблению леса, от которого во многих местах не осталось и кустарника. Вырубка шла без всякого порядка и осторожности и носила характер полного истребления. А это в свою очередь повело к уничтожению родников, обнажению песков, образованию оврагов и яров и ухудшению условий для посевов.

Тяжелое положение первых переселенцев усугублялось стихийными бедствиями: засухи, восточные суховеи, пыльные бури, налеты саранчи и др. Все это вело к неурожаям и голодовкам. К числу неурожайных лет относятся 1788, 1813, 1817, 1823, 1833, 1848 гг.

Нередким явлением среди переселенцев были эпидемические заболевания, усугублявшиеся отсутствием медицинской помощи. На рубеже XVIII – XIX вв. из Большой Кабарды распространялась чума. Хотя поставлены были карантины чума проникла и на Ставрополье, где особенно разразилась в 1810 г.

Частым заболеванием переселенцев была лихорадка, которая особенно проявлялась в низинах при реках, заросших камышами. Примером тяжелого положения переселенцев может служить селение Покойное. По сведениям Г.Н. Прозрителева, благодаря разливам р. Кумы и комарам, тучами нападавшими из камышей, лихорадка сводила в могилу поселенцев и они умирали как мухи. Новые пришельцы находили только одни могилки. Само село стало называться «Покойницкое». С течением времени это название преобразовалось в Покойное, и первое мрачное значение этого слова забылось.

Трудно было обзаводиться поселенцам хозяйством и из-за набегов горцев. Как правило, возникающие селения окапывались рвом, ворота с закатом солнца закрывались, становилась стража, въезд и выезд воспрещались. На поле для работ крестьянин должен был выезжать с ружьем и до заката приезжать в село. На ночлег в поле не оставались.

Но и эти меры не всегда помогали. Зачастую горцы нападали на селения, сжигали дома и сложенные скирды сена и соломы, убивали встречных, брали в плен, грабили скотину. В таких случаях на защиту гражданского населения выступали казаки. В случае набегов горцев тревога передавалась от поста к посту. Зажигали пучок соломы на высоком шесте. Казаки летели на защиту станицы или села от нападавших. В самом селении церковный колокол оповещал, что горцы напали на село. Жители гнали скот в камыши, прятались сами. Многие бежали в церковную ограду и через бойницы в стене ограды отстреливались от нападавших. В целом, вся надежда была на казаков, если они во время успеют прискакать на защиту с соседнего поста.

В таких условиях было не до хозяйственных работ, большее внимание необходимо было уделять безопасности. Поселенцы в первое время жили изо-дня в день и не обзаводились излишними запасами. В некоторых селах потребовалась выдача казенного пайка.

Тяжелые условия жизни, обусловленные неустроенностью нового края, постоянной военной обстановкой и опасностью подвергнуться разорительным набегам со стороны горцев вызывали недовольство среди переселенцев. Некоторые из них стремились вернуться на прежние места жительства или уйти в другие районы страны. При этом поражает упорство оставшихся, которые, не смотря на целый ряд вышеперечисленных трудностей, отстаивали свое право жить на понравившейся им земле и переходили к постепенному хозяйственному освоению региона.

Таким образом, особенности природной и социальной среды новой среды обитания привели к серьезным изменениям в экономическом и социальном облике российских переселенцев. Несмотря на все тяготы, связанные с обустройством на необжитых местах, переселившиеся крестьяне были в целом лучше обеспечены землей, что создавало более благоприятные условия для развития их хозяйства. Вся жизнь переселившихся крестьян менее регламентировалась царской администрацией, что обусловило большую самостоятельность общинной организации в решении всех вопросов крестьянского быта. В результате на юго-восточной окраине постепенно вырастала более зажиточная и более самодеятельная часть крестьянского населения России.

Крестьянское население Предкавказья прирастало и за счет крепостных крестьян. Ряд представителей российской аристократии, получив здесь земельные пожалования, переселяли своих крепостных или специально купленных для этого крестьян. Если в течение 6-ти лет помещик не успевал заселить полученные земли, они отбирались в казну.

В Предкавказье раздача русским дворянам земельных владений началась задолго до образования Кавказского наместничества, еще в 1735 г. С созданием российского административного аппарата этот процесс принял широкий размах. Так, с 1785 по 1804 г. в предкавказских степях русским помещикам было роздано 160 тыс. десятин плодородной земли. Подобная политика способствовала формированию местного дворянского сословия. В 1785 г. в Кавказской губернии насчитывалось уже 22 крупных землевладельца-дворянина, они принимали активное участие в политической и военно-административной деятельности, направленной на широкое и разностороннее освоение Предкавказья.

