История будущего (синопсис)

Для доклада в философском клубе Фонарь Диогена (ТГУ ФСФ) (17.03.2017)

Глупые вопросы на подумать:

Чем отличаются между собой мечта, надежда и ожидание?

Что останется неизменным в этом мире через 100 лет? А что через 200?

Какая связь между историей и будущим?

Будущее это то, что будет или то, что должно быть?

 

ИСТОРИЯ БУДУЩЕГО (синопсис)

Начну с нескольких афоризмов, чтобы определить особенность объекта и подхода, которым я посвящу некоторое время, который так или иначе я представляю.

Марк Блок – французский историк, так и хочется воспроизвести формулу известный, однако, это скорее уже культурная практика, как-то раз так следующим образом определил историка: «Настоящий же историк похож на сказочного людоеда. Где пахнет человечиной, там, он знает, его ждёт добыча». Важно в этой связи, что историк занимается тем, чего уже нет, ну и запах у этого соответствующий. Историк вообще стремиться заниматься тем, что уже не представлено в действительности, а есть лишь его следы, волны влияния и прочее, по чему можно исследовать историю.

Однако ряд я на этом не закончу. Будущего тоже нет. Точнее еще нет. И разница здесь только в одну частицу- уже/еще, поэтому в рамках метафоры перенос инструментария историка в будущее представляется легким. С другой стороны, обращение историка к будущему в некоторой степени можно воспринимать как исчезновение этого явления и этот тезис я буду раскрывать в своем докладе.

Можно видеть, что будущее потеряло свое «сакральное» значение и стало частью культуры потребления. Оно является одним из важных жанров кино, оно планируется и не только отдельным человеком, что можно видеть на примере ежедневника, планов и пр., планирование выходит за пределы жизни поколения, выражаясь специальным термином – кратко, средне и долгосрочная перспектива, кроме того, уже существуют методы научного прогнозирования будущего – статистически обоснованные, методы социальные, например, форсайта, оно может быть предметом рекламы и присутствовать прямо сейчас.

С другой стороны, является ли это всё будущим? Понятно, что всё это будет, но насколько это укладывается в образ будущего и связан с тем, каким ожидается будущее? Является ли это всё настоящим будущим?

Чтобы исключить из дальнейшего обсуждения одну довольно распространённую стратегию размышления, я бы хотел обратить внимание на эти вот картинки. Это довольно растиражированные в сети Интернет изображения того, как представляли себе будущее в конце XIX – начале XX века. Надо отметить, что эти изображения заинтересовали людей раньше – еще в середине XX века, но из-за методов распространения просто были доступны меньшему количеству людей. Впервые часть изображений опубликовал Айзик Азимов (Asimov Isaac. Futuredays: A Nineteenth Century Vision of the Year 2000. New York, 1986.).

Мы видим, например, что выступление певицы транслируется как в визуальном и звуковом формате, так и только в аудио. Причем, этот мотив был довольно популярен. Первое изображение – это торговая карточка, сопровождавшая шоколад компании Хильдебранд и сыновья, вторая – это Жан-Марк Котэ, третья – это Альбер Робида. Что мы в этом видим? Скайп.

И до сего дня они часто рассматриваются с позиции насколько прорицатель был прав, а, значит, верна его методика прогнозирования. Я бы хотел этот подход оставить, поскольку он мало чем отличим от сравнения баннеров вдоль по набережной Ушайки, а, во- вторых, он очень захватывает, однако также уничтожает восприятие будущего, потому как оно воспринимается исключительно с позиции настоящего.

В этой связи следует определиться с тем, что считать будущим. В чем оно может быть выражено? Будущее или его содержание может быть выражено визуально – фильмы, картины, игры, вербально – тексты о том, что заявляется как будущее, которые массово появляются и потребляются в XIX веке (Герберт Уэллс, Жюль Верн и Альбер Робида). Кроме того, хотя это тоже часть вербального выражения, не артикулируемое будущее – ожидание, надежда, мечта, - то, что мыслиться как элемент будущего, но при этом не выражено в единой картине человека.

Кроме того, будущее может мыслиться как индивидуальное явление (мое будущее), так и коллективное (что нас ждет?). И что характерно, элементы индивидуального будущего можно увидеть во многих культурах и в разное время. Пожалуй, самый распространенный – это гадание и предсказание. Дельфийский оракул, как культурный элемент, объединяющий всех эллинов, для китайской культуры – гадание на панцире черепахи, ну, мода последних лет – гадание на картах таро. При этом я хочу обратить внимание, что гадание возможно как в одиночку, так и безусловным обращением к гадателю, без которого гадание не может быть верным. Я еще к этому примеру вернусь.

Что касается коллективного будущего, то оно весьма концептуально.

Будущим как предметом осмысления занимаются с XX века в разных дисциплинах, причем, что характерно, это деление, не только конструируемое мной, но и легко прослеживаемое. Это философия, антропология, которая в советской классификации соотносилась с этнологией и в некоторой степени продолжает именно так и восприниматься, социология и история, которая на протяжении XIX века была ответственна за прогнозирование и в этой связи, ответственна за будущее.

Я намерен показать, какие-то важные с методологической точки зрения и с точки зрения концептуальной основные выводы в социально-гуманитарных направлениях, философию я оставлю философам.

Начну я с Причарда Эванса, который в 1930-х годах пробыл среди африканского племени Нуэров и по результатам своего исследования написал книгу, где проблематизировал и осмыслял темпоральные представления этого племени. Время у Нуэров мыслилось в рамках их хозяйственной деятельности – они скотоводы, которые должны перемещаться в пространстве в определенные сезоны, их год подчинен этой жизни, их ожидания от деятельности в каждый возрастной период связаны со скотоводством. Эванс полагал поэтому, что будущее представлено структурно. Структурное будущее человека тоже заранее зафиксировано и распределено периодами, так что можно предвидеть те общие изменения, которые произойдут в статусе мальчика за время предначертанного ему продвижения через социальную систему, если он проживет достаточно долго. Кроме того, оно воспринимается линейно и поступательно, хотя это иллюзия, поскольку это время циклично. Образ жизни и хозяйственная деятельность предопределяют то, как должно восприниматься индивидуальное будущее и оно, будучи довольно схожее для всех – определяет и коллективное представление, это будущее выражено в «экологическом времени».

В какой-то мере это можно экстраполировать на те общества, которые мы относим к дальнему прошлому, поскольку их образ жизни и хозяйственной деятельности столетиями не менялся: будь то сельское хозяйство или скотоводство.

Однако, например, современное общество, живет за пределами биосферы.

Социологический подход я хотел бы представить через концепт Никласа Лумана, который как социолог видит во времени, в темпоральности производное от общества.

Чем сложнее устроено общество, чем более сложные связи в обществе у индивидов, тем сложнее выглядит время и вариации развития тех или иных ситуаций. В этом смысле я бы привел в качестве аллюзии на этот вывод в некоторое время популярный фильм «Назад в будущее», который получил популярность в мире эпохи разрядки. В этом фильме представлены различные варианты развития одного и того же сюжета при разных социальных условиях, многочисленные будущие.

К тому же Луман увязывал властный код с тем, как представляется будущее. Выделяя в качестве двух важнейших характеристик при авторитарности – случайность и линейность, поскольку центр принятия решений находится в таком обществе за пределами одного человека. В этой связи весьма характерно, что в авторитарном обществе (если признавать этот концепт актуальным) очень распространено гадание, где многое в будущем зависит от случайности и гадателя или предсказателя, как образа и центра власти.

Возьмем к примеру классические тексты – Евангелие и Коран.

Хотя эти выдержки куда более богаче на интерпретации.

В чем недостаток социологического подхода?

Собственно, социологию не интересует содержание этих ожиданий, обладая своего рода «формулами» - всё равно что считать (consider).

Темпоральные структуры всегда связаны с социальностью, по сути там, где представлена структура – уже проглядывают уши социологов. Любой элемент структуры рассматривается только во взаимосвязи, поэтому сам по себе никак не рассматривается и для понимания именно содержания и явления будущего просто не подходит.

Наконец, собственно исторический подход.

В истории интерес к будущему прослеживается в работах по хронотопу и исследованиях темпоральности Христианского средневекового Запада и исследованиям надежд во время волн чумы. И многие выводы далее экстраполируются на другие общества и времена.

Собственно, на средневековом Западе будущее во многом носило характер экологического времени. В настоящем все то же самое, что и в прошлом и это же ожидается и в будущем, а «настоящее» будущее – с некоторым неизвестным и не понятным содержанием, что его даже невозможно представить (примеры райского сада в иконографии) может быть только после смерти. В этой земной жизни всё циклично. В этом западноевропейское восприятие будущего отлично от других, поскольку в будущем закладывалась некоторая неизвестность и непредсказуемость.

