Гг) Проповедь при первом оглашении проста; но уверовавшие потом в области веры получают ведение истинной мудрости, недосягаемой мудрецам мира (2,6-16)

Господь говорил притчами — для чего? — Для того, говорит, что кто имеет семя жизни по Богу, тот и под приточною оболочкою узреть мог сокрытое сокровище; а потом, прилепившись верою к Нему и вступив в число учеников, наряду с ними получал открытое объяснение сокровенного. То же самое велено было делать Апостолу: предлагать всем слово крестное, просто, без прикрас и соображений ума. Кто несмотря на эту простоту приступал к вере и чрез крещение вступал в число верующих, кто то есть делался совершенным христианином, а не оглашен только бывал христианским учением, тот затем слушал внутри полное раскрытие мудрости христианской. Об этом теперь и говорит Апостол, поясняя вместе, что иначе нельзя действовать: ибо для усвоения мудрости христианской потребна благодать Духа, которая дается внутри веры. Духовный только разумеет христианскую мудрость; духовным же делает Дух Божий.

Стих 6. Премудрость же глаголем в совершенных; премудрость же не века сего, ни князей века сего престающих.

Эта речь об истинной премудрости противополагается всему, что говорено было Апостолом, начиная с того места, где он сказал, что послан благовестить не в премудрости слова (1, 17). Тут он сказал, что и Бог положил привлекать ко спасению буйством проповеди, и принявшие проповедь — все больше буии и невидные по-мирски, и сам он проповедал просто и только простое слово крестное. Выслушав это, всякий мог подумать: так верно христианство не содержит ничего питательного для ума, скудно содержанием, премудрость его не велика. Против этого говорит Апостол, что буйство проповеди и вся смиренная обстановка ее приняты, по распоряжению Господа, только с тою целию, чтобы сами собою оказались сыны мудрости. Когда же таковые обращаются действием простой проповеди, тогда уже обогащаются такою мудростию, которая недосязаема для сынов века.

Какую же премудрость слышат они? — Полнейшее раскрытие того, как спасение совершено Господом чрез крестную смерть и как сие спасение усвояется обращающимися к Господу посредством веры; затем — из каких источников исходило устроение такого образа спасения, и какие плоды его в кругу тварей. Все это раскрывает по местам Апостол в посланиях, особенно в послании к Ефесеям и Колосянам. В постижение же отношений к Богу вводятся они постепенно благодатию Духа под условием нравственного совершенства. Здесь раскрывается духовная, Божественная область, и раскрытию сему нет конца. Наши толковники о сей премудрости выражаются так: «Премудростию Апостол называет проповедь Евангелия и способ спасения посредством креста» (святой Златоуст). «Проповедь, названная прежде буйством, для принявших истинную и совершенную веру действительно есть и именуется премудростию» (Феодорит). «Премудростию называет проповедь и способ спасения, как спасаются чрез крест» (святой Дамаскин), — «как крестом спасается вся поднебесная» (Экумений). «Ибо смертию смерть упразднить есть дело величайшей премудрости» (Феофилакт).

Кого разумеет Апостол под совершенными? — Это понимают разно. Противополагая сих совершенных христиан оглашенным, которые только готовятся к тому, чтобы стать христианами, надо под ними разуметь всех верующих, которые крещены, Духа благодати прияли чрез возложение рук (миропомазание) и причащаются святых Христовых Таин. Божественные таинства сии и назывались совершительными, ибо совершали христианина. Приявший их почитался совершенным христианином, ему предлежала после сего забота уже не о том, как стать христианином, но о том, как далее следует жить и действовать по-христиански, храня данную благодать. Другие, противополагая сих совершенных младенцам о Христе, только что ставшим христианами, разумеют под ними преуспевших в христианской жизни, достигших высших в ней степеней бесстрастия, действенного проявления благодати Святого Духа, или осязательного освящения. Сдается, будто бы здесь уместнее разуметь последних. Но надо взять во внимание, что в первые времена обращающиеся приступали к Господу с пламенною верою, с полным самоотвержением и нераскаянною готовностию на все, что бы ни потребовалось для угождения Ему; почему благодать Божия, нисходя в них чрез таинства, находила сосуд сердца их готовым ко вмещению ее, и проявляла свое действие в них, не сокращая руки. Духовные в них совершенства просиявали вдруг, — и это изменение для всех было явно. Судя по этому совершенных христиан Апостольского времени нельзя так отдалять от начала их христианства, как это делается ныне. Наши толковники поступают осторожнее, разумея под совершенными истинных христиан, верующих, верных. Так святой Златоуст и другие. Святой Златоуст говорит: «Совершенными называет верующих. Ибо действительно совершенны те, которые знают, что все человеческое весьма немощно, презирают все это и уверены, что оно не служит им ни к чему; а таковы и суть верующие». — Святой Златоуст хочет сказать, что это такие верующие, которые, оставя все временное и земное, умом и сердцем возжелали небесного, вечного, духовного, Божественного, живут не в интересах века сего, а в видах века оного. Другие так пишут: «Совершенными называет верных, которые, все презрев, воспаряют к небесному» (Феофилакт). — «Богу себя предают» (Экумений).