Массовым явлением переселение крепостных во вновь полученные помещичьи имения так и не стало. Это было связано с рядом причин. Размеры жалованных имений были весьма велики, а переселение крестьян обходилось помещикам дорого, к тому же далеко не все помещики смогли освоиться в новых природно-климатических и хозяйственных условиях.

Поскольку переселение крестьян на Кавказ требовало времени и сил, зачастую помещики требовали, чтобы им передавались земли вместе с беглыми крестьянами, живущими на них. Напр., помещик Зотов, купив бывшее имение князя Г.А. Потемкина, сумел добиться, чтобы Екатерина II подарила ему и находившихся там ранее свободных крестьян, живших в с. Маслов Кут.

Наиболее крупными помещичьими селами на Ставрополье были Воронцово-Александровское, Бургун-Маджары, Маслов-Кут, Владимировка. Остальные помещичьи имения были значительно меньше сел государственных крестьян.

Число крепостных крестьян в губернии было весьма невелико – к середине 50-х годов XIX в. они составляли по отношению ко всему населению края всего 2%.

Несмотря на правительственные меры, направленные на заселение края, население Кавказской области росло медленно. В 1785 г. здесь проживало 22 158 душ мужского пола, из них 5712человека считались жителями городов, а остальные составляли сельское население. В 1790 г. сельское население Кавказской области увеличилось до 25451 душ мужского пола, а число новоселов за это же время значительно возросло. Сравнительно медленный рост населения объясняется высокой смертностью среди переселенцев и стремлением части крестьян вернуться в Россию к привычным условиям жизни. Эти демографические явления носили характер устойчивой тенденции. И в последующем в 1791—1801 гг., то есть за 10 лет, в пределы Кавказской области переселилось только 3 696 государственных и помещичьих крестьян.

Заинтересованное в скорейшем заселении региона правительство, наряду с переселением казаков и крестьян, предприняло ряд мер, направленных на переселение иностранных колонистов.

На Ставрополье обосновывались немецкие и английские колонисты. Первоначально колонии создавались в районе Кавминвод и близ Ставрополя.

В середине XIX в. ареал расселения иностранных колонистов в регионе расширился. Иностранные (немецкие) колонии стали возникать на Тереке и Кубани.

Переселения иностранцев на Северный Кавказ были обусловлены комплексом причин. Среди них следует выделить экономические: безземелье и непригодность отведенных земельных угодий для хлебопашества в других регионах России, напр. в Поволжье, и религиозные: благоприятные условия для миссионерской деятельности. По законам Российской империи правом распространять свои религиозные убеждения в стране обладала только Русская православная церковь. Миссионерская деятельность других религиозных конфессий строго пресекалась. Исключение было сделано на Кавказе. Здесь, представители инославных конфессий (протестанты и католики) получили право распространять свои убеждения среди мусульманского населения.

Одним из наиболее известных иностранных поселений на Ставрополье была колония Каррас (ныне Иноземцево). Первоначально она была основана шотландскими миссионерами, затем сюда переселились немцы из Саратовской губернии.

В первой половине XIX в. в Пятигорском округе действовало еще две колонии – Константиновская и Николаевская, расположенные вблизи окружного центра.

Население колоний (в основе своей немецкое) главное внимание уделяло развитию огородничества, садоводства, табаководства, различным ремеслам и частично хлебопашеству и скотоводству. Все это продавалось населению и приезжающим на лечение на Кавказские Минеральные Воды.

Российское правительство было заинтересовано в переселении иностранных колонистов на территорию Предкавказья, с целью создания на осваиваемых территориях образцовых хозяйств, на которые должны были равняться переселенцы из России. Поэтому иностранные колонисты получили от правительства больше льгот (освобождались от всех государственных податей на 6 лет), нежели российские государственные крестьяне (освобождались от податей на 3 года).

Однако создаваемые немецкие и другие иностранные колонии с самого начала представляли собой замкнутые, обособленные селения, куда практически не допускались лица других национальностей. Применяемые в них передовые технологии ведения хозяйствования так и не были заимствованы славянскими переселенцами.

