 |
Глава 1, оспаривающая легенду о неизбежности личного счастья
|
|
|
|
Эту главу я вынужден начать с неприятного. С разрушения расхожих в сфере любовных отношений легенд. Первым шагом в развенчивании окололюбовных сказок будет попытка опровержения столь любимого поэтами и молодыми, романтически воспитанными барышнями понятия «единственный-единственная».
Как мыслим мы в ожидании личного счастья?
— Я обязательно встречу уготованного мне судьбою избранника, а он непременно отыщет меня…
— Почему обязательно?
— Потому что две половинки, которые растерялись в этом мире, непременно найдут друг друга и соединятся, чтобы образовать счастливое целое…
— Да почему же непременно?!
— Потому что браки заключаются на небесах…
Короче, не бери в голову насчет личного счастья, которое образуется само собой.
Наверное, с подобными оптимистическими настроениями жить легче. Но если проверить эмоции арифметикой…
Давайте посчитаем, со сколькими мужчинами или женщинами мы можем близко познакомиться за свою жизнь?
Десять первых лет отбросим, как бесперспективные с точки зрения серьезных любовных отношений. Потому как физические предпосылки любви еще не вызрели.
20—30 последних тоже в расчет брать не будем. Здесь мы хотя еще можем, но уже не хотим. Потому что имели много «единственных», оказавшихся ошибкой, и, выплачивая или получая алименты, уже не желаем никаких, чреватых новыми осложнениями «половинок». И даже «четвертинок».
Итак, остается 20—30 лет на поиск избранника. Если исходить из того, что каждый месяц можно относительно близко знакомиться с парой претендентов на руку и сердце, то получается, что за жизнь мы можем узнать не более 700 представителей противоположного пола.
На самом деле цифра эта будет много меньше, потому что обычно выбор осуществляется в первые 5—10 лет после, простите, полового созревания. И среди этих 200— 700 претендентов мы находим своего «единственного» или «единственную».
|
|
|
Всего лишь среди семисот!!!
Позвольте, а как же остальные три миллиарда мужского либо женского населения земного шара? Ну хорошо, отбросим полтора миллиарда не пользующихся спросом китайцев, негров и эскимосов. Вычтем детей и ни на что не способных стариков. И все равно останется около миллиарда потенциальных ваших избранников! Миллиард! Тысяча миллионов!!! А вы познакомились лишь с двумя сотнями! Это сколько получится ваших половинок, если разделить миллиард на двести? Сколько упущенных вами «единственных», о которых вы даже не слышали?!
Пять миллионов получится! Пять миллионов невостребованных женихов или невест!
Прошу меня простить за травмирующий реализм, но получается, что легенда о предназначенных персонально для нас парах критики не выдерживает. Нельзя быть уверенным, что вы нашли своего избранника, не познакомившись со всем прочим миллиардом потенциальных половинок. Так что с этой красивой о браках на небесах легендой нам придется расстаться.
Но не отчаиваться, потому что, хоть мы и не имеем возможности перезнакомиться со всем миром, без своих избранников мы, тем не менее, не остаемся. Почему? Да потому что не можем не найти. Ведь в каждого из нас заложена и не дает нам спокойно жить программа продолжения человеческого рода. Она есть главный мотив и движитель отношений. Даже самых возвышенных. Даже платонических.
Но не стоит впадать по этому прозаическому поводу в меланхолию. То, что мы живем, ищем друг друга, любим и соединяемся, руководствуясь природным инстинктом, совершенно не умаляет красоты наших чувств. Инстинкты подобны, а вот сами чувства и формы проявления чувств строго индивидуальны. Можете считать, что всем нам выдают один и тот же отрез ткани, из которого каждый шьет индивидуальный, по собственным моделям и лекалам наряд. Кто-то на скорую нитку и попроще, кто-то покрепче и поэлегантней.
|
|
|
В доказательство своего утверждения об общей для всех подоплеке чувств и индивидуальности их проявления, приведу пример из военных времен. Почему военных? Потому что в период войн наблюдается наибольшая изоляция одного пола от другого. Сконцентрированным в прифронтовой полосе и по той причине лишенным выбора мужчинам приходится любить тех представительниц прекрасного пола, которые потенциально достижимы. Например, военнообязанных женщин, находящихся с ними на и вблизи передовой: санитарок, медсестер, телефонисток, прачек и пр. Их мужчины и любят.
Только не надо опошлять. Действительно любят. По-настоящему. Примерно так, как живописуют в любовных романах. То есть самозабвенно, самоотречение и почти всегда без взаимности и даже без надежд на взаимность. По причине того, что невозможно рассчитывать на ответные чувства, когда на руку и сердце одной-единственной санитарки приходится сто претендентов!
И, тем не менее, эти не имеющие никаких шансов на признание мужчины продолжали тайно и издалека обожать свою, одну на всех избранницу. Не на словах обожать — на деле. Потому что жизнь готовы были за нее отдать. И отдавали, прикрывая ее своим телом от пуль и осколков. Кто из нынешних самых страстных кавалеров способен ради своей пассии пожертвовать жизнью?
Потом войны заканчивались, и фронтовики разъезжались по домам. Видели вокруг себя великое множество гражданских женщин. И вдруг понимали, что санитарки, в которых они были влюблены и которых считали красавицами, в общем-то, обыкновенные и даже не сказать, что особо симпатичные женщины. И совершенно непонятно, отчего они целыми ротами по ним сохли.
А на самом деле понятно. Выбора у мужиков на фронте не было. А желание любить было. И концентрировалось оно на единственных бывших вблизи окопов претендентках. На тех, показавшихся раскрасавицами санитарках.
Любой психолог докажет вам как дважды два, что несколько мужчин и женщин, потерпевших кораблекрушение и оказавшихся на необитаемом острове, непременно проиграют на своей островной сцене всю известную мировую любовную классику. То есть будут влюбляться и страдать друг по другу, будут ревновать и изменять, будут создавать семьи и разводиться и даже накладывать на себя или на соперника руки по поводу неразделенной любви. Причем все это они будут делать с величайшим энтузиазмом и пылом, даже если до того ненавидели друг друга и считали совершенными уродами. А куда им деваться, если на многие сотни миль вокруг никого больше нет? Если ближайшие представители противоположного пола находятся где-то там, за далеким горизонтом! Тут хочешь не хочешь придется довольствоваться тем, что есть в наличии.
|
|
|
История знает десятки примеров, наглядно показывающих, что в изолированных сообществах даже самые антипатичные друг другу люди неизбежно соединяются в семьи. И даже самые близкие родственники, когда нет дальних, могут запросто влюбляться друг в друга и рожать друг от друга детей. Потому что хотят влюбляться. Потому что хотят продолжить свой род. И заодно человечество!
В завершение данной темы приведу еще один, абсолютно понятный, потому что узнаваемый, пример. Пример из нашей с вами жизни.
Представьте, что вы идете по улице. И вдруг видите идущую навстречу давнюю подругу. А рядом с ней… Рядом с ней вы видите нечто ужасное. Лицо! Рот!! Глаза!!! А уши какие! Нет, вы на уши поглядите! А нос!! Это же не нос. Это лошадиная оглобля! Кошмар какой! Ну просто смотреть жутко. Просто Квазимодо в первозданном своем виде! Нет, даже хуже Квазимодо! Тот хоть французское гражданство имел, в центре Парижа жил. А этот натуральной местной выпечки. Причем, судя по внешнему облику, сильно бракованной выпечки. Где то ли в рецепте что-то перепутали, то ли пекарь был пьян.
Это же надо, как не повезло подруге!..
В общем, примерно такие и, вполне вероятно, даже справедливые оценки.
Ну а дальше что? Дальше начинается общение.
— Здрасьте.
— Здрасьте.
— Вы где работаете?
— Я не работаю. Учусь. В Институте международных отношений.
— Так вы послом будете?
— Ну что вы. От силы атташе.
|
|
|
— А атташе это что?
— Это чуть пониже посла.
— Так вы и за границей были?
— Был, но очень немного. Франция, Англия, Бельгия, Люксембург, Норвегия и еще кое-что по мелочи в Латинской Америке. Кстати, могу рассказать вам об одном любопытном обычае, который я наблюдал на острове Пасхи…
Ну что? Как вам его уши? И нос? Не уменьшились они в размерах? А ведь это только начало. Дальше будут удивительные рассказы, сумасшедшее обаяние и неповторимый великосветско-дипломатический лоск рассказчика.
Ну что там уши? Ничего уши? И хуже бывают?
И вот постепенно, попадая под влияние личности, которая и составляет суть мужчины, — личность, а не уши! — вы начинаете тихо и неотвратимо влюбляться. В того самого Квазимодо, с которым так не повезло подруге. Вы начинаете влюбляться и отбивать показавшегося вам уродом парня у соперницы. И возможно, даже отобьете и, завоевав, всю жизнь будете наблюдать дорогое вам лицо, уже совершенно не замечая носа, рта и ушей.
Так что же тогда есть истина? Ваши реакции при первой встрече, когда вы назвали вашего будущего кавалера страшилищем. Или ваша любовь к нему и ощущение, что он милашка, спустя какое-то время?
Что есть правда?
Все правда. И то, что объективно урод. И то, что для вас почти красавец. Мы привыкаем к людям и перестаем замечать их недостатки. Потому что мы не фотоаппараты, а люди. И любим не фотообъективами и даже не глазами, но сердцем.
Опять сомневаетесь? Тогда вспомните своих подруг, которым вы сначала сочувствовали, а потом им же завидовали. Уверен, были такие! И другие были, у которых вы мечтали отбить показавшихся вам сперва совершенно неинтересными кавалеров.
А для тех, кто отрицает опыт отбивания суженых у подруг, приведу пару хрестоматийных кинематографических примеров. Телевизор-то у них надеюсь есть? Кинофильмы они смотрят? Актеров помнят? Любят? Понятно, что не всех. Но хотя бы некоторых. Например, французскую звезду Бельмондо. Или итальянскую — Челентано. Помнят?
Ну и у кого повернется язык назвать их писаными красавцами? Ах, у всех повернется… Правильно, потому что они Бельмондо и Челентано. Потому что они бездна обаяния, юмора, шарма и сексуальности. Потому что они звезды мировой величины. А вот если бы, к примеру, Бельмондо и Челентано служили слесарями-сантехниками где-нибудь в жэу города Подпригорска, если бы они повстречались вам на местной танцплощадке или в темной подворотне и источали не сумасшедший шарм, а вчерашний портвейн, вот тогда бы я на вас поглядел. В смысле поглядел, стали бы вы у них просить автографы, лепить фотографии на стену и признаваться в любви.
|
|
|
Думаю что не стали бы. Потому что это только встречают по одежке, а провожают совсем по другим качествам. И между красивым и интересным в конечном итоге выбирают интересное. А на малоподвижных и очень красивых самцов можно любоваться в музее античной скульптуры или восковых фигур мадам Тюссо.
Ну а если вдруг найдутся скептически настроенные дамы, которых не убеждает даже пример Бельмондо с Челентано, пусть они найдут и внимательно разглядят портрет всемирно известного соблазнителя и любовника Казанову. Посмотрите, посмотрите. Только когда будете смотреть, забудьте, что это Казакова, а лучше думайте, что это ваш сосед с верхнего этажа Иван Петрович, который третьего дня затопил вас, забыв закрыть кран на кухне.
Зоологи, наблюдающие жизнь животных, утверждают, что самки далеко не всегда выбирают самого красивого самца, но всегда самого активного, если хотите, самого агрессивного. Ну того, который напоминает молодого, кинематографического Бельмондо.
Правда, и из этого правила есть исключения — см. выше, абзац про необитаемый остров.
|
|
|
