Концепция культуры Г. Маркузе

Рассматривая проблемы западной индустриальной цивилизации, Г. Маркузе указывает на то, что здесь господствует зависимость. Это особая зависимость – удобная, разумная, свободная от ограничений, демократическая. И все же индивидуальность оказывается подавлена. Многим кажется, что это вполне разумно и рационально. Устанавливается технический порядок, который приносит с собой унификацию – как политическую, так и духовную. Изменяется сама система господства. Если раньше речь шла о личной зависимости (раба, крепостного крестьянина), то теперь, по мнению автора, есть все основания говорить о зависимости человека от «объективного порядка вещей», под которым автор понимает экономические законы, рынок и т.п.

В своей книге «Одномерный человек» автор особо подчеркивает, что нам не избежать колебания между двумя противоречащими друг другу гипотезами:

1) развитое индустриальное общество обладает способностью сдерживать качественные перемены в поддающемся предвидению будущем;

2) существуют силы и тенденции, которые могут положить конец этому сдерживанию и взорвать общество.

Называя свою область знания «критической теорией общества», он относит ее зарождение к первой половине XIX века, связывая ее с теорией К. Маркса, и считает, что в ХХ веке понятия критической теории утратили свою оппозиционность по отношению к обществу. Современное общество различными путями перерастает некогда революционные противоречия и трансформирует некогда антагонистические друг другу силы. Оно становится тоталитарным, т.е., согласно трактовке Г. Маркузе, лишает оппозиционности любые критические идеи, встраивая их в свое функционирование. Основой саморегулирования современной цивилизации является уже не столько репрессия, т.е. подавление влечений и потребностей большинства, но формирование, а скорее переформирование, стандартных, ложных потребностей, которые сам Г. Маркузе называет репрессивными.

У человека есть витальные потребности: пища, жилье, одежда. Г. Маркузе полагает, что только они имеют неограниченное право на удовлетворение. Однако помимо истинных потребностей, человеку также присущи и потребности ложные. Существуют частные общественные силы, которые заинтересованы в подавлении человека. Они навязывают индивиду ложные потребности с тем, чтобы увековечить все то, что несовместимо с идеалами гуманности: тяжкий, непосильный труд, агрессивность, нищету и несправедливость. Важно отметить, что нередко удовлетворение этих ложных потребностей приносит человеку удовлетворение.

К числу ложных, навязанных человеку потребностей Г. Маркузе относит также стремление во всем следовать призывам рекламы. Отдых и развлечения тоже могут выступать как ложные потребности – в том случае, когда служат своего рода компенсацией за тяжелый, изнурительный труд, за агрессивное поведение. Если цель отдыха – набраться сил для того, чтобы снова погрузиться в бессмысленный конвейер, значит, в данном случае отдых также выступает как ложная потребность. Истинный отдых служит в первую очередь самому человеку, его личности, а не выступает как способ «подзарядиться» перед новым блоком работы.

Очевидно, что человек не осознает, что с ним происходит. Ему кажется, будто жизнь его протекает «правильно» – он ходит на работу, отдыхает после трудового дня и т.д. На самом же деле он удовлетворяет ложные потребности, навязанные ему обществом. Здесь можно провести параллель с теорией Э. Фромма, утверждающей, что для индустриального общества, как правило, не нужна полноценная, здравомыслящая личность. Ему требуется «винтик» и «человек-робот». Как же превратить человека в робота? Для этого ему необходимо навязать ложные потребности. И все же отличить ложные потребности от истинных вполне возможно, полагает Г. Маркузе. Главное помнить, что они «гетерономны» индивиду, т. е. чужды ему.

Может ли человек избавиться от гнета ложных потребностей? Это непростая задача. Для того чтобы осуществить ее, индивид должен осознать свое положение и понять, что он живет в мире, который навязан ему другими. Для выхода из данного состояния, необходимо восстановить внутреннюю свободу личности, которая заявила бы о своем праве на отказ от ложных потребностей и мнимых ценностей, а также от идеологии соглашения с репрессивной буржуазной культурой. Г. Маркузе отмечает, что раньше существовали такие слои населения (рабы, рабочие), которых не устраивало то или иное общественное устройство. Однако в индустриальном обществе сложно найти такую социальную группу, которая была бы недовольна сложившимся положением вещей. Речь здесь может идти только об аутсайдерах, о тех, кто оказался на обочине общества.

Потребность в производстве и потреблении ненужных вещей навязывается социальным контролем. Этот же контроль навязывает человеку и другие потребности. Речь идет об отупляющей работе – там, где необходимость в ней давно отпала. О разрядке, призванной смягчить отупение человека. Существуют различные формы такой разрядки, и, на первый взгляд, может показаться, что они действительно помогают людям; однако, на самом деле, они призваны только продлить отупение человека, заставить его смириться со своим положением. В числе потребностей, навязанных человеку общественным контролем, Г. Маркузе называет также потребность держаться за «обманчивые свободы». Что имеется в виду? Свободная конкуренция, свободная пресса, свободный выбор товаров и услуг – и в каждом случае слово «свобода» можно было бы взять в кавычки, поскольку ни о какой реальной свободе речь больше не идет.

По мнению Г. Маркузе, производственная сфера не ограничивается одними лишь товарами и услугами. Вместе с ними на человека обрушивается ливень отношений, привычек, реакций – и все это навязано человеку извне, чтобы прочнее связать его с производственной сферой. «Товары поглощают людей и манипулируют ими; они производят ложное сознание, которое невосприимчиво к собственной лжи»[1].

Реклама перестает быть просто рекламой и превращается в стиль жизни. Человек обретает себя в вещах, которые его окружают. Однако не люди уже диктуют вещам законы, а наоборот. Общественные потребности превращаются в индивидуальные, причем процесс этот происходит так эффективно, что различие между ними постепенно стирается и становится всего-навсего теоретическим.

Согласно Г. Маркузе, в основании современной развитой индустриальной цивилизации лежит определенный исторический проект (отношение человека к миру, определяющее как мышление о мире, так и деятельность в нем), а именно: технологический проект, или технологическая рациональность. Но это стремление оборачивается против самого человека как части природы. В этом – иррациональность репрессивной рациональности, которая чревата катастрофой и для природы, и для человека. Катастрофичность развития технологической цивилизации заключается еще и в том, что оно вытесняет шансы альтернативы, ибо делает человека неспособным отказаться от благ, предоставляемых этой цивилизацией. Сама мысль о возможном отказе от этих благ, от удовлетворения ложных потребностей кажется современному человеку катастрофичной. Г. Маркузе не устает повторять, что наиболее тревожным аспектом развития индустриальной цивилизации является рациональный характер ее иррациональности. Мы видим те блага, которые приносит нам цивилизация: производительность, мощность, возможность создать для людей комфортные условия жизни и труда. Однако все это достигается ценой тотального контроля, который западное индустриальное общество устанавливает над человеком.

Ценности превращаются в абстракции, оторванные от реальной жизни и не имеющие к ней никакого отношения. Однако особенно подчеркивает автор. Именно то обстоятельство, что эти идеи отличаются необъективностью, делает их движущими силами социального сплачивания. Идеи – будь то моральные, религиозные, гуманистические – перестают быть самим собой. Они превращаются в идеалы, лишаясь своего конкретного критического содержания. Последнее, по выражению Г. Маркузе, «испаряется» в атмосферу этики или метафизики. Поскольку Добро, Красота, Справедливость и Мир не могут быть выведены с помощью научных методов и остаются вопросами личного предпочтения – их возможность противостоять существующему порядку вещей значительно уменьшается.

Для характеристики состояния культуры индустриального общества он вводит такие понятия, как «одномерное общество»и «одномерный человек», которые формируются через механизм удовлетворения потребностей, навязанных культурой господствующего класса в целях получения легко управляемой человеческой массы. Тем самым индивид лишается какой бы то ни было основы, на которой он мог бы развить автономию, а тем более способность противостоять целому обществу. Таким образом, формируется модель одномерного мышления и поведения, реализацию которой на разных уровнях и в разных областях и прослеживает Г. Маркузе.

Особую роль в «одномерном обществе», по мнению Г. Маркузе, играет язык. Это «закрытый язык», которым отдаются приказы. Он ничего не объясняет, и даже ничего не показывает. Его задача – довести до сведения слушателя мнение, решение, указание. Этот язык страдает от многочисленных тавтологий, но, тем не менее, чрезвычайно эффективен. Вещи в этом языке приравнены к их функциям. Все, что существует в вещи помимо ее функции, отметается или игнорируется. Поэтому этот язык противится использованию понятий.

Г. Маркузе называет этот язык «магически-ритуальным». Он служит вовсе не затем, чтобы описывать вещи и процессы, существующие в мире. Впрочем, признает автор, нет никаких оснований утверждать, что люди верят в то, что им говорят, – или вынуждены верить. Происходит нечто иное – люди поступают согласно приказам, которые отдаются им на «закрытом языке». Это происходит не только в случае с рекламой. Во многих других сферах жизни человек может «не верить» в то, что говорится ему «закрытым языком», – но все равно жить согласно этим приказам и требованиям, что подтверждает некритическое отношение к жизни «одномерного человека».

«Закрытый язык» тесно связан с другой характерной чертой «одномерного общества». Это общество боится прошлого, боится памяти. Помнить слишком рискованно, иначе не избежать опасных прозрений. Память приходит к нам с двумя дарами. Первый – прошедший ужас. Кажется, что он остается в прошлом, но он возвращается к нам снова и снова. Второй дар памяти – утраченная надежда. Она так и осталась несбывшейся. Заглянув в свое прошлое, человек по-новому осмысливает настоящее. Он видит, что «общество всеобщего счастья» вовсе таковым не является. Поэтому и «закрытый язык» принципиально антиисторичен. Для него характерны операциональная рациональность, практичность, функциональность. Для исторического разума места уже не остается.

Г. Маркузе полагает, что раньше существовала «двухмерная культура». Высокое искусство было в противоречии с социальной действительностью. Наслаждаться дарами этого искусства могли лишь немногие избранные. Теперь оно стало доступно всем – и, по мнению Г. Маркузе, от этого перестало быть собой, потеряло свою элитарную сущность. Таким образом, «двухмерная культура» уходит в прошлое. Не потому, что «культурные ценности» оказываются забытыми – нет, они ассимилированы. Раньше, считает Г. Маркузе, высокая культура творила иное измерение реальности. В наши дни ее функция утрачена. Воображаемое оказывается воплощено в реальность. Страх и радость, война и мир воспринимаются сегодня как нечто обыденное и повседневное.

Кто выступает в качестве главных героев высокого искусства прошлого? Чаще всего, это аутсайдеры – изгнанники, бунтари, чудаки, поэты, даже дьяволы, преступники и проститутки. Что же происходит в наши дни? Казалось бы, все эти персонажи остались в поле зрения авторов, более того, они сохраняются на переднем плане. Что же изменилось? Другим стало отношение к ним и их отношение к жизни. Гангстеры и кинозвезды, герои и авантюристки, добренькие миллионеры и невротические жены – вот современные герои, пишет Г. Маркузе. Однако остались ли они аутсайдерами? Нет, теперь они – часть установившегося социального порядка, без которой он был бы невозможен.

Разбитые надежды, сокрушенные возможности, преданные обещания – все это, по мнению Г. Маркузе, было даже не только темой высокого искусства. Все это служило познавательной силой, с помощью которой в сломленном, зажатом человеке можно было увидеть собственно человеческое. Искусство помогало человеку понять, что он – человек, а не «винтик» общества и судьбы. Именно об этом вопрошает Гамлет: «Быть или не быть?», смириться с судьбой или отстоять свою человечность. И гибель Гамлета в финале пьесы – не случайность; он должен был умереть, ибо действительное и возможное находятся между собой в конфликте, и разрешить его нельзя. Однако трагедия, как жанр, оказывается невечной.

В современном обществе происходит то, о чем писали многие: на смену высокой культуре приходит культура массовая. И здесь Г. Маркузе не согласен с предлагаемой формулировкой. Речь не идет о вырождении высокой культуры и ее измельчании. Высокая культура опровергается самой действительностью. В наши дни человеку открыты возможности, о которых не могли даже мечтать герои и полубоги древности. Значительная часть проблем, которые раньше казались неразрешимыми, теперь решены, и нет необходимости в трагических концовках. Раньше надежда и истина хранились, словно в запечатанном сосуде; сохранялись в образцах высокого искусства. Но теперь сосуд разбит, его содержимое стало достоянием всех, обесценилось. Куда же движется развитое индустриальное общество? Г. Маркузе уверен, что понятие «прогресс» вовсе не является нейтральным. Возможности улучшить положение человека обусловливают цели, к которым движется прогресс. Мыслитель полагает, что скоро должна наступить стадия, на которой потребуется «радикальное ниспровержение» того, как развивается общество сейчас, как оно организовано. Автор связывает эти изменения с автоматизацией, которая подарит человеку больше свободного времени. При этом он резко противопоставляет «свободное время» и «досуг» – последний также навязывается человеку обществом. «Жизнь как цель качественно отличается от жизни как средства»[2], – подчеркивает Г. Маркузе. В «одномерном обществе» «одномерные» люди отказываются от жизни, как цели, ради жизни, как средства. Но средства для чего? Этот вопрос они перед собой не ставят.

Только Великий Отказ, отказ от ложных ценностей, навязанных нам потребностей, только возрождение критического отношения к реальности, по мнению автора, помогут человеку вновь обрести себя.

[1] Маркузе Г. Одномерный человек // Американская социологическая мысль. - М., 1994. С. 134-135.

[2] Маркузе Г. Одномерный человек. С. 138.