С большим подозрением к иностранным колонистам относились гражданские и военные власти на Кавказе, особенно к англичанам. Так, в ответ на запрос правительства о причинах развала шотландской колонии Каррас генерал Ермолов в 1827 г. с присущей ему откровенностью заявлял, что «он не считает выезд сих миссионеров весьма важным ущербом для тамошнего края, ибо они ни в отношении проповедования христианства, ни в отношении к хозяйству не оказали хороших успехов».

Таким образом, колонизация Центрального Предкавказья носила несомненно положительный характер. Результаты освоения северокавказских земель имели огромное значение для экономического развития России, и в первую очередь для развития зернового производства в стране.

Вместе с тем при исторической оценке этого события не следует забывать, что земли, которые раздавало русское правительство своим подданным в процессе колонизации, вовсе не были пустующими. Неосвоенными их можно считать только исходя из того, что они не использовались для земледелия. Степи Предкавказья в течение многих столетий до начала российской колонизации являлись хозяйственной территорией горских и кочевых народов Северного Кавказа. Доминирующую роль в их хозяйстве играло скотоводство. А как кочевому, так и отгонному скотоводству для благополучного существования необходимы большие и ненаселенные земельные массивы под пастбища, на которых круглый год обитает и кормится скот.

Поэтому распашка целинных земель Предкавказья переселенцами сопровождалась существенным утеснением экономических интересов, как кочевников, так и горцев Северного Кавказа. Не случайно именно с конца 1770-х гг. начались пока еще разрозненные, но весьма многочисленные и последовательные военные акции горцев и степняков в районах сооружавшихся линий и их нападения на вновь основанные станицы и села.

В условиях форсируемой колонизации фактически было невозможным мирное и бесконфликтное существование переселенцев и народов Северного Кавказа. Именно в процессе колонизации и завязались сложные узлы межэтнических противоречий, имеющие тенденцию периодически обостряться и порождать конфликты различного масштаба.

 

Источники и литература

Документальная история образования многонационального государства Российского. Россия и Северный Кавказ в XVI – XIX вв. Кн. 1. Москва, 1998.

Всеподданнейший доклад князя Г.А. Потемкина об учреждении Азовской линии и переселении на Северный Кавказ Волжского и хоперского казачьих войск // Фелицын Е.Д. Материалы для истории Северного Кавказа. Екатеринодар. 1894.

Потемкин Г.А. Описание линии нашей между Тереком и Доном // Фелицын Е.Д. Материалы для истории Северного Кавказа. Екатеринодар. 1894.

Наш край. (Документы, материалы. 1777 – 1917 гг.). Ставрополь, 1977.

 

Бентковский И.В. Историко-статистические сведения о гор. Ставрополе // Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. Вып. 3. Ставрополь, 1870.

Гниловской В.Г. Территориальное развитие города Ставрополя в первой половине XIX столетия. (Историко-географический очерк) // МИСК. 1952. Вып. 4.

История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. – 1917 г.). М., 1988.

История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1988.

Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. Вторая половина XVIII – 80-е гг. XIX в. М., 1984.

Край наш Ставрополье: Очерки истории./ Науч. ред. Д.В. Кочура, В.П. Невская. Ставрополь, 1999.

Краснов Г.Д. Ставрополь на Кавказе. Ставрополь, 1957.

Маркова О.П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. М., 1966.

Невская Т.А., Чекменев С.А. Ставропольские крестьяне: Очерки хозяйства, культуры и быта. Минеральные Воды, 1994.

Очерки истории Ставропольского края. Под ред. В.П. Невской Т. 1. Ставрополь, 1984.

Плохотнюк Т.Н. К вопросу о немецкой миграции в северокавказском регионе // Вестник СГУ. 1998. Вып. 15. С. 6 – 15.

Потто В.А. Кавказская война: В 5 т.: Т.1. С древнейших времен до Ермолова. Ставрополь, 1994.

Прозрителев Г.Н. Первые русские поселения на Северном Кавказе и в нынешней Ставропольской губернии // Сборник сведений о Северном Кавказе. Ставрополь, 1912.

Прозрителев Г.Н. Ставропольская губерния в историческом, хозяйственном и бытовом отношении. Ч. 2. Ставрополь, 1925.

Стащук Н.И. Заселение Ставрополья в конце XVIII в. // МИСК. Вып. 4. Ставрополь, 1952.

Чекменев С.А. Социально-экономическое развитие Ставрополья и Кубани в конце XVIII и в первой половине XIX в. Пятигорск, 1967.

Шацкий П.А., Муравьев В.Н. Ставрополь: Исторический очерк. Ставрополь, 1977.

⇐ Предыдущая12

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: