 |
Письмо азербайджанской женщины
|
|
|
|
Среди писем, полученных мною от женщин, особенно выделяется одно. В нём нет ни слова об обороне крепости, и оно имеет лишь косвенное отношение к теме моего рассказа. Но мне кажется, что события, о которых в нём идёт речь, по своему духу сродни героическим делам защитников Брестской крепости. Я хочу познакомить читателей с этим человеческим документом исключительной силы.
Мне пишет женщина-азербайджанка из города Баку – Асия Серажетдиновна Гусейн-заде, вдова бывшего офицера Советской Армии. Её муж, гвардии майор Али Гейдар Ибрагимов, был командиром артиллерийского дивизиона. Три года он провёл на фронте, сражался на Украине, в Белоруссии, на Кавказе, в Крыму, участвовал во взятии Одессы, был награждён орденом Красного Знамени, двумя орденами Александра Невского, орденом Красной Звезды и несколькими медалями.
Летом 1944 года его дивизион принимал участие в боях за освобождение Бреста, и там майор Ибрагимов был тяжело ранен.
Письмо Асии Гусейн-заде касается последующих событий, и я привожу его, немного сокращая, но ничего не меняя в тексте.
" 3 сентября 1944 года, – пишет она, – мной была получена телеграмма из госпиталя города Пензы, в которой меня просили срочно приехать в Пензу, ввиду того что мой муж тяжело ранен.
Получив в срочном порядке отпуск на выезд в город Пензу к мужу, я выехала 7 сентября 1944 года. Мне пришлось испытать самые тяжёлые условия передвижения – ехать на буфере, в тамбуре, сделать несколько пересадок, где станции были полностью разрушены, и только 17 сентября я добралась до города Пензы в два часа ночи. Просидев до утра в зале ожидания вокзала, я пешком пошла в город разыскивать госпиталь, а расстояние между вокзалом и госпиталем было пять километров. Госпиталь находился в конце города, и только к девяти часам утра я добралась до госпиталя, где спросила гвардии капитана Ибрагимова.
|
|
|
Одна легкомысленная сестра тут же обратилась ко мне:
– А, это тот слепой на оба глаза, который больше никогда не будет видеть!
Я перенесла жутко тяжёлый удар. Ведь мне никогда не приходило даже в голову, что мой муж может оказаться слепым. От горя и волнения я потеряла сознание и упала.
Очнулась в кабинете начальника госпиталя, где мне оказывали медицинскую помощь. После этого меня повели на третий этаж, в палату, где лежал мой рслепший муж.
Оказалось, что, когда мой муж узнал о том, что он безвозвратно потерял зрение (от той же медсёстры), он объявил голодовку, требуя, чтобы вызвали меня. Поэтому мне дали срочную телеграмму о приезде.
В палате лежало восемнадцать человек офицеров. Были там слепые, безногие и с другими ранениями. Когда меня подвели к кровати моего мужа, я его не узнала. Он был в ужасно изуродованном виде. Вместо глаз зияли красные гнойные ямы, одной ноздри не оказалось, вся челюсть была разбита и обтянута металлической шиной, сломана была лопатка и перерезаны пять пальцев на обеих руках. Всего у него было семнадцать ранений. Все лицо было забито осколками.
Я подошла к нему и спросила его по-азербайджански:
– Алиша, это ты?
Он ответил:
– Да.
Я обняла его, прижала к своей наболевшей груди и почувствовала, что он плачет. Чтобы самой не разреветься, я прикусила настолько сильно губу, что и по сей день у меня остался рубец. Врачи начали меня торопить, чтобы я его покормила ввиду того, что он уже тринадцать суток не принимал пищи. Мне принесли стакан какао, и я его начала поить с ложечки. После этого он мне задал вопрос: приехала ли я за ним и не брошу ли я его, такого изуродованного?
Я ему ответила, что любила его раньше, а теперь люблю вдвое больше и очень его жалею. Сказала, что он пострадал за весь советский народ, за нашу дорогую Советскую Родину, а я патриотка своей Родины, и если бы даже он остался слепым и без рук, без ног, то и в таком случае я не оставила бы его. Я сказала ему, что он мне очень дорог. Он с радостью начал пить какао, и у него появилось желание поскорее поехать домой.
|
|
|
Через неделю я забрала его и ещё одного двадцатилетнего бойца, колхозника-азербайджанца из города Геокчай, который остался без одной ноги, и мы приехали в Москву. Мы пробыли в Москве целую неделю. Я добилась, чтобы мужа посмотрел академик Тихомиров, который его утешил, сказав, что у него через 14 месяцев откроется зрение, а мне сказал он, что больше мой муж никогда видеть не будет и чтобы я его забрала домой подлечить раны.
Я привезла его в Баку, устроила в госпиталь, где он пролежал в течение целого года. Оттуда я его взяла домой и повезла в город Одессу, чтобы показать профессору Филатову, хотя я очень хорошо знала, что он никогда больше белого света не увидит. Но чтобы утешить его, я пошла на все жертвы, продав последние вещи из дома.
Когда мы приехали в Одессу, то оказалось, что профессора Филатова там нет и что он отдыхает на курорте в Гагре, в санатории «Украина». Мы отправились туда. Заручившись документами, я добилась приёма у Филатова.
Когда профессор Филатов осмотрел глаза моего мужа, то он тут же откровенно сказал ему, что он никогда больше видеть не будет. Я сказала профессору Филатову, что я хочу пожертвовать одним глазом во имя спасения одного глаза моего мужа и мы будем оба видеть, имея по одному глазу.
Профессор мне ответил, положив мне и моему мужу на плечи руки:
– Если нужно будет, то я найду для него другой глаз. – А ему он сказал: – Больной Ибрагимов, ваши глаза – это ваша жена. Живите друг для друга и берегите себя. Наука идёт вперёд, не теряйте надежды.
После этого мы ушли оттуда, и я с большим трудом уговорила его остаться в Гагре хотя бы на один месяц. Так мы и сделали. Ежедневно я водила его к морю купаться. Он, как бывший спортсмен, любил плавать. Но слепому ему ориентироваться было очень трудно. Тогда я купила верёвку, привязывала ему за талию и пускала его в море, держа верёвку в руках. Если он уплывал далеко, то давала ему дерганием верёвки знать, чтобы он возвращаКся обратно, и таким образом мы практиковались три-четыре дня.
|
|
|
Мои переживания описать очень трудно. Муж плавал, а я сидела на берегу и плакала.
Однажды ко мне подошёл один полковник и сказал:
– Гражданка, я наблюдаю за вами уже несколько дней. Разрешите мне водить вашего мужа ежедневно купаться в море и больше верёвку с собой не приносите.
Я познакомила с ним мужа, и они ежедневно ходили вдвоём купаться.
Мы пробыли целый месяц в Гаграх, после чего выехали в Баку, где мой муж начал приучаться жить жизнью слепых.
В течение девяти лет, которые он прожил слепым, он никак не мог примириться с жизнью слепого, очень нервничал и стал раздражительным. У него начались нервные припадки, и мне приходилось форменным образом быть артисткой, приноравливаться к нему. Если он говорил, что это чёрное, хотя хорошо знал, что это белое, я должна была говорить, что это чёрное, только чтобы его успокоить. Физическим трудом заниматься он не мог. Мне приходилось выдумывать всякого рода спорт. Я набивала мешок песком килограммов на 16, который ему клала на плечи, и водила его по комнате или вокруг стола. Или же он посадит нашу дочь себе на плечи и ходит по комнате. Опять-таки я его водила.
Я описала вам только часть наших обоюдных страданий. Он стал замкнутым, в театр и на концерты не ходил. Только однажды я повела его на концерт Рашида Бейбутова, и, когда артист спел «Песенку слепого нищего», он во время пения разорвал на себе рубашку в отчаянии, что он не может видеть певца и публики.
Все это, конечно, отражалось на нём и на его сердце. Я старалась создать для него все возможные условия спокойной жизни. Но прожитые в таком состоянии девять лет отразились на нём очень тяжело, и 6 ноября 1953 года, под праздник, он за 25 минут скончался от паралича сердца, и не стало для меня самого дорогого человека на сорок восьмом году его жизни".
В конце письма Асия Гусейн-заде обращалась ко мне с просьбой похлопотать о том, чтобы на могиле её мужа был поставлен памятник – его бюст. Трудно без сжимающего горло волнения читать это письмо – трагическую и героическую повесть о двух жизнях, так неразрывно скреплённых воедино большой человеческой дружбой, любовью, преданностью. И мне захотелось не только помочь Асии Гусейн-заде в исполнении её скромной просьбы, но и рассказать её волнующую историю как можно большему числу людей. И я решил включить её письмо в одну из своих радиопередач о поисках героев Брестской крепости. Выступая перед микрофоном в октябре 1956 года, я огласил это её письмо и тут же обратился к ней самой с коротким словом. Я сказал ей:
|
|
|
" Дорогая и глубокоуважаемая Асия Серажетдиновна!
Я прочитал Ваше письмо по радио, для того чтобы товарищи из правительства Азербайджана услышали его и помогли Вам в сооружении памятника Вашему мужу. Но я прочитал его и с другой целью. Мне кажется, что Вы сами, Асия Серажетдиновна, заслуживаете памятника при жизни. То, что сделали Вы, – это истинный подвиг женщины, подвиг великой любви и дружбы, ничуть не меньший, чем любые подвиги героев Великой Отечественной войны. Для героя, для человека, совершившего подвиг, высшая награда заключается в том, что о нём знает и помнит народ. И мне хотелось, чтобы наш народ, наши женщины и девушки знали бы о Вашем замечательном подвиге, подвиге, достойном жены героя Великой Отечественной войны. Я уверен, Асия Серажетдиновна, что все, кто сидит сейчас у своих радиоприёмников, слушали Ваше письмо затаив дыхание, со слезами на глазах. Я убеждён, что многие из радиослушателей захотят написать Вам, обратиться к Вам со словами сочувствия, со словами дружбы и благодарности, и поэтому я сообщаю сейчас им Ваш адрес: Баку, улица Бакиханова, дом 2, блок 5, квартира 36" [3].
Мои предположения подтвердились. Буквально на другой день после передачи в квартиру на улице Бакиханова в Баку начали приходить письма, и с каждым днём их становилось все больше. Асии Гусейн-заде писали взрослые и дети, мужчины и женщины, люди самых разнообразных профессий со всех концов страны и даже из-за рубежа.
В азербайджанской печати появились статьи и очерки о герое войны Али Гейдаре Ибрагимове и его преданной жене. Писатель Пётр Симонов выпустил повесть «Два сердца», где рассказал подробно историю жизни обоих супругов.
Спустя несколько дней после моего рассказа по радио Асию Гусейн-заде посетили ответственные работники Центрального Комитета Коммунистической партии Азербайджана. А вскоре последовало постановление правительства республики. По ходатайству коллектива школы селения Бильгя, где родился и похоронен А. Ибрагимов, ей присвоено имя героя. Его именем названа также одна из улиц.
|
|
|
12 февраля 1958 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР. В нём говорится:
«За самоотверженный поступок, чуткость и заботу о воине Советской Армии, инвалиде Великой Отечественной войны, участнике боев за освобождение Бреста гвардии майоре Ибрагимове Али Гейдаре наградить тов. Гусейн-заде Асию Серажетдиновну Почётной грамотой Верховного Совета Азербайджанской ССР».
А ещё через десять дней в селении Бильгя на торжественное открытие памятника Али Гейдару Ибрагимову собрались жители Маштагинского района, представители общественности Баку, родные героя и его бывшие товарищи по оружию. Прозвучали взволнованные речи, и с высокого обелиска медленно сползло покрывало. Открылся бронзовый горельеф работы лауреата Государственной премии Фуада Абдурахма-нова – мужественное лицо офицера-героя. «Здесь похоронен доблестный сын азербайджанского народа, участник боев за Брестскую крепость гвардии майор Али Гейдар Али Кули оглы Ибрагимов. 1906-1953» – написано золотом на мраморе.
Таково окончание истории азербайджанской женщины Асии Гусейн-заде и её покойного мужа – героя Великой Отечественной войны и одного из освободителей Бреста.
|
|
|