Однако в XVIII в. представление или ожидание от будущего времени изменяется. Появляется концепт «прогресса», который, во-первых, предполагает открытий финал в хронотопе. Мы понимаем, что время если не бесконечно, то значительно больше того, что мы можем себе представить или пережить. Солнечной системе 4,6 млрд лет, а письменной истории человечества – 6 тысяч лет от силы. Кроме того, будущее в рамках идеи прогресса должно отличаться от настоящего. В особенности до научно-технической революции оно должно отличатся в социально-политической формате, фактически в практиках человека.

Можно обратиться к лозунгам тем, кто сознательно строил будущее – апологетам французской республики. Они предлагали:

• Республика – нет монархии

• Братство – не делать другим того, что не желаемо для себя

• Свобода – делать то, что не наносит вреда другому

• Равенство – нет социальных различий (сословий) перед законом

Таким образом, будущее представлено апофатически, через отрицание и через изменение практик жизни, социальных, прежде всего, практик.

Продолжением этого будущего стало формирование многочисленных концептов общества, например, коммунизма, который представлен только в понятии, но отсутствует в практиках. Изобразить при этом такое будущее невозможно, потому что оно лежит за пределами опыта. Возвращаясь к одному из первых слайдов, будущее в современности довольно легко визуализируется, поскольку сами практики остаются неизменным: всё тот же ценностный ряд: любовь, родина, противоборство сильных и слабых, богатых и бедных, неравномерное распределение ресурсов и пр. Пожалуй, фильм Матрица 1 должен быть исключен из этого ряда.

Именно это явление XVIII века легло в основу концепции Райхарда Козеллека, который, чтобы избежать всех аллюзий со терминами «история», «прошлое», «будущее», предлагал исторические категории «пространство опыта» и «горизонт ожидания».

• Опыт – это прошлое, заключенное в настоящий момент, события которого включены в него и напоминают о себе через понятия как элементы идей.

• Ожидание – это испытываемое сегодня будущее

С помощью опыта понимается, что ждет человека и именно опыт позволяет так точно его «предвидеть», поскольку это позволяет понятийный язык. Но XVIII веке произошел разрыв между опытом и ожиданиями, когда понятийный язык более не позволял описывать ожидания и произошло расширение «горизонта ожидания». Основополагающей причиной по его мнению стало увеличение продолжительности жизни, за счет чего производилась перепроверка любых предсказаний и тем самым менялось понимание.

Я хотел бы добавить сюда еще и выводы Н. Лумана. Разный социальный опыт и возможность им делиться (книгопечатание, массовое образование; социальные лифты) также создает разрыв между опытом и ожиданием.

Возвращаясь к нарративной канве, следует отметить, что с XVIII века по середину XIX века будущее рисовалось, во-первых, в тексте, а, во-вторых, вне технологического прогресса, несмотря на то, что именно в это время были сделаны основные технологические изобретения (паровоз, прялка, электричество, телеграф, и пр.). Представление о будущем XVIII – нач. XIX века – это, прежде всего, новый социальный порядок (Франция при Старом порядке, Коммунизм как общество будущего у Маркса и т.д.). Однако опыт революций на протяжении всего XIX-го века показывал недостижимость тех общественных отношений[1], которые относились к будущему, следовательно, недостижимость общества будущего, что, по-моему, изменило понимание и ожидания от возможности изменения социальных практик, в результате чего в конце XIX - XX вв. ожидания были возложена на изменение формы, пространства (инопланетное), а не на изменение практик жизни. Таким образом, стало возможно визуализировать будущее и оно, по моему мнению, опять стало таким же как настоящее.

Список литературы:

1. Козеллек Р. «Пространство опыта» и «горизонт ожидания» - две исторические категории//Социология власти Т. 28, № 2 (2016). С. 149-173.

2. Луман Н. Социальные системы. СПб, 2007.

3. Луман Н. Мировое время и история систем. Об отношениях между временными горизонтами и социальными структурами общественных систем//Логос 5 (44). 2004.

4. Asimov Isaac. Futuredays: A Nineteenth Century Vision of the Year 2000. New York, 1986.

5. Koselleck R. Vergangene Zukunft. Zur Semantik geschichtlicher Zeiten. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1995.

6. Medieval Futures. Attitudes to the Future in the Middle Ages ed. J.A. Burrow и Ian P. Wei. Woodbridge, 2000.

 

[1] Р. Козеллек отмечает, что на протяжении XIX-го века во французской и немецкой литературе угасает вера в силу политических революций см. Koselleck R. Krise//Geschichtliche Grundbegriffe. Bd. 3. H-Me. S. 617-651.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: