Гаврош брестской крепости

 

В дни моей первой поездки в Брест я услышал от некоторых участников и очевидцев обороны крепости удивительные рассказы о каком-то мальчике-бойце. Говорили, что этому мальчику было всего лет двенадцать – тринадцать, но он дрался в крепости наравне со взрослыми бойцами и командирами, участвовал даже в штыковых атаках и рукопашных схватках и, по словам всех, кто о нём помнил, отличался исключительной смелостью, отвагой, каким-то совершенно недетским бесстрашием.

Я очень заинтересовался этим мальчиком-героем и расспрашивал о нём всех бывших защитников крепости, которых мне удавалось находить. Многие вспоминали о нём, но, к моему огорчению, никто не знал его фамилии и не мог сказать, что случилось с этим мальчиком в дальнейшем.

Зимой 1955 года я снова побывал в крепости. И вот на этот раз один из старожилов Бреста, когда я в разговоре с ним упомянул о мальчике-бойце, сказал мне:

– Я много слышал об этом мальчике, хотя и не видел его никогда. Но тут, в Бресте, есть человек, который может вам о нём рассказать. На Комсомольской улице в городском ресторане «Беларусь» играет по вечерам аккордеонист Сергей Кондратюк. Он, говорят, когда-то дружил со старшим братом этого мальчика и должен помнить их фамилию.

Я отправился в тот вечер ужинать в ресторан «Беларусь». И действительно, в глубине ресторанного зала на маленькой эстраде выступало музыкальное трио – пианист, аккордеонист и скрипач. Когда музыканты сели ужинать, я подошёл к аккордеонисту, объяснил, кто я такой, и начал расспрашивать его о мальчике, который меня интересовал.

– Да, – сказал аккордеонист, – я этого мальчика знал до войны. Ему тогда было четырнадцать лет, и звали его Петя Клыпа. Он жил в крепости – был воспитанником музыкантского взвода одного из стрелковых полков, носил красноармейскую форму и играл в полковом оркестре на трубе. А его старший брат в то время имел звание лейтенанта и командовал этим самым музыкантским взводом, был полковым капельмейстером. Потом я слышал, что Петя сражался там, в крепости.

К сожалению, аккордеонист не знал, что впоследствии сталось с Петей, но вспомнил, что год или два назад кто-то из знакомых говорил ему, будто старший брат мальчика, Николай Клыпа, остался жив, после войны продолжает служить в армии и уже носит звание майора. Таким образом, для будущих поисков у меня оказалась путеводная нить – майор Николай Клыпа.

Несколько дней спустя после этого разговора в ресторане я встретился в Бресте с военным музыкантом, старшиной сверхсрочной службы Михаилом Игнатьевичем Игнатюком. Старшина Игнатюк, теперь уже пожилой, полный и лысый человек, служил в 1941 году в том же самом музыкантском взводе 333-го стрелкового полка, что и Петя Клыпа. Война застигла Игнатюка в крепости, и он участвовал в её обороне на том же участке, где сражался и Петя Клыпа.

Ещё немного позже я попал в районный город Брестской области – Пинск и там нашёл дочь погибшего в крепости старшины Зенкина – Валентину Сачковскую. Валя Зенкина была однолеткой Пети Клыпы и перед войной училась вместе с ним в школе. Семья Зенкиных жила в самой крепости, в высокой башне над Тереспольскими воротами, и в первый же день войны гитлеровцы захватили Валю в плен вместе с её матерью и другими женщинами и детьми. Немецкий офицер тут же, несмотря на протесты матери, вытолкнул девочку из рядов пленных и приказал ей идти в центр крепости, к зданию казарм, где оборонялись бойцы и командиры 333-го полка. Он велел Вале передать им ультиматум. Немецкое командование требовало, чтобы защитники крепости немедленно прекратили сопротивление и сдались в плен, или в противном случае, как сказал офицер, «их смешают с камнями».

