Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Трактат о самостоятельном мышлении

Артур Шопенгауэр

Гл. XXII из "Parerga und Paralipomena" —

Перевод с немецкого Черниговца Ф. В.

Перевод с немецкого Палуна Д.В.

Как обширная, но не приведенная в порядок библиотека не может принести столько пользы, как хотя бы и весьма умеренное, но вполне устроенное книгохранилище, так точно и огромнейшая масса познаний, если они не переработаны собственным мышлением, имеют гораздо менее ценности, чем значительно меньшее количество сведений, но глубоко многосторонне продуманных. Ибо только посредством всестороннего комбинирования того, что знаешь, посредством сравнения между собою всех истин и каждой порознь усваиваешь себе вполне собственное знание и получаешь его во всем его могуществе. Продумать можно только то, что знаешь, — потому-то нужно чему-нибудь учиться, но знаешь также только то, что продумал. Но к чтению и учению можно себя добровольно принудить, к мышлению же собственно нет. Оно, как пламя воздухом, должно раздуваться и поддерживаться каким-либо интересом к предмету, каковой интерес может быть или чисто объективный, или просто субъективный. Последний существует единственно в наших личных делах и обстоятельствах; но первый только для мыслящих от природы голов, которым мышление так же естественно, как дыхание, но которые чрезвычайно редки. * * * Различие между действием на ум самостоятельного мышления (самомышления) и чтения невероятно велико, поэтому первоначальное различие голов, смотря по тому, направлены ли они к тому или другому, ещё более увеличивается. Чтение именно навязывает уму такие мысли, которые, ему, по настроению и направлению данной минуты, так же чужды и несродны, как печать сургучу, на котором она оставляет свой отпечаток. При этом ум испытывает полное принуждение извне думать о том или о другом, к чему он как раз не имеет ни склонности, ни побуждения. Напротив того, при самомышлении ум следует своему собственному побуждению, которое в данную минуту определяется или внешнею обстановкою, или каким-либо воспоминанием. Видимая обстановка не внушает ему какой-либо одной определённой мысли, как чтение, она даёт ему только материал и повод для мышления согласно его натуре и минутному настроению. Постоянное чтение отнимает у ума всякую упругость, как постоянно давящий вес отнимает её у пружины, и самое верное средство не иметь собственных мыслей — это во всякую свободную минуту тотчас хвататься за книгу. Подобный обычай и составляет причину, почему ученость делает большинство людей ещё бессмысленнее и простоватее, чем они есть от природы, и отнимает всякий успех у их авторства. Они существуют, как ещё сказал Попе, "чтобы вечно читать и никогда не быть читаемыми". Учёные — это те, которые начитались книг; но мыслители, гении, просветители мира и двигатели человечества — это те, которые читали непосредственно в книге вселенной. * * * В сущности, только собственные основные мысли имеют истинность и жизнь, потому что собственно только их понимаешь вполне и надлежащим образом. Чужие, вычитанные мысли суть остатки чужой трапезы, сброшенные одежды чужого гостя. Чужая, вычитанная мысль относится к самостоятельным, всплывающим изнутри думам, как оттиск на камне растения первобытного мира к цветущему весеннему растению. Чтение есть простой суррогат собственного мышления. При чтении позволяешь постороннему вести на помочах свои мысли. При том же многие книги годны только к тому, чтобы показать, как много есть ложных путей и как плохо было бы позволить им руководить себя. Но кого ведет гений, т.е. кто мыслит самостоятельно, думает добровольно и правильно, — у того есть в руках компас, чтобы попасть на настоящую дорогу. Следовательно, читать должно только тогда, когда иссякает источник собственных мыслей, что довольно часто случается с самою лучшею головою. Напротив того, отгонять собственные, исконно могучие мысли есть непростительный грех. Это бы значило уподобиться тому, кто бежит от лона вольной природы, чтобы рассматривать гербарий или любоваться прекрасными ландшафтами в гравюре. Если иногда случается, что медленно и с большим трудом путем собственного мышления и соображения приходишь к истине и выводу, которые можно было бы с, удобством найти готовыми в книге, то всё-таки эта истина будет сто раз ценнее, если достигнешь её путем собственного мышления. Ибо она тогда как интегрирующая часть, как живой член входит в целую систему нашего мышления, вступает в совершенную и прочную связь с нею, понимается со всеми своими причинами и следствиями, принимает цвет, оттенок и отпечаток нашего целого образа мышления, приходит своевременно, когда была в ней потребность, прочно усваивается и не может опять исчезнуть. В этом именно случае применяется и получает своё объяснение следующее двустишие Гёте: Чтo унаследовал от дедов ты, Усвой себе, чтобы владеть наследьем. Самобытный мыслитель именно только впоследствии знакомится с авторитетными для его мнений писателями, которые ему тогда служат для подтверждения его мыслей и для собственного подкрепления; тогда как книжный философ отправляется, исходит от них, устраивая себе из вычитанных чужих мнений целое, которое и уподобляется составленному из чужого материала автомату; мировоззрение же первого, напротив того, походит на живорожденного человека. Ибо оно есть выношенный и рожденный плод, зачатый вследствие воздействия внешнего мира на мыслящий дух. Заученная истина держится в нас, как искусственный приставной член, как фальшивый зуб, как восковой нос или, самое большое, как ринопластический нос из чужого тела; истина же, приобретённая собственным мышлением, подобна натуральному члену: собственно только она и принадлежит нам действительно. На этом и основывается разница между мыслителем и простым учёным. Оттого-то духовное приобретение самобытного мыслителя встаёт перед нами, как живая картина, с правильным расположением теней и света, выдержанным тоном и совершенною гармонией красок. Напротив того, умственное приобретение простого ученого похоже на большую палитру, наполненную разнообразными красками, которые хотя и расположены систематически, но без гармонии, связи и значения. * * * Читать — значит думать чужою головой, вместо своей собственной. Но для самостоятельного мышления, которое стремится выработаться в нечто целое, в некоторую, хотя бы и не строго завершенную систему, ничто не может быть вреднее, как слишком сильный приток посредством чтения чужих мыслей, потому что они, принадлежа порознь различным умам, иной системе, нося другую окраску, никогда сами не сольются в одно целое и не дадут единства мышления, знания воззрения и убеждения, а, скорее, образуют в голове легкое вавилонское столпотворение и лишают переполненный ими ум всякого ясного взгляда и таким образом почти его расстраивают. Такое состояние замечается у многих учёных и делает то, что они относительно здравого смысла, правильности суждения и практического такта уступают многим неученым, которые свои незначительные познания, приобретаемые ими путем опыта, разговора и небольшого чтения, усваивают себе посредством собственного мышления. Как раз то же самое, но в большем масштабе делает и научно образованный мыслитель. Хотя ему требуется много познаний и он должен поэтому много читать, но его ум достаточно могуч, чтобы всё это осилить, ассимилировать, внедрить в систему собственных мыслей и таким образом подчинить целостному единству своего постоянно расширяющегося, величественного взгляда, причём его собственное мышление постоянно доминирует над всем, как основной бас органа, и никогда не бывает заглушаемо посторонними тонами, как это бывает в просто многосторонне сведущих головах, в которых переплетаются отрывки всех тональностей и не отыщешь основного тона. * * * Люди, которые провели свою жизнь за чтением и почерпнули свою мудрость из книг, похожи на тех, которые приобрели точные сведения о стране по описанию множества путешественников. Они могут о многом сообщить подробности, однако же в сущности они не имеют никакого связного, отчётливого, основательного познания о свойствах страны. Напротив, люди, проведшие жизнь в мышлении, уподобляются тем, которые сами были в той стране: они одни понимают, о чём, собственно, идёт речь, знают положение вещей там, в общей связи и поистине чувствуют себя как дома. * * * Самобытный мыслитель находится в таком же отношении к обыкновенному книжному философу, как очевидец к историческому