 |
Я рассказывал вам о Кабире.
|
|
|
|
Когда он впервые вошел в это ничто, он сразу же написал прекрасное стихотворение, в котором есть фраза: «Капля упала в океан». Его слова поистине прекрасны:
Херат, херат хей сакхм, рахья Кабир херайи — О друг мой, возлюбленный мой, я пустился в путь — искать самого себя, но случилось нечто странное, вместо того, чтобы найти себя, я исчез — совсем, как капля исчезает в океане,
Бунда самани самунда мен со кат хери джайи — Капля исчезла в океане, возможно ли найти эту каплю вновь?
Таким было его первое переживание. Потом он стал больше и больше осознавать океан и забыл вовсе о капле. Перед смертью он позвал своего сына, Камаля. Кабир, несомненно, дал ему правильное имя. «Камаль» значит «чудо» — и сын Кабира был, безусловно, чудом. Он позвал Камаля и сказал: «Скоро я покину тело. Прежде чем я уйду, ты должен исправить одно из моих стихотворений. Всего лишь небольшое исправление...
Я написал: Бунда самани самунда мен — капля вошла в океан. Ты должен изменить это. Просто переставь слова. Самунда самана бунда мен — океан исчез в капле — потому что теперь я познал это с другой стороны.
Мой первый опыт был на этом берегу; теперь я говорю с дальнего берега, из запредельного. Теперь я знаю:
Не капля упала в океан, это океан упал в каплю».
Камаль сказал ему: «Я всегда сомневался по поводу этой строки. Могу показать тебе свой вариант».
И он показал Кабиру. Он уже вычеркнул эту строку.
Кабир сказал: «Ты действительно камаль. Ты — чудо. Ты узнал это прежде меня».
Строка была вычеркнута. Камаль сказал: «Я подозревал с самого начала, что это утверждение новичка, первое утверждение, когда он увидит ничто. Но когда он превращается в это ничто, это утверждение становится абсолютно неверным. Теперь к тебе возвращается разум, перед смертью ты пришел в себя, и я рад, что ты больше не новичок, ты стал частью целого».
|
|
|
Потом он написал новую строку - Океан исчез в капле.
Я говорил вам, что Кабир назвал своего единственного сына «Камаль» — «чудо», потому что юноша был, безусловно, человеком необычным. В каком-то смысле даже Кабир сердился на него, поскольку тот обычно задавал вопросы, на которые не мог ответить даже Кабир. И это всегда происходило в присутствии тысяч последователей Кабира. Его собственный сын вставал и приводил его в большое замешательство, потому что он не мот ответить на вопрос.
Однажды он очень разгневался — очевидно, это случилось перед его просветлением — и сказал Камалю:
«Буда ванш Кабир ка — Моя семья заканчивается на мне, Камаль!»
Он подразумевает под «моей семьей» то же самое, что люди дзен называют своим наследством, своей семьей, своими Мастерами. Они говорят не о своих родителях.
Кабир сказал: «Моя семья оканчивается на мне. Я тебе не доверяю».
Камаль ответил: «Если ты не можешь доверять мне, ты не можешь доверять себе. Но поскольку ты отрекся от меня, заявив так, я не останусь в твоем доме. Я построю маленькую хижину рядом, и когда легковерные люди будут возвращаться от тебя домой, я смогу депрограммировать их».
Он поселился напротив дома Кабира, а так как каждый знал, что он был сыном Кабира, то, покидая Кабира, они заходили почтить и его сына.
Даже император Варанаси был приверженцем Кабира. Кабир был бедным человеком, ткачом. Однажды, когда император Варанаси несколько дней не видел Камаля — а он почти каждый день приходил слушать Кабира и видел, что Камаля нет — он спросил Кабира: «А где Камаль?»
Кабир сказал: «Это печальная история. Я так рассердился, что сказал ему, что моя семья оканчивается на мне, и он сразу же ушел, заявив: «Если твоя семья оканчивается на тебе, я больше не принадлежу к твоей семье». Он поселился отдельно, как раз напротив меня, и беспокоит моих учеников. Это просто нож в сердце! Теперь он ушел от меня, так что я даже не могу ему ничего сказать. Он сидит и сидит там».
|
|
|
Император Каши сказал (Каши это старое название Варанаси): «Пойду, схожу к нему; но что у вас за проблема?»
Кабир отвечал: «Тысячи проблем. Люди приходят с деньгами, алмазами, изумрудами и всевозможными ценностями, а мне они не нужны, поэтому я отказываюсь от них. А он сидит прямо рядом со мной и говорит этим людям: «Хорошо, если он отказывается, несите их мне. Не очень-то это хорошо; вы хотели преподнести что-то, но вас отвергли. Приносите их мне!»
Так что я отказываюсь, а он постоянно собирает. Я сказал ему, что это неправильно, но он заявил: «Подумай о себе. Я сам знаю, что хорошо и что плохо. Не приказывай мне! Я не твой ученик, я твой сын!»
Тут император сказал: «Не беспокойся, я схожу и проверю».
И он принес с собой самый большой алмаз и сказал Камалю: «Я принес тебе в дар самый дорогой алмаз в стране».
Тот сказал: «Можешь заложить его в бамбуковую крышу моей хижины. Если никто не заберет его, он останется там. Время от времени я смогу убедиться, что в моей хижине лежит такой дорогой камень. Здесь не так много украшений».
Император подумал: «Кабир, похоже, прав, он очень ловок и хитер. Он не берет его, но говорит мне: «Положи его там. Если никто не заберет, я буду наслаждаться, разглядывая его. А как только я выйду, он заберет его наверняка».
Итак, император отсутствовал целую неделю, не приходил.
Через неделю он пришел и спросил Камаля: «Где же тот алмаз?»
Камаль отвечал: «Если кто-то взял его, то его нет; в противном случае, он должен быть на крыше. Ты сам положил его, так что легко найдешь его. У меня не было возможности посмотреть на него. Я смотрю внутрь, а твой алмаз снаружи».
Император сказал: «Великолепно!»
Он посмотрел и нашел алмаз точно там, где вложил его в крышу. Он рассказал Кабиру: «Ты ошибаешься. Твой сын на самом деле чудо. Я думал, что он дурачил меня, обманывал меня, но он даже не взглянул на алмаз, не говоря уже о том, чтобы касаться его. Он сказал мне: «Если кто-нибудь взял его, тогда я не могу знать об этом, потому что гляжу внутрь. Кто угодно может взять его. В хижине нет стражи, нет двери. Иногда мне нужно сходить к Гангу для омовения, и любой может взять его. Поэтому, если он все еще там, ты найдешь его». И я нашел его; он был там. Он даже не взглянул на него. Так что вся твоя идея ошибочна. Твоя идея, что его интересует богатство, абсолютно неверна».
|
|
|
В конце концов, Кабиру пришлось отправиться в хижину и попросить Камаля: «Прости меня, возвращайся. Я ошибался. Ты просто испытывал меня — рассержусь я или нет — и я действительно рассердился. Я полагал, что в тебе была жадность».
Камаль сказал: «Я — твоя кровь, твоя плоть, сама твоя сущность. Как ты мог вообразить, что я жадничаю? Ты рассердился и выдал себя: все твое учение — не гневаться, не жадничать — поверхностно.
Это не твое дело. Если я беру вещи, почему это тебя интересует? Вероятно, жадность есть в тебе. Твоя жадность в любой момент может выйти наружу — точно так же, как и гнев. Если бы в тебе не было жадности, ты бы попросту свидетельствовал, что Камаль берет вещи, вот и все. Это дело Камаля — позаботиться о своей собственной сущности, это не твое дело. Я не твой ученик. Я сам Мастер».
Кабир заглянул в себя и согласился с Камалем: «Наверное, ты прав. Моя заинтересованность и злость на то, что ты собираешь деньги, демонстрирует мою жадность — не твою жадность, демонстрирует мой гнев — не твой гнев. До чего же радостно ты уходил, коснувшись моих стоп, со словами; «Если ты говоришь, что твоя семья оканчивается на тебе, тогда новая семья начинается с меня».
И он убедил Камаля вернуться в семью. Он был преемником Кабира, гораздо более великим человеком, гораздо более осознающим, алертным, гораздо более сознательным. Но, как ни странно, помнят именно Кабира. Он организовал религию своих последователей — Кабир Пантх — Путь Кабира. У Камаля нет ничего. Он не создал никакого движения. Несмотря на то, что сотни людей слушали его, он оставался только другом. Он помогал им, делился своим светом, но никогда не давал никакой дисциплины, никаких заповедей, никаких принципов движения.
|
|
|
Когда вы познаете медитацию, вы не должны никому следовать. Ваши глаза открыты, и ваш собственный свет освещает ваш путь; и все хорошее и правильное случается без выбора. Вам не приходится делать этого — вы не можете делать иначе.
В течение шестисот лет в Китае буддизм был только интеллектуальным упражнением, гимнастикой. Но когда Бодхидхарма пришел в Китай, он полностью изменил понятие о дзен. Люди говорили о дзен, как будто это одна из философий — а это не так; как будто это одна из религий — а это не так. Это бунт против ума, а все ваши религии и философии — часть ума.
Это единственный бунт против ума, против личности, единственный бунт, сметающий все ограничения, которые держат вас в тюрьме, и дающий квантовый скачок в ничто. Но это ничто очень живое. Это жизнь, это существование. Это не гипотеза. А когда вы прыгаете, первое переживание — это то, что вы исчезаете. Последнее переживание — то, что вы становитесь целым.
Несколько вопросов.
Первый вопрос:
|
|
|