Валя побежала через крепостной двор к этому зданию, а вокруг неё свистели пули, гремели взрывы, и жизни девочки ежесекундно угрожала опасность. К счастью, бойцы сразу заметили её и прекратили огонь из окон казарм. Вале помогли влезть в окно подвала и привели её к старшему лейтенанту, который возглавлял оборону на этом участке. Девочка передала ему требования врага. Конечно, защитники крепости не собирались сдаваться в плен.

Осталась в крепости и Валя. Она чувствовала себя смелее и увереннее рядом с бойцами, несмотря на то, что здесь, в крепости, рвались бомбы и снаряды, неумолчно трещали пулемёты и людей повсюду подстерегала смерть. Валя спустилась в подвалы казарм 333-го полка и там вместе с женщинами ухаживала за ранеными защитниками крепости. При этом она часто встречалась с Петей Клыпой, который сражался тут, в казармах, и была свидетельницей его героического поведения.

Столько удивительного рассказали мне об этом мальчике Игнатюк и Сачковская, что передо мной невольно возник увлекательный облик настоящего маленького героя.

Читатели, вероятно, хорошо помнят бессмертный образ весёлого и храброго парижского мальчугана Гавроша, которого так ярко описал Виктор Гюго в романе «Отверженные». Вот таким же Гаврошем, как бы его родным братом, предстал передо мной мальчик-красноармеец Петя Клыпа. Только это был наш, советский Гаврош, которому пришлось действовать в гораздо более страшной обстановке – в окружённой сильным и злобным врагом и кипящей, как огненный котёл, Брестской крепости. Это был Гаврош, который с той же мальчишеской удалью, с той же весёлой, задорной улыбкой прошёл сквозь тысячи смертей в самых жарких, жестоких боях.

Когда началась война, Пете Клыпе шёл пятнадцатый год. Но он был маленького роста, худенький и щуплый и потому казался двенадцати-тринадцатилетним подростком. Очень живой, сообразительный, смелый паренёк, он, по рассказам, был замечательным товарищем – добрым и отзывчивым, всегда готовым поделиться с друзьями последним.

Петя уже несколько лет служил в армии как воспитанник полка и за это время стал заправским военным. Он был старательным, дисциплинированным бойцом, и комсоставская одежда, которую ему сшили по приказанию командира полка полковника Матвеева, сидела на нём как-то особенно ладно и аккуратно. Он носил свою форму даже с известным щегольством и при встрече лихо приветствовал командиров, чётко отбивая при этом строевой шаг. И в крепости все знали и любили этого маленького смышлёного солдатика. Нечего и говорить о том, что Петя мечтал, когда вырастет, поступить в военное училище и стать командиром Красной Армии.

Петю воспитывал старший брат, Николай, – кадровый военный. Музыкантский взвод, которым командовал лейтенант Николай Клыпа, считался лучшим в дивизии.

Строгий и требовательный к своим бойцам, лейтенант Клыпа, пожалуй, с ещё большей строгостью относился к своему брату. Петя знал, что ему не приходится рассчитывать ни на какую потачку со стороны Николая, и поэтому привык выполнять все требования воинской службы и дисциплины наравне со своими взрослыми товарищами.

Но как раз в субботу, 21 июня 1941 года, получилось так, что Петя провинился. У него было несколько часов свободного времени, и один знакомый музыкант из города уговорил его ненадолго пойти на брестский стадион, где проходили в тот день спортивные соревнования, и поиграть там на трубе в оркестре. Петя ушёл без разрешения, надеясь скоро вернуться и думая, что брат не заметит его отсутствия.

Он жил вместе с братом и его семьёй в одном из домов комсостава, находившихся вне крепости, неподалёку от главных входных ворот. Когда мальчик вернулся из города домой, оказалось, что лейтенант Клыпа уже знает о его самовольной отлучке. Пришлось получить заслуженное взыскание.

