 |
Артисты погорелого театра
|
|
|
|
Однажды дед собрался в райцентр за покупками и мы с Вовкой напросились с ним. Мы залезли в свой “истребитель” и отправились в путь.
— Дед! Можно мы картошкой покидаемся? — на дне “истребителя” валялось несколько картофелин.
— Хуярьте! — одобрил дед и поддал газу.
Я сидел как пилот, а Вовка как стрелок, за мной. Я ему подавал картофелины, а он сбрасывал бомбы на вражеские колонны танков.
— Ещё бомб! — орал Вовка, пытаясь перекричать треск мотоцикла. — Ещё!
Со временем картошка закончилась, и я пошарил по дну. В руки мне попалась бутылка с мутной жидкостью, запечатанная бумагой.
— Осталась только зажигательная смесь! — крикнул я Вовке и передал ему снаряд.
Вовка размахнулся. Дед успел только крикнуть: “Твою-ю-ю-ю-ю-ю ма-а-а-а-а-ать!!! ”, но зажигалка уже полетела на склад фашистских боеприпасов. Дед остановил мотоцикл.
— Вы сами хуже фашистов, — с грустью в голосе сказал он, оглянувшись и наблюдая как из-под осколков бутылки, растекается жидкость. Затем махнул рукой и со словами: “Шоб вас месер шмит сбил, а вы без парашюта”, завёл мотоцикл.
Скоро мы приехали. Дед остановил мотоцикл, мы вылезли и пошли в магазин, местный гипермаркет, как сейчас сказали бы. Там было всё. На одной полке стояли и хлеб и галоши. Среди консервов можно было выбрать игрушку или пуговицы и только в винно-водочном отделе был идеальный порядок. Именно туда дед первым делом и отправился. Я же увидел вещь, которую обязательно захотел заиметь себе. На стене, между картин и светильников висела балалайка. Она так и манила к себе.
Когда дед подошел, я уже стоял с балалайкой. Добрая тётя продавщица дала мне её подержать.
— Дед. Купи балалайку, — попросил я его.
|
|
|
— И мне тоже, что-нибудь купи, — заныл Вовка.
Дед покрутил в руках инструмент и изрёк:
— Балалайкой, разве что тебя по башке лупить иногда можно, для профилактики мозгов, и польза и звук хоть какой-то будет. На что тебе балалайка? У тебя уже есть башка как барабан. Пустая и с перепонками в ушах. Домой приедем, я сыграю на нём, в отместку за бутылку с зажигательной смесью.
— А мне? — встрял Вовка. — Мне что ни будь купим.
— Обязательно. Вон тут дудку, что бы оркестр получился. Барабан с дудкой. Артисты погорелого театра.
— Я на дудке не хочу и не умею, — обиделся Вовка.
— А тебе и не надо уметь. Я тебе в жопу её вставлю, и будешь свистеть как соловей.
— Что же вы так с детьми-то разговариваете? — встряла продавщица.
— А это не дети. Это фашистские захватчики. Вам повело ещё, что все боеприпасы они по дороге сбросили. Иначе от вашего сельпо только балалайка да дудка бы осталась, — дед развернулся и пошел к выходу.
— Пойдёмте оккупанты, яйко млеко по селу собирать.
Мы огорчённые поплелись к выходу. Дед-то себе много чего накупил и довольный собой привязывал всё это к багажнику люльки.
— Стойте тут и никуда не уходите. Я сейчас до деда Митьки съезжу и заберу вас. Пойдите вон на детскую площадку поиграйте, — дед газанул и уехал.
Мы присели на ступеньки и заскучали. На площадке делать особо нечего было, а идти больше некуда. Тут на крыльцо вышла продавщица.
— Ну что приуныли? Оставил вас дед без подарков? Нате вам по мороженому, — тётенька протянула нам по эскимо. — А зачем тебе балалайка-то?
И тут не знаю, что на меня нашло:
— Да я в городе в музыкальную школу хожу. На балалайке играю. Хотел летом порепетировать, — вздохнул я.
— Бедненький, — погладила меня по голове продавщица и удалилась.
— Ты чё про школу-то наврал? — спросил Вовка, разворачивая мороженое. — Ты же не ходишь ни в какую школу.
— Да не знаю, чё то в голову вошло. Сам не знаю откуда.
|
|
|
В этот момент в дверях показалась продавщица с балалайкой в руке.
— Держи, — протянула она мне инструмент.
— Зачем? — пятился я.
— Ну, считай, подарок от меня.
Вовка прыснул от смеха. Я показал ему кулак и, не веря происходящему, взял балалайку. Бывают же добрые люди на свете, подумал я. Инструмент приятно лёг в руку.
— Сыграй, что ни будь, — попросила продавщица.
Ну нет, такого подвоха от неё я не ожидал. Подарила и подарила, с чего играть то просить. Я уже мысленно вернул свои слова про “добрую” обратно.
— Давай, — подначивал Вовка. — Сыграй мою любимую. Как тебя в музыкальной школе научили. И спой бабкины частушки.
Я зло посмотрел на Вовку. Я понял, что если сейчас не сыграю, то балалайка вернётся на стену в магазин. Или надо было что-то придумать. Я подёргал струны, приложил к уху, послушал.
— Дак она не настроена! — нашелся я. — Тут хорошей музыки не получится. Надо дома настраивать. Да и ноты нужны. Я без нот пока плохо помню.
В итоге тётка от нас отстала и я мысленно — “добрая” вернул ей обратно. Вовке я показал язык и подёргал струны. Звук получился впечатляющий. Вовка тоже попросил дать ему поиграть.
— Не будешь без дела подначивать, дам поиграть. Пошли, погуляем.
Мы вышли на дорогу и побрели в сторону окраины. Деда можно было быстро не ждать. Если он поехал к деду Мите, то это надолго. Так мы добрели до карьера.
— Пошли, попрыгаем, — предложил я Вовке, и мы побежали прыгать в песок…
— Дед нас прибьет, — сделал я вывод, оглядывая Вовку и себя. После прыгания в карьере мы были как из жопы.
— Прибьёт, — согласился Вовка. — А бабка ещё раз потом.
Мы вернулись к магазину и уселись на качелях, на детской площадке. Я бренчал на балалайке, а Вовка пел частушки, когда к нам подъехал милицейский бобик.
— Вы чьи, такие чумазые? — поинтересовался улыбающийся милиционер.
— Мы погорельцы, — сказанул ни с того не с сего Вовка, что аж у меня глаза на лоб полезли.
— А родители ваши где?
— Дед пошел по селу яйца, млеко собирать, — не унимался Вовка.
Милиционеры переглянулись и нашли разумным, взять нас с собой. На всякий случай…
— Ну и откуда вы такие погорельцы? — допытывал нас главный милиционер.
|
|
|
Тут решил вступить уже я. Вовка итак уже успел пока мы ехали наворотить, но игра мне понравилась.
— Так мы из театра, вон у меня и балалайка с собой. Театр сгорел, и мы пошли с дедом по миру, побираться.
— А что за театр то у вас был и где он сгорел-то?
— Далеко-о-о-о, — указал я в сторону. — Мы уже год как скитаемся.
— Год? — удивился он. — А что же вам и жить негде? Родители то у вас есть?
— Так дед нас забрал от родителей и скитается с нами. Он нас на ярмарках выставляет, мы выступаем, а люди подают. Я на балалайке играю, а Вовка песни поёт жалостливые, — Вовка кивнул, соглашаясь. — Хотите он и вам споёт?
— Нет. Спасибо, — отказались они.
— Ты давай метнись по селу, сыщи того Карабаса Барабаса и привези сюда его. Надо разобраться с этими артистами погорелого театра, — главный милиционер напутствовал своего младшего товарища.
— Да-а-а-а, — протянул главный и почесал лысину. — Будем ждать вашего деда. Иначе чёрт ногу сломит. Он усадил нас на лавку и тут я понял, что идея то собственно хреновая по большому счёту. Щас приедет дед и балалайку использует по прямому назначению. Я так понял, что в музыкальных инструментах он плохо разбирается. И чтобы мне не было страшно одному, я обрадовал Вовку, что дед обязательно купит ему дудку. Такая перспектива Вовку не воодушевила…
— Где они? — в комнату влетал дед, снимая на ходу ремень. — Щас меч правосудия вас покарает! Вы у меня щас на всю жизнь инвалидами станете и будете на ярмарках милостыню просить.
— Э-э-э-э. Гражданин, погодите, — преградил ему дорогу главный.
Тут следом вошел, смеясь, тот самый милиционер, который отправился искать нашего деда.
— Да всё нормально. Это Егорыч из соседней деревни. Я знаю его. Малого-то я не видел, а старшого вот не признал. Вымахал за год. Внуки это его. Ну и артисты. Это ж надо, навыдумывать такого.
— А-а-а-а. Ну хорошо. Только вы это… C мечом правосудия потерпите до дому, — главный отступил и опять почесал лысину.
Дед сгрёб нас в охапку и попёр к выходу.
— Дядя милиционер, — жалобно крикнул я из-под охапки деда. — Можно балалайку оставить у вас?
— И дудку, давай не будем покупать? — это уже Вовка просил снисхождения у деда.
|
|
|
