 |
— Главное, кто ты? — услышал в ответ.
|
|
|
|
И как любой артист человек остаётся неудовлетворён своей ролью и мечтает о другой роли, где он видит себя более важным. Чего бы человек ни достиг, ему кажется, что главную роль в своей жизни он ещё не сыграл. И играя того себя, кого он выдумал, к примеру, бедного, больного, богатого, здорового, слесаря или космонавта, не имеет значения, — человек мечтает о другой роли. Он примеряет к себе образ президента, олигарха, героя-спасателя, борца за справедливость, ещё кого-нибудь... И всё время пребывает в мечтах, тешит себя этими сказками. Но не проще ли прекратить мечтать и выбрать себе в жизни роль, достойную Человека?
— Ты имеешь в виду святого, ламы или кого?
— Хоть ламы, хоть святого или же порядочного, доброго человека, называй это как хочешь. Я называю это просто — роль, достойная звания Человека. И быть тем, кем ты должен быть. Чтобы, засыпая, ты был спокоен, что твоя совесть чиста. Чтобы, умирая, было не стыдно за свои мысли и поступки. И чтоб стоя даже перед Богом, как говорят христиане, на Суде Божьем, тебе было что сказать. Чтобы твоя корзина с добрыми делами была полна, а с худыми делами была пуста. Вот что значит быть Человеком. И не просто внешне, но и, что важно, внутренне. Навести порядок в своей голове. Не мечтать о дурном, о глупом, о пустом. Думай больше о Боге, думай о душе. Есть свободное время — используй его с пользой для души, молись, медитируй, занимайся духовным. Ибо жизнь слишком коротка. И даётся она для того, чтобы человек доказал Богу, что он достоин звания Человека...
Сэнсэй рассказывал просто и понятно. Его слова были наполнены такой искренностью, таким участием, силой и добротой, что у меня даже «цветок лотоса» непроизвольно заработал, разливая приятное тепло по телу. А на душе стало так хорошо, словно с меня самой свалились все наигранные маски, обнажив на время мою реальную Сущность. И почему-то именно в этом свободном состоянии я действительно понимала, о чём говорил Сэнсэй. Ибо это понимание шло не через слова, а через мою душу.
|
|
|
Некоторое время мы сидели молча, созерцая морскую картину природы. В этом необыкновенном состоянии, порождённом словами Сэнсэя, видимо никому не хотелось говорить лишнего. Всё было на удивление ясно и просто. Эту безмятежность созерцания нарушили вернувшиеся с рынка ребята.
— Гляньте, сколько мы добра всякого накупили! — проговорил довольно Женька, растопырив руки и демонстрируя гружёные пакеты, которые нёс он и ребята. — А чего вы такие грустные?
— Да вот, смотрим, — сказал Сэнсэй, глядя в морскую даль.
Женька тоже для приличия посмотрел в ту сторону. В это время по морю как раз мчался катер. К нему была прикреплена верёвка, конец которой удерживала девушка на водных лыжах.
— О, классная девчонка! — оценивающе заявил Женя, думая, что речь идёт об этом.
— Вот-вот, — промолвил Сэнсэй. — Я им по этому поводу анекдот рассказал, вот они и загрустили.
Женька хмыкнул:
— Что ж за анекдот такой, что они загрустили?
— Да сидят два рыбака на берегу реки. А перед ними красивая девушка катается на водных лыжах. Один другому говорит: «Представляешь, сейчас она упадёт и начнёт тонуть. А я нырну и спасу её. Вытащу и притворюсь, что делаю искусственное дыхание, а сам её буду целовать, обнимать». И только он это проговорил, девушка падает и начинает тонуть. Тот тут же бросается в воду. Ныряет и вытаскивает женское тело. Начинает искусственное дыхание делать, целовать, обнимать. А потом подходит к другу и говорит: «Что-то я не пойму? Та красавица была, а это какая-то уродина». А друг на него так искоса смотрит и говорит: «Да, да... И та была на водных лыжах, а эта на коньках».
|
|
|
Под деревом раздался раскатистый смех нашего коллектива. Один Женька как-то вяло усмехнулся, а потом озадаченно спросил:
— Не въехал, а причём здесь коньки? Она же на водных лыжах была.
Мы все грохнули, смеясь уже не столько с анекдота, сколько с Женьки. Парень же постарался замять свою неловкость и быстро подсуетился, переводя поток смеха уже в русло своих приключений на рынке. К рассказу подключились и «очевидцы», дополняя своими подробностями. В конце концов, вдоволь нахохотавшись, все пришли к выводу, что Женьку на этот рынок одного отпускать уже опасно. Он там наделал такого шороху со своим «дозиметром», что если вздумает заявиться туда в следующий раз, даже без этой штуковины, он явно ощутит на своих костях все «последствия» своей шутки.