исследователю; он говорит на основании собственного непосредственного знакомства с делом. Потому-то все самобытные мыслители в основе сходятся между собою, и всё их различие проистекает только от точки зрения; где же таковая не изменяет дела, там все они говорят то же самое. Ибо они только высказывают то, что объективносебе усвоили. Часто случалось, что те положения, которые я, только подумавши, решался высказывать публике, ради их парадоксальности, впоследствии, к радостному своему изумлению, находил уже высказанными в старых сочинениях великих людей. Книжный философ, напротив того, повествует, что говорил один, и что думал другой, и что опять полагал третий и т.д. Он сравнивает это, взвешивает, критикует и старается таким образом напасть на след истины, причём он вполне уподобляется историческому критику. Вполне ясный пример в подтверждение сказанного здесь могут доставить любителю курьёзов Гербарта "Аналитическое освещение морали и естественного права" и его же "Письма о свободе". Приходится просто изумляться, какой труд задаёт себе человек, тогда как, казалось бы, стоило только немножко употребить самомышления, чтобы увидеть дело собственными глазами. Но тут-то как раз и происходит маленькая задержка: самомышление не всегда зависит от нашей воли. Во всякое время можно сесть и читать, но не сесть и думать. С мыслями бывает именно то же, что и с людьми: их нельзя призывать во всякое время, по желанию, а следует ждать, чтобы они пришли сами. Мышление о каком-либо предмете должно установиться само собою вследствие счастливого, гармонического совпадения внешнего повода с внутренним настроением и напряжением, а это-то как раз подобным людям и не даётся. Это можно проверить даже на мыслях, касающихся нашего личного интереса. Если нам в каком-нибудь деле предстоит принять решение, то мы далеко не во всякое любое время можем приступить к тому, чтобы обдумать основания и затем решиться, ибо зачастую случается, что как раз на этом размышление-то наше и не хочет остановиться, а уклоняется к другим предметам, причём иногда виновато в этом бывает наше отвращение к делам подобного рода. В таких случаях мы не должны себя насиловать, но выждать, чтобы надлежащее настроение пришло само собою: и оно будет приходить неожиданно и неоднократно, причём всякое различное и в разное время появляющееся настроение бросает каждый раз другой свет на дело. Этот-то медленный процесс и называется созреванием решения. Урок должен быть разделен на части, вследствие чего всё раньше упущенное снова принимается в соображение, отвращение к предмету исчезает, и положение дела, будучи обстоятельнее рассмотрено, большею частью оказывается гораздо сноснее. Точно так же и в области теории следует выжидать благоприятного часа, и даже самый величайший ум не во всякое время способен к самомышлению. Потому-то он благоразумно и пользуется остальным временем для чтения, которое, будучи, как сказано, суррогатом собственного мышления, доставляет уму материал, причём за нас думает другой, хотя всегда своеобычным образом, отличным от нашего собственного. По этой-то причине и не следует читать слишком много, дабы наш ум не привыкал к суррогату и не отучался тем от собственного мышления, т.е. чтобы он не привыкал к раз наторенной дорожке и чтобы ход чужого порядка мыслей не отчуждал его от своего собственного. Менее всего следует ради чтения совершенно удаляться от созерцания реального мира, потому что это последнее несравненно чаще, чем чтение, даёт повод и настроению к собственному мышлению. Ибо созерцаемое, реальное в своей первобытности и силе есть естественный предмет для мыслящего духа и легче всего способно глубоко возбудить его. После этих соображений нам не покажется удивительным, что самобытного мыслителя и книжного философа можно распознать уже по изложению: первого — по отпечатку серьёзности, непосредственности и самобытности всех его мыслей и выражений, второго — по тому, что у него всё — из вторых рук, всё — заимствованные понятия, всё — скупленный хлам, всё — бледно и слабо, как оттиск с оттиска, а его слог, состоящий из избитых банальных фраз и ходячих модных слов, похож на маленькое государство, в котором обращаются все одни иностранные монеты, ибо оно собственных не чеканит. * * * Простой опыт так же мало может заменить мышление, как и чтение. Чистая эмпирика относится к мышлению, как принятие пищи к её перевариванию и ассимилированию. Если же она и кичится, что только она одна благодаря своим открытиям способствовала прогрессу человеческого знания, то это похоже на то, как если бы похвалялся рот, что тело единственно ему обязано своим существованием. * * * Произведения всех действительно даровитых голов отличаются от остальных характером решительности и определенности и вытекающими из них отчётливостью и ясностью, ибо такие головы всегда определённо и ясно сознают, что они хотят выразить, — всё равно, будет ли это проза, стихи или звуки. Этой решительности и ясности недостаёт прочим, и они тотчас же распознаются по этому недостатку. * * * Характеристический признак первостепенных умов есть непосредственность всех их суждений и приговоров. Всё, что они производят, есть результат их самособственного мышления, который повсюду обнаруживается как таковой уже в самом изложении. Следовательно, они, подобно монархам, имеют в царстве умов верховную непосредственность; все остальные медиатизированы, что уже видно по их слогу, не имеющему собственной, самостоятельной чеканки. Всякий истинно самобытный мыслитель уподобляется монарху, поскольку он непосредствен и не признаёт никого над собою. Его приговоры и суждения, как постановления монарха, вытекают из его собственной верховноправности и исходят непосредственно от него самого. Он не приемлет авторитетов и признаёт только то, что сам утвердил. Обыденные головы, напротив того, подчиняясь всяческим имеющимся в ходу мнениям, авторитетам и предрассуждениям, подобны народу, который безмолвно повинуется закону и приказанию. * * * Люди, которые так усердно и поспешно стараются разрешить спорные вопросы ссылкою на авторитеты, в сущности очень рады, когда они вместо своего рассудка и взгляда, которых не имеется, могут выставить в поле чужие. Имя же их легион. Ибо, как говорит Сенека, unus quisque mavult credere, quam judicare*. Потому-то общеупотребительным оружием в спорах им служат авторитеты: они набрасываются с ними друг на друга; и глубоко ошибается тот, кто, ввязавшись с ними в полемику, захотел бы прибегнуть к основаниям и доказательствам, ибо против этого оружия они являются рогатыми Зигфридами, погруженными в волны неспособности судить и мыслить: они всё-таки будут как argumentum ad verecundiam (как усовещивающее доказательство) предъявлять вам свои авторитеты и потом провозглашать свою победу.... __________ * всякий предпочитает верить, а не проверять (лат.)

Огромная библиотека с миллиардом беспорядочно расставленных по жанрам книг, в которой невозможно быстро найти необходимую информацию, менее полезна небольшой домашней библиотеки, в которой вся литература систематизирована и упорядочена, и ты знаешь, где можно быстро найти нужную книгу.Так же и огромнейшее количество прочитанной, но непроанализированной, неосознанной и непонятой информации, гораздо бесполезнее небольшого запаса знаний, который глубоко и всесторонне проанализирован и осмыслен. Лишь только с помощью детального и всестороннего анализа имеющихся знаний, путём сравнения между собой чужих либо своих собственных мнений и мыслей, вырабатываешь своё видение ситуации и усваиваешь вполне новое своё собственное знание и получаешь его во всем его могуществе. Обдумывать можно только то, о чём хоть что-то знаешь,поэтому нужно постоянно самосовершенствоваться и изучать новую и полезную информацию, а в свою очередь знаешь лишь то, что продумал, проанализировал и осознал. Можно себя долго утруждать чтением литературы и учению предмета, можно себя добровольно заставить читать и накапливать информацию, к мышлению же принудить себя невозможно. Способность мыслить, как пламя огня, которое раздувается воздухом, должно разгораться и поддерживаться интересом и желанием в каждом вопросе докопаться до истины.