Премудрость же не века сего. Это земной образ мыслей, в познании не заходящий за пределы видимого, и в жизни ограничивающийся умением так вести дела, чтоб жить в покое и довольстве. Святой Златоуст разумеет под сим «внешнюю мудрость, которая ограничивается здешним миром и далее его не простирается, и которая даже и здесь не может принести никакой пользы обладающим ею».

Ни князей века сего престающих. Это не лица только властные, но вообще заправители и блюстители заведенных в веке сем порядков, — коноводы мирские. «Князьями века сего, говорит Златоуст, он называет здесь не бесов, как думают некоторые, но людей, облеченных отличиями и властию, и почитающих ее чем-то весьма важным, философов, риторов и писателей, которые часто обладали властию и бывали народными правителями. Князьями века сего называет их потому, что власть их не простирается далее настоящего века; посему и присовокупляет: престающих, и таким образом доказывает ничтожность внешней мудрости как самим ее свойством, так и свойством тех, кои обладают ею. Доказав, что она ложна и безумна, что она не может открыть ничего, что она бессильна, теперь он показывает, что она и кратковременна».

Стих 7. Но глаголем премудрость Божию в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век в славу нашу.

Премудрость Божия есть образ устроения нашего спасения в Господе Иисусе Христе, с исходными его началами, и с необъятными последствиями, имеющими отразиться во всех областях тварного бытия, как изображает святой Павел в послании к Ефесеям (1, 9–10). Первое очертание ее совмещается в слове крестном, предлагаемом оглашенным, верующие же вводятся в полнейшее ее созерцание; чем совершеннее кто, тем глубже входит и больше видит.

В какой тайне сокровенна сия премудрость? — Она была сокрыта в тайне Божества и до явления ее никто не знал ее, как должно. «Ни Ангел, ни Архангел и никакая другая сотворенная сила не знали ее прежде, нежели она открылась. Посему Апостол и говорит: да скажется ныне началом и властем на небесных Церковию многоразличная премудрость Божия (Еф. 3, 10). Так Бог почтил нас, что и они услышали ее вместе с нами» (святой Златоуст).

Тайною она называется и потому, что мы созерцаем в ней не то, что видим; но одно видим, а другому веруем. Таково свойство наших таинств. Иначе взираю на них я, иначе неверный. Слышу я, что Христос сделался рабом, и удивляюсь Его промышлению; слышит неверный, и считает это бесчестием. Слышу я, что Христос распят и умер, и удивляюсь Его человеколюбию, изумляюсь силе, как Он, подвергшись смерти, не был удержан ею, но еще разрушил смерть; слышит неверный, и приписывает это Его немощи и бессилию. Слыша о воскресении, он называет это баснею; а я удостоверясь в том самими событиями, поклоняюсь домостроительству Божию. Слыша о крещении, он представляет одну воду; а я вижу не только видимое, но и невидимое очищение души, совершаемое Духом. Он думает, что у меня только омыто тело; а я верую, что и душа стала чистою и святою, и представляю гроб, воскресение, освящение, оправдание, искупление, усыновление, наследие, Небесное Царствие, дарование Духа; ибо я взираю на видимое не простым зрением, но очами духовными. Говорится о теле Христовом, и иначе разумею сказанное я, иначе неверный. Так и в отношении ко всем таинствам: неверные, слыша о них, как будто не слышат, а верующие, быв научены Духом, разумеют силу сокровенного. Посему Павел говорит, что и ныне есть покровено благовествование: в гибнущих — покровено (2 Кор. 4, 3). Ибо одни суть люди душевные и не разумеют, другие имеют покрывало на сердце своем и не видят» (святой Златоуст).

И потому еще премудрость сия есть сокровенная тайна, что и ныне, когда она предана письмени, разумеется не иначе, как просвещением Духа Святого, без Коего читаешь и не разумеешь. Но хотя бы и все кто уразумел, познал бы только часть ее, а не всю. «Тайна есть премудрость Божия, говорит святой Златоуст, и потому, что хотя и проповедуется везде, но не постигается не имеющими здравого ума, и открывается не помощию мудрости, но Духом Святым, сколько мы можем вместить. Посему не погрешит тот, кто по этому самому назовет ее недоведомою тайною; ибо и нам, верующим, не дано полное и совершенное ведение, как говорит Павел: отчасти разумеваем» (1 Кор. 13, 9, 12).

Юже предустави Бог, говорит, выражая этим попечение Божие о нас. Ибо обыкновенно те почитаются наиболее пекущимися о нас и любящими нас, которые издавна расположены делать нам добро, как поступают родители с детьми: они хотя отдают им имущество впоследствии, но бывают расположены к тому за долгое время и с самого начала. Так и Павел старается здесь показать, что Бог любит нас издревле и всегда, даже и тогда, как мы еще не существовали; ибо если бы Он не любил нас, то не предназначил бы нам богатства. Посему не представляй вражды, бывшей между Им и нами: любовь древнее ее. Слова: прежде век, означают вечность, подобно как в другом месте говорится: Сый прежде век (Пс. 54, 20). — В славу нашу, «потому что не спасение только, но и славу подает верующим» (Феодорит). Слава в будущем — дарование Царствия; но ей предшествует слава здесь. Это — очищение нашего естества, преисполнение его светлостию благодати до того, что оно не только становится светлым, но и светоносным, — слава совершенства духовного во Христе Иисусе.

Стих 8. Юже никтоже от князей века сего разуме: аще бо быша разумели, не быша Господа славы распяли.

Князьями века сего называет тех же, что и прежде — руководителей и заправителей жизни по духу века сего, по началам мудрости человеческой, со властию ли они, или без нее, только всегда влиятельны, и своим влиянием ведут за собою прочих в пагубу, тогда как при лучшем направлении собственном могли бы вести их на добро. Прежде сказал, что премудрость проповедуемая не та, что есть у этих князей; теперь больше говорит, что она такова, что ее никто из этих князей и разуметь не мог и не может. Так она противоположна тому духу и тем началам, которых держатся сии князи.

Аще бо быша разумели, не быша Господа славы распяли. Поелику он говорит вообще, то о распявших Господа поминает только как о представителях князей века. Тут был и Пилат — представитель князей века из язычников, и Ирод и Каиафа с первосвященниками и книжниками — представители князей века из иудеев. И о распятии поминает, как о разительнейшем свидетельстве слепоты князей века, когда, быв лицом к лицу с самою Премудростию, не уразумели ее. Распятие совершилось в Иудее, в Иерусалиме, и нельзя было сему быть иначе, по бывшим пророчествам и прообразованиям; но оно, по существу дела, могло бы совершиться везде. Князи века везде одного духа и что сделали в Иерусалиме, то же могли сделать и во всяком другом месте. Неразумение премудрости Божией продолжается, продолжается и распинание Господа славы, — все князьями века, заправителями жизни по духу века и коноводами мудрости человеческой. Ибо премудрость Божия не для тогдашних только князей века недосягаема, но вообще для всех их, и поколику они князи века. И не только недосягаема, но и раздражает их и есть предмет их ненависти, гонения и притеснений, что и делают они во всякое время, как только мудрость их найдет сподручные средства и увидит, что это можно делать не мешая своим главным целям, какие преследует, то есть покою и довольству в сей жизни.

Господа славы распяли. — Распяли они человека Иисуса, но как Он был Бог воплотившийся, Который есть Господь славы, то, распиная, Его распяли Господа славы. Так говорит Апостол по единству ипостаси в Господе Иисусе Христе. Скажет кто, чем же они виноваты? ибо сделали так по неведению. Но самое неведение их виновно, Господь не несвидетельствована Себе оставил. Иудеи сколько имели свидетельств и удостоверений, кто есть Иисус Христос! Он и прямо им говорил: Отец Мой доселе делает и Аз делаю, и они поняли, что Он ставит Себя наравне с Богом. И притчею вразумлял, говоря в ней: усрамятся Сына… и они тоже поняли, что к ним говорит притчу сию. И пророчествами внушал: Давид Христа называет Господом, как Сын Ему есть? И они умолчали, потому что ответ вел их прямо к признанию Его Господом славы. Также и Пилат не был оставлен без вразумления. Что значили краткие слова к нему Господа: Царство Мое не от мира, и проч. как не вразумление? Особенно это значение имел сон жены его. Таким образом, все распинатели могли уразуметь, но не уразумели. Премудрость Божия была здесь прикровенна, и они, видя, не видели. Но почему не имели очей видеть, в этом их была вина. Ибо что они все пропитаны были духом века и ничего не хотели знать, кроме мудрований по-человечески, это не по неволе какой было у них, а было плодом их свободной жизни. Дух века противоположен премудрости Божией, и князи века не разумеют ее, потому что у них совсем не тот склад ума, не те вкусы сердца, не те планы жизни. Но как тогда, так и всегда. И всегда князи и сыны века не разумеют премудрости Божией и готовы распинать ее по той же причине, — что она невместима для них и противоположна их началам.

Стих 9. Но якоже есть писано: ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его.

Но — противоположение. Чему? — неразумению князей века. Не уразумели: не подумал бы кто, что это есть нечто такое, что и взглянуть не на что. Нет, говорит, не так. Они не разумели по слепоте; но на деле это есть столь высокое благо, что подобного нет, не было и не будет. «Поелику Апостол упомянул о неведении иудеев и сказал, что тайна домостроительства была сокрыта, то по необходимости присовокупил, что о чем никто не слыхал, чего никто никогда не видал и не помышлял самый ненасытный ум, то уготовал Бог всяческих имеющим к Нему горячую любовь» (Феодорит).

Писано. Где? Такого места нет в ветхозаветных Писаниях. Но Апостол берет его из духа всего Писания, или заимствовав из духа Писания мысль, слово для выражения его взял из разных мест оного. Например: от века не слышахом, ниже очи наши видеша Бога, разве Тебе (Ис. 64, 4). Или еще: тако удивятся языцы мнози о Нем, и заградят царие уста своя: яко имже не возвестися о Нем, узрят, и иже не слышаша, уразумеют (Ис. 52, 15). Первое приводит Феодорит, на второе указывает святой Златоуст, а может быть и слово в слово было написано так, но писание то потеряно. Так решает сие святой Златоуст: «и так говорится (то есть написано) и тогда, когда что-нибудь изображено не словами, а самими действиями, или когда выражена та же мысль, хотя и не теми же словами, как здесь. Таким образом, Апостол или это выражает, или, может быть, действительно было писано в книгах, но самые книги утратились».

Словами: око не виде, ухо не слыша, на сердце не взыдоша, выражается необычайность, великость, превосходящая всякое ожидание, непостижимость и необъятность благ, дарованных нам во Христе Иисусе, и самого образа доставления их, или домостроительства спасения. Бог воплощается, приемлет зрак раба и образом обретается, якоже человек, смиряет Себя даже до смерти, смерти же крестной, и это для того, чтобы людей, против Него преступных, оправдать, всыновить, одухотворить, обожить, явить не светлыми только, но и светоносными, и еще паче, чтобы всяческая возглавить в себе, аще земная, аще ли небесная. Это не до совершения только и явления делом непостижимо, но и по явлении и совершении пребывает необъятным и невместимым для всех, кроме самих сподобляющихся тех благ, и вводимых в причастие их; но и они вкушают и видят, но постигнуть того не могут. Уготовано все это, говорит, любящим Бога, то есть тем, кои оставя все, к Богу прилепляются всем сердцем, и в сердечное живое общение и единение с Ним входят путем, от Него Самого указанным и предписанным, изображение которого тоже составляет часть премудрости Божией, сокровенной прежде, ныне же всем являемой и открываемой.

Святой Златоуст говорит: «Что же? Ужели око не видало того, что уготовал Бог? — Точно не видало: ибо кто из людей видел имевшее быть домостроительство Божие? Ужели и ухо не слыхало, и на сердце человеку не входило? Так ли это? Если Пророки предвозвестили, то как ухо не слыхало и на сердце человеку не входило? Точно не входило. Апостол говорит не о Пророках только, но о всем естестве человеческом. Как же? Ужели и Пророки не слыхали? Они слышали, но пророческий слух их не был слухом человеческим; они слышали не как люди, а как Пророки. Посему и говорит Исаия: приложи ми ухо, еже слышати (50, 4), разумея приложение, даруемое Духом. Отсюда видно, что прежде, нежели они услышали, человеку и на сердце не входило; ибо после дарования Духа сердце Пророков было не сердцем человеческим, но сердцем духовным, как и сам Павел говорит: ум Христов имамы (1 Кор. 2, 16). Смысл слов его следующий: прежде, нежели дарован нам Дух и открыты недоведомые тайны, не разумел их никто ни из нас, ни из Пророков. И могло ли быть иначе, если не знали их даже Ангелы? Что же после этого говорить о князьях века сего, если никто из людей и даже горние Силы не знали этого? Чего? — Того, что кажущимся безумием проповеди будет побеждена вселенная, обращены народы, совершено примирение Бога с человеками и дарованы нам столь великие блага».

Стих 10. Нам же Бог открыл есть Духом Своим: Дух бо вся испытует, и глубины Божия.

Домостроительство спасения в Господе Иисусе Христе совершено воочию всех; и никто не уразумел его. Сами Апостолы до удостоверения в воскресении Господа были в крайнем недоумении от крестной смерти. Естественно спросить: да как же вы теперь знаете тайны сего премудрого домостроительства, и видите, яже уготова Бог любящим Его? — Апостол отвечает: нам Бог открыл Духом Своим, то есть Духом Святым, для Коего, как единого от Святой Троицы, ничего нет сокровенного в тайнах Божества.

Нам. Кому? — Очевидно святым Апостолам, а потом по их руководству и всем верующим; ибо и всех научает тот же Дух Святой. Он и обращение устрояет, и веру образует, и на жизнь укрепляет, и чрез очищение сердца вводит всякого христианина в созерцание таин Божиих. В сем отношении, нам противополагает Апостол князьям века со всеми сынами его. Святой Златоуст говорит: «Как же мы познали это? Нам же, говорит, Бог открыл есть Духом Своим. Не внешнею мудростию, которой, как презренной рабе, не дозволено входить внутрь и видеть тайны Господни. Видишь ли, какое различие между тою и другою мудростию? Одна научила нас тому, чего не знали Ангелы; а внешняя сделала противное: не только не научила, но еще служила к тому препятствием и, когда уже все совершилось, затмевала события и уничижала крест. Таким образом, Павел воздает нам честь, показывая, что мы не только научились, и притом вместе с Ангелами, но и научились от Самого Духа. Но вместе с тем он показывает и важность знания, давая разуметь, что если бы нам не открыл этого Дух, ведущий тайны Божии, то не познали бы и мы. Так Бог благоволил хранить дело это в тайне. Посему мы имели нужду в таком Учителе, который бы знал это ясно. Таков и есть Дух Божий. — Дух бо испытует вся, и глубины Божия. Здесь слово испытует означает не неведение, а точное ведение. Такое же выражение он употребляет и о Боге, когда говорит: испытаяй же сердца весть, что есть мудрование Духа» (Рим. 8, 27), — вся ведает, то есть все сущее и бывающее. Но может быть не знает того, что сокрыто в Боге?! — Нет, знает и все то, что сокрыто в сокровенностях Божества, — испытует самые глубины Божии, — так что ничего не остается для него тайного и сокрытого.

Стих 11. Кто бо весть от человек, яже в человеце, точию дух человека живущий в нем? Такожде и Божия никтоже весть, точию Дух Божий.

Объясняет Апостол, как Дух Божий ведает все глубины Божии, общепонятным сравнением сего с тем, что происходит в каждом человеке. Что ни происходит в духе человека, все то сокрыто от внешних чрез тело, сам же дух человека, себя сознающий, все то ведает и не может не ведать, хотя бы не хотел: ибо все то в нем самом происходит. Так Дух Божий в Боге все ведает, потому что все, что есть в Боге, в Нем есть, яко нераздельно с другими Лицами сущем Боге едином. А Сын Божий разве не ведает всего? — Ведает. И Бог Отец все ведает. Ведение нераздельно в Божестве и одинаково всем Лицам принадлежит. О Духе же поминает святой Павел потому, что речь о Нем, открывающем тайны Божии. Или может быть он указывает здесь на дух Божества, все ипостаси объединяющий в едином сознании единаго Божества, говоря по-человечески.

Впрочем, у Апостола Павла намерение не то, чтобы вводить нас в тайны Божества, а то, чтобы пояснить, что Божия никто не знает, кроме Духа Божия. Сокрыто то от всех тварей, и никто постигнуть того сам не может, на какой бы высокой ступени в лестнице творения ни стоял. Сказал он, что нам открыл Дух Святой. Теперь, как бы кто не подумал: вам Дух Святой открыл, а мы другою дорогою до того же дойдем, дополняет: Божия никто не знает, кроме Духа Божия. Иного пути, следовательно, к познанию премудрости Божией, в тайне сокровенной, нет и быть не может. Или у нас учитесь, или оставайтесь вне, в неведении и непонимании дела. И, нам последуя, не нами будете научены, а Духом Божиим, всех научающим и просвещающим, Которого подает Распятый Господь, веры ради.

Стих 12. Мы же не духа мира сего прияхом, но Духа, Иже от Бога, да вемы, яже от Бога дарованая нам.

Апостолу предлежало сказать: сего-то Духа, ведущаго глубины Божии и все Божие, мы и прияли; но как чрез противопоставление мысль утверждаемая становится яснее, то он наперед сказал о духе мира, что не его прияли мы, — не этот дух прияли, пред которым затворена дверь таин Божиих, — и который как сам во тьме сидит, как тьмою покрывает и всех, которые хотя мало нечто вдохнут его в себя. И князья века с сынами его исполнены духа, который тоже ведает глубины, но не Божии, а сатанины. Или сатана сам и есть этот дух мира, который омрачает разум неверных, чтобы не воссиял в них свет благодатный. Всячески дух мира здесь не есть идея, — или образ мыслей и начинаний сынов мира, надежды, ими питаемые, цели, ими преследуемые, обычаи и нравы, заправляющие всем среди их, — но дух, властвующий над всем этим, все это приводящий в движение и кружащий тем миролюбцев. Так заставляет полагать противопоставление его Духу Божию.

Не этого духа, но Духа, Иже от Бога прияли мы, — от Бога — εκ θεου — из Бога, то есть Духа, из Бога Отца исходящего. Апостолы приняли Его в день Пятидесятницы. От них потом приняли Его и все верующие чрез возложение рук (миропомазание). Так началось, так и доселе есть. В каких общинах нет сего таинства, там нет и Духа Божия. Если без Духа Божия нет ведения христианства истинного, то следствие очевидно. Говорить можно, но не в наученных Духа.

Да вемы, яже от Бога дарованная нам. «Сам, от Отца исходящий, Дух научил нас сокровенным тайнам» (Феодорит). «Свет есть Дух Божий, и мы прияли сей свет, да им просвещаемые, узрим сокровенное доселе. Что же именно? — То, что даровано нам от Бога, даровано по домостроительству Христову, то есть как Он за нас умер, как соделал нас сынами Богу и как спосадил в себе на небесах одесную Отца; так что Духа не имеющие не ведают сего» (Экумений). Это ведение Божественное действительно воссияло на земле со времени сошествия Святого Духа, и доселе Им хранится в Церкви Божией и Им сообщается достойным. Апостол говорит не о себе только и своем времени, но о христианах во все времена. Написано это в книгах Нового Завета; всякий читать может и оглашаемым ко крещению все то передается. Но ведение настоящее всего всегда сообщается Святым Духом. Вера сильная и искренняя преданность Богу делают душу хартиею, на которой Дух Божий начертывает тайны Божии.

Стих 13. Яже и глаголем не в наученых человеческия премудрости словесех, но в наученых Духа Святаго, духовная духовными сразсуждающе.

«Сказав о совершенном ведении Духа, показав, что оно равно ведению Божию, как ведение человеческое равно самому себе, и доказав, что мы познали все от Него, Апостол продолжает: яже глаголем… Видишь ли, как он возвеличил нас достоинством Учителя? Мы столько мудрее язычников, сколько Платон отстоит от Святого Духа. Они имеют своими учителями риторов, а мы — Святого Духа» (святой Златоуст).

Прежде сказал о предметах, открытых Духом, или о содержании своей проповеди, теперь говорит о форме, в какой предлагали Апостолы свое учение. Яже и глаголем. Яже — то, что вемы чрез Духа, которого прияли от Бога, то есть все тайны Царствия, все домостроительство спасения. Глаголем — проповедуем, возвещает всем; не в наученых человеческия премудрости словесех, не в такой форме словесной, какую придумала человеческая мудрость для передавания своего учения другим. Мысль здесь та же, что и в словах: не в препретельных человеческия премудрости словесех, или: не в премудрости слова. Отрицается всякое словесное искусство, которому учат риторы. Существо сего искусства в том, чтобы разными оборотами и приемами речи возбуждать движения сердца и страсти, и посредством сего овладевать умами и склонять их на свою сторону. Поелику все страстное может быть обращаемо только на земное, житейское, плотское, мудрость же Божия принадлежит совершенно к противоположной области; то придуманные к возбуждению страстей приемы речи и не приняты Духом при преподании премудрости Божией людям. Мы, говорит, и не пользовались ими. У нас были свои приемы. Как учил Дух Божий, так мы и говорили. Дух Божий внушал определенные истины; они вызывали определенные понятия, а понятия привлекали определенные слова. Слова сии браты были из суммы слов, какими обладал тот, кому открывалась истина, равно и образ речи пробуждался тоже тот, к какому привык, или сроден приемлющий откровение. Но когда надлежало предлагать учение, он не только не ходил за искусством в риторики, но и совсем не заботился о слове. Оно лилось из сердца, приведенного в движение Духом, печатлевшим там тайны Царствия. Это и выразил Апостол, сказавши: глаголем… в наученых Духа Святаго. То же самое обетовал еще и Господь говоря: не пецытеся, како или что возглаголете, дастбося вам в той час, что возглаголете; не вы бо будете глаголющии, но Дух Отца вашего глаголяй в вас (Мф. 10, 19–20).

Духовная духовными сразсуждающе. — Сразсуждающе — συγκρινοντες. Глагол сей значит: подбирать один предмет к другому так, чтоб они подходили друг к другу. Духовная — премудрость Божия, все истины, Духом Божиим внушаемые; духовными — духовными словами, оборотами речи, способами выражения открываемых истин. Итак, Апостол говорит: для духовных истин подбирая соответственные тем предметам слова и обороты речи, которые тоже надлежит назвать духовными. Мы никогда не позволяли себе спускаться долу с той высоты, на которую ставило нас созерцание, Духом Божиим производимое, чтоб здесь, в сфере суетной мудрости человеческой, находить способы для выражения Божественных истин. Хотя Дух Божий двигал язык благовестников, но они не теряли самообладания и речь свою направляли сознательно.

Святой Златоуст объясняет, где браты нужные для пояснения предметы. Говорит — из прообразов и пророчеств. Вот его речь: «Что значит: духовная духовными сразсуждающе? Если касательно духовного встречается какое-либо недоумение, то мы приводим и объяснения от предметов духовных, например: я говорю, что Христос воскрес, что Он родился от Девы, и для объяснения привожу свидетельства и прообразования — пребывание Ионы внутри кита и последующее освобождение оттуда, рождение бесплодных жен Сарры, Ревекки и других, произрастание дерев в раю, тогда как еще не были брошены семена, не проливался дождь, не были проведены бразды. Ибо будущие события были начертаны и прообразованы, как бы в тени, прежними, дабы уверовали в них, когда они совершились. Показываю еще, как человек произошел из земли, как без всякого совокупления жена произошла от одного мужа, как самая земля произошла из ничего, как везде и во всем достаточно было могущество Создателя. Так я объясняю духовное духовным, и нигде не прибегаю к внешней мудрости, к рассуждениям и умозаключениям. Языческие мудрецы напрягают и терзают слабый разум свой и никак не могут объяснить того, о чем говорят, но еще делают противное, приводят в большее замешательство и увеличивают мрак и недоумение». Так и все наши — Феодорит, Экумений, Феофилакт.

Феофилакт, между прочим, выразил еще и такую мысль: «духовная духовными сразсуждающе, то есть духовные истины духовным лицам предлагая, или о духовном с духовными рассуждая: ибо одни такие могут вместить их». Πνευματικα πνευματικοις συγκρινοτες… Πνευματικοις может быть и дательным падежом переводимо. К нему пристали некоторые и новые толковники, и образовалось мнение, что это именно и хотел сказать здесь Апостол. Предпочесть такое мнение первому, может быть, будет слишком много, но и совсем презреть его не следует. Ему дает вероятность следующий текст: душевен же человек не приемлет, яже Духа Божия, как будто вызванный тем, что сказано, то есть мы стараемся духовное предлагать духовным, — или о духовном с духовными рассуждать, ибо они только способны принять то; душевный же человек не приемлет духовного. Подразумевается: мы ему и не предлагаем. Так и Спаситель заповедал: не пометать бисера.

Стих 14. Душевен же человек не приемлет яже Духа Божия, юродство бо ему есть, и не может разумети, зане духовне востязуется.

Душевный человек — тот, кто познать все хочет своим умом, и то только признает истинным, что ему кажется таковым, — кто жизнь свою и все начинания свои устрояет собственными своими способами, на них одних опираясь, как на прочной основе, — кто целию жизни поставляет покой и счастие земные и все обращает в средство к тому, — кто так привык к осязаемому и чувствуемому, что невидимое и духовное не считает и существующим. Яже Духа Божия — то, что предлагает премудрость Божия, Духом Божиим внушаемая, совершенно этому противоположно. Она открывает догматы, которые принимаются верою наперекор уму, заповедует отказаться от всех своих способов и предать жизнь и внешнюю, и тем паче духовную в руки Божии, указывает цель за гробом и для достижения требует принесть в жертву счастие, довольство и покой земной, велит так жить, как бы ни тела и ничего видимого не было, а было одно невидимое, которое вкушать и значит жить.

По такой противоположности требований духовной премудрости Божией и настроения душевного человека, очень естественно, что последний не принимает ничего из требований первой. Невместимы для него вещания Духа, юродством кажутся они ему, и он ничего в них понять не может. Чтобы принять и разуметь духовное и узреть в нем мудрость, для этого надобно душевному человеку перестать быть душевным, или, по крайней мере, возжелать сего. Мы имеем в естестве своем духовный элемент — дух, вдунутый в лицо первозданного. Ему свойствен страх Божий, ему принадлежат требования совести, он вселяет недовольство всем тварным. Когда душа — сила, коей предоставлено заведование земным бытом, возьмет верх над духом, он бывает заглушен, но никогда не уничтожается и всегда есть внутри, и тотчас подает голос, как только откроется случай. Когда Апостолы пошли на проповедь, чтобы возвещать яже Духа Божия и в наученых Духа Святаго, тогда они повсюду, особенно среди язычников, встречали преимущественно людей душевных. На чем же основывалась надежда успеха, когда душевный не приемлет яже Духа Божия? — На том, что как ни душевен кто, в нем сокрыт дух, который, под действием благодатного благовестия, возвышал голос в душевном человеке и понуждал его и слушать, и соглашаться на слышанное. И это в разной степени. У иного дух едва приходил в движение, у иного он восставал с такою силою, что тотчас совершалось и обращение. Но совсем душевный затыкал уши и бежал от проповеди Апостольской или восставал против нее. Апостол всюду был свидетелем сего явления и свидетельствует, что погрязший в душевность не вмещает вещаний Духа, не разумеет их и не приемлет.

Зане духовен востязуется. Востязуется — ανακρινεται — обсуждается. В ком не заглушены естественные движения и проявления духа, особенно страх Божий и совесть, тот, слушая Апостольское благовестие, находил в нем сродный элемент, приковывался к нему вниманием, обсуждал его и, видя, как оно соответствует требованиям его собственного духа, прилеплялся к нему, веровал и обновлялся в таинствах. С сей минуты он уже не своим одним духом обсуждал яже Духа Божия, но и оживотворившею его и вселившеюся в него благодатию. Он вступал в область духовную и благодать Духа вводила его постепенно в ведение того, яже Духа Божия. И таковым-то лицом духовное собственно духовно востязуется. Естественный дух, возбужденный благовестием, востязывал духовное только вероятностию, чаянием, а этот востязует теперь яко действительное, обладаемое, вкушаемое.

Стих 15. Духовный же востязует убо вся, а сам той ни от единаго востязуется.

Сопоставляет Апостол кругозор духовного человека и человека душевного. Хотя он не называет последнего, но очевидно, что его он разумеет под немогущим востязывать духовного. Духовный, говорит, обсуждает, обозревает и определяет вся: свою область духовную он востязует, ибо в ней пребывает, почему и знает ее, как знают обыкновенно дом, в котором живут; и душевную область востязует и обозревает, и понимает, ибо хотя он не в ней уже, но знает ее хорошо, потому что столько томился под игом ее, знает все извороты душевности и все, на чем она опирается и куда метит, когда то или другое говорит, то или другое начинает. С первых слов он узнает душевного и духовного и соответственно тому распоряжается своим поведением в отношении к ним. Душевный же человек не может понять духовного ни с какой стороны, ибо то, в чем тот живет, для него неведомая земля. Видит только, что он не тот и что вместо того, чтоб в известном случае ожидать такого-то проявления в нем, является в нем совсем другое. И это для него непостижимо. Ни образа мыслей его, ни правил жизни понять и объяснить он себе не может. Для душевного человека духовный не понятен, не востязуется им. Тут бывает то же что, например, когда, в двух или трехэтажном доме человек, живший в нижних этажах, переходит в верхний. Он свой этаж хорошо знает, знает и нижние этажи, а те, которые живут в нижних этажах, и которым не удавалось побывать в верхних, ничего тамошнего не знают и судить о том не могут.

Святой Златоуст говорит: «Видящий видит все и даже то, что относится к невидящему; а что к нему относится, того не видит никто из невидящих. Так и здесь, мы знаем и свое, и все то, что относится к неверным, а они нашего не знают. Ибо мы знаем, каково свойство предметов настоящих и каково достоинство будущих, что будет с миром впоследствии, какое понесут наказание грешники и чем будут наслаждаться праведники; знаем, что блага настоящие не имеют никакого достоинства, и обличаем ничтожность их, а будущие —

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: