Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Югославский кризис как катализатор структурных преобразований в системе международных отношений




Уход с мировой арены Организации Варшавского Договора и Советского Союза открыл путь к складыванию "нового мирового порядка" (НМП). Его становление с самого начала проходило в обстановке резкого нарушения баланса сил в мире. Непредвиденное исчезновение СССР как одного из главных субъектов международных отношений сразу же отразилось на их структуре. Появившиеся на Западе трактовки, будто Советский Союз потерпел поражение в "холодной войне", можно было отнести на совесть их авторов, если бы не появившаяся манера ряда политических деятелей стран НАТО, в первую очередь США, вести себя в духе "победителей". Какой-то повод для такой манеры дала и советская дипломатия в последний год существования СССР. Речь идет о ее позиции в связи с кризисом во второй половине 1990 - начале 1991 г. на Ближнем Востоке, вызванным вторжением Ирака на территорию Кувейта. С полным основанием поддержав резолюции Совета Безопасности ООН, осуждавшие Ирак за этот акт агрессии и требовавшие вывода его войск из Кувейта, советское руководство дало вместе с тем свое согласие на применение США и их союзниками по НАТО военной силы против Ирака. Их действия вышли далеко за допустимые рамки, привели к массовой гибели людей, однако предоставили им возможность опробовать новые виды оружия и методы ведения войны. "Буря в пустыне" - кодовое наименование этих действий - стала первой ласточкой, предвещавшей контуры "нового мирового порядка".

В гораздо более ощутимом виде малопривлекательные черты НМП стали выходить на поверхность в ходе развития югославского кризиса, переросшего потом в международный кризис на Балканах. Кризис в Югославии вызревал уже давно. Будучи социалистическим государством, многонациональная СФРЮ была скроена точно по советскому образцу и насчитывала шесть республик - Сербия, Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина, Черногория, Македония - и две автономные области формально в составе Сербии - Воеводина, Косово, которые по своим правам мало чем отличались от республик. Но Югославия не входила в Варшавский Договор и на международной арене занимала позицию неприсоединения. На Европейском континенте она играла роль "серой" нейтральной зоны между сферой ответственности НАТО и Варшавским Договором. В аналогичном положении на Балканах находилась и Албания.

Развитие событий в СССР в период "перестройки" и в других восточноевропейских странах, особенно после победы там "бархатных революций", оказывало на Югославию чрезвычайно сильное воздействие, ускоряло созревание гбсударственно-политического кризиса, который во все большей мере приобретал характер борьбы между этнократическими кланами в республиках и областях, притом с возраставшим сепаратистским уклоном в ряде из них. В 1990 г. во всех республиках прошли выборы в законодательные органы власти, впервые на многопартийной основе. Новые представительные органы принимали новые республиканские конституции, в ряде случаев — декларации о независимости, оговаривали приоритет республиканских законов перед федеральными. В их действиях наблюдался далеко идущий параллелизм с одновременно протекавшими процессами в Советском Союзе.

Наибольшим радикализмом отличались действия Словении и Хорватии, не скрывавших своего стремления к отделению. На проходивших с конца 1990 г. между республиками переговорах они выдвигали заведомо неприемлемые предложения. Самые большие противоречия наблюдались между Сербией и Хорватией, в которой был принят ряд антисербских законов и велась шовинистическая антисербская пропаганда. Но и эти переговоры были прерваны, когда по взаимному согласованию между собой Словения и Хорватия 26 июня 1991 г. провозгласили в одностороннем порядке свою независимость. Это положило начало этногражданскому конфликту на территории Югославии.

Руководители Словении и Хорватии сознательно шли на обострение обстановки, чувствуя поддержку из-за рубежа. На первых порах они получали ее главным образом со стороны Германии, которая после объединения проявила неожиданно большой интерес к Юго-Востоку Европы. Ощущение поддержки позволило словенскому руководству начать военные действия против Югославской Народной Армии (ЮНА). части которой по распоряжению федерального центра перемещались по территории Словении, не имея патронов и снарядов. Солдаты ЮНА и понесли основные потери при нападении на них отрядов территориальной самообороны, созданных еще в титовские времена как часть системы обороны страны. В новых условиях они стали вооруженной опорой республиканских этнократических кланов.

Первые же сведения о кровопролитии в Югославии привели к интернационализации внутриполитического конфликта. Инициатива шла с разных сторон. Создавалось впечатление, что многие международные организации как будто ждали подходящего повода, чтобы проявить инициативу. Было естественным ожидать действий со стороны СБСЕ, которое создало в начале июля 1991 г. специальную комиссию по Югославии. Но эта комиссия не смогла проявить себя, хотя проблема входила именно в ее компетенцию. Она вскоре была оттерта на второй план действиями Европейского Союза (ЕС), давно уже следившего за развитием событий и принимавшего различные декларации. ЕС проявил огромную активность. Им была направлена специальная "тройка" европейских министров с целью посредничества между федеральным центром и мятежными республиками и сразу же принято решение о прекращении экономической помощи Югославии - т.е. на практике все тем же федеральным органам. Действия этой организации с первых же шагов приняли однобокий антиюгославский и антисербский характер. Такой же характер приобрела и развернувшаяся в западной прессе мощная пропагандистская кампания, вскоре переросшая в настоящую информационно-психологическую войну. Одновременно становилось ясно, что СБСЕ постепенно оттирается на обочину событий и начинает терять свой былой авторитет.

Интересные выводы можно сделать, наблюдая за синхронизацией действий международных организаций и политическими процессами, протекавшими в Советском Союзе. Их действия были сравнительно умеренными до провала попытки путча в СССР 19-21 августа 1991 г. После этого, в ходе начавшегося развала СССР и по мере его нарастания, они стали более решительными. Это сразу же отразилось в решении ЕС, принятом в начале сентября 1991 г., о созыве постоянной Международной конференции по Югославии и наделении ее арбитражными функциями. Деятельность этой конференции под руководством лорда Каррингтона, а также ее арбитражной комиссии нашла отражение в подготовке предложений о разрешении югославского кризиса. Все четыре варианта, представленные конференцией в течение осени 1991 г., поощряли сепаратистскую линию республик, решивших отколоться от югославской федерации, особенно Словении и Хорватии, и играли деструктивную роль по отношению к югославской государственности, причем с заметно возраставшей раз от раза антисербской направленностью.

Характерен поворот, происшедший в деятельности ЕС после подписания 8 декабря 1991 г. Беловежских соглашений, провозглашавших прекращение существования СССР. Реакция ЕС была мгновенной. 17 декабря министры иностранных дел стран-членов ЕС, собравшиеся в Брюсселе, под мощнейшим давлением германской дипломатии приняли Декларацию о критериях признания новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе. Процедура предусматривалась упрощенная: фактически достаточно было заявить о своей независимости и соблюдении норм международного права. Отдельные положения были уточнены в принятой в тот же день специальной Декларации о Югославии, в которой заявлялось о решении ЕС и входивших в него государств признать независимость югославских республик и открытии этого процесса с 15 января 1992 г. Обе эти декларации как бы связывали воедино дезинтеграционные процессы, происходившие в Советском Союзе и в Югославии, хотя и содержали некоторые нюансы в подходе к ним. По отношению к бывшим советским республикам они носили скорее поощрительный, рекомендательный характер, тогда как по отношению к югославским республикам - императивный.

При анализе этих деклараций прежде всего бросается в глаза то, что ЕС узурпировал права, принадлежавшие совсем другим международным организациям, а именно - СБСЕ и ООН. Отсутствие протестов с их стороны свидетельствовало о том, что они смирились с таким положением. Следствием стало прежде всего первое крупное искажение в структуре международных отношений, проявившееся в наглядном снижении их роли на мировой арене, а также - что не менее важно - создание прецедента международного признания самопровозглашенной независимости для одних и отказ в таком признании для других.

Дело даже не в "двойных стандартах", вводимых этим прецедентом. Декларации ЕС грубо нарушали основные положения Заключительного акта Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, которые содержали гарантии неприкосновенности границ Югославии, а не административных границ входивших в нее республик. Таким образом, был нанесен мощный удар по основам международного права, сложившимся в послевоенные годы, чем был дан толчок для волюнтаристских действий в нарушение общепринятых норм.

За действиями ЕС просматривались контуры НАТО. Их совместными усилиями - списки входивших в них государств почти совпадали - к событиям в Югославии была подключена ООН. На Совете Безопасности ООН уже в конце 1991 г. была рассмотрена возможность посылки миротворческого контингента в Югославию. Об этом же просило и правительство федеральной Югославии, надеясь с помощью миротворцев предотвратить дальнейшее разорение сербских сел и убийства сербского населения на территории Хорватии. "Голубые каски" появились там лишь весною 1992 г., уже после того, как эпицентр этногражданских конфликтов перекочевал на территорию Боснии и Герцеговины. Однако деятельность представителей и органов ООН на территории Югославии продолжала линию, заложенную действиями ЕС с ее антисербскими установками, которые после образования 27 апреля 1992 г. Союзной Республики Югославии (СРЮ) в составе Сербии и Черногории обратились против нее. Не удовлетворившись выводом войск ЮНА с территории Боснии и Герцеговины, Совет Безопасности ООН 30 мая 1992 г. ввел санкции против СРЮ, предусматривавшие эмбарго на поставки нефти и топлива, запрет на воздушное сообщение, замораживание финансовых счетов за границей. Как бы подчеркивая негативное отношение к СРЮ, заявившей о своей правопреемственности с прошлой Югославией, Совет Безопасности ООН принял резолюцию, в которой отрицалось за ней такое право и она отстранялась от работы в ООН, тогда как Словения, Хорватия и Босния и Герцеговина были приняты в ряды этой организации. Аналогичное положение сложилось и в рамках СБСЕ. Это был курс на дискриминацию СРЮ на международной арене.

Значительная доля вины за такой поворот событий лежала на России. Вслед за периодом "романтических иллюзий" в отношениях с Западом, что было характерно для эпохи Горбачева - Шеварднадзе, после распада Советского Союза в 1991 г. при Ельцине и его новом министре иностранных дел А. Козыреве наступил период "инфантильной эйфории". Если во внутренней политике Ельцин стремился быть и во многом был антиподом Горбачева, то во внешней политике он будто соревновался с ним в снискании расположения западных держав и особенно США. Козырев неоднократно и в разных вариациях подчеркивал, что главной целью российской дипломатии является поддержание взаимодействия и диалога с НАТО. Российский МИД избегал всего, что могло бы хоть отчасти омрачить его "медовый месяц", растянувшийся на годы, в отношениях с Западом, хотя последний последовательно гнул свою линию. В конце концов такой курс обернулся крупными потерями для международного положения России, ущемлением ее национальных интересов и сказался на общей структуре международных отношений.

Сконцентрировав внимание на западных державах, прежде всего на США, российская дипломатия в первой половине 90-х годов почти утратила интерес к средним и малым государствам Центральной и Юго-Восточной Европы. Это относилось и к Югославии, а может быть, и в первую очередь к ней. Югославский кризис вызывал среди новоявленных российских "демократов" особое раздражение как некая досадная помеха, непредвиденно возникшая на пути в "цивилизованный мир". Более того, российская дипломатия восприняла западную оценку власти в новой Югославии как "национал-коммунистического режима" и следовала в фарватере политики западных держав. Отсюда - непродуманное и поспешное признание независимости отколовшихся от югославской федерации республик, а затем согласие на введение экономических санкций против СРЮ. При оценке такой линии следует иметь в виду, что в первые годы внешняя политика оставалась фактически монополией МИД во главе с Козыревым, пользовавшимся доверием Ельцина. Никакого механизма выработки и принятия внешнеполитических решений в стране тогда не было: старые механизмы были разрушены, а новые - не созданы. В таким условиях все зависело от личных установок "дипломата № 1"- самого Ельцина.

Крупнейшим просчетом во внешней политике России было полное отсутствие представлений о том, чем можно заменить пустоты, образовавшиеся после окончания "холодной войны". Уход со сцены Организации Варшавского Договора настоятельно ставил вопрос об обеспечении системы европейской безопасности. Существовали предпосылки, что ее можно было организовать на базе СБСЕ (несколько позднее он был переименован в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе - ОБСЕ). Однако этого не произошло, и значительная доля вины за это лежит на России. Она не подняла своего голоса в защиту этой организации, хотя уже на первых этапах югославского кризиса ее откровенно стали теснить вначале ЕС, а затем НАТО. Такие искажения в структуре международных отношений проходили под воздействием этого кризиса и в его ходе. История не донесла до нас ни одной попытки российской дипломатии противостоять наметившимся тенденциям.

Не удивительно, что вследствие добровольного ухода России из Центральной и Юго-Восточной Европы и почти полного разрыва хорошо налаженных в предшествующие десятилетия экономических и культурных связей со странами этого региона, играющего столь важную роль в комплексе национально-государственных интересов страны, образовавшийся вакуум стали постепенно заполнять западные державы. Они быстро забыли заверения, данные еще Горбачеву летом 1990 г. при подготовке "Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии" в том, что страны бывшего Варшавского Договора не будут втягиваться ни в какие комбинации, которые представляли бы реальную или потенциальную угрозу безопасности СССР, что они при любом развитии событий будут оставаться свободными от иностранных баз и вооруженных сил. Короче, это были заверения, что страны региона образуют некий пояс нейтральных государств между зоной ответственности НАТО и СССР. Позднее

Горбачев горько жаловался, что западные державы его просто обманули. Заверения были даны в устной форме и зафиксированы в протоколах переговоров, но не закреплены письменно в особых соглашениях. Россия как правопреемница СССР не только не воспользовалась в своей дипломатической практике прежними заделами, как бы несовершенны они ни были, но просто постаралась забыть о них. Новое руководство России проявило неготовность к тому, чтобы взять на себя функции определить национально-государственные интересы страны в новых условиях, выработать доктрину внешнеполитического курса и добиться ее претворения в жизнь. Утвержденные в апреле 1993 г. "Основные положения концепции внешней политики России", отличавшиеся расплывчатостью и неконкретностью, только усугубляли положение.

Прикрываясь словами о новомодной "концепции партнерства", западные державы развернули активную деятельность по втягиванию стран Восточной Европы в сферу своего влияния. Мощный толчок этому процессу был дан подключением НАТО к миротворческим операциям ООН на территории бывшей Югославии. Впервые НАТО вышла за пределы своей территории и привлекла к содействию своим операциям Венгрию и Албанию. Начались разговоры и появились статьи в средствах массовой информации о новых угрозах безопасности и нестабильности "на территории между Россией и Германией". Они особенно усилились после прихода к власти в январе 1993 г. в США администрации президента Клинтона. Послышались голоса о двух "кризисных дугах" в Европе - на ее южном и восточном флангах, а также открытые призывы к включению в НАТО Польши, Венгрии и Чехословакии. Югославский кризис, несомненно, стал катализатором происходивших перемен. И, как это ни покажется странным, именно российская дипломатия дала дополнительный импульс наметившимся сдвигам. Во время государственного визита президента Ельцина в Варшаву в августе 1993 г. он в беседе с польским президентом Валенсой при обсуждении проблем, связанных с НАТО, неожиданно заявил, что присоединение к этому альянсу - внутреннее дело самой Польши. Характерно, что в подготовленных для Ельцина документах для этого визита таких пассажей не содержалось и сделанное заявление было его импровизацией, скорее всего с подачи сопровождавшего его Козырева. По разрушительным последствиям это заявление можно сравнивать разве что с печально знаменитой тирадой Ельцина, обращенной к главам автономных республик Российской Федерации во время его внутриполитической борьбы за власть с Горбачевым: "Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить". Не удивительно, что его новое откровение было немедленно подхвачено всей мировой прессой и повсеместно расценено как согласие российского руководства с планами расширения НАТО, тогда еще только обсуждавшимися.

Своей политикой российское руководство в немалой степени провоцировало западные державы и особенно США в их стремлении закрепить сложившуюся расстановку сил на мировой арене, утвердить за США роль единственной сверхдержавы, а за НАТО - единственного военно-политического блока, доминирующего во всем мире. Развитие же югославского кризиса во многом подсказывало Западу формы такого доминирования, прежде всего в Европе. Инициативы в этом направлении не заставили себя долго ждать. Уже во второй половине 1993 г. началась разработка программы "Партнерство во имя мира", ставшая своего рода подготовительным классом для ряда стран Центральной и Юго-Восточной Европы в процессе последующего присоединения к НАТО. Вскоре были названы и первые кандидаты на прием - страны Вышеградской группы: Польша, Венгрия, Чехия и Словакия. Все эти действия развивались на фоне быстрого расширения участия НАТО в миротворческих операциях в Боснии и Герцеговине, которые стали вскоре принимать форму участия войск НАТО, особенно авиации, в борьбе против боснийских сербов и односторонней поддержки мусульман и хорватов. Именно под американским патронатом в марте 1994 г. в Вашингтоне было подписано рамочное соглашение мусульман и боснийских хорватов о федерации, а фактически - о союзе двух этнических групп против боснийских сербов. Но главное заключалось в другом: НАТО на деле превратилась в соучастника этногражданского конфликта не только на территории Боснии и Герцеговины, но и на всей территории бывшей Югославии. Это был решительный поворот к открытому вмешательству во внутренние дела других государств. Термин "миротворчество" стал быстро заменяться термином "принуждение к миру".

В течение 1995 г., используя военные, политические и экономические рычаги, НАТО и США сумели добиться перелома в этногражданской войне на территории Боснии и Герцеговины. Перевооружив армии боснийских мусульман и хорватов, объединив их усилия, применив авиацию НАТО, дав согласие на проведение операций вооруженных сил Хорватии против сербских анклавов на ее территории, формально находившихся под защитой ООН, альянс навязал боснийской Республике Сербской свои условия мира. Они были зафиксированы в Дейтонском соглашении, парафированном в ноябре 1995 г. и подписанном в Париже 14 декабря. Характерно, что под ним поставили подписи президент Боснии и Герцеговины А. Изетбегович, президент Хорватии Ф.Туджман и президент Сербии С. Милошевич.

Последний поставил свою подпись по настоянию американской дипломатии, чтобы избежать контактов с главой Республики Сербской Р. Караджичем, который был объявлен Международным трибуналом по военным преступлениям на территории бывшей Югославии военным преступником. В этом еще раз проявилась политика "двойных стандартов", поскольку Изетбегович и Туджман несли по крайней мере равную долю ответственности за все эксцессы, имевшие место в ходе межэтнических конфликтов. Запад, в частности, закрыл глаза на одну из самых крупномасштабных этнических чисток, совершенных хорватской армией, главнокомандующим которой по конституции был Туджман, против сербского населения Сербской Крайны и восточной Славонии на территории Хорватии. Воспользовавшись услугами Милошевича, личная неприязнь которого к Караджичу была общеизвестна, Запад вскоре стал рассматривать его как одного из главных противников "мирного урегулирования" на Балканах.

В соответствии с условиями Дейтонского мирного соглашения на территории Боснии и Герцеговины расположился значительный контингент войск НАТО. Эта бывшая югославская республика, считавшаяся номинально независимым государством и даже членом ООН и ОВСЕ, на деле превратилась в "международный протекторат", а точнее - в плацдарм НАТО на Балканах. Последнее имело особое значение для дальнейшего развития как обстановки в Европе, так и в целом для структуры международных отношений.

Между тем в России уже давно крепла и ширилась критика в адрес внешней политики, особенно в адрес руководителя МИД Козырева. После бурного 1993 г., после декабрьского референдума по новой Конституции Российской Федерации и выборов в Государственную Думу, в жизни страны наступил новый период, более упорядоченный в политическом отношении. Помимо думского комитета по внешней политике к этой критике активно подключилась общественность и средства массовой информации. Критика шла по всем направлениям. Отмечались нереалистичные надежды на помощь и понимание российских интересов Западом, обращалось внимание на "детскую болезнь обожания Америки", говорилось о странном невнимании к развитию отношений со странами - членами СНГ, не говоря уже о странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Нарастало возмущение немотивированной поддержкой действий НАТО в Югославии и отсутствием продуманного курса в таком важном регионе для внешнеполитических интересов России, как Балканы. Эта критика растянулась во времени. Особое значение имело мнение ряда ключевых ведомств государства - Министерства обороны, Службы внешней разведки, внешнеторгового ведомства и др. - о недопустимом монополизме МИД в определении внешнеполитического курса страны. Эта борьба завершилась вскоре после подписания Дейтонского соглашения, подведшего черту под первым, как выяснилось впоследствии, этапом югославского кризиса. В январе 1996 г. Козырев был, наконец, заменен на должности министра иностранных дел Е.М. Примаковым. Как после тяжкого похмелья, наступал период медленного отрезвленья.

Первая половина 90-х годов оставила тяжелое наследие. Были упущены неповторимые возможности. Поезд ушел, оставив на перроне российскую дипломатию, уронившую авторитет страны и ухудшившую и без того сложное положение России. Более того, ее курс, особенно на первом этапе югославского кризиса, привел к развитию негативных тенденций в структуре международных отношений, наращиванию склонности к гегемонизму со стороны НАТО и входящих в этот альянс стран, в первую очередь со стороны США. И эти устремления не замедлили проявиться в самом скором времени.

"НОВЫЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК" В ДЕЙСТВИИ: РАСШИРЕНИЕ НАТО И ПОДГОТОВКА АГРЕССИИ ПРОТИВ ЮГОСЛАВИИ

Дейтонское мирное урегулирование на деле устанавливало протекторат НАТО на всей территории Боснии и Герцеговины, территориальное единство которой с того времени искусственно поддерживается расположенными там войсками альянса. Его точнее было бы назвать "мирным диктатом", и в этом качестве оно оказало заметное влияние на дальнейший процесс складывания "нового мирового порядка". Усилив среди стран НАТО тенденции к гегемонизму, оно стимулировало среди американской правящей элиты развитие амбициозности, нетерпимости к иным, чем у нее, представлениям, а это вылилось в стремление навязывать свое понимание проблем внутренней и внешней политики. Такие лозунги, как "свобода во всем мире", "права человека", "выборы по-американски", все более становились орудием навязывания своей воли, инструментом вмешательства во внутренние дела других государств, ущемления их суверенитета.

Особенно ярко гегемонистские тенденции проявились в отношении расширения НАТО и Европейского Союза на восток Европы за счет бывших социалистических стран, соседей России, а в наиболее радикальных проектах - даже с участием бывших советских республик. Обсуждение таких планов началось еще на первых этапах развития югославского кризиса. Разработанная в США программа "Партнерство ради мира" получила активную пропагандистскую поддержку в западных СМИ. В январе 1994 г. она была официально принята на сессии НАТО и адресована всем участникам ОВСЕ. Было ясно, что тем самым предполагалось превратить эту общеевропейскую организацию в придаток НАТО. Но главное заключалось в том, что эта программа была направлена на расширение НАТО за счет восточноевропейских стран. Тогдашняя российская дипломатия в лице своего главы Козырева не увидела в этих планах угрозы международному положению страны и заняла соглашательскую позицию. В очередной раз было упущено время, а вместе с ним и возможность противодействовать негативным тенденциям в международных отношениях. Реальное же осуществление этого плана началось уже после Дейтонского мира.

Середина 90-х годов стала временем интенсивного проявления новых черт в развитии всего мира. Речь идет о новой волне научно-технической революции, связанной с информатикой, а также новом витке глобализации, определяемом интеграционными процессами в мировой экономике, которая в свою очередь оказалась "завязанной" на информационные и наукоемкие технологии. Резко возросла роль транснациональных компаний (ТНК) как в мировой экономике, так и в экономической жизни отдельных государств. Информационные технологии не только снизили уровень государственного суверенитета в информационной сфере, но и открыли возможности для манипулирования центрами принятия политических решений, вмешательства во внутреннюю политику отдельных государств. Усилилось значение неправительственных организаций различного рода как на национальном, так и на межгосударственном уровне. Во всем мире обострились демографические проблемы - по-разному в различных частях света. Необычайную остроту приобрели вопросы экологии. Характер всеобщей угрозы стали представлять собой наркоторговля и международный терроризм, организованная преступность.

Следствием этого стали нарастание и углубление разрыва между развитыми и развивающимися странами. Только первые могли воспользоваться новыми возможностями, в их руках оказались сосредоточены бразды правления большинства ТНК и основных информационных центров, а также контроль за мирными финансовыми потоками. "Золотой миллиард" начал быстро превращаться в глазах остального человечества, не поспевающего за ним по стадиям экономического и политического развития, в коллективного колонизатора, эксплуатирующего природные и трудовые ресурсы всего мира. Ответом на новые вызовы явилось возникновение антиглобалистского движения, охватившего многие страны мира, в частности и высокоразвитые. В сфере международных отношений проявилась тенденция к сокращению суверенитета отдельных государств, делегированию его части либо международным организациям, либо межгосударственным объединениям и экономическим и военно-политическим блокам. Обрела реальные черты угроза вмешательства во внутренние дела отдельных государств со стороны таких объединений и блоков под различными предлогами и в нарушение норм международного права. И все эти новые черты в которой уже раз суждено было проверить на Балканах - этой международной лаборатории новых политических технологий.

Было бы наивным полагать, что новые черты вдруг начали проявляться стихийно. Напротив, "новый мировой порядок" показал готовность ряда стран развивать его по заранее намеченным и тщательно разработанным планам. Будущим историкам, можно надеяться, лет через 50 представится возможность ознакомиться с документами по реализации таких планов, по крайней мере частично. Нам же, за неимением такой возможности, придется удовлетвориться анализом их внешних проявлений, конкретной дипломатической практики и на этой основе попытаться реконструировать их. При этом неизбежно встает вопрос о расхождении публичных деклараций и реального содержания предпринимаемых шагов. Нельзя упускать из вида также то обстоятельство, что новая внешнеполитическая стратегия носила глобальный характер. В югославском же кризисе, как в капле воды, отражались наиболее специфические черты НМП, причем не узкорегионального, а общеевропейского масштаба.

Первым крупным шагом на этом пути стало решение Совета НАТО в декабре 1996 г. о начале процесса расширения этого военно-политического блока. На деле это была заявка на формирование новой структуры межгосударственных отношений в Европе. Этому шагу предшествовали и после него были продолжены переговоры с 12 странами Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, которые заинтересовались такой перспективой. Короче говоря, к осуществлению нового плана приступили вскоре после Дейтонского мира. Была развита весьма бурная деятельность. Шла разработка новой стратегической концепции НАТО. Обсуждались формы и темпы его расширения. На саммите в июле 1997 г. было принято решение послать приглашение трем государствам, представлявшим для альянса наибольший интерес, - Польше. Чехии и Венгрии. После недолгих переговоров в декабре 1997 г. с ними были подписаны протоколы о предстоящем присоединении к НАТО. Одновременно предпринимались шаги, чтобы снизить беспокойство российской дипломатии, которая пожинала теперь плоды своей близорукости. После длительных переговоров в мае 1997 г. в Париже между НАТО и Российской Федерацией был подписан "Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности", санкционированный президентом Ельциным. Не были оставлены без внимания и другие страны СНГ. В июле 1997 г. была подписана "Хартия об особом партнерстве" между НАТО и Украиной. Как будто специально для того, чтобы подчеркнуть, что с интересами России впредь НАТО и США считаться не намерены, в январе 1998 г. в Вашингтоне состоялось подписание "Хартии партнерства" между странами Балтии и США, согласно которой США брали на себя обязательство содействовать присоединению этих стран к европейским структурам, в первую очередь вступлению в ЕС, и к НАТО.

Было бы ошибкой думать, что при этом балканские страны были забыты. Напротив, они продолжали оставаться в центре внимания. Но с ними дело обстояло сложнее, ибо здесь НАТО, учитывая уникальное геостратегическое положение Балкан на стыке трех континентов, планировала создать свой прочный плацдарм. Однако существовали трудности и на этом пути. После Дейтонского мира стало очевидно, что на Балканах возник сербский вопрос - вследствие раздробления сербских земель, изгнания сербского населения со многих территорий, где оно проживало на протяжении долгих столетий, и неравноправного международного положения новой Югославии, которая объединяла Сербию и Черногорию. Вопреки обещаниям, западные державы не сняли с СРЮ экономические санкции после заключения Дейтонского мира. Этот факт свидетельствовал о том, что относительно СРЮ у Запада существуют особые расчеты. Без контроля над ней обширные планы относительно Балкан не могли быть осуществлены, принимая во внимание центральное положение Сербии на Юго-Востоке Европы. Однако существовавшее там правительство Милошевича не годилось на роль марионетки, хотя причина коренилась не в личности самого Милошевича, а в наличии сербского национального вопроса, чего не могли уразуметь американские планировщики. Отсюда вставала задача: разбить Югославию, раздробить ее и подчинить своему влиянию. Постановка такой цели требовала совсем другой подготовки, чем расширение НАТО на востоке Европы. Поэтому на первых порах западные деятели не спешили демонстрировать заинтересованность и сосредоточили внимание на более тщательной подготовке сил и средств для осуществления поставленной цели, тем более что эти средства были далеки от дипломатических действий и нуждались в маскировке.

Первые событий произошли, казалось, на дальней периферии. Весной 1997 г. в Албании было свергнуто правительство, в стране воцарились хаос и анархия, рухнули прежняя армейская структура и правоохранительные органы, были разграблены оружейные склады. События в Албании развивались под сильным воздействием из-за рубежа. Известно было о существовании в стране военных баз НАТО. Там действовал сильный германский разведывательный центр. Просочившиеся в прессу сведения о более чем 2 тыс. "работавших" в Албании американцев вызвали удивление и недоуменные вопросы: чем они там занимались? Изучение всех аспектов этих событий - будущая задача историков. Для нас важнее констатировать другое: примерно с этого времени на севере страны, вне зоны правительственного контроля начали активную работу три тренировочных лагеря албанских террористов, главный из которых находился в местечке Тропое, вблизи югославской границы. Уже в ходе последующих событий выяснилось, что они были созданы при помощи американских спецслужб, точнее - организации отставных офицеров разведки и спецназа Military Professionals Resources Inc. Эта организация действовала ранее в Боснии и Герцеговине. Инструкторами там были американские и германские специалисты. Основные кадры боевиков набирались из оставшихся не у дел офицеров бывшей албанской армии и спецслужб, из крайне радикальных националистов и лиц, завербованных националистическими организациями. Вскоре прошедшие курс обучения террористы присвоили себе имя "Освободительная армия Косова" и приступили к действиям.

В конце декабря 1997 г. в одной из албанских деревушек на территории Косова появились люди в масках и заявили о себе как о представителях Освободительной армии Косова (OAK). А с января 1998 г. появились и первые жертвы. Ими стали югославские полицейские и лица албанской национальности, которые, по мнению террористов, сотрудничали с югославскими властями. С самого начала западные СМИ заняли при освещении этих событий антисербскую позицию. Все действия югославских властей и сил безопасности получали только негативную оценку. Это было тем более странно, поскольку уже были хорошо известны факты поддержки албанских террористов финансами и вооружением из-за рубежа: в западноевропейских странах и США албанские эмигрантские общины собирали значительные денежные средства и снабжали боевиков оружием и другими необходимыми материалами. Большие средства на их поддержку шли из арабских государств Ближнего Востока. Несколько позднее стало известно, что "благотворительную помощь" так называемой Освободительной армии Косова в деле пропагандистской поддержки ее действий оказал фонд "Открытое общество" Дж.Сороса. (выделено нами - V.V.) Не удивительно, что в западных СМИ сразу же появилось много "экспертов", которые взяли под защиту все бесчинства терриористов. Их деятельность умело направлялась пиаровским агентством Ruder and Finn Global Public Affa

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...