 |
Безбашенный хэллоуин
|
|
|
|
Р. Л. СТАЙН
А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!
Мелодия ужаса. Оглушительный, душераздирающий вопль.
Я это обожаю.
Знаю-знаю. Есть в этом что-то нездоровое. Но тут уж ничего не попишешь…
Меня зовут Брэндон Плюш. И мой девиз – «Заставь их орать!»
Я люблю пугать людей. Я люблю, когда детишки сперва потрясенно ахают, а потом подымают визг до небес.
Это такая умора! Подлинный ужас – вот что всегда заставляет меня смеяться.
Папа говорит, что у меня есть задатки садиста. Он говорит, я весь в него. Мы с ним допоздна засиживаемся перед теликом – смотрим ужастики. Мы всегда смеемся, когда людей на экране крошат в капусту или жрут монстры.
Мама же говорит, что я должен быть добрее к людям. Когда бы она это ни сказала, мы с папой украдкой обмениваемся ухмылками. Уж мы-то знаем, как это весело – пугать.
Моей сестренке, Майе, всего семь, и она – идеальнейшая жертва. Майя поднимает крик, стоит лишь на нее искоса поглядеть. Она боится жуков, червяков, собак, кошек, летучих мышей, и даже некоторых птиц.
Она чудесный ребенок, и боится меня до чертиков. Мне ее довести до крика – что два пальца об асфальт.
Прошлой ночью я притаился у нее в стенном шкафу, натянув уродливейшую маску из своей (пресолидной) коллекции.
Мужик, что мне ее продал, сказал, что она уникальная.
– Такой ни у кого нет, – сказал он.
Как только Майя открыла дверцу, я со звериным ревом накинулся на нее.
Бедная деточка орала так, что выблевала весь свой ужин.
Ха-ха! Неужели я смеюсь? Да я не могу остановиться!
Говорю же, она идеальная жертва.
– Брэндон, зачем ты это сделал? – вопрошала мама. Ей-то было совсем не весело. Ей блевотину убирать пришлось.
– Ой! – отвечал я. – И пошутить нельзя!
|
|
|
Это второй мой девиз: «Ой, и пошутить нельзя!»
Вы поседели? Душа ушла в пятки?
Ой, и пошутить нельзя!
Мой кузен, Винни, живет вниз по улице. Такой же тяжелый случай, как и Майя.
Винни одиннадцать, всего на год меньше, чем мне. Но он – мелкий тощий «ботаник».
Будь в нем достаточно росту, чтоб иметь тень – он бы и ее шугался!
Я могу застращать Винни даже когда сплю.
В субботу я отрыл во дворе толстенного лилового червяка. Когда пришел Винни, я сунул червяка ему за шкирку. И сказал, что это ядовитая змея.
Орал ли он?
Ха-ха! Он установил мировой рекорд!
Потом Винни застыл столбом, пока червяк скользил по его спине вниз. Глаза у Винни вылезли на лоб, а челюсти заклацали.
Наконец, я полез Винни за шиворот, извлек червяка и поднес к его лицу. «Ой, и пошутить нельзя!» – сказал я ему.
Потом не мог отсмеяться неделю.
Винни тогда просто стоял и трясся. Чем довел меня буквально до колик. Правда-правда, довел!
Винни, Майя и другие ребятишки в округе, что называется, круто “попали”. Потому как на носу Хэллоуин – самое любимое у меня время года.
Я имею большие планы на этот Хэллоуин.
Я планирую оторваться на всю катушку – чтоб башню снесло!
Дженнифер и Рэй – двое мелких, живут через дорогу от Винни. Иногда (за неимением лучшего), их предки приглашают меня за ними приглядывать.
Спросите, почему я всегда рад посидеть с парочкой сорванцов?
Пра-а-авильно.
Оба – еще те бояки.
Я их с закрытыми глазами могу довести до крика.
Я обожаю рассказывать им страшилки. Я такие истории сочиняю, что их до печенок пробирает. Кровь в жилах стынет. Волосы дыбом встают.
Они всегда орут до хрипоты. А при должном старании я довожу их до слез.
Ха-ха!
Они такие жалкие! Вы их тоже полюбите!
Вот, например, сидел я с ними пять дней назад. Я отвел этих двух ангелочков в комнату отдыха в подвале.
– Расскажу-ка я вам одну быль, – сказал я.
|
|
|
– Пожалуйста, только не страшилки! – взмолилась Дженнифер.
– Пожалуйста, только не на ночь! – захныкал Рэй.
Видели бы вы, какие они милахи, когда молят меня о пощаде.
Но я приглушил свет и поведал им жутчайшую историю о привидениях, какую только смог сочинить. Своим фирменным, зловещим шепотком. И говорил тихо-тихо, так что им пришлось придвинуться поближе, чтобы услышать.
– Ваши родители не хотят, чтобы вы об этом узнали, – начал я. – Но эта история – чистая правда.
Они распахнули глазенки. Я видел, что они уже напуганы!
– Раньше в вашем доме жила другая семья, – сообщил я им. – У них были мальчик и девочка – вашего возраста. Но дети прожили недолго. Кое-что ужасное случилось с ними. Как раз в этом подвале. Как раз в этой комнате.
– Пожалуйста, прекрати, – взмолился Рэй.
Дженнифер зажала ладошками уши. Но я-то знал, что все она прекрасно слышит.
– Не люблю я такие истории, – захныкал Рэй.
– И я не люблю, и я! – подхватила его сестрица.
– Эта будет лучше, – заверил я их.
Я сделал глубокий вдох, и все тем же шепотом продолжал:
– Вы знаете, что у вас в доме живут привидения?
Они аж рты разинули.
– Ну а мальчик с девочкой этого не знали. Они и слыхом ни слыхивали, что зловещий призрак облюбовал себе их подвал. Большую часть времени он ничем не давал о себе знать. Но была у него одна скверная привычка…
– Пожалуйста, хватит, – молила Дженнифер дрожащим голоском.
– Да, пошли наверх, – канючил Рэй.
– Каждый год, всегда накануне Хэллоуина, призрак с наслаждением убивал одного из тех, кто посещал эту комнату, – продолжал я. – «Подвал мой, – говаривал призрак, – и любого, кто сюда спустится, ждут адские муки. А после я обращу его в такого же призрака!»
– Это неправда, скажи же? – спросила Дженнифер тоненьким голоском.
– Это же просто страшилка, да? – подхватил ее нытик-братец.
– Чистая правда, – возразил я. – Вот тут все и случилось, – и указал пальцем.
– Случилось что? – спросила Дженнифер.
– Мальчик и девочка не знали о призраке. Они спустились в подвал поиграть. Они стояли прямо тут, – и я опять показал. – Медленно… очень медленно… призрак подкрадывался к мальчику… Ближе… Ближе…
– Пожалуйста! – вскричала Дженнифер, отчаянно зажимая уши ладошками.
|
|
|
– Пожалуйста, хватит! – хрюшка-повторюшка Рэй сделал то же самое.
– Ближе… – шептал я. – Призрак подплыл еще ближе и протянул холодную мертвую руку… сжимая и разжимая костяные мертвые пальцы. Она тянулась… тянулась… И ОТОРВАЛА МАЛЬЧИКУ ГОЛОВУ!!! – взревел я, хватая Рэя за глотку.
Оба ребеночка заверещали от ужаса.
– А с дев-воч-чкой ч-ч-ч-чего? – пролепетала Дженнифер.
– Она убежала, – ответил я. – Но больше ее никто не видел. Вот их предки и толкнули дом вашим… по дешевке.
– Ну а мальчик?.. – начал было Рэй.
– А безголовый мальчик остался здесь, внизу, – прошептал я. И огляделся вокруг, словно ожидая его увидеть. – Безголовый мальчик теперь обитает в этом подвале. Поджидая. Поджидая новые жертвы.
– Враки все! – вскричала Дженнифер, вскакивая. – Это просто страшилка, правда? Нету здесь никаких безголовых мальчиков.
– Брэндон, ну пошли наверх? – не унимался Рэй. Он схватил сестренку за руку, и сжимал так, словно цеплялся за собственную жизнь.
Оба были до того напуганы, что тряслись, как желе.
Тут бы мне и сжалиться над ними. Тут бы и остановиться.
Но была у меня одна блестящая идейка…
– Ну-ка сели, – велел я им. – Ни с места. Я собираюсь доказать, что тут живет безголовый мальчик. Я мигом.
Они умоляли меня не оставлять их здесь. Но я пулей взлетел по лестнице и отыскал свой рюкзак. Я всегда держу там специальные штучки на случай, если придется поработать нянькой.
Ну, понимаете. Маски и прочий реквизит, чтоб запугивать ребятишек до смерти.
Я вытащил из рюкзака гадкую резиновую маску. Длинные синие волосы, из глазниц лезут комья зеленого гноя, по всей роже – порезы да струпья.
– Идеально, – пробормотал я себе под нос. И расплылся в ухмылке – от уха до уха.
План был что надо.
Я быстренько «самообезглавился». Это проще простого. Подтягиваешь рубашку и застегиваешь на макушке. Все, головы не видать.
Затем приспособил вешалку так, чтобы крючок торчал из воротника. И укрепил уродскую маску у себя на плечах.
Погляделся в зеркало в прихожей. Да! Маска теперь выглядит как моя голова.
|
|
|
Шоу начинается!
Я проковылял по лестнице в подвал и ввалился в комнату отдыха.
– Я – безголовый мальчик! – прокричал я жутким, низким голосом. – Я безголовый, живущий в подвале!
Рэй заголосил. Но Дженнифер только фыркнула.
– Мы знаем, что это ты, Брэндон, – сказала она.
– Я безголовый! – не унимался я. – Давайте! Снимите маску!
Они робели.
– Снимите маску! – повторил я.
– Наконец, Дженнифер шагнула вперед. Взялась за края маски – и сдернула.
А головы-то и нет!
Нету головы!
Они вопили так, что стены тряслись. А потом как давай рыдать.
В один голос. Да с подвыванием!
Миг триумфа.
Но только миг.
Потому что тут я взглянул на лестницу – и настал мой черед вскрикнуть!
Вскрикнул я потому, что оба их предка, оказывается, стояли там наверху.
И довольными они не выглядели.
Я высунул голову из-под рубашки.
В чем дело? – спросила их маменька. И начала спускаться к плачущим деточкам. – Дети? В чем дело? Что стряслось?
Папаша взирал на меня с бешенством:
– Почему они плачут, Брэндон?!
Я пожал плечами.
– Убейте – не знаю, – ответил я. – Может, испугались чего?
***
Вернувшись домой, я позвонил своему закадычному дружку Кэлу. Кэл – здоровяк. В нем шесть футов росту, и весит он, наверное, тонну. А может – две.
Он умеет внушать ужас, когда захочет.
И он любит наезжать на ребят поменьше; неудивительно, что мы с ним – не разлей вода.
– Кэл, я такой крутой прикол отмочил! – сообщил я. – Напугал тех двух мелких – типа я безголовый!
– Круто, – ответил Кэл. Но я уверен, что он нифига не понял.
Пришлось ему все разжевывать. И тогда он повторил:
– Круто.
– Давай пойдем на Хэллоуин без голов, – предложил я. – Если оба будем безголовыми, мелкие точно уорутся.
– Потряс, – отозвался Кэл. – А может, удастся запереть кого в проклятом доме. Ну, в том, в конце квартала.
Мы с Кэлом немало натешились, запирая мелких в проклятом доме. Потом ждали снаружи, наслаждаясь воплями.
– Не могу дождаться, – сказал Кэл.
Тут мне пришлось повесить трубку. С лестницы меня звала мама.
– Не кипятись! Иду уже! – прокричал я в ответ.
Мама была в ярости. У нее длинные рыжие волосы, и в гневе она ими встряхивает. Вдобавок, она сжимала кулаки.
– Брэндон. Только что мне звонила миссис Салливан, – стиснув зубы, процедила мама.
– Ой-ёй. – Я судорожно сглотнул. Миссис Салливан – это мамаша Рэя и Дженнифер.
– Она забыла мне заплатить, – сказал я. – По этому поводу?
Мама тряхнула волосами.
– Нет, не по этому, – отрезала она.
– Ой-ёй. – И я опять сглотнул.
– Миссис Салливан сказала, что ты терроризировал ее детей, – продолжала мама. – Они до сих пор плачут. Она говорит, что никогда больше к тебе не обратится.
|
|
|
– Никогда?
– Никогда.
Я повесил голову.
– Прости, – пробормотал я.
Это всегда срабатывает.
Всякий раз, влипая в крупные неприятности, я склоняю голову и бормочу «прости» так тихо и искренне, как только могу. На том, как правило, все и заканчивается.
Но на сей раз, кажется, не сработает.
– Прости, – пробормотал я опять. – Мне искренне жаль.
– Тебе жаль?! – возопила мама. – Но зачем ты это сделал, Брэндон? Зачем ты вечно пугаешь детей?!
– Потому что это весело? – отвечал я.
***
На следующее утро в школе я нес в лабораторию стакан. Ну и остановился поглядеть, как Кэл запихивает в шкафчик четвероклашку.
Пацан напросился сам. Он наступил на новенькие Кэловы кроссовки. Оно, конечно, случайность. Но Кэлу-то не легче. Он запихнул бедолагу в шкафчик, захлопнул дверцу, и замок запер.
Я отсалютовал здоровяку большим пальцем. После чего продолжил свой путь, бережно придерживая стакан обеими руками.
Сворачиваю в коридор – и прямо на меня чешет кузен Винни.
Нытик уткнулся в книжку. Зачитался прямо на ходу – даже меня не видит.
– Винни, не видишь, что ли! – крикнул я. – Кислоту несу!
Он поднял глаза – и я плеснул.
Жидкость взметнулась из стакана и окропила Винни.
Голову, лицо, грудь.
И мы оба завопили от ужаса.
– Мое лицо! Мои глаза! – выл Винни. Он повалился на колени и сжался в дрожащий комочек.
– Ай, да уймись ты. Это ж просто водичка, – сказал я.
– А? – дурик поднял глаза. – Просто водичка?
– Ой, и пошутить нельзя! – воскликнул я.
Он дважды сглотнул. Потом обеими руками вытер воду с лица
– Это не смешно, Брэндон, – буркнул он.
– А по мне – смешно, – ответил я.
– А по мне – не смешно! – прогремел у меня за спиною чей-то грозный бас.
Я круто развернулся, едва не брякнув об пол стакан, и выдохнул:
– Мистер Бенсон?
Самый мой нелюбимый учитель.
Он сграбастал меня за плечо своей могучей ручищей.
– Не смешно, Брэндон, – повторил он. Голос у него – что барабанный рокот. Даже шепот на милю слыхать.
Мистер Бенсон – десять футов сплошных мускулов. Пацаны за глаза прозвали его “Утес”.
У него густые черные волосы, которые он стягивает на затылке в конский хвост. И косматые черные брови, которые корчатся у него на лбу, точно пара гусениц.
Он носит потертые джинсы и просторные фланелевые рубахи. А в одном ухе поблескивает крошечное серебряное колечко.
Большинство ребят считает его своим в доску. Но я его не особо жалую. Уж больно он придирается на своем предмете – естествознании. И вечно глаз с меня не спускает.
Как вот сейчас.
– Брэндон, я все видел! – прогрохотал мистер Бенсон. – Всю твою милую шуточку – от и до!
– О, – ответил я. А что я еще мог сказать?
– Слышал пословицу, – его брови-гусеницы, корчились, как бешеные, – поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой? Золотые слова!
– Первый раз слышу, – буркнул я.
В коридоре вокруг нас собралась группка ребят. Я уже начал чувствовать себя не в своей тарелке. Благо Утес не торопился убрать лапищу с моего плеча.
Некоторые девочки спрашивали у Винни, почему он весь мокрый.
Мистер Бенсон навис надо мною. Я мог чувствовать запах кофе у него изо рта. Фи.
– Понравилось бы тебе, если б Винни проделал такое с тобой? – спросил он.
– Я споткнулся! – солгал я. – Это случайно вышло.
Брови мистера Бенсона пустились в пляс – вверх-вниз. Он покачал головой.
– Говорю тебе, Брэндон, я все видел, – повторил он.
– Он мне сказал, что там кислота, – ввязался Винни. Ябеда-корябеда.
Несколько ребят ахнули.
– Пошли со мной, – велел мистер Бенсон. И повел меня по коридору.
– Я же на урок опоздаю! – начал было я.
– Жалость-то какая, – ответил мистер Бенсон. – Нам нужно побеседовать. Я прочту тебе лекцию за номером три-сорок пять.
– Что еще за лекция? – проворчал я.
– О жестокости к окружающим. – Он провел меня в свой класс и захлопнул дверь. После чего заставил сесть напротив его стола. Сам же примостился на его краю, взирая на меня, как голодный стервятник на падаль.
– Остаток недели, – заявил он, – будешь оставаться после уроков и мыть лабораторию.
– Да ведь не я там свинячил! – запротестовал было я.
Он это проигнорировал и завел шарманку – как мы должны быть добры к окружающим, чтоб и они были добры к нам, бла-бла-бла…
Лекция, казалось, длится не один час. Но я отключился минуте на второй. А голос его зудел где-то на периферии сознания.
Я уже планировал месть.
Мистер Бенсон, думал я, Хэллоуин на носу.
Не стоило ко мне цепляться перед самым Хэллоуином. Потому что теперь у меня нет выбора.
Теперь мне придется подготовить первоклассный хэллоуинский сюрприз персонально для вас.
После уроков я остался прибираться в лаборатории. Что привело меня в крайне дурное расположение духа.
На последнем уроке проводили какой-то жутко вонючий эксперимент. И теперь этим экспериментом пах я.
По дороге домой я пинал свой рюкзак. Было поздно, солнце уже садилось. Порывистый осенний ветер кружил у моих ног опавшие бурые листья.
Еще по пути у меня родилась хорошая идея.
Я бросил рюкзак на крыльце. После чего направился к боковой стене дома. Там вскарабкался на раскидистое дерево, росшее практически впритык.
И пристроился на суку прямо напротив окна сестренки.
Осторожно открыл окно. И ждал.
В комнате горел свет. И экран компьютера мерцал. Так что я не сомневался, что она вот-вот поднимется к себе. И входя в комнату, она уж точно не будет ждать гостей. Особенно – из окна.
Я подался вперед и прислушался. Да! В коридоре шаги.
Я еще немножко прополз по ветке, поближе к окну. Потом откинулся назад, чтобы Майя меня не заметила.
Я затаил дыхание и ждал.
Майя вошла в комнату. Я заглянул. Что там она несет? Мисочку с чем-то. И большой стакан шоколадного молока.
Превосходно.
Она сделала несколько шагов к столу.
Я подался вперед… еще ближе…
– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! – я разинул рот в душераздирающем вопле и ворвался в окно.
Глаза Майи вылезли из орбит. Рот распахнулся, но оттуда не вырвалось ни звука. Руки взмыли вверх. И стакан с чашкой – тоже.
Мисочка грянулась об пол и разлетелась вдребезги. По всей комнате разметало картофельные чипсы. Стакан же благополучно приземлился на белый ворсистый ковер, щедро пропитав его шоколадным молоком.
– БРЭНДОН! – завизжала Майя. – Ты придурок! Ты ПРИДУРОК!
– Ой, и пошутить нельзя! – воскликнул я. И расхохотался. Думаю, я мог бы смеяться весь остаток года.
Майя принялась отчаянно лупить меня в грудь кулачками. Но я от этого, конечно, только громче ржал.
– Ладно-ладно. Я помогу тебе тут прибраться, – сказал я. Я знаю, как быстро ее успокоить.
Я окончательно развеселился. Мне ведь не много-то и надо. Дайте только напугать кого-нибудь хорошенько.
– Обещай, что больше так не будешь, – потребовала Майя.
– Обещаю, – ответил я.
– Правда обещаешь? – настаивала она. – Правда-правда?
– Конечно, – ответил я и погладил ее по головушке. – Правда обещаю.
Нет ничего легче, чем давать обещания. Я хочу сказать, что такое обещание? Вещь, которую запросто можно нарушить.
Я помог ей убрать осколки, чипсы и молоко. На ковре осталось здоровенное пятно, но что я тут мог поделать?
Как только мы закончили, Майя решила примерить свой праздничный костюмчик.
Кем она решила нарядиться? Принцессой, разумеется.
– Брэндон, а ты кем будешь? – спросила она, теребя руками резинку на тиаре с блестками.
– Когда за конфетами пойдем? – спросил я. – Не надо мне никакого костюма. Это детский лепет. Я сцапаю какого-нибудь мелкого и заберу у него мешок.
Она прищурилась:
– Ты шутишь, правда?
В ответ я осклабился.
Да что эти мелкие понимают?
Я понизил голос:
– Знаешь, что мы с Кэлом сделаем?
– Что-то ужасное, так и знаю, – сказала Майя и скорчила рожицу.
– Ага. Мы с Кэлом нагрянем к мистеру Бенсону.
– Вы этого не сделаете! – воскликнула Майя. Она взяла розовую юбочку из крепа и приложила к талии. – Это тупизм.
– Почему тупизм? – спросил я грозно.
– Потому что ты тупица! – огрызнулась она.
– А ты слишком тупая даже для тупицы! – парировал я. Хочет помахаться? Я завсегда рад.
Майя швырнула юбчонку на постель.
– Этот домина чересчур жуткий, – сказала она.
Вот тут она абсолютно права. Мистер Бенсон проживает в эдакой дряхлой развалине, темной и держащейся буквально на соплях. А стоит она на краю Воронова провала.
– Ты же знаешь, что мама с папой не пускают нас к провалу, – и Майя фыркнула.
– «Ты же знаешь, что мама с папой не пускают нас к провалу», – передразнил я плаксивым голосом.
На это она показала язык.
– Спорим, я могу его перепрыгнуть? – бахвалился я.
Она ахнула:
– Ты же не собираешься рискнуть, а?
Я усмехнулся:
– Все может быть.
На самом-то деле у меня и в мыслях не было прыгать через Воронов провал.
Эта пропасть пролегает прямо за домом мистера Бенсона. Глубокая трещина в скальной породе – десять футов от края до края.
Там реально опасно. Но многие ребята прыгали через него “на слабо”.
Если промахнешься, внизу поджидают острющие камни – костей не соберешь.
– Не ищи неприятностей, – предупредила Майя.
– Спасибо, мамочка! – огрызнулся я. – Не учи меня жить, ладно?
Она нахмурилась.
Если ты влезешь к мистеру Бенсону, Брэндон, то обязательно попадешься.
– Черта с два. Мы с Кэлом слишком быстрые и слишком отчаянные.
О, если бы только я ее послушал…
Кэл позвонил мне после ужина, хэллоуинским вечером.
– Мы будем безголовыми, верно?
– Верно.
– Так мне не нужен костюм, верно?
– Верно. Можешь взять одну из моих масок, чтоб на плечи посадить.
– Мы не будем конфеты собирать. Мы будем детей пугать, верно?
– Верно. И еще нагрянем в дом к мистеру Бенсону.
– Круто, – сказал Кэл.
– Ты бы поторопился, а? А то уже почти стемнело, выдвигаться пора.
Я схватил пару масок пожутче и стремглав помчался вниз по лестнице.
В прихожей уже поджидал ужасающий сюрприз.
Какой-то пацан в черном, блестящем костюме Дарта Вейдера. Я сперва решил, что он за конфетами.
Но тут из-под пластиковой маски раздался голос:
– Здорово, Брэндон.
И я тотчас узнал Винни.
– Ты чё тут делаешь?! – возмутился я.
В прихожую вышла мама.
– Как считаешь, у Винни устрашающий вид? – спросила она.
И погладила его по пластиковой макушке.
– Что он тут забыл? – не унимался я.
– Ты идешь с ним за конфетами, – отвечала мама.
Я застонал.
– И еще берешь с собою Майю и трех ее подружек, – заявила мама.
– Прошу пардону?! – возопил я. – Я… что?!
– Побудешь заботливым старшим братом, – сказала мама.
– Ни за что! – возмутился я. – Ни за что!