Взыскание было не особенно суровым, но весьма неприятным. В этот субботний вечер, когда все бойцы собирались смотреть кино в крепости, а некоторые даже получили отпуск в город, Пете предстояло в наказание за свой проступок сидеть в казарме, в комнате музыкантов, и разучивать партию трубы к увертюре к опере «Кармен», которую как раз готовил полковой оркестр.

" Пока не будешь твёрдо знать свою партию, не имеешь права выйти из казармы ", – строго предупредил лейтенант.

И Петя знал: как ни крути, а поработать придётся, потому что на другой день брат обязательно проверит, выполнил ли он задание.

Вздохнув, он отправился в казармы и, взяв свою трубу, принялся разучивать злополучную партию. Впрочем, у него были хорошие музыкальные способности, отличная память, и он справился с делом быстрее, чем рассчитывал. Убедившись, что он выучил все твёрдо и завтра не ударит лицом в грязь, Петя с чистой совестью отложил инструмент и пошёл во двор крепости разыскивать своего приятеля Колю Новикова – мальчика старше его на год или полтора, который тоже был воспитанником здесь же, в музвзводе.

В тот вечер во дворе крепости было особенно людно и оживлённо. По дорожкам группами расхаживали бойцы, командиры с жёнами, девушки из медсанбата и госпиталя. Где-то за Мухавцом, видно, в одном из полковых клубов, играла музыка. Здесь и там прямо под открытым небом во дворе работали кинопередвижки, и киномеханики пользовались вместо экрана простыней или даже просто беленой стеной. Зрители смотрели фильм стоя.

В одной из таких групп, собравшейся перед импровизированным экраном, Петя наконец отыскал Колю Новикова. Мальчики вместе досмотрели картину, побывали ещё около двух или трех передвижек и, так как время подходило к «отбою», неторопливо направились к казармам.

«Пойдём завтра утром на Буг рыбу ловить! – вдруг предложил Коля. – Я две удочки смастерил, одну тебе дам. И черви уже накопаны…»

" Пошли! – обрадовался Петя. – Встанем часа в четыре, когда только светает, и прямо на Буг. На рассвете клюёт здорово! "

И он тут же решил, что не пойдёт спать домой, а переночует вместе с Колей в казарме.

Друзья улеглись рядышком на нарах и перед сном поспорили о том, кто первый проснётся: каждый уверял другого, что он встанет раньше. Полчаса спустя оба уже крепко спали.

Бедные ребята! Они не знали, какое пробуждение готовят им люди в зелёных мундирах, лихорадочно копошившиеся всю эту ночь там, за границей, на левом берегу Буга.

Обо всех этих событиях субботнего вечера Петя Клыпа рассказал старшине Игнатюку уже позже, когда они встретились в казармах во время боев в крепости, а Игнатюк теперь, спустя много лет, передал мне его рассказ.

Петя не говорил при этом, что пережил он в первые минуты войны, проснувшись среди грохочущих взрывов, видя вокруг себя кровь и смерть, глядя на убитых и раненых товарищей. Но старшина помнил, что мальчик, вскочив с постели и ещё не успев одеться, был отброшен близким взрывом в сторону и сильно ударился головой о стену. Несколько минут он пролежал без сознания, а потом кое-как поднялся на ноги и мало-помалу пришёл в себя. И тогда он первым делом кинулся к пирамидам и схватил винтовку.

Среди взрослых бойцов были такие, что растерялись, поддались в первый момент панике. Командир – молодой лейтенант, вскоре появившийся здесь, – ставил им в пример этого мальчика, который сохранил полное самообладание и, едва опомнившись от контузии, ошеломлённый и наполовину глухой, сейчас же взялся за оружие и приготовился встретить врага. И его пример помогал малодушным взять себя в руки и справиться со страхом.

Огонь врага усиливался, здание казарм горело и рушилось, и уцелевшие бойцы, неся с собой раненых, спустились в массивные сводчатые подвалы, протянувшиеся под всем домом.

Там, у подвальных окон, были расставлены пулемётчики и стрелки.

Но нужно было, чтобы кто-то поднялся наверх, на второй этаж здания – наблюдать оттуда и вовремя доложить о появлении врага. Наблюдателю грозила опасность – верхний этаж дома особенно сильно кромсали вражеские снаряды. Командир вызвал добровольцев, и первым на его зов отозвался тот же Петя Клыпа.

А потом мальчик стал ходить в разведку по крепости, выполняя поручения командиров. Для него не было запретных мест – он отважно и ловко пробирался на самые опасные участки, пролезал буквально всюду и приносил ценные сведения о противнике.

На второй день у бойцов 333-го полка подошли к концу боеприпасы. Казалось, сопротивление на этом участке будет неминуемо сломлено. В это самое время Петя Клыпа и Коля Новиков, отправившись в очередную разведку, обнаружили в одном из помещений казарм ещё не повреждённый бомбами и снарядами противника небольшой склад боеприпасов. Мальчики сообщили об этом командирам и вместе с другими бойцами тут же, под огнём врага, принялись таскать патроны и гранаты к зданию, где оборонялись их товарищи. Благодаря им защитники крепости, сражавшиеся на этом участке, смогли продолжать сопротивление ещё много дней, нанося врагу большой урон.

Петя Клыпа показал себя таким храбрым, смышлёным и находчивым бойцом, что старший лейтенант, принявший в первые часы войны командование над бойцами 333-го полка, вскоре сделал его своим связным, и Петя пулей носился по подвалам и полуразрушенным лестницам здания, выполняя его поручения. Впрочем, это назначение имело и другой, неизвестный ему смысл. Командир, сделав мальчика связным при штабе, надеялся отвлечь его от прямого участия в боях и сберечь его жизнь.

Но Петя успевал и выполнять поручения командиров, и воевать вместе с бойцами. Он метко стрелял, и не один гитлеровец нашёл свой конец там, в крепости, от его пуль. Он даже ходил в штыковые атаки с винтовкой, которая была больше его, или с маленьким пистолетом, добытым в обнаруженном им складе. Бойцы тоже берегли своего юного товарища и, заметив, что он идёт вместе с ними в атаку, прогоняли его назад, в казармы, но Петя, чуть приотстав, тотчас же присоединялся к другой группе атакующих. А когда его упрекали в излишнем удальстве, он говорил, что должен отомстить за брата: кто-то по ошибке сказал ему, что лейтенанта Николая Клыпу фашисты убили у входных ворот крепости. И мальчик дрался бок о бок со взрослыми, не уступая им ни в смелости, ни в упорстве, ни в ненависти к врагу.

Валентина Сачковская рассказала мне о том, что происходило в подвалах здания 333-го полка.

Не оказалось медикаментов, бинтов, и раненых нечем было перевязывать и лечить. Люди стали умирать от ран. Их выручил тот же Петя Клыпа. Он отправился на поиски, нашёл в одном месте полуразрушенный склад какой-то санитарной части и под огнём врага принялся копаться в этих развалинах. Отыскав под камнями и перевязочный материал, и кое-какие лекарства, он принёс все это в подвалы казарм. Тем самым многие раненые были спасены от смерти.

Не было воды. Жажда мучила раненых, плакали дети, просили пить. Не многие храбрецы отваживались под перекрёстным огнём немецких пулемётов подползти с котелком или фляжкой к берегу Буга. Оттуда редко удавалось вернуться. Но рассказывают, что стоило только раненому застонать и попросить воды, как Петя обращался к командиру: " Разрешите сходить на Буг? "

Много раз отправлялся он на эти вылазки за водой. Он умел найти наименее рискованный путь к берегу, ужом проползти между камнями к реке и всегда возвращался благополучно – с наполненной флягой..

