 |
П. М. КРАВЧЕНКО. Память (Отрывок из поэмы «Злодей и его жертва»). как волшебство вселенского театра:. Была и есть Россия
|
|
|
|
П. М. КРАВЧЕНКО
Память (Отрывок из поэмы «Злодей и его жертва»)
Вчера, сегодня, завтра—
как память и история,
как волшебство вселенского театра:
события, герои, бутафория...
Мой современник, век двадцатый,
«марш смерти» нас роднит с Германией...
«Зиг — хайль! » — звереет бесноватый
ефрейтор, с бонапартьей манией.
Его штандарт — по всей Европе,
блицкриг крушит Восток...
Чтоб русский парень, в полосатой робе,
знал Веймар, Гёте-городок.
Подземную его тюрьму,
где заживо людей гноили,
где Бухенвальд пожалован ему:
держался рейх на рабьей силе.
Рабами каторжными полон,
из смерти — в ад мчит черный ворон;
гудит дорога—автострад асфальт, —
сердцебиение, галоп секунд...
Вершина Эттерсберга — Бухенвальд:
«Лос-с-с! Рауз! Швайнгунд!.. »
Неузнаваема планета —
весна, и солнце, и Победа...
С салютами и ликованьем стран,
слезами счастье, горестью землян.
Невосполнимости утрат,
ушедшим с бела света
мильонам рыцарей-солдат
навеки памятник — Победа.
К горе Поклонной, как святыне,
в полустолетний Юбилей
мы понесем цветы живые,
творенье рук и полевые.
Чтя память по оружию собрата,
склонюсь у Вечного огня
и мрамор освящу тюльпаном я —
Могилу Неизвестного Солдата...
П. М. КРАВЧЕНКО
Была и есть Россия
(Отрывок из поэмы «Гой ты, Русь»)
Была и есть Россия,
сотен народов героиня-мать,
ни у кого ума и силы
тебе, о Русь, не занимать.
Великодушие, и милость,
и удаль, и державный нрав...
Россия в нашем сердце сотворилась,
любовью первой и последней став.
В веках и тернии, и потрясения
нашествий, войн и драм —
|
|
|
судьбу свою и возрождение
вверяла Русь богатырям сынам.
Что довелось, то довелось пройти,
пред супостатами не став рабыней —
благословенны будь вовек отныне
твои в грядущее пути.
Величие Державы,
полустолетний мира Юбилей —
венок Победы, ратной славы
в сиянье майских дней.
В январе 1959 г. в развалинах Заксенхаузена был найден блокнот со стихами неизвестного русского солдата. (Этот блокнот в начале 1945 г. спрятали в подвале строившейся кухни особого лагеря норвежский антифашист Мартин Гаусло и автор этого очерка. ) В блокноте были такие строки:
Я вернусь еще к тебе, Россия,
Чтоб услышать шум твоих лесов,
Чтоб увидеть реки голубые,
Чтоб идти тропой моих отцов.
Какой неистребимой любовью к Родине и верой в победу надо было обладать, чтобы писать такие стихи в лагере, где палачи изощрялись в самых жестоких пытках и зверствах
Мужественный воин-поэт знал, какую огромную силу представляли стихи в лагере. Они звали к сопротивлению, вселяли веру в победу над врагом. Найденная тетрадь—это поэтическая летопись борьбы советских людей в Заксенхаузене.
Их было восемь — русских, молодых,
Здоровых, полных сил и жизни.
Их было восемь—смелых, дорогих
Друзей, погибших за Отчизну...
Был бой неравен. Враг сильнее был.
И многие в бою жестоком пали,
А тех, кто ранен, кто лишился сил,
Фашисты в цепи заковали.
Палач накинул тесную петлю,
Но взмах ножа — и порвана веревка...
В памяти тех, кто пережил Заксенхаузен, сохранился этот эпизод. Они помнят, как восемь узников, восемь советских солдат по дороге к виселице оказали сопротивление. Они помнят еще одну казнь, казнь советского воина, бежавшего из лагеря. Когда на него опустилась петля, он крикнул в лицо палачам: «Да здравствует советская Родина! »
ДЕТИ В ОСВЕНЦИМЕ
Мужчины мучили детей.
Умно. Намеренно. Умело.
|
|
|
Творили будничное дело,
Трудились – мучали детей.
И это каждый раз опять, -
Кляня, ругаясь без причины…
И детям было не понять,
Чего хотят от них мужчины.
За что – обидные слова,
Побои, голод, псов рычанье?
И дети думали сперва,
Что это за непослушанье.
Они представить не могли
Того, что было всем открыто:
По древней логике земли,
От взрослых дети ждут защиты.
А дни всё шли, как смерть страшны,
И дети стали образцовы,
Но их всё били.
Так же.
Снова.
И не снимали с них вины.
Они хватались за людей.
Они молили. И любили.
Но у мужчин «идеи» были,
Мужчины мучили детей.
Я жив. Дышу. Люблю людей.
Но жизнь бывает мне постыла,
Как только вспомню: это – было.
Мужчины мучали детей.
1961 г
Наум Коржавин, Огонек, 1988, № 41.
Память, память,
Ты порой тревожно
Бьёшь по нервам, бешено скользя,
Позабыть такое невозможно,
Потому что забывать нельзя.
Нонна Гросс
Сколько б лет не прошло и столетий,
Будет помнить народ и земля
Лагеря, где мучительной смертью,
Гибли люди, фашистов кляня.
Гибли женщины, дети, солдаты,
Оставляя лишь горы костей
Да пижамы, штаны полосаты,
Что валялись у камер - печей.
Ну а те, кто дождался победы
До сих пор не верят тому,
Что ушли навсегда страхи - беды,
До сих пор проклинают войну.
До сих пор по ночам еще снятся
Голод, холод, болезни и смерть,
Номер лагерный навечно остался,
Не сотрет его временем след.
|
|
|
