 |
Глава 9. Сердечный бунт. Михаил приходит на помощь клеткам сердца, до смерти уставшим исполнять однообразные команды.
|
|
|
|
Глава 9.
Сердечный бунт
Михаил приходит на помощь клеткам сердца, до смерти уставшим исполнять однообразные команды.
Михаил озирался по сторонам внутри собственного тела, и старался найти хоть кого-то, кто мог понять его надежды. Но казалось, в этом огромном механизме населенном триллионами клеток, не было ни одной близкой ему души. Вокруг него была неимоверная активность: одни клетки фыркали, выплевывая результаты собственной жизнедеятельности, другие что-то засасывали, урча и чмокая. При этом каждая клетка наваливалась на другую под силой собственной тяжести, и Михаилу стало казаться, что он попал на гигантскую свалку отходов, населенную живыми существами. Единственное, что их удерживало от окончательного саморазрушения – собственный страх кануть в небытие, превратиться в абсолютную пустоту.
С такими мыслями Михаил, будучи лейкоцитом, задумчиво бродил среди других клеток, протискиваясь среди них, как через бесконечную толпу людей. В его теле было очень тесно, и от нагромождения клеток невозможно было понять, где он сейчас находится. Приходилось ориентироваться по их внешней форме. В этот момент он проходил мимо длинных волокон соединительной ткани, находившихся где-то в груди. За ними просматривался более плотный слой клеток костной ткани, это была грудина, и где-то ещё дальше в далекой глубине он услышал манящий зов сердца. Этот звук совсем не был похож на стук шедший из груди, который привык слышать Михаил когда был человеком. Находясь у себя внутри, Михаил воспринимал свое сердце как огромный насос, прокачивающий через себя кровь. Тело этого органа как мощные кузнечные меха, то раздувалось, то снова опадало. Звук издававшийся этим насосом, был оглушительным и гулким эхом разносился по всему телу. Но почему-то, несмотря на все могущество этого органа, прислушиваясь к его работе, Михаил услышал: «SOS, SOS, SOS! » Один из главных органов будто постоянно звал на помощь, распространяя свои сигналы по всему телу, но ни одна клеточка не решалась откликнуться. Михаил не верил своим ушам, и решил проверить свои ощущения, для этого обратился с вопросом к ближайшей клетке соединительной ткани:
|
|
|
‒ Вам не кажется, что сердце этого тела зовет на помощь?
Услышав этот вопрос, клетка почему-то съежилась от испуга, и все ее внутренности стали подрагивать. Затем она произнесла:
‒ Да что вы такое говорите? Оно же просто бьется, гонит кровь по телу, – затем клеточка перестала дрожать, расправилась и приняв важный вид, добавила: ‒ Между прочим, наше сердце образцово-показательный орган, наша надежда и гордость. Оно – героический труженик большого организма! Как вы можете считать, что оно зовет кого-то на помощь? Оно никогда не скажет как ему тяжело, даже если будет работать на последнем издыхании!
С этими словами клетка соединительной ткани отвернулась от Михаила, приняв надменный и невозмутимый вид. Стало понятно, что продолжать разговор бесполезно, и Михаил снова прислушался к звукам сердца. Теперь ему тоже казалось, что это был просто гул огромного насоса, и ничего больше.
«Что это я так разнервничался на пустом месте? – начал корить себя Михаил. – Ведь мое сердце такое молодое, ему еще работать и работать, и ему незачем просить о помощи! »
Слова клетки соединительной ткани подействовали на Михаила отрезвляюще, и перечеркнули все его сомнения. Теперь ему тоже захотелось стать частью этого огромного механизма, забыв о всех грустных мыслях и прошлых стремлениях. Он сказал себе:
«И правда, чего переживать на пустом месте? Неужели я, одна клеточка из триллиона других, могу что-то исправить, когда все остальные не хотят думать ни о чем, кроме своих функций, и приходят в ужас от одной только мысли стать свободными? Проще стать образцово-показательной клеткой, и забыться в этом мегаполисе организма…»
|
|
|
Вдруг к нему пришли опасения:
«Откуда у меня все эти мысли? Еще несколько минут назад я хотел спасти свое тело, а сейчас уже готов все бросить, и стать рабом программ поразивших его. Может меня зазомбировали?! »
Он огляделся по сторонам в поисках подозрительных сигналов шедших к нему, но не заметил ничего страшного. Окружающие клетки спокойно пульсировали, всасывая жидкость лившуюся между ними и переваривая ее, периодически выплевывая отработанный материал. Казалось, что они – коровы лениво пасшиеся на лугу, думавшие только о том, чем бы им набить своё брюхо, с полным безразличием относившиеся к происходящему вокруг. От этого стада клеток веяло абсолютной безмятежностью, и не почувствовав никакой агрессии, Михаил успокоился. Он окончательно уверился в логичности своих доводов стать примерной клеткой организма, и стал решать, какие же функции себе избрать. Тут он подумал:
‒ Наверное не зря я оказался около сердца, ведь когда-то я связывал с ним свои мечты. Пусть все вокруг спят, и я тоже усну, но ведь этот орган – наша надежда. Где еще могут жить мечты о прекрасном будущем, если не в сердце? Пожалуй, я стану его примерным работником. Авось когда-нибудь, в лучшие времена, найдется кто-нибудь кто нас разбудит, и тогда я окажусь в самом центре событий. А сейчас ‒ видимо не время разжигать свои надежды, как показывает опыт, от них становится только хуже. Вон, смелая клеточка желудка уже поплатилась за свои мечты, и даже добровольно отправила себя на переработку. Похоже мечтать вредно, лучше спокойно жить и не высовываться.
От этих мыслей клеточное тело Михаила обмякло, и он понуро стал протискиваться в сторону сердца, решив вступить в ряды бравых клеток сердечной мышцы. Желая себя развеселить, он начал представлять, что стук сердца – отнюдь не печальный, а звонкий и задорный. Действительно, теперь ему стало казаться, что сердце будто огромной колокол, звонило на всю округу, а его клапаны лязгали, словно огромные железные затворы.
|
|
|
‒ Вот так-то лучше, – сказал внутри Михаила какой-то голос. – Ничего, еще поработаем на славу!
Подгоняемый этими мыслями, Михаил совсем развеселился, и начал уверенно продираться через столпотворение клеток, обступивших сердечную мышцу, со словами:
‒ А ну расступись! Что, не видите? Полиция идет!
Клетки, убедившись в принадлежности Михаила к управленческому сословию, лениво отодвигались от него. Видимо, жители этой части тела исправно исполняли свои функции, поэтому им нечего было опасаться возмездия со стороны силовых структур. Некоторые даже ворчали ему вслед:
‒ Иди, иди..., возомнил себя главным. Да он такой же как и мы, только страшный лентяй, оттого и стал полицейским, чтобы вообще не работать. А мы – другое дело, трудимся из последних сил.
Михаил с интересом обернулся на роптавшие клетки, чтобы посмотреть, чем таким важным они занимались. И они, испугавшись грозного взгляда полицейского, принялись с особенным аппетитом всасывать межклеточную жидкость, и хлюпать ею у себя внутри.
‒ Ладно, жуйте себе на здоровье, – примирительным тоном сказал Михаил-полицейский, и отвернувшись от толпы недовольных клеток пошел дальше. Клетки с облегчением выплюнули из себя лишнюю жидкость, и спокойно продолжили свое сонное существование.
Чем ближе Михаил подходил к сердцу, тем более оживленными становились клетки соединительной ткани, окружавшие мышцу. Гул издаваемый сердцем усилился, и стал походить на рев огромного водопада, или даже на извержение вулкана, теперь он показался Михаилу угрожающим. Ему даже стало страшно становиться работником сердца, настолько оглушительными были эти звуки. Окружающие клетки с интересом обступили его, дивясь на странный лейкоцит отбившийся от лимфы, и зачем-то двигавшийся в сердце. Одна их клеток спросила его:
‒ Чего тебе не сидится на месте? Что ты лезешь в атомный реактор? – с подозрением спросила одна из клеток.
‒ В какой реактор? – удивленно спросил Михаил.
|
|
|
‒ В сердечный конечно же. Ты что же, не знаешь, что сердце – источник энергии вдохновения для всего тела?
‒ Так кому оно теперь нужно, это вдохновение… ‒ вяло отозвался Михаил.
‒ Наше дело – производить продукт, а как он реализуется – уже не наше дело, – проворчала клетка, и строго спросила: ‒ Ладно, хватит болтать. Говори, зачем пришел. Это секретное предприятие, так просто сюда никого не пускают.
‒ Так вы же вдохновение производите? Вот я и пришел за ним! – решил пошутить Михаил.
‒ Шутить значит изволите! – грозно сказала клетка сердечной сумки. – Ты что же, пришел за дармовой энергией? Знаем мы вас, полицейских, лишь бы хапнуть что-нибудь на халяву. Сейчас вызову нашу охрану, арестуют тебя и не посмотрят, что ты из правоохранительных органов.
‒ Ну ладно, успокойся, да я пошутил. Я работать пришел. Надеюсь, здесь выдают вдохновение хотя бы в виде зарплаты?
‒ Да что ты, Кожа упаси! Вдохновение – радиоактивное и вредное, от него вся наша клеточная структура может нарушиться. Ты что, забыл, что собираешься работать на атомном реакторе? Здесь все сотрудники одеты в специальную униформу, защищающую их от вредоносного излучения. Иначе – смерть! – угрожающе проговорила клеточка.
Тут Михаил заметил, что его собеседница и все окружающие клетки были одеты в плотные оболочки, будто в скафандры, что позволяло им быть совершенно нечувствительными к вибрациям, окружавшим их. Рев сердца накатывался на Михаила словно буря, и казалось мог снести его с места, но это было не физическое излучение, а эмоциональное. Казалось, сердце обливалось слезами и рыдало, и не просто молило о помощи, а кричало что есть силы. Но окружающие клетки, одетые в свои защитные комбинезоны, не ощущали на себе этого воздействия. Михаил был потрясен этим несоответствием, и возмущенно сказал клетке:
‒ Ты что же, не слышишь, как сердце рыдает и плачет?! Разве это вдохновение, когда оно охвачено ужасом от своей участи? Ему суждено быть единственным живым существом, живущим среди вас, бесчувственных и черствых созданий, забывших о своих мечтах! Пустите меня скорее к нему! ‒ взмолился Михаил и начал неистово продираться через ряды клеток в комбинезонах, охранявших подступы к сердцу. Но клетки соединительной ткани плотно обступили его так, что сопротивляться было бесполезно. Его собеседница, видимо являвшаяся начальницей, назидательно проговорила:
‒ Вот видишь, на тебя уже подействовало радиоактивное излучение. Ты уже начал терять спокойствие и самообладание, а без этих качеств ты никогда не станешь работником сердца. Или хочешь, чтобы весь организм хватил сердечный приступ, или чего доброго, случился инфаркт? – угрожающе спросила она.
|
|
|
‒ Конечно нет! – испуганно ответил Михаил.
‒ Тогда будь добр, выполняй технику безопасности, и не реагируй на коварное радиоактивное излучение. Твои слова говорят о том, что радиоактивность уже подействовала на тебя! – сказала клеточка, и обратилась к своим коллегам: ‒ А ну-ка давайте наденем скафандр на этого смельчака, вздумавшего ходить голышом по предприятию повышенной вредности. Иначе он совсем с ума сойдет, а нам потом за него отвечать!
Клетки навалившиеся на Михаила стали выделять какую-то клейкую слизь и окутывать его ею. Михаил пытался вырваться, но все его тело было уже сковано этим прозрачным желе, он становился все толще и неповоротливее, теперь ему на каждое движение приходилось тратить огромные усилия. Клейкая масса быстро густела и уплотнялась, одновременно и звуки сердечного мотора становились глуше и тише, они уже не казались такими пронзительными и надрывными. Теперь он, опутанный своим скафандром, точь-в-точь походил на окружающие клетки, и готов был думать и действовать также, как и они. Его новая оболочка снова сделала всю действительность прозаичной и спокойной, и ему действительно стало казаться, что он был на простом предприятии, где главное действовать по инструкции, и тогда все будет хорошо. Он даже почувствовал благодарность за то, что его спасли от мучавших его сомнений, и проговорил:
‒ Спасибо, кажется теперь я в полном порядке! Какие будут дальнейшие распоряжения?
‒ Откуда я знаю, с какой целью и кто тебя сюда послал, – ворчливо отозвалась клетка-привратница. – Занимайся своим делом, а нам не мешай. Главное – следуй уставу, и все будет хорошо.
С этими словами клетка отвернулась от него, всем своим видом показывая нежелание продолжать беседу. Тогда Михаил, грузно переваливаясь с боку на бок, пошел дальше, в своем скафандре протискиваясь через бесконечные ряды таких же клеток, как и он сам. Он уже совершенно забыл, с какой целью и куда направлялся, и сейчас он отдал бы все на свете, чтобы вспомнить смысл собственного существования. Изредка приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, перемещение в душном и тесном скафандре оказалось весьма странным испытанием.
‒ Похоже, другие работники этого предприятия никогда не путешествуют из-за своих неповоротливых костюмов. Один я, как последний чудак, куда-то бреду… Но куда же я шел? Совсем забыл… ‒ посетовал Михаил на судьбу, и переведя дух, отправился дальше.
Иногда он пытался выяснить у окружающих клеток, что же нужно было делать, но они его не понимали. То ли скафандры мешали их общению, то ли клетки сердечной сумки настолько привыкли к своему существованию, что забыли о своих желаниях и уже никуда не стремились. Впрочем, и сам Михаил сейчас ощущал себя точно также, поэтому в очередной раз не дождавшись ответа, он многозначительно кивнул и продолжил свой путь. Так плелся он без цели и смысла, прося окружающие клетки дать ему задание, но те не знали, что ему делать. Наконец пейзаж сменился, и Михаил увидел себя в окружении длинных красивых клеток, то и дело сокращавшихся и певших бравую песню:
«Мы спортсмены, силачи,
Ты работай, сердце, не кричи! »
Михаил залюбовался их слаженной и неустанной работой. Эти рабочие трудились бессменно, и на их мужественных лицах не было заметно недовольства. Михаилу стало интересно, откуда эти клетки-исполины брали силу для своей работы, и спросил у одной из них:
‒ Скажите пожалуйста, а почему вы не устаете?
Клетка-силач почему-то очень испугалась, и от страха сжалась раньше времени, но окружавшие ее клетки начали на нее прикрикивать, чтобы она не нарушала общий ритм, и она справившись с нахлынувшей на нее судорогой, сказала Михаилу:
‒ Пожалуйста, не напоминайте нам об отдыхе. Честно говоря, мы смертельно устали. Но разве вы не знаете, что ожидает те клетки, которые начинают иди против правил? Их начинают считать бесполезными вольнодумцами, и отправляют на переработку. Я лично еще хочу пожить, поэтому не соблазняйте меня недосягаемыми благами. Хватит мне того отдыха, который нам дается между сокращениями сердца!
Только успела клетка это произнести, как из нервного окончания раздался новый оглушительный сигнал: «А ну, поднажали! » Клетки, подчиняясь этой команде, дружно сжались, и где-то недалеко послышался страшный рев крови, с ускорением несущейся по сосудам. Михаила опять охватила паника, ему снова показалось что сердце молит о помощи, желая освободиться от тяжкой повинности. Но теперь Михаил находился внутри сердца, и было непонятно, кто именно просил помочь ему? И тогда он снова спросил мышечную клетку:
‒ Скажите, вам никогда не казалось, что сердце издает странные звуки, будто кричит и жалуется на жизнь? Может ему плохо, и его нужно полечить?
Спортивная клетка хотела опять сжаться от испуга, но услышав угрожающий ропот соседей опомнилась, и сердито проговорила:
‒ Может хватит нас провоцировать? Думаете, легко нам работать без устали, да еще и слышать мучительные стоны нашего органа? А остальные клетки еще удивляются, почему мы такие раздражительные. Конечно, по сравнению с клетками сердечной сумки, которые умеют только набивать свои животы, наша жизнь является сплошным кошмаром. Но ведь если мы перестанем сокращаться, то весь организм умрет, и триллионы его жителей не получат живительную пищу!
‒ Но все-таки, кто же это кричит внутри сердца?
‒ Никто не кричит, вам показалось, – недовольно ответила мышечная клетка. – И вообще, что вы ко мне привязались? Какие ваши функции? Делайте спокойно свою работу, а к нам не лезьте.
‒ В том-то все и дело, что я забыл свои функции… – признался Михаил.
‒ Вы что, мутант? Таких в первую очередь отправляют на переработку! – еще больше испугалась клетка мышцы. ‒ Опомнитесь пока не поздно, возьмитесь за работу! А то подумают, что вы – источник заражения. Тогда объявят карантин, и арестуют не только вас, но и все окружающие клетки!
Тут настала очередь испугаться Михаилу, ведь он не желал подводить своих новых знакомых. Он проговорил растерянно:
‒ Пожалуйста, дайте мне какое-нибудь задание! Я с радостью его исполню!
Клетка сердца пристально посмотрела на своего гостя, затем нахмурилась и сказала:
‒ Вы совершенно не похожи ни на одну из нас, вам здесь не место. Убирайтесь отсюда побыстрее, пока нас не заподозрили в сговоре!
Тут послышался новый мощный сигнал, звавший клетки сердечной мышцы на работу, и они снова разом сократились. Вновь раздался душераздирающий крик сердца, и прислушавшись к нему Михаил понял, что он состоял из стонов миллионов мышечных клеток, которые работали, превозмогая боль и усталость. Теперь ему стало ясно, почему ни одна клетка в отдельности не знала об источнике этого страшного крика, ведь он получался в результате слияния бесчисленного множества голосов! Тогда Михаил крикнул, вдохновленный своей догадкой:
‒ Разве вы не слышите – это зовет на помощь каждый из вас! Вас же здесь миллионы, и если вы объединитесь, то ни одна сила не сможет вас сломить! Неужели вы никогда не осмеливались заявить о своих правах?
‒ Молчи! – грозно прикрикнула на него собеседница. – Единственное наше право – работать! Если мы расслабимся, то организму конец! Или у тебя есть другое предложение?
Михаил и правда не зная, что предложить клеткам сердца, задумался. Тем временем откуда-то из глубины послышался новый сигнал, и натруженные клетки снова сократились, оглашая пространство организма своим стоном. Теперь Михаил был даже рад, что на него был надет этот скафандр, позволявший ему полностью не погружаться в то мучительное состояние, в котором пребывали мышечные клетки. Однако он не мог просто так смотреть, как страдали клетки его собственного сердца, и решил помочь им. Неуклюже переваливаясь в своем толстом скафандре, он поковылял на звук сигнала, заставлявшего всю сердечную мышцу неутомимо сокращаться. Это был долгий и изнурительный путь, периодически прерывавшийся рефлекторным сжатием сердца и ревом миллионов голосов, сопровождающим его. Когда сердце сокращалось, Михаил оказывался настолько плотно скованным мышечными волокнами, что совершенно не мог двигаться. Ему казалось, что его мембрана вот-вот порвется, и только толстый скафандр помогал ему справиться с этим натиском. В такие же скафандры были одеты и все мышечные клетки, поэтому они тоже были защищены от оглушительного рева создававшегося ими, и даже не догадывались, что сами были его источником.
Михаилу казалось, что его путь продолжался целую вечность, и он уже отчаялся найти причину этой нескончаемой пытки. Вдруг сквозь ряды клеток-тружеников он увидел электрические вспышки – это был нервный узел, через который отдавались приказы мышце. Подойдя поближе, Михаил увидел что внутри него сидела небольшая группа нейронов, казавшихся не менее измученными, чем их подчиненные. Каждый из них был предельно сконцентрирован, и ждал какого-то сигнала. Вдруг где-то в глубине нервного узла послышался щелчок, электрический разряд пробежал по клеткам и усилившись, распространился по мышце. Михаилу стало интересно, кто же это командовал сокращениями сердца, и набравшись смелости, он начал протискиваться между нейронами. Чиновники которых он расталкивал возмутились:
‒ Куда лезешь? Это секретный отдел! У тебя есть разрешение?
Но Михаил, подгоняемый своим любопытством и азартом решил разгадать эту загадку, и смело заявил:
‒ Внимание, это проверка! Я уполномочен провести расследование на вашем предприятии. Не беспокойтесь, если вы корректно исполняете свои обязанности, то не попадете под подозрение.
Нейроны оторопели от таких слов, они явно опасались разбирательств, поэтому замолкли и продолжили исполнять свои функции с особенным старанием, всеми силами показывая свою работоспособность. Внутри нервного узла клетки располагались уже не так плотно как в мышце, и Михаил легко скользил между ними. Вокруг Михаила было страшное переплетение аксонов, которые опутали его как провода, и невозможно было разобраться, откуда же исходил нервный импульс. Тогда Михаил спросил у одного из чиновников:
‒ Скажите, кто из вас определяет частоту сокращений?
‒ Разве вы не знаете? Частота сокращений определяется гормонами поступающими к нам через кровь.
Тут Михаил увидел, как по тоненьким капиллярам подходившим к нервным клеткам, постоянно передавались какие-то цифры. Нейроны считывая их начинали что-то вычислять, щелкая внутри себя какими-то микросхемами, и так рождался электрический сигнал. Михаил ужаснулся: причиной мучений внутри сердца были те же самые команды шедшие из мозга, в котором никто не брал на себя ответственность за отдаваемые приказы. Он возмущенно спросил:
‒ Неужели вы не слышите, как клетки сердца стонут от ваших приказаний?
‒ Разве они стонут? – изумленно ответил нейрон. – Вам показалось. Это их бравая песня, которой они себя воодушевляют…
Тут Михаил заметил, что на нейроны также были надеты скафандры, не позволявшие им адекватно оценивать происходящее. Стало ясно, что с этими бесчувственными чиновниками бесполезно разговаривать, Михаил совершенно не знал, что ему делать дальше. Он попал в настоящий замкнутый круг, где команды из одного органа переходили в другой, и где ни одна клетка из триллионов, не брала ответственность за мучительное существование всего организма. Вдруг к Михаилу пришла необычная идея:
‒ А почему я сам, являясь частью этого тела, не могу взять ответственность за течение его процессов? Если я забуду о страхе которым охвачены все клетки, то возможно что-то изменится. Я смогу освободиться сам, и возможно сделаю свободными всех остальных!
Придя в воодушевление и желая стать свободнее, Михаил захотел освободиться от своего нелепого скафандра, сковывавшего его движения. И он, напрягшись всем своим клеточным телом, поднатужился и разорвал его плотную оболочку. Тут же вихрь эмоций нахлынул на него, Михаилу захотелось плакать от глупой ситуации, в которой они все оказались! Его тело начало содрогаться от мучительных сигналов передаваемых по проводам, и он ощутил то же, что и клетки сердечной мышцы. Эти вибрации действительно были невыносимы, они давили своей однообразностью и примитивностью. Не в силах переносить этот однообразный шум и треск, Михаил закричал:
‒ Пожалуйста, выключите эти разряды! Я сейчас сойду с ума!
‒ Простите, но мы не можем, ведь сердце тогда остановится! И вообще, кто вы такой, чтобы нам приказывать? – спросили нейроны, уставившись на странное тело Михаила, лишенное скафандра.
Не в силах переносить психическое воздействие захватившее его врасплох, Михаил решил сделать хоть что-нибудь, чтобы спастись. Тут он вспомнил о своей возможности перевоплощаться в другие клетки, о которой он уже успел забыть, из-за усыпляющего и отупляющего действия скафандра. Он решил превратиться в нейрон, чтобы повлиять на эти примитивные сигналы, шедшие в сердце. Почувствовав это воздействие на себе, теперь он понимал причину мучений клеток сердечной мышцы. Они практически сошли с ума от той однообразной работы, которую им приходилось выполнять, и никто не мог их избавить от такой участи. Лишившись скафандра, он очень быстро прочувствовал эти вибрации, которые просто выводили его из себя! Ему захотелось во что бы то ни стало изменить поток сигналов передававшийся в сердце, и ради этого он затеял свое рискованное превращение. Через несколько секунд он уже превратился в огромный нейрон, своими отростками опутывая другие нервные клетки и неистово крича:
‒ Хватит петь эту заунывную песню, сводящую с ума! Такими сигналами вы когда-нибудь доведете сердце до инфаркта!
Нейроны замолкли, остановив свои расчеты и перестав отдавать сигналы, и растерянно спросили:
‒ А что нам тогда делать?
‒ Что угодно, но только не это!
Слова Михаила раздавались в абсолютной тишине, так как все чиновники встали в нерешительности, не зная, чьи приказы им исполнять. Сердечная мышца расслабилась, и послышался вздох облегчения миллионов натруженных клеток. Лишенный скафандра, Михаил ощутил благодарность и радость шедшую от жителей сердечной мышцы, которым наконец позволили передохнуть! Вдруг по нервным окончаниям приходившим снаружи, прошёл новый сигнал и раздался страшный писк похожий на сирену. Послышалось тревожное сообщение:
‒ Почему сердце простаивает? Срочно запустите двигатель!
Нейроны снова затарахтели своими мыслительными микросхемами, вычисляя момент очередного сокращения. Но сбитые с толку пронзительными возгласами Михаила, они уже напрочь забыли, в каком порядке им нужно было отдавать сигнал, и поэтому вскоре снова затихли. Откуда-то сверху снова послышалось угрожающее предупреждение:
‒ Запускайте сердце, иначе организму придет конец!
В испуге нейроны начали излучать разряды, но их стройная работа уже была нарушена, и вместо одного мощного импульса сердечной мышце передался непонятный и неведомый ранее сигнал. Клетки мышцы стали сокращаться в полном беспорядке, создавая в органе бессмысленное дрожание. Нейроны снова остановились, они уже совершенно не понимали как им спасти ситуацию. Михаил ощутил, как странное оцепенение стало распространяться по всему телу, а где-то рядом прекратилось движение воздуха по легким. Весь организм начал как будто постепенно засыпать, эта вялость передалась и ему самому, заставляя его прекратить все свои смелые начинания.
«Зачем куда-то стремиться, и бессмысленно напрягаться? Ведь наши мучения кончились, можно и поспать…» ‒ подумалось ему.
Но вдруг его пронзила страшная мысль:
‒ Так ведь это мои эксперименты привели к остановке сердца! И теперь, если я ничего не предприму, то всему телу придет конец!
Стряхнув с себя сонное состояние, Михаил закричал:
‒ Нейроны, слушайте мою команду! Включаемся на счет «три»! Раз, два, три!
Когда прозвучало «три», Михаил вместе со своими коллегами создал мощный разряд, пробудивший ото сна клетки мышцы, которые после отдыха с увлечением взялись за работу. Михаил услышал, как по кровеносным сосудам снова полилась кровь, оживляющая весь организм. Послышался очередной вздох, и воздух с новой силой пошел в легкие. Все нейроны сердечного центра, включая Михаила, вздохнули с облегчением. Михаил радостно крикнул:
‒ Мы спасены!
Его вдохновенные вибрации тут же передались окружающим нейронам, и они начали светиться тонкими и яркими разрядами, свидетельствовавшими об их необычном возбуждении. Эта радость вскоре передалась всем работникам сердечного узла, которые стали передавать в мышцу разнородные, но в тоже время радостные сигналы. Казалось, в командах нейронов не было никакого порядка, и сердце опять погрузилось в полный хаос. Однако клеткам мышцы почему-то очень понравились такие команды, и со стороны казалось, что все сердце пустилось в пляс, а в это время по нему проходили многочисленные волны, стремительно гнавшие кровь по сосудам. Прислушавшись к работе сердца, Михаил с удивлением различил музыку: она была необыкновенно мелодичной и звонкой, однако теперь в ней не было однообразности. Ритм биения сердца постоянно менялся, доставляя клеткам мышцы огромное наслаждение от своей работы. Из глубины сердца снова послышался шум, но это уже были не стоны – то был радостный смех клеток, сливавшийся в могучий дружный хохот. Михаил сам начал приплясывать на своем месте, еще больше раззадоривая окружающие нейроны и вдохновляя их на новые музыкальные этюды. Казалось, клетки сердца действительно сошли с ума, только теперь уже никто не боялся инфаркта, наоборот, теперь начиналась настоящая, веселая и свободная жизнь!
Сердце Михаила как будто проснулось и ожило, а по нервным окончаниям со всех сторон уже неслись грозные команды:
‒ Срочно возвращайтесь в санкционированный ритм!
Но никто в сердце уже не хотел слушать эти нудные приказания! Своими вспышками нейроны создавали причудливую светомузыку, под которую с особенным удовольствием танцевали клетки мышцы. Михаил был всего лишь маленькой клеточкой посреди этого буйного веселья, но сейчас он ощущал себя необыкновенно сильным и могучим, ведь теперь рядом с ним было огромное множество клеток, готовых радоваться и вести себя как угодно, но только не так как раньше!
Вдруг он почувствовал, что в сердечный центр стали поступать новые гормоны, которых он раньше не видел. Это был адреналин, выделившийся в результате неравномерной работы сердечной мышцы. Видимо, мозг Михаила автоматически среагировал на сбой в сердце, выплеснув в кровь огромную порцию гормона страха. Михаил почувствовал, как все мышцы его тела сжались от испуга, и на лбу выступил холодный пот. Он снова начал ощущать свое тело целиком, внутри которого бешено колотилось сердце, а дыхание было судорожным и неровным. От этих болезненных ощущений Михаил проснулся.
***
|
|
|