Тут прискакали и Майя с подружками. Одна вырядилась под диснеевскую русалочку. Майя и остальные две – принцессами. Фе.
Майя натянула на уши картонную тиару. Остальные две принцессы оглаживали юбки и поправляли маски. Русалочка дергала себя за плавник.
– Пошли, – сказала Майя.
– НИ ЗА ЧТО! – вскричал я.
Мамины глаза угрожающе сузились:
– Полагаю, это пойдет тебе на пользу, Брэндон.
Не успел я ответить, как Кэл заглянул в прихожую.
– Эт чё за столпотворение? – спросил он.
– Вы с Брэндоном сделаете доброе дело, – ответила мама. – Возьмете маленьких с собой за конфетами.
Кэл чуть собственным языком не подавился.
– Мы?! – вскричал он.
– Ну пошли уже! – вюнил Нинни, то есть, нюнил Винни. – В маске жарко! Я упрел!
Мама встала передо мной, руки скрестила и глядит сверху вниз. Я понял, что деваться некуда.
– Ничего, – шепнул я Кэлу. – Мы избавимся от них при первой же возможности.
После чего провозгласил:
– Ладно, ладно. Пошли, ребята! – и повел всех на улицу.
– Хорошенько за ними приглядывай! – крикнула мама нам вслед. – И смотри, чтобы Винни не пугался.
– Ага, щас, – буркнул я.
Я провел их через лужайку перед соседским домом. Была ясная, прохладная ночь. Тонкие ленточки облаков извивались вокруг луны.
Идеальная ночь, чтобы детей пугать. А на меня повесили эту малышню.
Девочки возбужденно хихикали и трещали без умолку. Винни, чтобы не отстать, трусил следом, обеими руками придерживая увесистый шлем Дарта Вейдера.
На протяжении всего квартала нам встречались небольшие группки ряженых. Мы с Кэлом отвели Винни и девочек к трем-четырем домам, а сами наблюдали с тротуара, как им вручают сладости.
– Тоже мне развлекуха, – бурчал Кэл.
– Давай уже бросим гаденышей, – прошептал я.
Его глаза расширились:
– Как? Вот так вот просто бросим?
– Конечно. А почему бы и нет? – ответил я.
– Но этим же всего семь! – воскликнул он.
– Да все путем, – сказал я. – Что им сделается? Мы исчезнем – они и не заметят.
Майя с подружками стояли возле пустующего земельного участка, беззаботно болтая с другой группой девчонок. Винни я что-то не видел.
– Сматываемся! – скомандовал я.
Мы бегом пересекли улицу. А девочки и не заметили.
Мы свернули за угол и продолжали бежать.
Миновав полквартала, я услышал за спиной топот. И знакомое нытье:
– Эй, погодите! Погодите!
Он бежал к нам и пыхтел под маской. Прямо как настоящий Дарт Вейдер.
– Я вас не вижу! – кричал он. – Маска мешает! – Он принялся чесать плечи, потом извернулся – поскрести спину.
– Этот костюм такой чесючий! И я в нем сварился!
– Может, тебе стоило нарядиться принцессой Лейей? – сострил я.
Винни покрутил пластиковый шлем из стороны в сторону.
– А девчонки где? – спросил он.
– А они того… вперед ушли, – ответил я.
Кэл усердно закивал.
– Догнать не хочешь? – предложил он.
– Не. Я с вами, пацаны. Чёт тут жутковато. И темнотища…
Мы с Кэлом дружно вздохнули. Мы двинулись дальше. Пересекли улицу. Потом еще одну. Винни сновал от дома к дому, звонил в двери и протягивал отворявшим хозяевам раскрытый мешок.
– Он испортит нам всю малину, – ворчал Кэл. – Не пугать нам сегодня мелких.
– Мы и от него отвяжемся, – ответил я. – У меня есть план.
– Дык он же плакса, – сказал Кэл, качая головой. – Как увидит, что мы слиняли – рев подымет.
– Ну и что? Найдется добрая душа и отведет его домой.
– Ну а маме твоей чё скажем?
Я пожал плечами:
– Скажу, что это он слинял. И мы его всю ночь искали.
– Круто, – сказал Кэл.
***
Мы отвели Винни к проклятому дому в конце квартала. Он старый, и жуткий, и кругом деревья стоят стеной.
– Мы же не станем его там запирать? – прошептал Кэл.
– Нет. Мы его там просто бросим. – Я повернулся к нашему грозному Дарту Вейдеру.
– А попробуй-ка вот тут, – сказал я и пихнул его на замусоренную подъездную дорожку.
В старой развалюхе не горело ни огонька. Я едва мог разглядеть Винни, когда тот поднимался на крыльцо.
И мы с Кэлом тут же дали стрекача.
Почти сразу же до нас донесся испуганный крик.
Винни!
Мы с Кэлом остановились. И прислушались.
Мы ахнули, услышав еще один пронзительный вопль. Который оборвался на середине.
И тишина…
Я расхохотался:
– Не иначе бедный старина Винни наткнулся на призрака!
Кэл оглянулся на старый дом.
– Может, вернемся, посмотрим, что да как?
– Черта с два! – воскликнул я. – Все с ним в порядке. Ну любит человек глотку драть. И потом, если какая дрянь приключилась – все равно уже слишком поздно.
– Но твоя мама… – начал было Кэл.
– Да забей ты, – ответил я. – Лохов спровадили – пора повеселиться.
Я достал из кармана куртки пару резиновых масок и вручил одну Кэлу.
Мы дружно натянули воротники поверх голов и застегнули молнии.
Потом пристроили уродливые маски себе на плечи.
– Безбашенный Хэллоуин!!! – проорал я. – Идем на поиски жертв!
***
Квартал за школой кишел ряжеными. Мы с Кэлом подстерегали их за высокой изгородью.
Как только какая-нибудь ребятня имела неосторожность подойти поближе, мы с Кэлом выскакивали перед ними и срывали маски.
– БЕЗБАШЕННЫЙ ХЭЛЛОУИН!!! – ревели мы в две глотки.
Детишки вопили, как оглашенные.
Мы прочесали весь квартал, терроризируя мелких направо и налево. Без малейших усилий я довел парочку мальчуганов до слез.
Спустя несколько минут после этого триумфа, мы с Кэлом опять выскочили на улицу, и еще один пацан навернулся с велика.
Ха-ха!
– Я проголодался, – сообщил Кэл; из-под куртки его голос звучал приглушенно.
– Не вопрос, – сказал я.
Я выхватил полный пакет сластей у мелкого, который замотался бинтами с ног до головы и косил под мумию. Я знал, что замотанный нас точно фиг догонит!
Мы с Кэлом пустились наутек.
Мелкий, ясное дело, надрывал глотку:
– Вернитесь! Это мое! Это же мое!
Я швырнул ему «Сникерс». Тот отскочил от забинтованной груди бедняги и упал на тротуар.
А потом мы бежали, пока этот нытик не исчез вдали.
Мы с Кэлом укрылись за чьим-то домом. Мы свалили все сладости на траву. Потом разорвали обертки сразу на дюжине шоколадных батончиков и принялись за обе щеки уплетать.
Люди, я люблю Хэллоуин!
Мы слышали, как где-то неподалеку надрывается муми-мальчик. Мы прижались к стене дома и ждали, пока он не удалился.
Кэл ухмыльнулся.
– Бедолага, – сказал он. Весь его подбородок был в шоколаде.
Мы буквально нафаршировались конфетами. Я открыл пакетик M&Ms, поднес ко рту и вытряс все прямо в глотку.
Ням-ням.
– Погнали, – сказал я, и рыгнул шоколадом. – Мы же собирались в гости к мистеру Бенсону – не забыл?
– А конфеты тут что ли бросим? – спросил Кэл с набитым ртом.
– Не. С собой возьмем, – ответил я. – А то еще проголодаемся, пока будем громить Утесову халупу.
– Круто, – сказал Кэл, проглотив пригоршню “Тутси Роллс”. И запихал оставшиеся сладости обратно в мешок.
После чего мы опять упрятали головы под куртки и направились вверх по холму – к дому Бенсона.
Луна скрылась за тяжелыми черными тучами. Возле Воронова провала ряды домов обрывались, а дальше царила темнота.
– Мы что, правда вломимся в дом к Утесу? – спросил Кэл с неожиданной робостью.
– А то как же! – ответил я, после того как в очередной раз рыгнул. Что-то мне поплохело. Не иначе как с пережору.
– Круто, – отозвался Кэл. – А ну как он дома?
– Вот и проверим, – буркнул я.
Спустя несколько минут перед нами вырос дом Бенсона. Он стоял на вершине крутого холма, окутанный тьмой. Мне он показался похожим на зловещий средневековый замок – весь из камня, с узкими окошками и высокой круглой башенкой сбоку.
Я покосился в сторону провала. Не видать – темнотища.
– Свет не горит, – сказал я. – Должно быть, ушел.
– Ага, а ну как он спать ушел! – возразил Кэл.
Мы сделали несколько шагов по лужайке. И ахнули в один голос, когда где-то сбоку распахнулась дверь.
Я нырнул за высокий вечнозеленый куст, увлекая за собой Кэла. Выглянув из-за куста, я увидел, как на подъездную дорожку вышел мистер Бенсон. Он запрокинул голову, словно изучая небо. Потом скрылся в каменном гараже, расположенном по правую руку от дома. Мы с Кэлом пригнулись пониже. Несколько минут спустя до нас донесся рев мотора. Черный микроавтобус учителя выехал на дорожку и на полной скорости умчался прочь.
Я хохотнул.
– Смотри, ему нужен микроавтобус. В обычной тачке не помещается!
Кэл тоже фыркнул, а сам не сводил глаз с дома.
– Мы идем туда?
– А почему бы и нет? Или сейчас не Хэллоуин? Самое время для мелкой проказы.
Мы вышли из-за куста. Сделали два-три шага к дому по идущей под уклоном лужайке.
И остановились, услышав яростное рычание.
– Собаки? – выдавил я.
Они.
И не успели мы с Кэлом моргнуть и глазом, как две огромные псины с налитыми кровью глазами опустили головы и с рычанием бросились к нам.
Я отчаянно закричал. Повернулся. Хотел бежать, но от страха застыл столбом.
Собаки бешено зарычали.
– Нам конец… – пробормотал я. И поднял обе руки, чтобы защитить лицо.
И услышал взвизг. Два взвизга. Потом – сдавленный скулеж.
Опустив руки, я разинул рот от изумления. Свирепые псы стояли, как вкопанные.
Они жались друг к дружке, ноги у них дрожали, и вид был обескураженный.
– Да они привязаны! – воскликнул Кэл. – Видишь цепи?
Сердце колотилось так, что я едва мог дышать. Желудок скрутило. Во рту стоял вкус шоколада.
Я стоял и смотрел на собак.
Они зарычали на нас. Но без особого энтузиазма. Они понимали, что им нас не достать. Они понимали, что вышел облом.
Мы с Кэлом разразились хохотом. Мы хлопнули друг дружку по ладоням.
Потом сделали большой круг, огибая собак, и приблизились к боковой двери дома.
Интересно, забыл ли мистер Бенсон ее запереть?
Да.
Дверь заскрипела, когда я ее толкнул. В дом я вошел первым.
– Вот это класс, – прошептал Кэл. – Мы и впрямь у Бенсона дома!
Я выждал, пока глаза привыкнут к темноте. Мы стояли в длинной, узкой кладовой. Пахло, вроде бы, перцем.
Неторопливо и осторожно мы вошли в кухню.
Ветер шелестел белыми занавесками у открытого окна. Кран подтекал, и капли – ПЛИНК! ПЛИНК! – падали в кухонную раковину.
Желудок скрутило, словно о его стенки разбилась мощная приливная волна.
– Чёт… чёт мне нехорошо, – пробормотал я.
Не думаю, что Кэл услышал. Он как раз открыл холодильник и изучал содержимое.
– Ого! Мистер Бенсон литрами хлещет пивасик! То-то он такой здоровый вымахал!
Смеясь, Кэл повернулся ко мне. В свете из холодильника я увидел на его лице восторг.
– Что будем делать? – спросил он. – Хочешь, достанем из холодильника всю жратву и раскидаем вокруг дома?
Я открыл рот, чтобы ответить. Но тут опять накатило.
– Меня тошнит. Ща сблюю, – простонал я.
Я зажал рот рукой.
Скорее в сортир, сказал я себе. Скорее в сортир.
Я уже направлялся к двери, когда меня осенила идея получше.
Я развернулся и подковылял к кухонному столу. Вцепившись руками в спинку стула, подался вперед и изверг содержимое желудка прямо на клетчатую скатерть.
Выдал я, что называется, от души. Весь ужин и все сожранные за вечер конфеты.
– У-у-у-у, гадость! Гадость! – причитал Кэл с другого конца кухни.
Когда я закончил, кухонный стол покрывал равномерный слой блевотины. Во рту стоял кислый привкус. Зато мне здорово полегчало
Я утер рот уголком скатерти и отступил назад.
Кэл зажимал двумя пальцами нос.
– Закончил? – спросил он.
Я вяло кивнул.
– Круто, – сказал он. – Думаю, больше нам тут делать нечего.
Я пару раз сглотнул, стараясь избавиться от привкуса во рту.
– Что? Ты о чем? – спросил я. Голос у меня был хриплый и надтреснутый.
– Ты оставил мистеру Бенсону первоклассный сюрприз, – ответил Кэл, хохотнув. – Вон как стол разукрасил. – И он направился к двери.
– Э, э, постой, – сказал я и потянул его назад. – Давай еще мебель попереворачиваем напоследок, или что-то типа того.
Кэл поколебался…
– Ага. Ладно. Эт круто!
– Давай перевернем диван в гостиной, – предложил я.
– И тумбочку с теликом! – подхватил Кэл.
– Дело говоришь! – вот теперь я чувствовал себя превосходно.
Но недолго длилось счастье.
Мы вышли в коридор и уже почти достигли гостиной, когда с грохотом распахнулась дверь.
– Мы попались! – выдохнул я.
Откуда-то спереди донеслось оглушительное: БУМ!
– Живей! – прошипел я. Схватил Кэла за рукав и потащил за собой по коридору.
– Если он нас застукает – нам крышка! – прошептал Кэл; глаза его от ужаса лезли из орбит.
Мы ввалились обратно на кухню.
Позади я услышал тяжелое дыхание. Скрежет металла по полу.
Металла?
Цепи?!
От визгливого лая я подскочил.
– Собаки! – заорал я.
Я круто развернулся – и в тот же момент два разъяренных пса влетели на кухню.
Цепи со скрежетом волочились за ними.
Они разразились бешеным лаем и угрожающе пригнули головы; их глаза полыхали красным огнем.
– Они сорвались! – только и крикнул я.
После чего они набросились.
Я пригнулся. Крутанулся на месте.
Очертя голову ринулся в кухонное окно и вылетел наружу… прочь… прочь отсюда, в холодную осеннюю ночь.
Судорожно пыхтя, я втягивал полной грудью свежий ночной воздух. Я пустился наутек на дрожащих, подгибающихся ногах. Из кухни доносились яростный лай и визг.
На полпути через двор, на полпути к зияющей пропасти, я повернулся.
И увидел торчащую из окна голову Кэла. И отчаянно машущую мне протянутую руку.
– Живей! – гаркнул я.
Но тут же понял, что здоровяк застрял. Окно было больно узкое…
– Помоги мне! – его отчаянный вопль тут же потонул в яростном рычании обезумевших псов.
– Брэндон, помоги!
Я шагнул было к дому – но тут же остановился.
А чем я могу помочь? Что я теперь могу сделать для Кэла?
Уноси ноги, Брэндон, нашептывал внутренний голос.
Тебе не спасти Кэла. Спасай себя.
– Брэндон, умоляю! – зарыдал Кэл. А потом испустил душераздирающий вопль.
Я судорожно сглотнул. Собаки разорвут его на куски, понял я.
И тут один из псов вывернулся из-за угла. Остервенело лая, он мчался ко мне быстрым галопом.
– О-о-ох, – от ужаса я смог только застонать. И резко отвернулся – так резко, что чуть не упал.
И бросился бежать.
Бежать… бежать… прямо к Воронову провалу.
Задыхаясь, с колотящимся сердцем, я достиг обрыва. Передо мной разверзлась огромная черная пропасть.
Я оглянулся.
Пес несся на всех парах, захлебываясь лаем, глаза полыхают, зубы оскалены, голову пригнул, готовясь к атаке.
Единственная надежда – перепрыгнуть через провал!
Я понимал, что счет идет на секунды.
Я мог видеть, что до противоположной стороны пропасти – не меньше десяти футов. А подо мною – крутой, очень крутой обрыв. И зазубренные черные камни.
Смогу ли я перепрыгнуть ее без разбега?
Попытка – не пытка.
Я оглянулся – и увидел, что пес присел. Он испустил угрожающий вой.
Я заставил себя двигаться вперед… Напряг колени…
Напряг икроножные мышцы…
И прыгнул.
– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! – вырвался из моей глотки отчаянный вопль.
Я промахнулся.
Не хватило разбега.
Не хватило разбега…
Мои пальцы схватили воздух. Один лишь воздух.
А потом я стремительно полетел вниз… вниз… Вниз, навстречу своей погибели.
Удар был страшен. Тело взорвалось болью. Я закрыл глаза и попытался выдавить боль из себя.
Открыв глаза, я уставился в кромешный мрак.
– Где я? – пробормотал я, совершенно ошеломленный.
Я ничего не видел. Ни зги.
А потом осознал, что мои пальцы цепляются за край пропасти. Они глубоко зарылись в почву.
Я это сделал.
Да. Я перескочил на другую сторону.
– Кэл? – пробормотал я, все еще слишком ошеломленный, чтобы что-то соображать.
Удалось ли ему вырваться? Удалось ли перепрыгнуть через провал?
Я застонал, когда холодная почва начала осыпаться. Мои пальцы высвободились, и я заскользил вниз с обрыва.
С отчаянным воплем я снова вцепился в землю. Зарылся в нее пальцами. Подтянулся, суча ногами, кроссовки скребли по отвесной стене.
Когда я сумел-таки выбраться наверх, то просто рухнул на живот, раскинул руки, и лежал так, обнимая холодную землю.
Прошло немало времени, прежде чем я сумел восстановить дыхание.
Потом я заставил себя подняться. И на дрожащих ногах подошел к краю провала.
– Кэл? – крикнул я, сложив ладони рупором. – Кэл? Ты там?
Я его не видел. Не видел и собак. И дома не видел тоже.
Слишком темно, понял я.
Я хорошенько отряхнулся и огляделся по сторонам. Я уже немного пришел в себя.
Как мне добраться отсюда домой? Я вдруг вспомнил, что никогда не бывал по эту сторону провала.
Я повернулся и обнаружил, что смотрю на темный лес. Высокие черные деревья вздымались, тянулись в лиловое небо. Они выстроились передо мною сплошной стеной.
Насвистывая себе под нос, я быстро зашагал по извилистой тропинке между деревьями.
За лесом опять начнется жилой квартал, убеждал я себя. Еще не слишком поздно. И ряженые, наверное, еще гуляют.
Когда я вышел из леса, похолодало. Застегнув куртку до горла, я огляделся. Оказалось, я стою на узенькой улочке из маленьких, погруженных во тьму домов, плотными рядами выстроившихся по обе стороны тротуара.
Ни одной живой души. Ни одной машины на ходу.
Где же ряженые?
Я уже малость проголодался. Ничего, подумал я, шугану первого попавшегося мелкого и приватизирую его мешок.
Я вытащил из кармана резиновую маску и натянул на голову.
Остается лишь найти жертву, подумал я. Куда все запропастились?
Я шагал по тротуару, заглядывая сквозь заборы и живые изгороди в окутанные тьмой дворы. На первом же углу я остановился и, сощурившись, прочел табличку:
УЛИЦА ПЕРВАЯ.
– Это ж надо, – буркнул я.
В следующем квартале дома были еще меньше, и теснились друг к дружке еще ближе. В изжелта-бледном сиянии уличных фонарей моя тень протянулась через всю улицу. Больше свет нигде не горел.
По-прежнему – ни души. И нет машин.
Не лаяли собаки. Не ревели младенцы.
Все застыло в оцепенении.
Я засвистел громче и принялся намеренно шаркать подошвами по тротуару – чтобы не было этой всепоглощающей тишины.
– Стрёмный райончик, – пробормотал я. Следующая встреченная мною табличка гласила:
УЛИЦА ВТОРАЯ.
Я огляделся, пытаясь сообразить, куда же мне идти.
Я знал, что должен обогнуть провал и идти в обратную сторону.
Но в какую сторону?
В какую?
Вглядываясь в темноту, я больше не мог видеть высокую стену леса.
Ну что ж, посмотрим, куда ведет Улица Вторая, решил я. Буду идти по ней, пока кого-нибудь не встречу. А там и дорогу спрошу.
Кто-то же должен знать, как мне обойти провал и вернуться в свой район.
Но Улица Вторая была столь же тиха и безлюдна, как Первая.
Я попробовал мычать себе под нос песенку – чтобы окончательно не запаниковать.
Неудивительно, что на эту сторону провала никто и никогда не заглядывает, подумал я.
Здешние жители, должно быть, всегда ложатся спать не позже восьми!
А потом я кого-то увидел.
Внизу по улице, примерно в половине квартала. Он шагал по тротуару мне навстречу.
– Эй! – крикнул я. – Привет!
Ответа не последовало.
Я остановился и вглядывался в размытый свет фонарей. Мальчишка?
– Эй, я тут заплутал! – крикнул я. – Ты бы не мог мне помочь? – Я сделал несколько шагов к нему. Он продолжал идти неспешным шагом, держа руки по швам.
И когда он шагнул под свет фонаря, я сумел хорошенько его разглядеть.
И чуть не задохнулся от изумления.
На мальчишке была безобразная маска монстра. Точно такая же, как у меня.
Где он ее надыбал? Я думал, такая есть у меня одного.
Он подошел ко мне, глядя на меня сквозь прорези маски. Ростом он был с меня. Одет в выцветшую джинсовую куртку и мешковатые черные джинсы.
– Где такую маску достал? – спросил я.
Он пожал плечами:
– Не помню.
– Но она совсем как моя! – воскликнул я.
– Ага.
Он смотрел на меня, будто пытался узнать.
– Я… я заблудился, – пробормотал я. – Где я? Я не знаю этот район.
– А попал-то ты сюда как? – спросил он.
– Я, это… перепрыгнул через провал, – ответил я. И засмеялся – нервным смехом. – За мной погналась собака, прикинь? Ну, я и перепрыгнул.
– Ого. Вот это переделка, – сказал он тихо; под маской его голос звучал приглушенно.
– Да не то слово, – буркнул я.
– Слыхал про мальчика, который прыгнул через провал и промахнулся? Разбился о скалы, раз – и вдребезги.
– Тю, – ответил я, чувствуя озноб. – А я вот везунчик. Перескочил точнехонько на другую сторону.
– Угу. Везунчик, – ответил он, не сводя с меня глаз.
– У тебя нет конфет или еще чего-нибудь? – спросил я. – Помираю с голоду.
Он покачал головой.
– Я не ходил за конфетами. Я на вечеринку. Вон туда. – Он указал на вытянутый темный дом в стиле ранчо на углу улицы.
– А чего так тихо? – спросил я. – Где все?
– Район у нас такой, – ответил он. – Ребят мало.
– И темно так… – продолжал я.
Он фыркнул.
– Ты же не боишься темноты?
– Нет, – торопливо ответил я. – Но мне не нравится в ней блуждать. Где тут у вас главная улица?
– Кажется, где-то там. – Он неопределенно мотнул головой. – На вечеринку хочешь?
– Хэллоуинскую? – я бросил взгляд на угловой дом. – Тебе сколько лет-то? Эти вечеринки, они ж того… придурошные, нет?
– Эта – особенная, – ответил он тихо. Повернулся и направился к дому.
Я поспешил за ним.
– А пожрать там найдется?
– Угу. Пожрать найдется. Это же вечеринка.
И я решил пойти с ним. Полагаю, мы выглядели престранно – оба в одинаковых уродливых масках.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Норбэнд, – ответил он.
– Странное имя, – пробормотал я.
– Все зовут меня Норб, – сказал он.
– А я – Брэндон, – сказал я.
Он остановился у крыльца и повернулся ко мне.
– Так ты идешь на вечеринку?
– Пожалуй, – ответил я. – Только ненадолго. Скажешь потом, как мне домой добраться?
Он не ответил. Молча толкнул дверь и вошел в дом.
Я последовал за ним.
– Эй, тут же темень! – воскликнул я. – Что происходит?
Норб обернулся и посмотрел на меня сквозь прорези маски.
– Брэндон, ты чего такой нервный? – спросил он. – Вечеринка внизу, в подвале.
Я почувствовал себя идиотом. Благо, следуя за Норбом через дом, мог слышать голоса и музыку снизу. Норб распахнул дверь в подвал, и звуки вырвались оттуда с утроенной силой.
– Доволен теперь? – спросил он.
– Ага. Здорово, – ответил я. – Это твой дом?
И снова он проигнорировал мой вопрос. Он пошел вниз, перешагивая по две ступеньки за раз, и жестом велел мне следовать за собой.
Спускаясь, я видел мельтешение ярких огней и пляшущие по стене тени. Слышал, как ребята смеются и разговаривают, пытаясь перекричать настырное буханье танцевальной музыки.
Оказавшись внизу, я обнаружил, что стою в просторной комнате, разукрашенной для Хэллоуина: тыквы-наклейки ухмылялись со стен, ленты из черного и оранжевого крепа свисали с потолка.
Комната была полна ребят – как минимум тридцать-сорок мальчишек и девчонок, все – в праздничных костюмах. Несколько девочек танцевали в центре комнаты. Несколько ребят любовались ими, обмениваясь комментариями. Большинство же ребят разбились на группки по нескольку человек, беседовали и смеялись. Двое мальчишек зачем-то обматывались оранжевыми лентами серпантина.
– Это – Брэндон, – сказал Норб высокому костлявому пареньку в костюме скелета.
Скелет кивнул.
– А я – Макс.
– Брэндон проголодался, – сообщил ему Норб. После чего отвернулся и завел разговор с парочкой девочек в костюмах ведьм.
– Стол с закусками вон там, – сказал Макс. Он провел меня мимо танцующих к длинному столу, накрытому оранжевой скатертью. Я увидел груды печенья и пончиков, миски картофельных чипсов и два наполовину съеденных тыквенных пирога.
– Угости-ка Брэндона пончиками, – распорядился Норб, внезапно появившись у стола.
– Любишь пончики? – спросил Макс.
Я кивнул.
– Ага. Конечно. – Внезапно во мне проснулся зверский аппетит.
Он выбрал пончик с вершины груды и протянул мне. Его глаза пристально смотрели на меня из-под маски-черепа.
– Это особенный, – сказал он.
– Спасибо. Выглядит здорово, – ответил я и снял свою маску.
Норб и Макс стояли рядышком и смотрели, как я подношу пончик ко рту. Он был мягкий, пышный, щедро посыпанный сахарной пудрой. Все как я люблю.
Я откусил большой кусок. Прожевал. Хотел уже проглотить.
И застонал.
Я почувствовал на языке что-то липкое и теплое.
Я поднял пончик, чтобы рассмотреть поближе.
– Уй!
Что это там извивается и корчится?
Лилово-коричневые черви!
Я выплюнул пережеванный комок червей.
Черви так и полезли из пончика. Один обвил мое запястье.
С воплем омерзения я размахнулся, чтобы швырнуть пончик на пол.
Но Норб перехватил мою руку и насильно поднес пончик мне к лицу.
– Ешь их, Брэндон, – приказал он. – Давай. Съешь их всех.
Я попытался рывком высвободить руку.
Но Макс немедленно пришел на помощь Норбу. Вдвоем они не давали мне сдвинуться с места и пихали отвратительный пончик мне в лицо.
Они затолкали его мне в рот.
Я чувствовал, как черви извиваются на языке и щекочут горло.
Я начал давиться. Но они лишь запихнули его еще глубже.
– Жуй! Жуй! – кричал Норб.
Выхода не было. Я не хотел подавиться и подохнуть с полным ртом червей.
И я начал жевать.
От тошнотворного кислого вкуса у меня опять начались рвотные спазмы.
Глаза наполнились слезами. По лбу ручьями струился пот.
Я зажмурился и попытался вообразить, что ем что-нибудь безобидное.
Картофельное пюре, например.
Но картофельное пюре не корчится во рту!
Я задержал дыхание и сглотнул. Густой комок червей проскользнул вниз по горлу.
Наконец, я проглотил их всех.
Норб и его дружок отпустили меня.
Я отпрянул от них к кухонному столу, грудь тяжело вздымалась, меня всего трясло. Во рту стоял кислый привкус червей.
– Зачем? – выдохнул я. – Зачем вы это сделали?
Оба дружно расхохотались.
– Разве сегодня у нас не Хэллоуин? – спросил Норб и хлопнул Макса по ладони.
– Разве ты не любишь пугалки на Хэллоуин? – ехидно спросил Макс.
– Это не пугалки. Это просто мерзость! – рявкнул я. – Все, пока. Спасибочки. Я сваливаю.
Я оттолкнул их и кинулся к лестнице. Но они схватили меня за плечи и потащили назад.
– Ты только пришел, – сказал Норб. Его глаза угрожающе сверкнули.
– А вечерина еще и не начиналась, – поддакнул Макс.
– Отпустите, – настаивал я. – Ваша вечерина – отстой.
Но они стиснули мои руки мертвой хваткой.
– Эй, народ! – заорал Норб. – Эй, слушай все сюда! Сейчас Брэндон за яблочками нырять будет!
– А вот и не буду! – закричал я. Я дергался и извивался. Но они были сильнее.
– Эй, народ! – продолжал надрываться Норб, перекрикивая музыку и болтовню. – Смотрите все! Сейчас он будет нырять за яблочком!
Оба негодяя подтащили меня к большой деревянной бочке. Я заглянул в нее. Бочка была до краев полна мутной воды – слишком темной, чтобы что-нибудь в ней разглядеть.
Четверо или пятеро ребят подошли посмотреть.
– Отпустите! – закричал я в бешенстве. – Не буду я окунать туда голову! Там и яблок-то нет!
– Конечно есть! – ответил Макс. – Их там куча.
Норб вцепился мне в шею сзади и принялся заталкивать головою в бочку.
– На хэллоуинских вечеринках положено нырять за яблочками, – приговаривал он.
– Чё ты исполняешь?! – чуть не плакал я. – Отвали! Больной, что ли?!
Я уставился в темную воду:
– Никаких яблок не вижу!
– А ты нагнись пониже, – посоветовал Норб.
Они держали меня и пригибали мою голову все ниже и ниже. Мои нос и щеки окунулись в отвратительную воду.
Отплевываясь, я ценой огромных усилий смог приподнять голову.
– Зачем вы это делаете? – выдохнул я.
– Хэллоуинская же вечеринка, – сказал Норб.
– Давай-давай, – подхватил Макс. – Выловил яблочко – и свободен.
– Я же просто хочу уйти… – начал я.
Но они снова запихнули меня головой в бочку.
Они больные, подумал я. Абсолютно помешанные.
Я схвачу яблоко. И сразу уйду.
Я открыл глаза. Но ничего не мог разглядеть в густой, мутной воде.
Что-то кольнуло меня в лицо. Я почувствовал, как что-то влажное и мягкое лезет в ухо.
Отплевываясь, я попытался выдернуть голову. Но Макс и Норб удержали меня и принялись заталкивать еще глубже.
Я чувствовал, как что-то скребет щеку. Затылок покалывало, словно по нему ползали какие-то мелкие твари. Лицо покалывало.
Отчаяние придало мне сил, и я выдернул голову на поверхность. И уставился в бочку.
Темная вода вздымалась и копошилась.
Вода была живой!
Хотя нет. Не вода… Не вода…
Я смотрел на бьющуюся, бурлящую массу тараканов.
Прежде чем я успел что-либо возразить, те двое запихнули мою голову обратно в тараканью кучу.
Я задыхался от ужаса, когда тараканы царапали мое лицо, забирались в волосы, лезли в уши и нос.
Я вырывался изо всех сил. Но эти гады удерживали меня за руки и запихивали все глубже и глубже в бочку.
Я разинул рот, чтобы закричать – и почувствовал, как тараканы хлынули в него и расползлись по языку.
И я… Я проглотил их!
– Это не считается! Зубами хватай! – вопил Норб у меня за спиной. – Куси их! Куси их!
– Хва-тай! Выби-рай! – орал Макс.
Я слышал, как остальные смеются и улюлюкают.
Желудок сжался. Сейчас, понял я, меня вырвет.
Тараканы облепили волосы, лицо…
– Хва-тай! Выби-рай! Хва-тай! Выби-рай! Хва-тай! Выби-рай! – скандировали ребята.
Мне этого не вынести, понял я. Больше не могу.
Я должен это прекратить. Должен…
Выбора у меня нет.
Я зажмурился и разинул рот.
И схватил зубами пригоршню тараканов.
Я поднял голову. Я ощущал липких насекомых между зубами и на языке.
Со стоном я открыл рот и начал отплевываться. Я выплевывал тараканов обратно в бочку. Я продолжал плеваться даже после того, как во рту не осталось ни одного таракана, пытаясь избавиться от кислого привкуса и ужасного щекотания.
Ребята смеялись и аплодировали. Норб хлопнул меня по спине.
– Ну как, Брэндон, страшно было? – спросил он. Его глаза в прорезях маски блестели от восторга.
– Давай, напугай! – завопил кто-то. И остальные подхватили:
– Да-вай! Напу-гай! Да-вай! Напу-гай!
Это кошмарный сон, подумал я. Этого не может происходить со мной. Это изверги какие-то!
– Я могу идти? – спросил я Норба. Мой голос дрожал. Я снял тараканьи лапки с языка.
Он не ответил, и я попробовал еще раз.
– Я пошел, – сказал я. – Ты не можешь держать меня здесь.
– Да конечно могу, – сказал Норб. Он помахал обеими руками, и несколько ребят в костюмах окружили меня.
– Да-вай! Напу-гай! Да-вай! Напу-гай! – скандировали они.
Норб стиснул мое плечо с такой силой, что я закричал.
– Давай сыграем в игру, – сказал он. – На вечеринках принято в игры играть, верно, Брэндон?
– Я хочу уйти, – процедил я сквозь зубы. – Вы не вправе удерживать меня здесь. Это… похищение.
Почему-то мои слова вызвали взрыв веселья.
– Я серьезно! – закричал я. – Выпустите меня отсюда!
– Как насчет Вертячки? – спросил Норб, игнорируя мои мольбы. – Любишь играть в Вертячку?
– Нет! – завопил я в бешенстве. – Никаких игр! Я хочу уйти!
Норб вонзил мне пальцы в плечо.
– Вертячка так Вертячка, – сказал он.
Он поволок меня на середину комнаты.
– Ну как, Брэндон, весело тебе? Страху хватает?
Я рванулся изо всех сил. Пытался освободиться.
Но его рука стиснула мое плечо, посылая волны боли через все тело. Он отвесил мне тумака, и я отлетел к краю лежавшего на полу коврика с надписью «Вертячка».
– Будешь первым, – заявил он.
– Я не играю! – я скрестил на груди руки. – Черта с два.
Ребята сгрудились вокруг меня. Глаза Норба зловеще сверкнули в прорезях маски.
– Наслаждайся тем, что происходит сейчас, – сказал он. – Это так пока, детские забавы. Вот потом будет действительно страшно.
– А? Почему?! – закричал я. – Что ты имеешь в виду?!
Он не ответил.
– Что будет потом? – допытывался я. – Что вы собираетесь со мной делать?
Несколько секунд спустя я уже стоял на коврике – на четвереньках. Мальчик в костюме вампира опустился животом мне на спину и тоже встал на четвереньки.
Кто эти ребята? – думал я; сердце отчаянно колотилось.
Зачем они так со мной?
Неужели у них такое представление о праздничных играх? Или они – настоящее зло?
Мальчик в костюме вампира навалился на меня всем своим весом.
А вокруг скандировали:
– Да-вай! Напу-гай! Да-вай! Напу-гай!
Их голоса эхом отдавались от стен подвала, и все громче и громче звенели в ушах.
– Да-вай! Напу-гай! Да-вай! Напу-гай!
Я содрогнулся.
А отпустят ли они меня вообще? Или собираются мучить всю ночь?
Долго об этом думать мне не пришлось.
Девочка в костюме обезьянки бросилась рядом со мною на коврик и обвила мою руку своей.
– Я не хочу играть! – заныл я. – Слезьте! Слезьте с меня!
И почувствовал, как другая рука обвила мою ногу.
Мальчишка у меня на спине вдруг словно налился тяжестью. Обвил рукой мою свободную руку.
– Ненавижу эту игру! – завизжал я. – Зачем вы это со мной делаете?!
Внезапно тяжесть на спине стала гораздо легче. Неужели он слезает?
Прямо над ухом раздалось громкое:
– ХСССССССССССССС!
Повернув голову, я увидел руку, обвившуюся вокруг моей руки… увидел, как она начала меняться… сделалась тоньше… обвилась еще туже…
И снова:
– ХССССС!
Так близко. Так близко.
А потом щелкнули челюсти.
Что-то обвило мою талию. И затягивалось… затягивалось…
Змеи.
Ребята словно усыхали, превращаясь… превращаясь… в змей.
Они обвивались вокруг меня. Обвили грудь, руки, ноги.
– Не-е-ет! – от ужаса я мог лишь стонать.
Над ухом снова лязгнули челюсти, заставив меня ахнуть. Шершавая теплая кожа скользила по моей шее.
И вот уже они зашипели все разом. Одна затягивалась у меня на шее.
И шипели. И щелкали челюстями
Я… задыхаюсь, понял я.
Не могу дышать… Не могу дышать…
Я рухнул лицом вниз, распластавшись на коврике. Отчаянным рывком сумел перекатиться на спину.
Я взмахнул рукой – и отшвырнул одну из змей.
Потом потянулся к шее, схватил душившую меня гадину и сорвал ее.
Она извивалась у меня в руке. Выбрасывала голову вперед. Щелкала зубами прямо перед лицом – так близко, что я ощущал на щеках ее горячее дыхание.
Приподнявшись, я отправил ее в полет через скандирующую толпу.
Потом сдернул змею, обвившуюся вокруг лодыжки, и вскочил на ноги.
Комната вращалась перед глазами. Я несколько раз моргнул, стараясь придти в себя.
Ребята окружали меня, не переставая скандировать; из-за масок голоса казались глухими и неестественными. Хлопали в ладоши, в медленном, мерном ритме. И повторяли эти страшные слова – снова и снова:
– Да-вай… Напу-гай… Да-вай! Напу-гай!
Я должен отсюда выбраться, сказал я себе.
Я должен сбежать. Пока еще могу.
Но как?
Я лихорадочно оглядел комнату. Оранжевые и черные ленты струились с потолка, извиваясь, словно змеи.
А за ними… За ними я увидел лестницу. И дверь наверху.
Открытую.
Они не заперли дверь.
Смогу ли я до нее добежать? Смогу ли добраться до двери и спастись из этого дома, от этих ужасных, скандирующих детей?
Я знал, что должен хотя бы попытаться.
Я сделал шаг. Потом другой.
И тут рука Норба снова вцепилась в мое плечо. Его глаза вперились в мои.
– Готов к настоящему хэллоуинскому трюку? – спросил он. – Сейчас я заставлю тебя исчезнуть!
– Не-е-е-ет! – яростно взвизгнул я. Потом обеими руками вцепился Норбу в запястье и отодрал его руку от своего плеча.
Его глаза выпучились от неожиданности.
Я не дал ему шанса снова меня схватить. Я повернулся и ринулся в толпу ребят. Пригнул голову, как футбольный нападающий, и пёр напролом.
Скандирование оборвалось, сменившись испуганными криками.
Я пригнул голову еще ниже и несся вперед – не оглядываясь. Несся через
|
|
|