Мы распределили продукты по пакетам так, чтобы было удобно нести всем. И когда уже собрались «отчаливать» в обратный путь, Женька вдруг громко рассмеялся:
— А-а-а! Так получается, та, что в коньках, ещё с зимы там валялась.
Это уже была последняя капля. Наш смех просто перерос в истерику. Даже прохожие, глядя на нас, стали улыбаться, заражаясь волной хорошего настроения, хоть и не понимали, в чём, собственно говоря, причина такого повального смеха.
Так как мы были нагружены продуктами, то пошли в обход пансионатов более длинной, но удобной дорогой. И когда проходили мимо очередного строения, Женька, глазея по сторонам, неожиданно остановился. Он поставил пакеты на асфальт и учинил детальный обыск своих карманов, которые в своё время дизайнеры одежды обильно «налепили» как на его рубашке, так и на шортах.
— Да где же она? — озадаченно бормотал парень.
Поскольку Женя приотстал, некоторые из нас тоже остановились, поджидая парня.
— А, вот! — наконец-то обрадовано воскликнул он и вытащил какую-то скомканную бумажку.
— Ты что, это на экстренный случай жизни бережёшь? — усмехнулся Володя, наблюдая, как парень пытался разгладить помятую бумагу.
— Ага, на экстрасенсорный, — в шутку отпарировал Женька.
Схватив свои пакеты, он догнал Сэнсэя.
— Сэнсэй, глянь, какую я на рынке объяву сорвал. Целая хвалебная ода Вседержителя Космоса и всея Земли...
|
|
|
И парень, одновременно удерживая пакеты в руке, протянул бумагу.
Сэнсэй взял её, пробежал глазами и, усмехнувшись, отдал обратно.
— Такого «добра» в округе полно. Вон, смотри... И там это висит, и там, и вон там...
Мы с любопытством закрутили головами вместе с Женькой в тех направлениях, куда указывал Сэнсэй. И действительно, везде пестрели одни и те же объявления, написанные крупными буквами: «Великий экстрасенс, почётный Мастер международного класса, предсказатель оракулов, могучий маг и чародей, от одного взгляда которого исцелились многие люди, Виталий Яковлевич... по многочисленным просьбам проводит дополнительный лечебно-оздоровительный сеанс, аналога которому нет в мире. Начало сеанса... » И далее значилось завтрашнее число, а также непомерно раздутая цена на билеты.
Глядя на это расклеенное множество объявлений, нас снова разобрал смех. Даже на мусорном контейнере, мимо которого мы проходили, также «красовалась» такая бумажка.
— Тьфу ты! — в сердцах плюнул Женька. — А я, как дурак, нёс эту «тяжесть» в кармане с самого рынка.
Он вновь скомкал бумажку и, подкинув её, пнул ногой, словно мячик.
— Ты чего соришь? — добродушно пожурил его Сэнсэй. — Чистота мысли начинается с твоей внешней культуры и опрятности. Иди, подбери бумажку и брось в мусорник.
На сей раз Женька, вопреки своим обычным отговоркам, повёл себя явно неадекватно, очевидно внося разнообразие в свой неутомимый юмор. Вновь поставив свои пакеты, он услужливо побежал вперёд нас к бумажке. И подняв её, даже пару раз «подмёл» рукой то место на асфальте, где она лежала. А затем как заправский баскетболист метнул скомканную бумажку в контейнер с мусором, точно мяч в корзину. И «забив очко», с довольным лицом наигранно развёл руками:
— Какая такая бумажка? Никакой бумажки не было. Вам показалось. Нынче солнце сильно греет. Это был всего лишь мираж.
— Ну, ну, — со смехом произнёс Стас. — А ты у нас джинн из бутылки.
Мы вновь захохотали. Женьке, видимо понравилась эта идея нового образа, и он сказал:
— А почему бы и нет? Загадывайте любое желание, так уж и быть, исполню, — и, подмигнув, весело добавил, — учитывая, естественно, современный хозрасчёт и самообслуживание.
|
|
|
— В смысле самообслуживание? — улыбаясь, проговорил Стас. — Это что же получается, мы сами желание загадаем, и сами же исполним за свой счёт?
— Догадливый ты наш! — похлопал его Женька по плечу, возвращаясь за своими пакетами.
Мы посмеялись, а Андрей промолвил:
— Лично у меня только одно желание — быстрее перенестись на косу вместе с продуктами.
— Запросто, — ответил Женька, нагнав нас со своим грузом: — Ничего нет невозможного для моего волшебства. Для реализации этого желания есть два варианта.
— Огласите, пожалуйста, ваш обширнейший список, о великий джинн, — потешно предложил Стас.
— Первый вариант: сейчас мы быстренько ускоряемся и с конкретной нагрузочкой в виде тяжёлых пакетов совершаем пробежечку до лагеря.
— О нет! — разом завопили мы.
— Да ещё по такой жаре, — зароптал Андрей.
— Тоже ещё мне волшебство! — усмехнулся Руслан.
— А второй вариант? — с улыбкой поинтересовался Стас.
— Второй вариант волшебства возможен, если подходить к делу с умом. Что главное в деле перемещения?
— Володина пята! — со смехом отозвался Андрей.
Все вновь захохотали, вспоминая утреннюю шутку Сэнсэя.
— Ну, это само собой разумеющееся для некоторых индивидов, — продолжал разыгрывать свою роль Женька. — Думайте ширше!
— Крылья! — выкрикнул Руслан.
Женька прищёлкнул языком и с напыщенным видом проговорил:
— Енто для птиц высокого полёта. Думайте глубже!
— Колёса, — увидев проезжающую машину, шуточно изрёк Стас.
— Ну, Стас, ты вообще в улёт пошёл, — копируя протяжный голос наркомана, махнул рукой Женя. И весело добавил: — Думать глубже — это не значит совсем отъехать. Ну что? Вариантов больше нет? Эх вы! Главное, как говорил наш дорогой Сэнсэй, это занять ум полезным делом. — И наклонив голову в сторону смеющегося вместе с нами Сэнсэя, спросил: — Правильно я говорю?
— Правильно, правильно, — кивнул тот.
— Вот видите, я уроки, в отличие от вас всех, усвояю.., то есть усвомяю. Тьфу ты, у-сва-и-ваю, — наконец членораздельно выговорил парень, — очень быстро.
— Конечно же, куда нам до тебя, ты же у нас уникум, — с иронией заметил Стас.
— Ну так кто бы в этом сомневался! — самодовольно заявил Женька, выпятив грудь. — Я какой-никакой, но джинн!
— И что вы нам на сей раз предложите, Абдурахман Абдурахманович? — с иронией в голосе пробасил Володя.
Но Женька, казалось, растягивал удовольствие от своей игры слов:
— Терпение, мой друг, терпение. Так вот, чем можно занять свой ум так, чтобы время пролетело быстро и незаметно? Юмором! Так что слушайте анекдоты...
|
|
|
После очередной порции Женькиных анекдотов, когда у нас от его «волшебства» уже рты и животы болели от смеха, Николай Андреевич решил прервать этот бесконечный смех и использовать время более рационально, тактично переведя разговор в русло извечных тем о человеке и путях его духовных соисканий. И разговорившись, Сэнсэй поведал нам одну легенду.
«Однажды Путник потерял себя. Он оказался один среди пустыни и не мог вспомнить, кто он, где он и куда ему идти. В какую сторону Путник ни направлял свой взор, везде были пески и бескрайние барханы. И не знал он, где им конец, а где начало. Солнце нещадно палило его кожу. Ветер обжигал раскалённым воздухом.
Долго шёл Путник. И тут он увидел сухую колючку. Путник подумал, что и он есть колючка. Сел рядом с ней. Но внезапный порыв ветра погнал её по пескам. Она с лёгкостью покатилась, оставляя своими шипами след. И он подумал, раз она движется, значит, знает куда. Раз она оставляет след, значит, она указывает ему путь. И Путник пошёл за ней. Но ветер стих и колючка остановилась. Новый порыв ветра погнал её в обратную сторону. И Путник снова двинулся за ней, ступая по своим же следам. Но, в конце концов, оказался на том же самом месте, откуда и начал свой путь. И Путник осознал, что колючка мертва, и ветер лишь играет ею. Он понял, что бессмысленно бегать за мёртвой сухой колючкой, ибо она не имеет жизни. Теперь лишь стихии властвуют над ней. Он взял её в руки, но она больно уколола. Это его удивило. Даже мёртвая, она продолжала причинять боль. И он в гневе отбросил её.
Путник пошёл дальше. Долго шёл. Его мучили жажда и голод. Но он продолжал идти. Увидев летящую большую птицу, Путник подумал, что и он есть птица. И побежал за ней. Он рассуждал, что раз эта птица летит так высоко, то и видит дальше него. Она знает путь, значит, выведет его туда, где можно будет утолить жажду и насытиться, где он наконец-то обретёт покой и избавится от страданий. Обрадованный Путник бежал, восхваляя её стремительный полёт и радуясь своим мечтам.
Сильная птица летела красиво и быстро. Путник мчался за ней что было сил. Он устал, но продолжал свой бег, живя надеждой на лучшее. Птица стала снижаться за ближайший бархан, и Путник ускорил свой бег. Он полагал, что лишь мгновения отделяют его от мечты. Взбежав на бархан, он остановился, и ужас обмана охватил его, когда взору открылась правда. За барханом стая таких же птиц разрывала мёртвое тело, с жадностью поглощая гнилую плоть. С отвращением отвернувшись, Путник пошёл прочь. Он понял, что для птицы он всего лишь пища.
Долго шёл Путник. Солнце по-прежнему беспощадно палило. Ветер обжигал своим раскалённым воздухом. Изводила нестерпимая жажда и голод. Силы были на исходе. А вокруг всего лишь бескрайние пески да голубое небо. И тут Путник увидел змею. Она передвигалась уверенно, не спеша, точно знала наперёд свой путь и наслаждалась каждым мгновением его преодоления. В ней чувствовался покой. От неё веяло прохладой, несмотря на сильную жару. И Путник подумал: «Раз она не спешит и от неё веет прохладой, значит, она знает, где находится источник. Если я пойду за ней, то укроюсь от солнца и утолю свою жажду».
Путник пошёл за змеёй. Он почувствовал, как силы постепенно возвращались к нему. И Путник подумал: «Может я есть змея? » Но в этот момент змея остановилась и повернулась к нему. И он увидел, что у змеи есть зубы, наполненные ядом. Тело задрожало от страха и понесло его прочь. И остановилось лишь тогда, когда рухнуло в горячий песок. Он был зол на себя, что не смог устоять, ведь всего лишь шаг отделял от спасения. Тело предало его. А ведь он полагал, что его тело есть он.
С трудом поднявшись, Путник вновь побрёл по пустыне. Он ходил под палящими лучами солнца, вспоминая прохладу и покой змеи. Тоска овладела им. И тут он увидел мелькнувшую тень. Он подумал, что это мираж, призрак змеи. Но тень вновь промелькнула. Присмотревшись, Путник увидел ящерицу. Ему показалось, что и от неё веет прохладой. И он подумал: «Раз от неё веет прохладой, как от змеи, то может, и она тоже знает, где есть источник». И он устремился за ней, стараясь не отстать. Но ящерица передвигалась проворно и быстро. Измотав Путника по пустыне, она зарылась в песок. И сколько Путник ни копал в том месте, так найти её и не смог. Но, утратив ящерицу, он не расстроился. Ведь это была не змея, а всего лишь беспокойная ящерица, которая только призрачно напоминала змею. И вся суть её лишь пустое метание.
Поднявшись с колен, Путник бесцельно побрёл по пустыне. Он был разочарован в своих встречах, зол на непослушное, голодное тело. Ему надоело это суетное скитание, бессмысленные переживания, обнадёживающие мечты, пустые хлопоты и безграничное разочарование, ложь, обман, иллюзии этой пустыни.
Жара становилась нестерпимой. Тело стонало и изнывало от жажды и голода. Но Путник уже не обращал на него внимания. Он всё шёл и шёл, пока у него оставались хоть какие-то силы. Окончательно ослабев, он упал в раскалённый под солнцем песок и не мог пошевелить даже пальцем. Лишь глаза ещё созерцали бесконечный простор чистого неба, слившегося с безбрежными барханами пустыни. Путник перевёл взгляд на множество разнообразных песчинок перед его лицом. Каждая песчинка чем-то отличалась от других. Но в массе песка эти различия были незаметны. Ветер с лёгкостью перемещал их.
И Путник подумал: «Я такой же, как эта песчинка. Я не знаю, кто я. Но раз я есть, значит, меня Кто-то создал. А раз Кто-то создал, значит, на то была Его воля. Тогда мои скитания здесь всего лишь часть Его замысла. И эта пустыня — всего лишь место воплощения Его воли. То, что произошло со мной, должно было произойти. Ведь суть не во внешнем движении, а в сущности внутреннего. Если я умру, что изменится? Ведь этим песчинкам не нужна моя жизнь. Но зачем тогда Он создал меня? Как жаль, что я упустил змею... »
Путник впал в забытьё. Пробудил его яркий свет. Он зажмурил глаза и прикрыл рукой. Ему показалось, что свет стал меньше. Тогда Путник убрал руку от лица. Он увидел, что была уже ночь. Перед ним горел костёр. А возле костра сидел Странник и готовил еду. И Путник спросил его:
— Кто ты?
— Главное, кто ты? — услышал в ответ.
|
|
|