Желание и интерес докопаться до истины возникает как с субъективной таки с объективной точки зрения. Субъективная реальность обусловлена острой жизненной необходимостью постоянно решать жизненные и профессиональные задачи и находить выход из сложившихся ситуаций и в связи с этим для подкрепления и обоснования получать дополнительную информацию. Объективная реальность возникает независимо от сознания человека. Она свойственна только очень редкой категории людей, голов мыслящих от природы, которым мышление так же естественно, как дыхание. * * * Между действиями влияющими на мозг от самостоятельного мышления (далее – самомышления) и от получения нужной информации из чтения невероятно огромное различие.В этом и заключается САМОЕ ВАЖНОЕ отличие людей, обычных от неординарно мыслящих гениев, которое имеет огромное значение. Чтение навязывает уму мысли, которые ему абсолютно чужды и несродны в данную минуту, оно оставляет и накладывается на ум, как оттиск почтовой печати на коричневой смоле на конверте, для которой она от природы не свойственна. При этом, под влиянием внешних факторов, ум принуждается думать о том, к чему он не имеет ни склонности ни побуждения. При самомышлении ум следует своему собственному побуждению, которое в данную минуту определяется внешнею обстановкою, либо определёнными воспоминаниями. Видимая обстановка не внушает ему какой-либо одной определённой мысли, как при чтении, она даёт возможность логического выбора из совокупности знаний и повод для мышления, исходя из ранее изученной информации и минутного настроения. Постоянное чтение отнимает у ума упругость, как постоянное растягивание отнимает упругость у пружины, и самое верное средство не иметь собственных мыслей — это в любом вопросе тотчас хвататься за книгу. В этом и есть причина, почему обучение делает большинство людей ещё бессмысленнее и простоватее, чем они есть от природы, лишая их жизненной мудрости и отнимает у них веру в собственное мнение. Они существуют, как ещё сказал Попе, " чтобы вечно читать и никогда не быть читаемыми ". Учёные — это те, которые начитались книг; но мыслители, гении, просветители мира и двигатели человечества — это те, которые читали непосредственно в жизненной книге вселенной. * * * Лишь только собственные мысли, несут в себе жизнь и есть истинными, потому что их по настоящему знаешь и понимаешь. Чужие прочитанные мысли – это объедки с чужого стола, и понимать их, как носить чужую одежду. Чужую прочитанную мысль, можно сопоставить и сравнить с самостоятельной, как изображение цветка, высеченное первобытным человеком на камне с живым цветущим растением. Чтение – это искусственная замена собственного мышления. При чтении позволяешь автору вести твои мысли, как родители ведут за ручку своего маленького ребёнка. При этом не редко многие бездарные авторы в своих книгах, заводят в заблуждение твои мысли, показывая неверные и ложные пути. И только гении, которые умеют самостоятельно мыслить, думают добровольно и правильно, держат в руках компас, чтобы не ошибиться и выбрать правильную дорогу. Следовательно чтение необходимо только тогда, когда иссекает собственный источник мыслей, что есть нормально и очень часто случается даже с самыми светлыми головами, и пока этот источник не иссяк, принимать чужие прочитанные мысли, не позволяя рождаться собственным, непростительный грех. Это как уподобиться тому, кто пренебрегает живой природой, довольствуется рассмотрением гербариев, либо тому, кто находясь в живописном месте будет изучать его по картинкам в учебниках географии. И когда случаешься, что медленно и с трудом, путём собственного мышления, интуиции и сопоставления накопленных знаний и опыта поколений, человек самостоятельно доходит до истины и правильных выводов, которые можно было бы с лёгкостью найти в нужной книге, то такая истина гораздо ценнее, если она будет рождена самим собою. Потому что она как сложенная до конца мозаика, входит в систему нашего мышления, вступает в совершенную и прочную причинную и следственную связь с нею, со всех сторон обосновывая свою позицию. Такая истина приходит бессознательно в тот момент, когда в ней есть потребность, прочно усваивается и остаётся навсегда в сознании и мышлении и не может забыться и исчезнуть. Именно об этом писал Гёте в своём двустишии: - Чтo унаследовал от дедов ты, Усвой себе, чтобы владеть наследьем. Самобытный мыслитель знакомится с мнениями авторитетных для него авторов только для проверки и подтверждения его собственных мыслей; тогда как книжный мыслитель из вычитанных чужих мнений выстраивает целое якобы своё собственное мнение, которое можно сравнить с автоматом, детали которого взяты и изготовлены из других моделей и различных материалов. Мировоззрение самостоятельно мыслящего человека, можно сравнить с рождением живорожденного человека, в момент достижения истины. Ибо оно и есть выношенный и рожденный плод, зачатый при воздействия внешнего мира на мыслящий дух. Истина, приобретенная в книгах, которая заучена и до конца не понята, остаётся в человеке, как искусственный нос, глаз или другой пришитый к телу человека орган, в лучшем случае взятый от донора из чужого тела. Истина же рождённая собственным мышлением, подобна данному от природы человеческому органу и только в этом случае, она в нас остаётся и навсегда нам принадлежит. В этом и заключается разница между мыслителем и простым учёным. Оттого-то духовное творение самобытного мыслителя воспринимается нами, как живая картина, с правильным расположением теней и света и совершенной гармонией красок в отличии от творения, простого ученого, которое похоже на палитру разнообразных красок, которые хотя и расположены систематически, но без гармонии, связи и значения. * * * Читать — значит думать чужою головой, а не своей собственной. И для самостоятельного мышления, которое от природы способно совершенствоваться, нет ничто губительнее, чем поглощение большого количества прочитанных чужих мыслей. Поскольку эти мысли, принадлежат порознь различным умам, и рождены они были под влиянием совершенно разных внешних факторов, источников знаний и мнений и никогда сами не сольются в одно целое, в правильную мозаику, не дадут единства мышления и понимания. Они скорее, образуют в голове легкое замешательство, как при вавилонском столпотворении, когда люди перестали понимать языки друг друга и не смогли достроить город-башню. Чужие мысли лишают переполненный ими ум ясности и правильности выбора и таким образом притупляют развитие самостоятельного мышления. Такое наблюдается у псевдоинтелектуалов, которые прочитав огромное множество книг, уступают по сообразительности простым людям с небольшими познаниями, полученными с опытом, в разговорах и при чтении литературы в малом количестве, но которые свои знания, проанализировали, осмыслили и на всегда усвоили, посредством собственного мышления. То же самое происходит у людей, профессия которых связана с постоянным анализом больших объёмов информации, но в значительно большем масштабе. Хотя им и требуется много читать для получения профессиональных познаний, но их ум достаточно могуч, чтобы всё это осилить и адоптировать в своё видение, внедрить и подчинить большой объём информации в систему осмысленных знаний и собственных мыслей. Количество прочитанных знаний постоянно растет, но при этом собственное мышление постоянно доминирует в процессе освоения информации, как первая скрипка, которую невозможно заглушить посторонними звуками, как это часто бывает в просто многосторонне сведущих головах, в которых переплетаются отрывки всех тональностей музыки, где не выделяется основная мелодия. * * * Люди, которые провели жизнь за чтением и почерпнули свою мудрость из книг, можно сравнить с теми, кто приобрел точные сведения о стране по описанию разных путешественников. Они могут подробно рассказать о многом, но в сущности они не имеют правильного представления об этой стране. И напротив, люди, которые провели жизнь в мышлении, можно сравнить с теми, кто лично жил в той стране только они имеют полное представление о данной стране и чувствуют в ней себя как дома. * * * Между самобытным и книжным мыслителем такая же огромная разница в понимании и восприятии информации как между человеком, который лично участвовал в каком-то событии и видел его собственными глазами, и тем, кто об этом событии прочитал в учебнике истории. Самобытные мыслители в основу своих рассуждений закладывают наиболее глубоко изученные и исследованные авторитетные источники информации, как будто лично принимали участие в данном событии. Поэтому они имеют почти одинаковые мнения в одном и том же вопросе, которые в целом сходятся между собою, а различие между ними лишь только в том от чего они отталкиваются. А если точка зрения не