Особенно трогательно заботился он о детях. Бывало, последний кусок сухаря, последний глоток воды, оставленный для себя, Петя отдавал измученным малышам. Однажды, когда детям совсем нечего было есть, он разыскал в развалинах продуктового склада всякую снедь и оделял голодных ребятишек кусочками раздобытого там шоколада, пока не роздал все до крошки.

Многие женщины, застигнутые войной в постели, прибежали в подвал полуголыми, не успев одеться. Им нечего было надеть, нечем прикрыть наготу детей. И снова Петя Клыпа пришёл им на помощь. Он помнил, где находился ларёк Военторга, уже разрушенный бомбами и снарядами врага, и, хотя этот участок был под очень сильным обстрелом, мальчик пробрался туда. Час спустя он вернулся в подвалы, волоча за собой целую штуку материи, и тут же поделил её между раздетыми женщинами и детьми.

Ежечасно рискуя жизнью, Петя выполнял трудные и опасные задания, участвовал в боях и в то же время был всегда весел, бодр, постоянно напевал какую-то песенку, и один вид этого удалого, неунывающего мальчика поднимал дух бойцов, прибавлял им силы.

Потом положение на участке 333-го полка стало безнадёжным, и защитники казарм поняли, что им остаётся только погибнуть или попасть в руки врага. И тогда командование решило отправить в плен женщин и детей, находившихся в подвалах. Пете, как подростку, тоже предложили идти в плен вместе с ними. Но мальчик был до глубины души оскорблён этим предложением.

«Разве я не красноармеец? » – с негодованием спросил он командира.

Он заявил, что должен остаться и будет драться до конца вместе с товарищами, каков бы ни был этот конец. И старший лейтенант, тронутый и восхищённый мужеством мальчика, разрешил ему остаться. Петя принимал участие во всех дальнейших боях.

Игнатюк рассказывал, что после этого драться им пришлось уже недолго. В первых числах июля боеприпасы были почти истрачены. Тогда командиры задумали сделать последнюю отчаянную попытку прорыва. Решили прорываться не на север, где противник ожидал атак и держал наготове крупные силы, а на юг, в сторону Западного острова, с тем чтобы потом повернуть к востоку, переплыть рукав Буга и мимо госпиталя на Южном острове пробраться в окрестности Бреста.

Этот прорыв окончился неудачей – большинство его участников погибло или было захвачено в плен. В числе пленных оказался и Михаил Игнатюк. Его пригнали в лагерь Бяла Подляска, и там он два дня спустя снова встретился с Петей Клыпой, который ходил весь избитый, в синяках, но по-прежнему был бодр и неутомим.

Мальчик рассказал старшине, что он переплыл рукав Буга и с несколькими товарищами сумел прорваться сквозь кольцо немцев. Целый день и всю ночь они бродили по лесу, пробираясь к Южному военному городку Бреста, а наутро их окружили и взяли в плен гитлеровцы.

Их пристроили к большой колонне военнопленных, которую под сильным конвоем вели за Буг. По дороге навстречу колонне попалась машина, на которой ехали с аппаратурой немецкие кинооператоры. Видно, они снимали фронтовую кинохронику и, увидев наших пленных, принялись крутить свой аппарат. Машина медленно подъезжала все ближе.

И вдруг весь чёрный от пыли и пороховой копоти, полураздетый и окровавленный мальчик, шедший в первом ряду колонны, поднял кулак и погрозил прямо в объектив кинокамеры. Этот мальчик был Петя Клыпа.

Операторы возмущённо закричали. Фашистские конвоиры дружно набросились на мальчика, осыпая его ударами. Он упал на дорогу и лишился сознания. Его, конечно, пристрелили бы, если бы не какой-то врач – капитан медицинской службы, шагавший в соседней шеренге пленных. Сам до предела измученный, он поднял на руки бесчувственного мальчика и донёс его до лагеря. Уже на другой день Петя снова деловито шнырял среди пленных бойцов, разыскивая товарищей по крепости.

Со слезами на глазах рассказывал мне Игнатюк, как там, в лагере, Петя спасал его от голодной смерти. В Бяла Подляске пленных кормили раз в день какой-то грязной баландой, к которой полагалась маленькая порция эрзац-хлеба. Но даже и эту баланду нелегко было получить – лагерная охрана устраивала около кухни толчею и беспорядки, чтобы потом выстрелами разогнать голодных пленных. Люди теряли последние силы, и многие умирали.

Игнатюку, грузному, тучному человеку, было особенно трудно обходиться положенной жалкой порцией пищи. К тому же ему редко удавалось добраться до кухни – гитлеровцы, охранявшие её, не могли поверить, что этот полный лысый человек всего только старшина, и считали его переодетым комиссаром.

Если бы не Петя, Игнатюк вряд ли сумел бы выжить. Мальчик каждый день старался достать ему что-нибудь съестное и, хотя сам голодал, неуклонно приносил все добытое старшине.

«Дядя Миша, вот я вам принёс!.. – радостно сообщал он, прибегая с котелком, где плескалась порция баланды, или доставая из-за пазухи кусок жёсткого, с опилками хлеба. – Вы кушайте, я уже обедал».

– Я знаю, что он иногда и своё недоедал, а приносил мне, – рассказывал Игнатюк. – У этого парня была золотая душа.

Там, в лагере, Петя встретил своего друга Колю Новикова и ещё троих таких же, как он, мальчиков – воспитанников из других полков. Почти все эти ребята были старше его, но Петя показал себя самым смелым, ловким и решительным. Мальчики стали готовить побег и уже вскоре исчезли из лагеря. С тех пор Игнатюк ничего не знал о Пете Клыпе.

Но зато его рассказ могла дополнить Валентина Сачковская. После падения крепости она жила в Бресте вместе с матерью и другими жёнами и детьми командиров и хорошо помнила, как однажды поздним летом в их дворе появилась знакомая маленькая и быстрая фигурка. Петя Клыпа со своими четырьмя друзьями, успешно бежав из Бяла Подляски, снова пришёл в Брест.

Мальчики прожили в городе больше месяца, и Петя, такой же деятельный и энергичный, постоянно уходил что-то разведывать и высматривать у немцев. Как-то он не выдержал и по секрету сказал Вале, что они готовятся взорвать немецкий склад боеприпасов. Но в эти дни брестское гестапо начало облавы, выискивая бывших советских военнослужащих, и Пете пришлось уходить из города, где многие его хорошо знали. Он ушёл вместе с теми же мальчиками, и Валя помнила, что потом кто-то ей рассказывал, будто ребят этих видели в деревне Саки около местечка Жабинки, где они жили и работали у крестьян. Больше она не слышала о Пете никогда.

Я поехал в деревню Саки, находившуюся в 30 километрах от Бреста, и там нашёл колхозницу Матрёну Загуличную, у которой в 1941 году жил и работал Петя Клыпа. Загуличная хорошо помнила мальчика и его друзей. Она рассказывала, что Петя всё время уговаривал своих товарищей идти на восток, к линии фронта. Он мечтал перейти фронт и снова вступить в ряды Красной Армии.

Наконец один из мальчиков, Володя Казьмин, согласился идти вместе с Петей. Они ушли уже осенью в далёкий путь, протянувшийся на сотни километров через леса и болота Белоруссии. На прощание, поблагодарив Матрёну Загуличную, Петя оставил ей целую пачку бог весть как сохранившихся у него фотографий, обещая вернуться за ними после войны. К сожалению, эти фото не уцелели. Загуличная, так и не дождавшись возвращения мальчика, за два или три года до моего приезда уничтожила фотографии.

Следы Пети Клыпы на этом пока обрывались. Было неизвестно, удалось ли этому Гаврошу Брестской крепости дойти до фронта или он погиб во время своего трудного путешествия.

 

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: