Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Проблемы квалификации хулиганства в правоприменительной практике




 

Хулиганство в правоприменительной практике всегда вызывало значительные трудности, связанные с квалификацией преступления, по той причине, что такое деяние не имеет присущей ему объективной стороны, объекта. Все хулиганские акты квалифицировались как таковые лишь в том случае, если субъект совершал иные действия, подпадающие под соответствующие статьи УК (телесные повреждения, оскорбление, уничтожение или повреждение имущества и т.д.). Новая редакция ст. 213 УК РФ еще более усугубила трудности квалификации благодаря включению экстремистского мотива в основной состав хулиганства.

Мотив хулиганства, указанный в п. "б" ч. 1 ст. 213 УК РФ, некоторые авторы называют экстремистским постольку, поскольку под экстремизмом, благодаря внесению изменений в Закон РФ "О противодействии экстремистской деятельности" цитируемым Законом "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму", предлагается понимать, в частности, совершение преступлений по тем же мотивам, которые указаны в п. "б" ч. 1 ст. 213 УК. Таким образом, оказалось, что для квалификации хулиганства необходимо доказать: а) наличие непосредственного хулиганского мотива и б) наличие экстремистского мотива. Причем названные мотивы должны содержаться: а) в одном деянии и б) являться доминантой хулиганских действий.

Прежде всего - об одном деянии, которое обусловлено двумя побуждающими факторами, т.е. мотивами. В литературе по уголовному праву ставился вопрос о возможности совершения хулиганства путем бездействия. Вопрос не получил развития, поскольку критические замечания такого развития объективной стороны хулиганства были логически непротиворечивыми и совершенно убедительными. Уголовно наказуемое хулиганство может быть совершено только посредством активных действий. Но есть ли особая специфика именно хулиганских действий? Отвечая на поставленный, в сущности, риторический вопрос, обратимся к судебной практике. По делу Х., осужденного, в частности, по ч. 2 ст. 213 УК РФ, было установлено, что подсудимый в помещении кафе нанес обрезком металлической трубы Р-ву три удара по голове, часть из которых пришлась в плечо потерпевшего (Постановление от 5 июля 2006 г. N341-П06). В приведенном примере виновный совершил конкретные действия против жизни и здоровья, которые подпадают под соответствующие статьи УК РФ (ст. ст. 111, 112, 115, 105 и т.д.).

Практика применения законодательства об ответственности за хулиганство свидетельствует о наличии значительных трудностей прежде всего в понимании общественного порядка как объекта преступления и критериев разграничения хулиганства и преступлений против личности, поскольку большинство хулиганских проявлений связано с посягательствами на личность.

Осужденный по ч. 3 ст. 213 УК РФ совершил нападение в подъезде дома на ранее незнакомых ему граждан и стал угрожать им зажигалкой, выполненной в виде пистолета, которую использовал в качестве оружия, нанеся ею удары потерпевшим. Ситуация аналогичная - субъект совершил деяние, которое следует оценивать как преступление против здоровья.

Осужденный по ч. 3 ст. 213 УК РФ Демидов во время оказания сопротивления работнику милиции ударил его молотком по голове, причинив легкий вред его здоровью. Квалифицируя содеянное Демидовым по ч. 3 ст. 213 УК РФ, суд отметил, что субъект совершил хулиганские действия, используя молоток в качестве оружия, с помощью которого осужденный "применил по отношению к нему (работнику милиции) насилие, опасное для его здоровья". В данной ситуации субъект также совершил совершенно конкретные действия, ответственность за которые предусмотрена ст. 115 УК РФ.

Примеры, свидетельствующие о том, что хулиганство совершается посредством конкретных действий, за которые предусмотрена самостоятельная ответственность, можно продолжить. Однако такое продолжение полагаю излишним, поскольку очевидно: специфически хулиганских действий уголовно наказуемого характера в природе не существует. Правоприменитель уповает только на мотив, без наличия которого уголовно наказуемое хулиганство не существует, что совершенно справедливо, поскольку, если отделить мотив от деяния, на уголовно наказуемое хулиганство ничего не остается. Получается, что отсутствие специфической для хулиганства объективной стороны компенсирует мотив, который удивительным образом преобразуется в деяние.

В ныне отмененном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам о хулиганстве" от 24 декабря 1991 г. прямо указывалось на необходимость установления хулиганского мотива как для квалификации хулиганства, так и для отграничения преступления от других преступных посягательств. Под хулиганским мотивом в Постановлении (п. 15) предлагалось понимать очевидное для виновного грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу. Такое понимание хулиганского мотива было и осталось доминирующим в практической деятельности правоохранительных органов, о чем свидетельствуют Рекомендации высшей судебной инстанции России, настаивающие на том, что хулиганский мотив проявляется в явном неуважении к обществу и общепринятым нормам морали, "когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку...". Значит, для того, чтобы доказать наличие уголовно наказуемого хулиганства, необходимо прежде всего установить, что субъект действовал с явным пренебрежением общепризнанных норм и данное обстоятельство являлось единственной доминантой его поступков. В такой ситуации возникает естественный вопрос: а разве, совершая практически любое умышленное преступление (за исключением аффективных преступлений), субъект не знает, что нарушает установленные требования, нормы поведения? Конструкция умысла не позволяет сомневаться, что лицо в полной мере осознает данное обстоятельство. То есть субъект осознает, что нарушает установленные в обществе нормативные требования поведения, проявляя таким образом явное неуважение к социуму. Например, совершая кражу, субъект сознает общественно опасный характер деяния, т.е. сознает, что такое поведение является недопустимым с позиций социальной нормативности, но тем не менее желает получить выгоду из такого порицаемого обществом предприятия.

Совершая изнасилование, субъект также сознает социальный негативизм собственного поведения, но, пренебрегая нравственным флером, желает удовлетворить именно таким образом собственные страсти. И так далее. Следовательно, в любом умышленном преступлении проявляется явное неуважение к обществу посредством пренебрежения установленными в обществе нормативными преградами. Такой мотив может преобладать в мотивировочном комплексе индивида, когда ему насущно необходимо продемонстрировать собственную значимость, и тогда он превращается в так называемый "хулиганский мотив", который, однако, не может превратиться в преступление, реализуемое в конкретном поведенческом акте. Мотив остается побуждением, детерминирующим человеческий поступок. Таким образом, оказывается, что грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, само по себе преступлением быть не может, но может стать конкретным преступным деянием, если будет реализовано в конкретном поведенческом акте, например в посягательстве на жизнь, здоровье, имущество.

В современном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений" от 15 ноября 2007 г. в п. 1 указывается, что "явное неуважение лица к обществу выражается в умышленном нарушении общепризнанных норм и правил поведения, продиктованном желанием виновного противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное отношение к ним". Несомненно, следует согласиться с мнением Пленума о том, что хулиганский мотив суть мотив игнорирования общепризнанных норм поведения с непременным акцентом на демонстрации личностного эго. На данное обстоятельство, характеризующее хулиганский мотив, неоднократно указывалось в литературе. Пленум высшей судебной инстанции наконец-то прислушался к доктринальным рекомендациям и корректно сформулировал мотив так называемого "хулиганства", хотя и отказался от самого термина "мотив". Вместе с тем:

а) мотив сформулирован верно, но это лишь мотив, а вовсе не деяние и

б) этот мотив должен проявиться в умышленном нарушении общепризнанных норм поведения

Именно так поступил законодатель, включив хулиганский мотив в целый ряд норм уголовного закона - п. "л" ч. 2 ст. 105, п. "е" ч. 2 ст. 111, п. "е" ч. 2 ст. 112, п. "б" ч. 2 ст. 115, п. "б" ч. 2 ст. 116, п. "з" ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, ч. 4 ст. 150, ч. 2 ст. 214, ч. 2 ст. 167, п. "б" ч. 2 ст. 244, ст. 245. В случае нанесения, например, побоев из хулиганских побуждений правоприменитель должен квалифицировать деяние как преступление против здоровья по соответствующей части ст. 115 УК РФ по той естественной причине, что побои действительно являются посягательством на здоровье, какой бы мотив при этом ни сопутствовал правонарушению (тем более что для побоев хулиганский мотив характерен). То же самое касается телесных повреждений и т.д. Однако правоприменитель игнорирует данный логически непротиворечивый алгоритм квалификации, предлагая различные ухищрения ради проведения мифической демаркации между хулиганством и преступлениями, совершенными по хулиганским мотивам. В п. 12 цитируемого Постановления Пленума Верховного Суда РФ предлагается отграничивать хулиганство от преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений в зависимости от содержания и направленности умысла, мотива, цели и обстоятельств совершенных действий. И далее Пленум определяет: "Под уголовно наказуемыми деяниями, совершенными из хулиганских побуждений, следует понимать умышленные действия, направленные против личности человека или его имущества, которые совершены без какого-либо повода или с использованием незначительного повода". Но в таком случае возникает вопрос о поводе совершения непосредственно так называемых "хулиганских" действий, которые, по определениям высшей судебной инстанции России, выносимым по конкретным делам, также совершаются без повода или с использованием незначительного повода.

Пытаясь хоть как-то нащупать демаркацию между преступлениями, совершаемыми по хулиганским мотивам, и непосредственно хулиганством, Пленум в п. 13 Постановления о хулиганстве отмечает: "С учетом того что субъективная сторона хулиганства характеризуется прямым умыслом, оскорбления, побои, причинение вреда здоровью человека различной степени тяжести, совершенные в семье, в отношении родственников, знакомых лиц и вызванные личными неприязненными отношениями, неправильными действиями потерпевших и т.п., при отсутствии признаков преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 213 УК РФ, должны квалифицироваться по статьям Особенной части Уголовного кодекса РФ, предусматривающим ответственность за преступления против личности". Какие признаки хулиганства должны отсутствовать для квалификации деяния как преступлений против личности? То обстоятельство, что такие деяния грубо нарушают общественный порядок, сомнений не вызывает хотя бы потому, что подобного рода действия запрещены. Если они совершаются, тем более в публичном месте, и субъект игнорирует факт нарушения общественного порядка, тогда и явное неуважение к обществу становится также очевидным. Значит, деяния, вызванные личными неприязненными отношениями, должны быть совершены без оружия или без экстремистских мотивов. Но если так, тогда то же самое, но с применением оружия, должно квалифицироваться как хулиганство. Получается занятная картина - есть оружие или иные предметы, используемые в таком качестве, тогда моментально появляется и уголовно наказуемое хулиганство, а если оружия или иных предметов нет, хотя порядок в обществе нарушен, хулиганство чудесным образом отсутствует. Значит, наличие хулиганства зависит лишь от наличия или отсутствия оружия или иных предметов, используемых в таком качестве, или от наличия или отсутствия экстремистских мотивов. А где же специфика объективной стороны хулиганства? Кроме того, субъект совершает конкретно определенное преступление против личности, абсолютно безразлично относясь к факту нарушения общественного порядка и нравственному флеру, сопровождающему его поступок, за что и должен нести ответственность.

Законодатель, однако, не счел возможным ограничиться только хулиганскими побуждениями, предусмотрев для хулиганства еще один мотив - экстремистский. Согласно п. 1 ст. 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" к экстремизму относится совершение преступлений по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Таким образом, экстремизм - это вовсе не деяние, а мотив, детерминирующий конкретные посягательства. Учитывая такое онтологическое свойство экстремизма, законодатель включил соответствующий мотив в статьи Уголовного кодекса, предусматривающие ответственность за конкретные посягательства: ст. 105 (убийство), ст. 111 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью) и т.д. Экстремистский мотив оказался и в составе хулиганства. Но если в преступлениях против жизни или здоровья экстремистский мотив предусмотрен наряду с деянием, то в составе хулиганства он предусмотрен не наряду с деянием, которого в сущности и нет в редакции нормы ст. 213 УК, а наряду с другим мотивом - хулиганским. В результате такой новеллизации получается, что правоприменитель должен доказать, во-первых, наличие хулиганского мотива в совершенно конкретных действиях, а затем и наличие экстремистского мотива в этих же совершенно конкретных действиях. Только тогда деяние будет признано в качестве хулиганства. То есть правоприменитель обязан доказать, что поведение виновного обусловлено желанием открыто противопоставить себя обществу, доказать эпатажно-противоправным способом значимость собственной личности (продемонстрировать свое эго), а также неприязнью к конкретной нации, расе, религиозному направлению и т.д. В этой части возникает целый ряд, как представляется, непреодолимых правоприменительных трудностей. Первая. Верховный Суд неоднократно подчеркивал, что в основе хулиганства лежат только хулиганские, а не иные мотивы (хотя, такая позиция высшей судебной инстанции России не только тавтологична, но и ущербна по той причине, что хулиганство лишено специфической для него объективной стороны). В одном из последних обзоров судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за II квартал 2006 года специально подчеркивалось, что действия, совершенные из личной неприязни, не могут рассматриваться как совершенные из хулиганских побуждений, поскольку хулиганские побуждения есть проявление явного неуважения к обществу и общепринятым нормам морали, когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное отношение к ним. Следовательно, если доминирует иной мотив, чем желание эпатировать личностную значимость, тогда хулиганства нет. Но в ст. 213 УК РФ предусмотрено два мотива, и в том случае, если в общественном месте субъект, испытывая чувство ненависти к лицу иной национальности, причиняет ему вред, тогда возникает вопрос о квалификации деяния. Субъект причиняет вред исключительно из чувства ненависти к другой национальности, но делает это открыто, невзирая на осуждения со стороны. Ведущим мотивом является личностный, так называемый "экстремистский" мотив, что предполагает, по судебной парадигме о личных неприязненных отношениях, квалифицировать деяние по другой норме. Как будет выходить правоприменитель из такого затруднения - не ясно.

Второе, связанное с конкретным деянием. Предположим, субъект, из чувства ненависти к другой национальности, публично, в общественном месте причиняет потерпевшему физические или психические страдания посредством применения насильственных действий. Возникает вопрос: следует ли квалифицировать деяние как хулиганство или как истязание по ст. 117 УК РФ, п. "з" которой в новой редакции также содержит экстремистский мотив? Публичность присутствует, но доминирующий мотив - не хулиганский. Ситуация еще более осложняется при квалификации деяния по ст. 282.1 УК РФ, в которой предусмотрена ответственность за создание экстремистского сообщества для совершения, в частности, хулиганства. В такой парадоксальной ситуации правоприменитель вынужден доказать, что сообщество создается, во-первых, для того, чтобы его члены демонстрировали явное неуважение к обществу, и, во-вторых, что они объединились, кроме того, для реализации экстремистских мотивов. Но ведь явное неуважение к обществу демонстрируется в результате практически всех умышленных преступлений, а что касается экстремизма, то в его основе лежат совершенно другие стремления - ненависть к представителям конкретной расы, национальности; нетерпимость к воззрениям иной клерикальной конфессии и т.д. Нарушения общественного порядка и явное неуважение к обществу для экстремиста вторично, не это является его основным мотивационным побуждением. Точно так же, как выстрел в общественном месте в сторону потерпевших, совершенный из машины и обусловленный личными неприязненными отношениями, не был признан в итоге судом хулиганством, хотя виновный прекрасно сознавал, что грубо нарушает общественный порядок и проявляет явное неуважение к обществу. Но не это было основным смыслом его поступков. Отказывая в квалификации деяния как хулиганства, по данному делу Верховный Суд отметил, что отсутствие у виновного "прямого умысла на совершение грубого нарушения общественного порядка и проявления явного неуважения к обществу" означает отсутствие хулиганства. То есть в сущности субъект сознательно допускал факт грубого нарушения общественного порядка, как и при экстремистской деятельности, но, поскольку у него преобладала иная мотивационная направленность, желал совершенно другого исхода.

Любое человеческое поведение полимотивированно, но, как отмечают патопсихологи, "у каждого человека есть основная мотивационная тенденция (или ведущие мотивы)", которая и определяет все его поведение. Поведенческий акт базируется на одном мотиве, который и детерминирует поведение в целом, поэтому в одном деянии не может быть двух ведущих мотивов. Их наличие, именно как ведущих, доказать практически невозможно.

Включение в состав хулиганства экстремистского мотива максимально запутает правоприменительную практику, поскольку в такой законодательной парадигме невозможно отделить "зерна от плевел". Так, ст. 282 УК РФ предусматривает ответственность за действия, направленные не только на возбуждение ненависти или вражды, но и за действия, направленные на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы и т.д. Если считать, как предлагает Пленум Верховного Суда в п. 1 цитируемого Постановления, что уголовно наказуемым хулиганством "может быть признано только такое грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, которое совершено с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, либо по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы", тогда получается весьма занятная картина, которую можно представить в двух (по меньшей мере) гипотетических вариантах. Вариант первый: субъект наносит побои потерпевшему кулаком по мотиву расовой ненависти, совершая такое деяние в общественном месте. В такой ситуации субъект: а) совершил действия, б) совершенные действия унизительны для потерпевшего, в) мотивом поведения субъекта являлось унижение достоинства и чести потерпевшего по расовым признакам. Что необходимо вменять: побои, предусмотренные ст. 116 УК, но какой пункт части второй - "а" или "б", поскольку оба пункта предусматривают ответственность за деяние подобного рода; хулиганство (ч. 2 ст. 213 УК), поскольку общественный порядок грубо нарушен и проявлено явное неуважение к обществу по экстремистским мотивам; возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 281 УК), поскольку субъект выполнил состав и этого преступления?

Вариант второй: субъект грубо нарушил общественный порядок, проявляя явное неуважение к обществу, унизив достоинство человека по причине его расовой противоположности, применив при этом предмет, используемый в качестве оружия. В данной ситуации вопрос еще более осложняется, так как, в зависимости от характера угрозы, помимо перечисленных преступлений первого варианта может быть вменена и ч. 2 ст. 119 УК РФ. Более того, вызывают удивление потуги законодателя представить унижение достоинства человека по экстремистским мотивам и как преступление против общественного порядка (ст. 213 УК), и как преступление против основ конституционного строя и безопасности государства (ст. 282 УК).

Хулиганство характеризуется грубым нарушением общественного порядка, которое в п. 1 цитируемого Постановления высшей судебной инстанции России связывается с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия либо по экстремистским мотивам. Причем Пленум подчеркивает, что "уголовно наказуемым хулиганством может быть признано только такое грубое нарушение общественного порядка", которое сопровождается применением оружия, эрзац-оружия или экстремистскими мотивами. Следовательно, существует и иное, но также грубое нарушение общественного порядка, хотя Административный кодекс не использует в характеристике хулиганства прилагательное "грубый". В таком контексте возникает первый вопрос: как отличить грубое нарушение общественного порядка от негрубого, т.е. административно наказуемого нарушения, хотя в то же время термин Пленума "только такое грубое нарушение" свидетельствует, что и иное нарушение без оружия или эрзац-оружия также является грубым? Вопрос второй: угроза кулаком, которая в определенной ситуации может быть опаснее угрозы эрзац-оружием, исключает уголовно наказуемое хулиганство? Тем более что в ч. 2 п. 1 цитируемого Постановления Пленума Верховного Суда РФ предлагается решать вопрос о грубости нарушения общественного порядка с учетом способа, времени, места совершения, а также интенсивности посягательства.

Представляется целесообразным более подробно рассмотреть проблему признака вооруженности в составе хулиганства.

Так, Федеральным законом от 08 декабря 2003 вооруженность признана обязательным признаком объективной стороны хулиганства. В связи с данным обстоятельством возникает вопрос, изменилось ли в условиях новой редакции ст. 213 УК понимание категорий "применение оружия", "предметы, используемые в качестве оружия", а также каковы особенности применения оружия (предметов, используемых в качестве такового) при групповом хулиганстве.

Под применением оружия понимается использование его боевых качеств по прямому назначению. И.М. Тяжкова полагает, что применение оружия должно выражаться в действиях, направленных именно на причинение телесных повреждений оружием, а не в словесной угрозе применить его. Данная позиция соответствует действующему закону: согласно ч. 1 ст. 213 УК, нельзя расценить как хулиганство грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу с угрозой применения оружия. Так, неверной представляется квалификация действий Фаевцева, осужденного по ст. 213 УК: угрожая зажигалкой в форме пистолета продавцам, он требовал впустить его в магазин, обещая в ином случае с ними расправиться. Здесь отсутствует признак применения оружия. Данное преступление (и другие подобные ему действия) содержит признаки ст. 119 УК (если это угроза применения оружия для лишения жизни или причинения тяжкого вреда здоровью). Гостев, публично нарушая общественный порядок, выражаясь нецензурно, приставил к шее З. разбитую бутылку, высказав угрозы физической расправой, за что был осужден по ст. 119 УК, а не по ст. 213 УК.

Дискуссионным является вопрос о признании применением оружия при хулиганстве использования его для повреждения имущества, а не для посягательств на личность. Представляется, что применение любого оружия для повреждения имущества из хулиганских побуждений образует преступление, предусмотренное ст. 213 УК. Во-первых, ст. 1 Закона РФ "Об оружии" от 13.12.1996 N 150-ФЗ указывает, что оружие предназначено для поражения живой и иной цели, подачи сигналов, т.е. нет препятствий для квалификации как хулиганства применения оружия для повреждения имущества. Во-вторых, случаи осуждения за хулиганство при применении оружия для повреждения имущества встречаются в практике районных судов. Например, Терентьев осужден по ст. 213 УК, так как в присутствии общественности выстрелил два раза по машине З., причинив повреждение имущества, чем грубо нарушил общественный порядок. Здесь оружие применялось для повреждения имущества. Аналогично Чурсина осуждена по ст. 213 УК: по мнимому подозрению разозлившись на свою соседку сверху Б., она устроила скандал на лестничной клетке, после чего в присутствии Б. изрезала ее входную дверь ножом, а затем подожгла дверь. Здесь оружие также применялось для повреждения имущества.

Суды признают хулиганством не только применение оружия для причинения ущерба имуществу, но и применение для этих же целей предметов, используемых в качестве оружия. Так, Козлов осужден по ст. 213 УК: устроив скандал с продавцом в магазине (считая, что ему не дали сдачу полностью), он взял с прилавка две бутылки с пивом и, используя их в качестве оружия, разбил две витрины павильона. В данном случае представляется обоснованной рекомендация Верховного Суда РФ, изложенная в п. 3 Постановления от 15 ноября 2007 г. " О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений", где под предметами, используемыми в качестве оружия, при совершении хулиганства, понимаются любые материальные объекты, которыми, исходя из их свойств, можно причинить вред здоровью человека.. Иное решение в данном вопросе способно привести к стиранию грани между хулиганством и умышленным уничтожением чужого имущества из хулиганских побуждений, поскольку последнее, как правило, совершается с применением какого-либо предмета (битье стекол, витрин камнями, палками и т.п.).

К числу первостепенных при квалификации хулиганства относится вопрос о том, какие предметы следует относить к используемым в качестве оружия.

Приведу пример из судебной практики. Так, суд посчитал, что отсутствует признак применения предмета, используемого в качестве оружия при грубом нарушении общественного порядка, выразившемся в побоях деревянной палкой, нанесенных охраннику автостоянки, и повреждении автомашины, находившейся там же.

Таким образом, суды не всегда следуют рекомендациям Пленумов ВС РФ.

Большинство предметов, на практике признаваемых используемыми в качестве оружия при хулиганстве, не удовлетворяет рекомендациям Пленумов ВС РФ. Например, такими предметами являются бутылки из-под алкогольных напитков (наиболее распространенный предмет, используемый хулиганами в качестве оружия). Так, суд признал предметом, используемым при хулиганстве в качестве оружия, пустую бутылку, которую виновный бросил в толпу людей во время праздничного салюта, причинив этим легкий вред здоровью ребенка. По ч. 1 ст. 213 УК квалифицированы действия Петрова, который ударил стеклянной бутылкой по голове Ш., причинив ему легкий вред здоровью. Илюшкин осужден за хулиганство, так как нанес удары по голове пустой бутылкой из-под пива Н.. Бутылки в перечисленных случаях не заготавливались специально для нанесения телесных повреждений (были подобраны на месте преступления) и не были специально приспособлены виновными для использования при хулиганстве.

К предметам, используемым в качестве оружия, суды относят предметы, подобранные на месте преступления. Так, хулиганством признаны действия Говоруна, нанесшего удар по голове дворнику подобранным в мусорном контейнере обломком хоккейной клюшки.

Предметами, используемыми в качестве оружия, признаются и предметы, отнятые у потерпевших в процессе хулиганства. Так, Белоусов осужден по ст. 213 УК за нанесение неоднократных ударов по голове Л., не причинивших вреда здоровью. Сделал это он отнятой у Л. тростью, разозлившись, что Л. возмущалась его отказом подать ей милостыню. Здесь виновный специально не приспосабливал трость для причинения телесных повреждений и не заготавливал ее для этого.

При разработке Постановления Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам о хулиганстве" следовало бы закрепить широкое понимание категории "предметы, используемые в качестве оружия", имеющее место в практике судов первой инстанции.

При групповом хулиганстве необязательно применение оружия (или предметов, используемых в качестве оружия) всеми участниками. Так, Дериков и Костюнин осуждены по ч. 2 ст. 213 УК. Находясь на лестнице станции метро, они вступили в сговор на совершение хулиганских действий: беспричинно пристали к ранее незнакомому Л. и подвергли его избиению, причем Дериков нанес потерпевшему два удара по голове стеклянной бутылкой. В кассационной жалобе они ссылались на то, что не имели сговора на применение бутылки в качестве оружия, причем Костюнин считал свое осуждение необоснованным, так как он бутылку не применял вообще. Кассационным определением от 11.10.2004 N 22-10975 Московский городской суд оставил приговор без изменения, указав, что удары виновные наносили согласованно, а о применении бутылки были осведомлены, что является достаточным основанием для квалификации действий обоих по ч. 2 ст. 213 УК. Таким образом, применение оружия одним из участников группы лиц при осведомленности об этом иных участников является основанием квалификации действий всех соучастников по ч. 2 ст. 213 УК. Напротив, при отсутствии осведомленности отсутствует как группа лиц, так и сам состав хулиганства в отношении того лица, которое само не применяло предметов, используемых в качестве оружия.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...