имеет особого значения, они полностью сходятся во мнениях. Ибо они говорят вслух только то, в чём твёрдо уверенны, что усвоили себе посредством бессознательного самостоятельного мышления. Часто происходит так что, со временем после того как высказал своё собственное мнение, по поводу какого то вопроса, прочитываешь и подтверждаешь его в авторитетных источниках. Книжный мыслитель же, наоборот делает вывод из того, что говорит один, думает другой, и полагает третий. Он сравнивает и критикует различные мнения, и таким образом старается напасть на след истины. Точно также поступает учитель истории, который выбирает наиболее для него известное и понятное мнение и ведает его ученикам, не имея при этом возможности узнать и поведать истинную правду происходящего в том времени. Подтверждению этому служат работы некоторых авторов, в которых проделанный огромный труд по изучению чужих умозаключений, тогда как возможно было дойти до этих выводов самостоятельно, путём самомышления, чтобы увидеть это собственными глазами. Но в этом как раз и заключается проблема, самомышление не всегда зависит от нашей воли и не возникает в любую минуту, в отличии возможности в любую минуту получить информацию от чтения. Мысли они как люди, их нельзя призывать рождаться в любое время, когда захочешь, а следует ждать, чтобы они пришли сами. Мышление о чём-то, должно гармонично настраиваться само собою, вследствие счастливого совпадения внешних факторов с внутренним настроением и желанием познания, а это-то как раз даётся далеко не всем. Примером этому служат ситуации, касающиеся наших личных интересов, в которых нам необходимо принимать сложные и важные решения. Далеко не в любой момент мы способны принять решение или приступить к принятию таких решений. И даже если и начинаем взвешивать все «за» и «против», то зачастую случается, что наше сознание отказывается от, казалось бы, весомых доводов, не давая принять окончательное решение, а наоборот бессознательно нас уводит в сторону, переключая наши мысли на другие темы. Иногда в таких случаях даже возникает непонятное внутреннее чувство тревоги или отвращения, тем самым предупреждая нас, что ещё не пришло время для принятия решения. В таких случаях не стоит себя насиловать, и принимать, возможно, неправильные решения, а стоит выждать, чтобы пришло надлежащее настроение. Оно будет приходить неожиданно и неоднократно, причём с каждым разом проливая свет и дополнительно обосновывая определённую позицию для принятия правильного решения. Этот независящий от нас процесс называется созреванием мысли (решения). Таким образом, все мысли, которые постепенно созрели и дошли до сознания, дают более ясную картину, вследствие чего всё ранее упущенное, снова принимается во внимание в результате чего принятое важное и сложное решение становится обоснованным и более правильным, а непонятное чувство тревоги или отвращения меняется чувством уверенности и самоудовлетворённости. Точно так же и в области познаний, следует выжидать благоприятного часа. И даже самый величайший ум не способен постоянно принуждать себя к самомышлению. И чтение для таких умов, в период созревания мысли, служит лишь материалом для мышления и составления сложной мозаики и не служат для них суррогатом (заменой) собственного мышления. При чтении книг в большом количестве ум постепенно привыкает к искусственному суррогату своего мышления и отучается самостоятельно мыслить. По этой причине и не следует читать слишком много, дабы наш ум не привыкал постоянно пользоваться чужими зачастую неверными мыслями и вырабатывал свое собственное мышление. Менее всего следует ради чтения совершенно удаляться от созерцания реального мира, потому что это последнее несравненно чаще, чем чтение, даёт повод и настроению к собственному мышлению. Ибо созерцаемое, реальное в своей первобытности и силе есть естественный предмет для мыслящего духа и легче всего способно глубоко возбудить его. После этих соображений нам не покажется удивительным, что самобытного мыслителя и книжного философа можно распознать уже по изложению: первого — по отпечатку серьёзности, непосредственности и самобытности всех его мыслей и выражений, второго — по тому, что у него всё — из вторых рук, всё — заимствованные понятия, всё — скупленный хлам, всё — бледно и слабо, как оттиск с оттиска, а его слог, состоящий из избитых банальных фраз и ходячих модных слов, похож на маленькое государство, в котором обращаются все одни иностранные монеты, ибо оно собственных не чеканит. * * * Простой опыт так же мало может заменить мышление, как и чтение. Чистая эмпирика относится к мышлению, как принятие пищи к её перевариванию и ассимилированию. Если же она и кичится, что только она одна благодаря своим открытиям способствовала прогрессу человеческого знания, то это похоже на то, как если бы похвалялся рот, что тело единственно ему обязано своим существованием. * * * Произведения всех действительно даровитых голов отличаются от остальных характером решительности и определенности и вытекающими из них отчётливостью и ясностью, ибо такие головы всегда определённо и ясно сознают, что они хотят выразить, — всё равно, будет ли это проза, стихи или звуки. Этой решительности и ясности недостаёт прочим, и они тотчас же распознаются по этому недостатку. * * * Характеристический признак первостепенных умов есть непосредственность всех их суждений и приговоров. Всё, что они производят, есть результат их самособственного мышления, который повсюду обнаруживается как таковой уже в самом изложении. Следовательно, они, подобно монархам, имеют в царстве умов верховную непосредственность; все остальные медиатизированы, что уже видно по их слогу, не имеющему собственной, самостоятельной чеканки. Всякий истинно самобытный мыслитель уподобляется монарху, поскольку он непосредствен и не признаёт никого над собою. Его приговоры и суждения, как постановления монарха, вытекают из его собственной верховноправности и исходят непосредственно от него самого. Он не приемлет авторитетов и признаёт только то, что сам утвердил. Обыденные головы, напротив того, подчиняясь всяческим имеющимся в ходу мнениям, авторитетам и предрассуждениям, подобны народу, который безмолвно повинуется закону и приказанию. * * * Люди, которые так усердно и поспешно стараются разрешить спорные вопросы ссылкою на авторитеты, в сущности очень рады, когда они вместо своего взгляда, которого не имеется, могут принимать чужие. Имя же их легион. Ибо, как говорит Сенека, unus quisque mavult credere, quam judicare*. Потому-то общеупотребительным оружием в спорах им служат авторитеты: они набрасываются с ними друг на друга; и глубоко ошибается тот, кто, ввязавшись с ними в полемику, захотел бы прибегнуть к основаниям и доказательствам, ибо против этого оружия они являются рогатыми Зигфридами, погруженными в волны неспособности судить и мыслить: они всё-таки будут как argumentum ad verecundiam (как усовещивающее доказательство) предъявлять вам свои авторитеты и потом провозглашать свою победу.... __________ * всякий предпочитает верить, а не проверять (лат.)

Shop Arthur tratat Gauer pe ecuaţia naţional GANDIREA PROPRIE. XXII de la "Parerga Paralipomena şi" - "izolat, dar gândirea sistematică despre obiecte sexuale aufschlüsselter allerhandes." -румунський. Ненайдено.

Arthur Shopengauer TRAKTAT Über EIGENSTAATLICHEM DENKEN Gl. XXII aus "Parerga und Paralipomena" — "Abgesonderte, aber systematisch aufschlüsselter Gedanken über allerhandes Geschlecht Gegenstände."-німецька.

店亚瑟戈埃国家自己的思维式的伤寒论。 - 从“Parerga Paralipomena和”二十二“孤立的，而是系统有关aufschlüsselterallerhandes性对象的思想。” –китайська.

Κατάστημα Arthur Gauer πραγματεία σχετικά με τις εθνικές ΔΙΚΟ εξίσωση ΣΚΕΠΤΟΜΕΝΗ. ΧΧΙΙ από "Parerga Paralipomena και" - "απομονωμένος, αλλά συστηματική σκέψη για aufschlüsselter σεξουαλικά αντικείμενα allerhandes." греческий.

متجر اطروحة غوير آرثر في المعادلة الوطنية التفكير الخاصة بهم. الثاني والعشرون من "Paralipomena Parerga و" - "معزولة، ولكن التفكير المنهجي حول الكائنات aufschlüsselter الجنس allerhandes". Арабський.

Negozio Arthur trattato Gauer su National Eq proprio pensiero. XXII da "Parerga e Paralipomena" - "isolato, ma il pensiero sistematico su aufschlüsselter allerhandes oggetti sessuali". – итальянский.

فروشگاه رساله Gauer آرتور در معادله ملی تفکر خود است. XXII از "Parerga Paralipomena و" - "جدا شده، اما تفکر سیستماتیک در مورد اشیاء جنس aufschlüsselter allerhandes. Персидський.

Воспользуйтесь поиском по сайту: