Болезни, передающиеся половым путем (БППП) и СПИД

 

Одна из самых больших издержек либерализации половой морали - распространение БППП. Привычное ханжество не позволяло советским людям говорить о них более или менее открыто, эти болезни, как и в XIX в., считались постыдными.

Это мешало санитарному просвещению, особенно когда речь шла о новых инфекциях, о которых люди ничего не знали. Однако бесплатная государственная медицина, сочетавшая лечение в специализированных кожно-венерологических диспансерах и клиниках с принуждением - все случаи венерических заболеваний официально регистрировались, больных брали на специальный учет, источники заражения выяснялись и врачи, с помощью милиции, старались проследить всю цепочку опасных связей, лечение было принудительным, уклонение от него и заведомое заражение кого-либо венерической болезнью подлежало уголовной ответственности (статья 115 Уголовного кодекса РСФСР) - позволяла блокировать опасность, удерживая ее в определенных рамках.

Заболеваемость сифилисом и гонореей даже снижалась. По официальной статистике, в 19в7г. в СССР на 100 тысяч населения было 5,6 больных сифилисом (в 1985 г. - 9,6), в 2,2 раза меньше, чем в США, и 86 больных гонореей (в 1985 г. - 113), в 6 раз меньше, чем в США. Даже с учетом ненадежности подобной статистики, это можно было считать достижением.

Однако уже в начале 1980-х гг. врачи отмечали значительный рост, особенно среди молодежи и подростков, так называемых малых венерических заболеваний, которые часто протекают бессимптомно и при неупорядоченных сексуальных связях образуют запущенный "букет", с которым уже трудно сладить. Никакой сколько-нибудь серьезной профилактической работы среди населения не велось. Например, о генитальном герпесе и хламидиозе советские люди практически ничего не знали, пока не сталкивались с ними на личном опыте.

Развал советской системы резко ухудшил эпидемиологическую ситуацию. Экстенсивная половая жизнь с меняющимися партнерами, при незнании и несоблюдении элементарных правил безопасности и гигиены, сама по себе опасна. Кроме того, государственная медицина ослабела, а то и вовсе рухнула из-за отсутствия средств, лекарств и оборудования, а частная медицина не всем доступна и к тому же, когда дело касается заболеваний, требующих длительного лечения и последующего контроля, менее эффективна. Наконец, ослабел административный контроль, а официальная статистика стала еще менее надежной.

Отсюда - быстрый рост всех болезней, передаваемых половым путем (БППП), особенно среди молодежи и подростков. Заболеваемость сифилисом приняла поистине эпидемический характер. Число заболевших сифилисом среди взрослых с 1990 по 1995 год выросло в 33,4 раза, а среди подростков - в 51 раз. По числу зараженных сифилисом на 100000 населения Россия в 50 раз опережает США и Западную Европу. В 1995 г. зарегистрировано заболевание сифилисом 5 тысяч несовершеннолетних юношей и 15 тысяч девушек. Свыше тысячи из них - младше 14 лет.[303]Быстрый рост наблюдается и по другим БППП, причем по мнению руководителей столичного здравоохранения, официальная статистика фиксирует немногим более половины реальных случаев заболевания, а независимые эксперты считают, что мимо нее проходит 60-70 процентов случаев "венеры". По данным проф. К. К. Борисенко, сейчас в стране официально зарегистрировано 1300 тысяч больных БППП, реальная же цифра составляет 3 миллиона.

Все чаще жертвами БППП становятся дети и подростки 12-14 лет. Это связано прежде всего с более ранним началом и экстенсивностью сексуальной жизни и особенно - с ростом детской проституции. При обследовании в 1989/90 гг. в Центральном кожно-венероло-гическом институте группы больных БППП подростков, выяснилось, что половую жизнь до 17 лет они начинают вдвое чаще своих здоровых сверстниц, а среднее число сексуальных партнеров у них впятеро больше: 12,5 против 2,3.[304]Многие россияне даже не знают, что они больны и чем именно. Вместо того, чтобы сразу обратиться в вендиспансер, юноши занимаются самолечением, наживая в результате новые болезни. В урологии даже появился новый диагноз - "хронический юношеский простатит".

Что делать? Снова сталкиваются те же две стратегии. Одни требуют ужесточения административных мер, в частности, запрещения частным врачам лечить БППП. Другие, как московский эпидемиолог А. Хазиева, призывают считаться с социальными и психологическими реалиями: "Надо менять подход к больному, дать ему право выбора - к какому хочет врачу, пусть и идет: за деньги у частника или без денег в казенном учреждении. Однако частный врач обязан сообщать нам о случаях болезни, чтобы можно было правильно оценить эпидемическую обстановку, прогнозировать ситуацию и быть готовым к любым вариантам. Сегодня лечить такого больного частный венеролог не имеет права. Это неверно. Я бы высказалась за принцип лицензирования подобной практики: пусть квалифицированные врачи получат возможность лечить частным образом - разумеется, представляя правдивую статистику. Для этого надо пересмотреть инструктивные материалы Минздрава либо передать решение вопроса местным органам здравоохранения.[305]

Пожалуй, самый характерный сюжет, в котором проявляются все противоречия постсоветской сексуальной политики, - отношение к СПИДу.

Благодаря социальной и сексуальной изоляции страны, ВИЧ пришел в СССР значительно позже, чем на Запад, и в более мягкой форме. Мы имели несколько лет форы для подготовки к нему, но все это время было потрачено впустую. Сначала советская пресса, при участии чиновных эпидемиологов и руководителей Минздрава, использовала эпидемию в США для грязной антиамериканской пропагандистской кампании, будто бы ВИЧ изобретен Пентагоном в военных целях. Одновременно уверяли, что нам бояться совершенно нечего, потому что вирус поражает гомосексуалов и наркоманов, против которых у нас есть такое мощное средство как уголовный кодекс.

После того, как инфекция в СССР все-таки пришла и был диагностирован первый больной, начали создавать специализированную службу диагностики, однако все цифры держали в секрете. Покойный видный вирусолог академик медицины В.М.Жданов, первым опубликовавший в 1986г. правдивую информацию о СПИДе в массовой печати, имел из-за этого крупные неприятности.

В 1987 г., не столько в связи с осознанием опасности СПИДа, сколько в результате гласности, о СПИДе начали говорить публично. Однако все внимание было сосредоточено на так называемых "группах риска" - проститутках, наркоманах и особенно гомосексуалах, которых малевали самой черной краской. Что касается благонамеренных и сексуально благонадежных граждан, то им рекомендовали просто придерживаться норм традиционной моногамии, не нарушать супружеской верности, а при случайных связях, которых, впрочем, быть не должно, применять, как выразился в своем первом телевизионном интервью заведующий первой лабораторией по диагностике и лечению СПИДа Вадим Покровский, - "извините, презерватив". Так это неприличное слово впервые прозвучало с непорочного советского телеэкрана. Все это было скорее развлекательно, чем страшно.

Что же касается самых решительных людей, им все было ясно. В "Комсомольской правде" 1 августа 1987г. было процитировано письмо 16 студентов-медиков, призывавших к физическому уничтожению всех проституток, наркоманов и гомосексуалов. СПИД рассматривался в нем как средство нравственного очищения общества. С этим мнением, разумеется, не согласились. Президент Академии медицинских наук В. И. Покровский сказал, что такие люди просто недостойны быть врачами.

Первой серьезной и тревожной публикацией о СПИДе в массовой печати была составленная из серии интервью статья Аллы Аловой "Жизнь при СПИДе: готовы ли мы?" в популярнейшем в то время еженедельнике "Огонек" (июль 1988 г.).

Отвечая на вопросы журналистки, я сказал, что меня крайне беспокоят "настойчивые разговоры о группах риска. Мы как бы отгородились от проблемы СПИДа этими группами: мол, СПИД - это там, у них, за непроницаемой стеной, а тут у нас все спокойно. Но стены нет, группы риска обитают не на Луне, а здесь, среди нас. И, простите, половой жизнью живут не только группы риска. Вполне добропорядочные люди тоже занимаются сексом, и не только со своими супругами, хотя бы потому, что не у всех есть семьи... Опасность заразиться СПИДом уже давно вышла из "резерваций" групп риска... Зоной риска стал вообще секс. И внебрачные, и добрачные и даже брачные связи". Но секс как таковой устранить нельзя. На опыте борьбы американской армии с венерическими заболеваниями были показаны преимущества "оппортунистической" тактики пере от случайных сексуальных связей, объяснялось, что эффективное использование презервативов зависит не только от их наличия и качества, но и от общей сексуальной культуры населения. Это были элементарные вещи, но в советской печати они сообщались впервые.

Страна также была предупреждена об опасности морализации и спидофобии:

В XIX веке сифилис был не опаснее, чем туберкулез. Однако отношение к больным сифилисом и к больным туберкулезом было разное. В случае туберкулеза инфекция порождала страх, но сами больные вызывали сочувствие. В случае венерического заболевания, поскольку оно было связано с нарушением религиозных и моральных запретов, отвращение и страх перед болезнью переносились на жертву. Конец XX века - вроде бы совсем иное отношение к сексу, совсем другие моральные критерии, но по отношению к больным СПИДом люди снова превращаются в беспощадных моралистов, в средневековых инквизиторов...

СПИД - своего рода экзамен для человечества на гуманность и здравый смысл... Вообще, если мораль данного общества выдаст разрешение дискриминировать людей по одному признаку (зараженность СПИДом), это означает разрешение дискриминировать и по всем другим признакам. Как сухая трава от искры, вспыхнут национальные вопросы, расовые... Все общество превратится в систему гетто, которые будут ненавидеть друг друга.

- То, что безнравственно, негуманно, - оно и невыгодно?..

- Вот именно! Но нас-то десятилетиями учили абстрагироваться от понятия гуманности, уметь противопоставлять суровую историческую необходимость нравственным порывам, "слюнявому либерализму", подавлять в себе жалость, элементарное человеческое сочувствие. Хорошо учили, и многие научились. Прибавьте к этому навыку вдолбленное в наши души четвертьвековым поиском "врагов народа", отточенное до автоматизма, до рефлекса умение переносить борьбу с недостатками с самих недостатков на любого имеющегося под рукой козла отпущения. Главное - всегда иметь козла...

Однако для чиновников это были пустые слова, необычность которых только шокировала. Даже технические вопросы - одноразовые шприцы, презервативы - не решались. "Огонек" получил письмо из Риги, что там целый месяц не было презервативов. Алла Алова позвонила начальнику Главного аптечного управления Минздрава СССР:

- Вас интересует изделие №2? (Догадываюсь, что это своеобразный министерский эвфемизм).

- Изготовитель изделия №2 - Миннефтехимпром СССР. Мы заказали ему на 1988 год 600 миллионов штук. Такова потребность населения в изделии №2 для предупреждения заражения вирусом СПИДа.

- Простите, а каким образом вычислена эта потребность?

- Ученые подсчитали.

- Какие ученые? Из какого института?

- Я затрудняюсь сказать, не знаю... Но Миннефтехимпром отказался от такого плана, снизил план поставок на 1988 год до 220 миллионов, объяснив это отсутствием необходимых мощностей. А 220 миллионов проблему, конечно, не решат. Но все вопросы - к Миннефтехим-прому. Мы и так с ними бьемся, бьемся...

- Может быть, пока наша промышленность не справляется, в связи с ожидаемой эпидемией СПИДа надо закупить импортные... изделия?

- Нет, закупать мы не будем - валюты не хватает.

- А не намечается выпуск презервативов более высокого качества?

- Нет, зачем же - сейчас у нас изделия нормального качества. Их производят на импортной линии, они прочные, не рвутся. Так что в смысле предупреждения заражения СПИДом они высококачественные, не уступают импортным. Ну, а в смысле удовольствия, удовлетворения женщин - это, знаете, нас не волнует.

Вообще мое мнение - презерватив погоды не сделает. Не должно быть случайных связей - вот главное! Тогда и презервативы не нужны будут. Если мужчина спит только с женой, зачем ему презервативы?..

- А как же быть молодежи и вообще всем тем, кто еще не вступил в брак?

- Ну, это случайные связи...

С тех пор утекло много воды. Первые панические прогнозы о быстром распространении СПИДа в России, слава Богу, не оправдались,34 зато притупили у людей чувство опасности. Однако число больных и инфицированных неуклонно растет, и скорость прироста возрастает. По данным Минздрава, на конец мая 1997 года в России зарегистрировано 4494 случая ВИЧ-инфекции, в том числе 259 больных. Минздрав считает, что реальные цифры в два-три раза выше. В 1996 году в стране зарегистрировано больше новых случаев БИЧ, чем за все девять лет с начала эпидемии! По оценкам В. В. Покровского, к 2000 году число ВИЧ-инфициро-ванных может достигнуть восьмисот тысяч человек. Вполне возможно, что эти прогнозы не оправдаются так же, как и предыдущие. Но в том, что в некоторых портовых городах (Калининград, Новороссийск) и отдельных районах сибирской глубинки (Красноярский край) прирост ВИЧ инфекции уже достиг эпидемических масштабов, сомневаться не приходится.

Все это - не неожиданность, и неподготовленность страны к эпидемии объясняется не только дефицитом средств.

В отличие от западных стран, первой наиболее многочисленной группой риска - 286 человек - были в России не гомосексуалы, наркоманы и проститутки, а новорожденные дети, которых заразили в родильных домах из-за отсутствия одноразовых шприцов и небрежности медицинского персонала. После этого сами они и их семьи стали жертвами не только страшной болезни, но и спидофобии: медицинский персонал боится их лечить, сослуживцы не хотят вместе работать, зараженных детей требуют убрать из общих школ и т. д.

Правда, когда распространение СПИДа оказалось не таким быстрым, общая спидофобия несколько уменьшилась. При опросе ВЦИОМ в 1989г., 13 процентов опрошенных высказывались за "ликвидацию" больных СПИДом и 24 процента - за их изоляцию. В 1994 г. доля таких ответов снизилась до 7 и 20 процентов, а доля тех, кто считает нужным "помогать", напротив, выросла с 57 до 68 процентов. Но одно дело - ответ на общий вопрос, другое - реальное поведение в конкретной ситуации.

После скандала с заражением большой группы детей, страна закупила или получила в порядке гуманитарной помощи большое количество одноразовых шприцов. Резко улучшилось и качество отечественных презервативов, производимых на Баковском заводе. По мнению экспертов, лучшие из них не уступают по качеству зарубежным. Но многие аптеки презервативов не закупают, продаются они без инструкций, часто с просроченным сроком годности. О том, как пользоваться любриканта-ми, не знает почти никто (даже слово это мало кому известно). К тому же импортные презервативы, которые россияне предпочитают отечественным, дороги.

По старой командно-административной рутине, все государственные средства по борьбе со СПИДом были сосредоточены в руках отца и сына Покровских, президента Академии медицинских наук и директора Центра по борьбе со СПИДом.

Для массового тестирования населения в бывшем СССР было создано 748 диагностических лабораторий, 6 региональных и 73 территориальных центра, 128 консультаций для анонимного тестирования. В России делается больше тестов, чем где бы то ни было в мире: 24 миллиона в 1993 и 20 миллионов в 1994 году. Но хотя стоит это очень дорого, надежность тестов у многих вызывает сомнения.

Медицинские меры были дополнены карательными и административными. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 августа 1987 г. "О мерах профилактики заражения вирусом СПИД" и затем статьей 115.2 УК РСФСР была предусмотрена уголовная ответственность за "заведомое поставление другого лица в опасность заражения заболеванием СПИД". Изданные на этой основе административные акты допускали возможность принудительного массового тестирования лиц, принадлежащих к группам риска.

Между тем пропагандой безопасного секса государственные антиспидовские организации практически не занимались. Ни один социолог или психолог к разработке их программ не привлекался. Ничего не было сделано и для подготовки соответствующих кадров. Непонимание того, что мы имеем дело с социальной проблемой, которой, наряду с медиками, должны заниматься также обществоведы, и желание сохранить собственную монополию на решение всех вопросов СПИДа привели к тому, что страна не сумела выработать продуманную социальную политику в этом трудном вопросе. "Эпидемиологизация" СПИДа во многом аналогична "гинекологизации" планирования семьи.

Некоторые другие члены эпидемиологического истеблишмента, например, главный инфекционист мэрии Санкт-Петербурга профессор Аза Рахманова и московский инфекционист, президент ассоциации "САНАМ" К.К. Борисенко, гораздо демократичнее и социально активнее Покровских, но их административные и финансовые возможности ограничены. Издаваемый Рахмановой журнал "СПИД, секс, здоровье" освещает широкий круг вопросов и интересен как для профессионального, так и для массового читателя.

Поняв, что с государственной медициной кашу не сваришь, общественность решила взять антиспидов-скую пропаганду и помощь ВИЧ-инфицированным в собственные руки, создав для этого ряд добровольных общественных фондов и ассоциаций. Благотворительный фонд "Огонек"-ВИД-АнтиСПИД", созданный в январе 1990г., собрал свыше 5 миллионов долларов, использованных на закупку одноразовых шприцев и гуманитарную помощь ВИЧ-инфицированным детям, каждый из которых получает от Фонда крошечное пособие. Чтобы стимулировать антиспидовскую пропаганду в средствах массовой информации, в 1994 г. Фонд провел Первый международный конкурс тематических видеоклипов, лучшие из которых демонстрируются по российскому ТВ. Более медицински ориентированная Ассоциация по профилактике СПИДа (первым ее президентом был Вадим Покровский) публикует учебники для медицинских учреждений и популярные брошюры для массового читателя; Ассоциация начала также издавать ежемесячную газету "СПИД-инфо", но как только газета достигла массового тиража, она стала самостоятельной и ее название имеет так же мало общего с ее содержанием, как "Московский комсомолец" и "Комсомольская правда" - с идеологией бывшего коммунистического союза молодежи. Полезную работу по профилактике СПИДа в течение нескольких лет проводил основанный американцем Кевином Гарднером Центр ЭЗОП. Общество ВИЧ-инфицированных и их друзей "Мы и вы", основанное в 1992г., оказывает психологическую, социальную и правовую помощь жертвам страшной болезни.

К сожалению, как в остальных сферах постсоветской общественной деятельности, антиспидовские организации разобщены и подчас не столько сотрудничают, сколько соперничают друг с другом. Очень мешает им и недостаток профессионализма, в результате чего специальные эпидемиологические вопросы подчас обсуждаются так, как если бы они были только политико-идеологическими. Для некоторых людей борьба со СПИДом стала удобной кормушкой.

В 1994 г. политическая ситуация вокруг СПИДа резко обострилась. Против монопольного положения Покровских резко выступила группа молодых биологов и медиков - Андрей Козлов, Эдуард Карамов и другие. Обвиняя руководство Минздрава в недооценке угрозы распространения СПИДа, они настаивают на продолжении и даже расширении массового тестирования, а главное - на необходимости и возможности для России создать собственную эффективную вакцину. Стоимость этого проекта и его социально-правовые аспекты, их, кажется, не особенно заботят. Вадим Покровский назвал их "сторонниками репрессивных методов", которые предлагают насильственно обследовать "все население России и всех ВИЧ-инфицированных интернировать". На что Козлов ответил ссылкой на особенности русской ментальности: "Когда мы брали кровь на анализ у представителей 10 групп риска, никому из них не пришло в голову воспринимать это как покушение на свободу личности".37

Не будучи биологом, я не могу судить об обоснованности притязаний этой группы ученых на разработку оригинальной вакцины. Президент РАМН В. И. Покровский утверждает, что они просто самозванцы и, например, Карамов, представляющийся профессором и экспертом ВОЗ, на самом деле не имеет даже кандидатской степени.38 В России сейчас все возможно. Меня как обществоведа настораживают ссылки этих людей на национальную ментальность и геополитические соображения. В недавнем прошлом помещение инакомыслящих в психушки тоже не воспринималось как нарушение свободы личности. Подозрительно и то, что в числе активных защитников всеобщего тестирования, какого нет нигде в мире, - производители отечественной тест-диагностики, которым это сулит баснословные прибыли.

Борьба интересов ярко проявилась при обсуждении Госдумой закона "О предупреждении распространения в Российской Федерации заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции)". Первоначальный проект имел более или менее нормальный "западный" вид. Идея всеобщего обязательного тестирования, которую проталкивали производители тест-систем, не прошла не потому, что это ущемляет права человека, а потому что слишком дорого стоит. Зато, следуя духу советской командно-административной системы и вопреки категорическим возражениям ученых и международных организаций, включая Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ), 11 ноября 1994 г. Дума подавляющим большинством голосов приняла закон, предусматривавший обязательное обследование на ВИЧ всех прибывающих в Россию иностранцев, доноров (что вполне логично), а также российских граждан, занимающихся "определенными видами деятельности", перечень которых утверждается правительством.

Тут уж взвыли не только правозащитники, но и внешнеполитические и внешнеэкономические ведомства. Допустим, президента США и королеву Елизавету II от получения справки как-нибудь освободят. Но ведь к нам едут многие тысячи бизнесменов и туристов, они не станут возиться с получением справок. От инфекции справки страну не спасут из-за ненадежности тест-систем и продажности чиновников, а международные контакты пострадают. На председателя думского комитета по охране здоровья эти доводы впечатления не произвели, но президент Ельцин с ними посчитался и вернул закон на доработку.

Согласно окончательной редакции закона, должны предъявлять сертификат об отсутствии у них ВИЧ-инфекции или проходить тестирование при въезде в страну только те иностранцы, которые приезжают в Россию на срок свыше трех месяцев. Насколько я знаю, это требование не выполняется. ВИЧ-инфицированные иностранцы подлежат депортации. Для российских граждан тестирование остается добровольным, за исключением работников "отдельных профессий, производств, предприятий, учреждений и организаций, перечень которых утверждается Правительством Российской Федерации", для которых такое освидетельствование обязательно, хотя каких-либо санкций за уклонение от проверки не предусмотрено.

Закон этот не удовлетворил никого.

Сторонники поголовного тестирования уверяют, что он открывает дорогу эпидемии. Правозащитники указывают на его внутреннюю противоречивость и даже видят в нем попытку воздвигнуть новый "железный занавес" вокруг России.

Официальная же медицина по-прежнему охраняет прежде всего собственные ведомственные интересы. Оказавшись под огнем критики, В.И. и В.В. Покровские возражают против принудительного тестирования и сетуют на свое административное бессилие и ведомственную разобщенность, доказывая необходимость создания нового государственного органа, который должен возглавить "руководитель рангом никак не ниже вице-премьера страны". Но кого будет слушаться этот высокий руководитель? Вадим Покровский справедливо жалуется на непрофессионализм и неэффективность "самодеятельных" антиспидовских организаций и доказывает необходимость "срочно, специальным образом, готовить или переподготавливать кадры, перебрасывая их на профилактику- Нужны люди, способные не только читать лекции студентам, но и соответствующим образом беседовать с гомосексуалистами, проститутками, наркоманами, бродягами".

Но все это было ясно и восемь лет назад! И смогут ли социологически, исторически, этнографически и сексологически безграмотные эпидемиологи взять на себя обучение россиян безопасному сексу "в формах, соответствующих традиционным представлениям наших народов, а не заимствованным у других культур" (любимый эвфемизм современного антизападничества).

Интересно, где они будут искать эти древние, но вечно живые формы? В боярской думе или крестьянской общине? Или имеются в виду холерные бунты? Все это, увы, просто неизящная словесность.

Что же касается широкой публики, то ей не до СПИДа. При такой всеобщей неразберихе, кому охота думать, от чего мы вымрем в более или менее отдаленном будущем? Может быть, мы вообще генетически не расположены к СПИДу? Давно сказано: что русскому здорово, то немцу смерть. Авось, и на этот раз пронесет. Такая вот, по выражению "Известий", русская народная борьба со СПИДом...

 

 

Голубые и розовые

 

Затравленность и умученность ведь вовсе не требуют травителей и мучителей, для них достаточно самых простых нас, если только перед нами - не свой: негр, дикий зверь, марсиянин, поэт, призрак. Несвой рожден затравленным.

Марина Цветаева

 

Один из самых важных показателей сексуальной культуры, лакмусовая бумажка сексуальной (и общей) терпимости - отношение общества к сексуальным меньшинствам. Российский опыт в этом вопросе весьма поучителен, в нем, как в капле воды, отражается море общественной психологии, с его глубинными течениями и разыгрывающимися на его поверхности политическими играми.

"Я прочитал вашу статью в "Литературной газете" и не могу не написать вам. Увы, я отношусь к тем, про кого эта статья... Я не могу больше сдерживать в себе все то, что наболело, и должен высказаться, хотя бы на бумаге...

Да, я так называемый "голубой", и вы первый человек, которому я говорю это. Мне 23 года, окончил институт, живу с родителями. Это началось где-то в 13-14 лет. Я пробовал отвлечься (занятия различными видами спорта, всевозможные коллекционирования, музыка, чтения и т.п.), но ничего не помогало. Везде я встречал тех, кто мне нравился (юноши моего возраста и младше). Но я никогда не делал каких-либо попыток, чтобы как-то осуществить свое желание. Мне было очень стыдно, я в душе презирал себя, но ничего не мог поделать. Это выше моих сил. Я заставлял себя встречаться с девушками, довольно часто попадал в интимные ситуации, но никогда у меня не возникало желание, я постоянно заставлял себя, и ничего хорошего, конечно, не получалось. Ни одна девушка не способна вызвать у меня такую сладостную дрожь, которая бывала, когда я случайно прикасался к понравившемуся парню. Но повторю, и поныне я не вступал в половой контакт с юношами. Я просто не представляю, как это сделать. Все мои друзья и родители считают меня абсолютно нормальным и ни о чем даже не подозревают. Но так жить я больше не в силах. Я десять лет боролся с собой, и больше не могу. Ночи у меня - это сплошной кошмар.

Раньше я думал, как это страшно - лишить себя жизни. Но сейчас при мыслях о самоубийстве у меня уже нет страха перед смертью. Не знаю, смогу ли я решиться. Только, ради Бога, не уверяйте меня, что это не лучший выход. Это - единственный выход. За последние 2 -3 года у меня пропал интерес к чему бы то ни было. Я двигаюсь, говорю, делаю что-нибудь, и все это - как во сне".

Это письмо я получил после того, как в 1987 г. "Литературная газета" напечатала мою беседу с писателем и публицистом Олегом Морозом. Таких писем было много, и за каждым из них стояла своя особенная трагедия.

Поводом же к выступлению "Литгазеты", которое готовилось к печати целых 9 месяцев, послужило следующее письмо:

"На страницах вашей газеты поднимаются различные проблемы, касающиеся разных сторон жизни как страны в целом, так и отдельных людей. Но об одной проблеме, о которой я хочу рассказать, наша пресса стыдливо умалчивает.

Я женщина, мать троих детей, и мне очень трудно писать об этом, но и молчать тоже нелегко. В таких вопросах советчиков не найдешь, не с кем и поделиться, спросить, как жить дальше.

Хочу рассказать о своем сыне Игоре. В детстве он мне не доставлял никаких хлопот. Рос послушным и способным мальчиком. Может, даже слишком послушным и добрым. Чуткость, отзывчивость, мягкость душа стали его основными чертами характера и в последующей жизни. Он очень болезненно переносил обиды (незаслуженные), всякую несправедливость, терпеть не мог жестокости, насилия. Такие черты характера и определяли круг людей его общения.

Закончил школу с отличными оценками, отслужил в армии. Затем поступил в институт, закончил его с отличием. Постоянно выполнял различные общественные поручения. Всегда был активен. Легко находил контакт с людьми. Они всегда к нему тянулись. Но, сказать по правде, близких друзей у него не было. Уже на старших курсах и тогда, когда он работал в НИИ, его часто охватывала хандра, чувство одиночества. Я начала ему говорить, что пора обзавестись семьей, привести в дом жену. Но он уклончиво отвечал, что еще рано, что он не готов к семейной жизни, что хочет посвятить себя науке.

Поступил в аспирантуру, закончил. Работа над диссертацией приближалась к защите. Целыми днями пропадал в институте. Кроме основной работы читал еще лекции, постоянно был загружен общественной работой. Приняли в члены КПСС. Так незаметно ему перевалило за тридцать.

И тут - как гром среди ясного неба! Меня вызывают в РОВД (районный отдел внутренних дел) не то как на допрос, не то, чтобы я узнала, кто есть на самом деле мой сын. Оказывается, один из его знакомых попал в кожвендиспансер с венерической болезнью. При выяснении контактов он назвал моего сына и рассказал, что был с ним в гомосексуальной связи.

Начались допросы, очные ставки. Он не выдержал и хотел покончить жизнь самоубийством. Его спасли. Я плакала, просила, чтобы он остался жить хотя бы ради меня. И он пообещал мне это. Исключили из партии. Уволили с работы по статье. Закончилось следствие. Присудили ему год заключения.

Когда я подошла к прокурору и сказала, что будем жаловаться и подавать апелляцию, он ответил: "Что ж, пожалуйтесь, если вам не стыдно". А потом добавил, что он такую мразь вообще расстреливал бы.

Не скажу, что я испытываю симпатии к такому явлению. Но я мать, и мне, может, еще больше жаль такого ребенка. Ведь потом он мне рассказал, что это влечение идет помимо его воли. Что по-другому он не может не оттого, что он испорчен, извращен, а оттого, что это его потребность. И если он даже будет жить на безлюдном острове, все равно другим он не станет.

Через год он пришел из заключения. В настоящее время работает рабочим. Он остался таким же добрым и чутким, не злым к людям. Но это все равно уже не тот человек. Мы, родные, близкие, соседи, к нему относимся по-прежнему. Пытаемся делать вид, что ничего не произошло, все забыто, все осталось в прошлом. Но он-то знает, что на самом деле это не так.

Должностные лица нет-нет да и упомянут где-то на собраниях - вот, дескать, недосмотрели, проник в наши ряды. А кто проник?

Я хотела узнать, что же это - болезнь или действительно преступление? Литературы по этому вопросу так и не нашла. Что к ним отношение особое. Но почему так? Разве нельзя иначе? Почему молчит наука?"

Однако у науки, как и у общества, был накрепко завязан рот...

В отношении советского общества к сексуальным меньшинствам после 1933 г. можно выделить четыре основных периода.

1934 - 1986 - уголовные преследования, дискриминация и замалчивание.

1987 - 1990 - начало открытого публичного обсуждения проблемы с научной и гуманитарной точки зрения, учеными и журналистами.

1990 - июнь 1993 - выход на арену борьбы представителей самих сексуальных меньшинств, выдвижение на первый план проблемы прав человека, превращение проблемы из медицинской в политическую, возникновение геевских организаций и изданий.

С отмены статьи 121.1 УК РСФСР по настоящее время - некоторое улучшение положения геев и лесбиянок, начало превращения гомосексуального подполья в "голубую" субкультуру, борьба против гомофобии, за полную ликвидацию репрессивного законодательства и сексуальное равенство.

О первом периоде уже говорилось выше. Надо отметить, что первая антигомосексуальная кампания в советской прессе была очень короткой, уже в середине 1930-х годов на сей счет установилось полное и абсолютное молчание. Гомосексуализм просто нигде и никак не упоминался, став в буквальном смысле "неназываемым". Заговор молчания распространялся даже на такие академические сюжеты как фаллические культы или античная педерастия.

В 1974 г. я опубликовал в академическом журнале Вестник древней истории (№ 3) статью "Понятие дружбы в Древней Греции". Статья была сугубо научной и речь ней шла не о однополой любви, а об эволюции понятия и института дружбы. Но говорить об этом, не касаясь темы гомоэротизма, невозможно. Разумеется, все члены редколлегии прекрасно знали о греческой педерастии. Однако две ученые дамы потребовали, чтобы это слово, как и гомоэротизм, ни в коем случае не упоминалось. В конце концов, по совету главного редактора профессора С.Л. Утченко, который горячо поддерживал статью, был использован эвфемизм "эти специфические отношения".

В массовой печати говорить об "этом" было и вовсе немыслимо, разве что глухими намеками. В сборнике русских переводов Марциала было выпущено 88 стихотворений, в основном те, где упоминалась педерастия или оральный секс.1 При переводах арабской поэзии любовные стихи, обращенные к мальчикам, переадресовывались девушкам, и тому подобное.

Мрачный заговор молчания еще больше усиливал психологическую трагедию советских "голубых": они не только боялись преследований и шантажа, но не могли даже выработать адекватное самосознание, понять, кто они такие.

Мало чем помогала им и медицина. В советских книгах по сексопатологии гомосексуализм трактовался как опасное "половое извращение", болезнь, подлежащая лечению.2 Даже наиболее либеральные и просвещенные советские сексопатологи и психиатры, поддерживавшие декриминализацию гомосексуальности, за редкими исключениями, по сей день считают ее болезнью и воспроизводят в своих трудах многочисленные нелепости и отрицательные стереотипы массового сознания. В вышедшем в 1990 г. справочнике по сексопатологии3 гомосексуализм определяется как "патологическое влечение". Кроме биологических причин, по мнению авторов, "сильным патогенным фактором, способствующим формированию гомосексуального влечения, может стать внушение родителями и воспитателями неприязненного отношения к противоположному полу".4 В диссертации Г.Е. Введенского, защищенной в 1994 г.5, не только само гомосексуальное поведение признается "аномальным", но оказывается, что большинству из обследованных 117 мужчин-гомосексуалов свойственны "психический, физический или дисгармонический интфантилизм, проявляющийся в виде личностной незрелости прежде всего эмоционально-волевой сферы", "признаки органического поражения ЦНС " (центральной нервной системы) и "сверхценность сексуальной сферы, проявляющаяся в фиксации на половой жизни". Между прочим, все эти люди обратились в лечебно-диагностический центр "Медицина и репродукция" именно и только потому, что у них что-то было неладно с сексуальностью, еще бы им на ней не "фиксироваться"!

В начале 1980-х годов медицинская гомофобия дополнилась педагогической. В первом и единственном в СССР учебном пособии по половому просвещению для учителей А.Хрипковой и Д.Колесова, изданном тиражом в 1 миллион экземпляров, гомосексуализм определяется не только как опасная патология, но как и "посягательство на нормальный уклад в области половых отношений". "Гомосексуализм противостоит не только нормальным гетеросексуальным половым отношениям, но и системе культурных, нравственных достижений общества. Поэтому он заслуживает осуждения и как социальное явление, и как психический склад и линия поведения конкретного человека... Профилактика гомосексуализма является одной из важных задач половой гигиены мальчика, подростка, юноши. Она заключается в предотвращении влияния всех тех факторов, которые могут настраивать мальчика, подростка, юношу против женского пола, в контроле за характером их взаимоотношений с представителями своего пола, в тщательном подборе работников учебных заведений типа школ-интернатов".6

Эпидемия СПИДа еще больше обострила ситуацию. Первая информация о нем в советской печати звучала так: в США появилась неизвестная болезнь, носителями и жертвами которой являются гомосексуалисты, наркоманы и пуэрториканцы. Воспитанные в духе официального интернационализма, советские граждане никак не могли понять, почему пуэрториканцы? С гомосексуалами и наркоманами все ясно - Бог наказывает их за грехи, но почему пуэрториканцы? Не может же Бог быть расистом!

В 1986 г. тогдашний заместитель Министра здравоохранения и Главный санитарный врач СССР академик медицины Николай Бургасов публично заявил: "У нас в стране отсутствуют условия для массового распространения заболевания: гомосексуализм как тяжкое половое извращение преследуется законом (статья УК РСФСР 121), проводится постоянная работа по разъяснению вреда наркотиков".7

Вслед за ним министр здравоохранения РСФСР профессор-психиатр А. Потапов на страницах той же Литературной газеты, отвечая на вопросы о наркомании, по собственному почину "увязал" ее с гомосексуализмом и добавил: "Мои коллеги в Париже рассказали мне, как в одном из парков столицы разъяренная толпа убила двух гомосексуалистов. Прямо на глазах у полиции". Никакой оценки этому событию представитель самой гуманной профессии не дал, перейдя к тому, как в Бельгии ограничивают порнобизнес, и раздумчиво заключил: "Видите: как жизнь заставляет".8 Никто не заметил чудовищности сказанного...

Когда СПИД уже появился в СССР, руководители государственной эпидемиологической программы В.И. и В.В. Покровские в своих публичных выступлениях опять-таки обвиняли прежде всего гомосексуалов, представляя их носителями не только ВИЧ, но и всякого прочего зла. И нельзя упрекать эпидемиологов за это: в советских медицинских институтах гомосексуализм "не проходили". Даже на страницах либерального Огонька, опубликовавшего первую статью о больных СПИДом, первая советская жертва страшной болезни - инженер-гомосексуал, заразившийся в Африке, - описывалась с нескрываемым отвращением и осуждением.

Начиная с 1987 г., вопрос о том, что такое гомосексуализм и как следует относиться к "голубым",- считать ли их больными, преступниками или жертвами судьбы, - стал широко обсуждаться на страницах массовой, особенно молодежной, печати (Московский комсомолец, Комсомольская правда, Собеседник, Молодой коммунист, Литературная газета, Огонек, Аргументы и факты, СПИД-инфо, Юность, Парус, некоторые местные газеты), по радио и на телевидении. Хотя публикации эти были весьма различны по своему уровню и направленности, они имели огромное значение. Из журналистских очерков и опубликованных писем гомосексуалов, лесбиянок и их родителей рядовые советские люди впервые стали узнавать об искалеченных судьбах, милицейском произволе, судебных репрессиях, сексуальном насилии в тюрьмах, лагерях, в армии, наконец, о трагическом неизбывном одиночестве людей, обреченных жить в постоянном страхе и не могущих встретить себе подобных. Каждая публикация вызывала целый поток противоречивых откликов, с которыми редакции не знали, что делать.

С научной информацией дело обстояло плохо. Правда, в руководстве для врачей по психогигиене пола у детей Д.Н. Исаева и В.Е. Кагана (1986), был раздел "Формирование сексуальной ориентации", где подростковая и юношеская гомосексуальность рассматривалась не как "половое извращение" и следствие совращения взрослыми, а как аспект нормального психосексуального развития. В последнее (1989) издание моей книги "Психология ранней юности" я впервые смог включить несколько страниц о подростковой и юношеской гомосексуальности, подчеркивая, что "интимные эротические переживания подростков и юношей находятся практически вне сферы педагогического контроля" и что "за сексуальными проблемами всегда стоят проблемы человеческие".9 В предыдущих изданиях книги (1979, 1980 и 1982 гг.) эта тема даже не упоминалась. В 1988 г. вышло, наконец, мое "Введение в сексологию", где излагались современные теории сексуальной ориентации и приводились данные, доказывающие неправомерность и вредность дискриминации гомосексуалов и т.д. Однако вопросы о положении гомосексуалов в СССР, как и все юридические проблемы, в книге полностью обойдены. Без умолчаний и компромиссов книга не могла бы выйти в свет.

Центральным вопросом во второй половине 1980-х годов стала судьба статьи 121 УК РСФСР. В профессиональных юридических кругах вопрос о ней обсуждался давно. Уже в учебнике уголовного права М.Шаргородского и П.Осипова (1973) говорилось:

"В советской юридической литературе ни разу не предпринималось попытки подвести прочную научную базу под уголовную ответственность за добровольное мужеложество, а единственный довод, который обычно приводится (моральная развращенность субъекта и нарушение им правил социалистической нравственности), нельзя признать состоятельным, так как отрицательные свойства личности не могут служить основанием для уголовной ответственности, а аморальность деяния недостаточна для объявления его преступным....Существуют серьезные сомнения в целесообразности сохранения уголовной ответственности за неквалифицированное мужеложество".10

На мнение авторитетных ученых никто внимания не обратил. Такая же судьба постигла и записку, которую специалист в области половых преступлений профессор А.Н. Игнатов направил руководству МВД СССР в 1979 г. Сам я безуспешно пытался опубликовать статью на эту тему в журнале Советское государство и право в 1982 г.

Вообще-то я не собирался об этом писать, понимая, что ничего, кроме неприятностей, из этого не выйдет. Но на совещании ученых-сексологов социалистических стран в Лейпциге (1981) известный сексолог из ГДР Зигфрид Шнабль неожиданно спросил, в каких странах существует антигомосексуальное законодательство и чем оно мотивируется, и оказалось, что оно есть только в СССР (румынских представителей на совещании не было). Мне было стыдно и неприятно, и по возвращении я решил, вопреки здравому смыслу, проинформировать начальство и спросить, что оно думает. Медики в лице Г.С. Васильченко сказали, что они пытались поднимать этот вопрос, но руководство Минздрава всегда было против. Юристы же сказали, что у них нет для постановки этого вопроса достаточных аргументов. Главный редактор журнала Советское государство и право профессор М.И. Пискотин предложил мне, вместо заведомо риторических вопросов, написать об этом статью.

- Но вы же ее не напечатаете!

- Не знаю, но попробуем. Во всяком случае, будет материал для обсуждения.

Я срочно изучил законодательство других стран и написал аргументированную статью. Ее горячо поддержали профессора-медики Г.С. Васильченко и Д.Н. Исаев, но юристы испугались и передали статью в административный отдел ЦК КПСС, где им сказали, что поднимать этот вопрос "несвоевременно". Тем все и закончилось...

В пользу декриминализации приводился целый ряд аргументов:

1. Несоответствие советского законодательства нормам и принципам международного права;

2. Его противоречие общим представлениям современной науки;

3. Соображения гуманитарного порядка, - поскольку люди не свободны в выборе сексуальной ориентации, карать за нее жестоко;

4. Отсутствие внутренней логики в самой правовой системе, карающей только мужской гомосексуализм;

5. Социальный ущерб вследствие отчуждения гомосексуалов от общества и заталкивания их в грязное подполье;

6. Санитарно-гигиенические соображения, в частности, трудности борьбы с венерическими заболеваниями;

7. Неизбежность злоупотреблений при применении подобного законодательства со стороны правоохранительных органов.

Хотя этот вопрос не выносился на страницы печати, из проекта нового Уголовного кодекса РСФСР, подготовленного комиссией юристов в середине 1980-х годов, статья 121 была исключена. Однако обсуждение и принятие нового кодекса затянулось, а тем временем споры о статье 121 перешли на страницы массовой печати и экраны телевизоров.

Существовали три точки зрения:

1. Полностью отменить статью 121 и вообще не упоминать сексуальную ориентацию в уголовном кодексе, поскольку дети и подростки, независимо от их пола, защищены другими законами; эту позицию активно поддерживали юристы А.Н. Игнатов и А.М. Яковлев, психоэндокринолог А.И. Белкин и некоторые другие ученые.

2. Отменить уголовную ответственность за гомосексуальные контакты по обоюдному согласию между взрослыми, но сохранить вторую часть статьи 121, касающуюся детей и несовершеннолетних; такова была позиция многих работников МВД.11

3. Оставить все, как было; этого требовали право-националистические и некоторые религиозные организации.

Статья 121 затрагивала судьбы многих тысяч людей, и не только ее непосредственных жертв. Как уже говорилось выше, в 1930-1980-х годах в СССР по ней ежегодно осуждались и отправлялись в тюрьмы и лагеря около 1000 мужчин. В конце 1980-х их стало значительно меньше. По данным Министерства юстиции РФ, в 1989 г. по статье 121 в России были приговорены 538, в 1990 - 497, в 1991 - 462, в первом полугодии 1992 г. - 227 человек. Правда, неизвестно, как распределялись при этом осужденные по ст. 121.1 и 121.2, а также входят ли в это число люди, осужденные уже в местах заключения, чисто которых может быть значительным. По сведениям МВД, на момент отмены статьи 121.1 27 мая 1993 г. в местах лишения свободы находились 73 мужчины, осужденных исключительно за добровольные сексуальные отношения со взрослыми мужчинами, и 192 мужчины, отбывающих срок по совокупности этой и нескольких других статей.12

Дело не только в необоснованности и суровости наказания. Советская пенитенциарная система, больше чем любая другая, сама продуцировала сексуальное насилие, вовлекая в него все новые и новые жертвы.

Криминальная сексуальная символика, язык и ритуалы везде и всюду тесно связаны с иерархическими отношениям власти, господства и подчинения, они более или менее стабильны и универсальны почти во всех закрытых мужских сообществах.13 В криминальной среде реальное или символическое, условное (достаточно произнести, даже не зная их смысла, определенные слова или выполнить некий ритуал) изнасилование - прежде всего средство установления или поддержания властных отношений. Жертва, как бы она ни сопротивлялась, утрачивает свое мужское достоинство и престиж, а насильник, напротив, их повышает. При "смене власти" прежние вожаки, в свою очередь, насилуются и тем самым необратимо опускаются вниз иерархии. Так что дело здесь вовсе не в сексуальной ориентации и даже не в отсутствии женщин, а в основанных на грубой силе социальных отношениях господства и подчинения и освящающей их знаковой системе, которая навязывается всем вновь пришедшим и передается из поколения в поколение.

Самые вероятные кандидаты на изнасилование - молодые заключенные. При медико-социологическом исследовании 246 заключенных, имевших известные лагерной администрации гомосексуальные контакты, каждый второй сказал, что был изнасилован уже в камере предварительного заключения, 39 процентов - по дороге в колонию и 11 процентов - в самом лагере.14 Большинство этих мужчин ранее не имели гомосексуального опыта, но после изнасилования, сделавшего их "опущенными", у них уже не было пути назад.

Вот пример, описанный Еленой Светловой в газете Московский комсомолец:

"Мне сказали: "Он не будет с вами говорить". Он согласился. Невысокий симпатичный паренек, которого ничуть не портила ни черная роба, ни короткая стрижка почти под нуль. Недавно исполнилось шестнадцать. В заключении - восемь месяцев. Срок - три года. Был арестован за карманную кражу. В колонии с ним никто не дружит. Он совершенно одинок. Никому не придет в голову угостить его маминым пирожком или привезенными родными конфетами. Он выкурит сигарету сам - после него ни один не сделает затяжку. Он "опущенный". В следственном изоляторе над ним надругались сокамерники.

- В хате (камера следственного изолятора на жаргоне) их было пятеро, трое по 117 (изнасилование) и двое взрослых. Они закрыли глазок. После третьего удара я потерял сознание. Потом случилось это.. Что я мог сделать?

- Сколько ты там был?

- Три с половиной дня.

- Но разве ты не мог позвать на помощь, попросить перевести в другую камеру?

- Нет. Бесполезно. В тюрьме "внутренний телефон". В тот момент, когда отправляли на пересылку, по тюремным дворикам прокричали про меня...

- А как тебе живется здесь?

- Сейчас нормально. Смотрят не так, не здороваются. Но не бьют, нет.

- Ты сам рассказал про свою беду?

- Нет. Председатель отряда сказал "Мы все знаем". Из той "хаты" узнали, кто со мной этапом пойдет, и передали".

"Не так смотрят", "не здороваются" - это еще пустяки. Как правило, "опущенным" дают в полной мере почувствовать себя изгоями. "Просто так" им пробивают миски, сидят они отдельно, за последним столом.

Ужасающее положение "опущенных" и разгул сексуального насилия в тюрьмах и лагерях подробно описаны в многочисленных диссидентских воспоминаниях (Андрея Амальрика, Эдуарда Кузнецова, Вадима Делоне, Леонида Ламма и других) и рассказах тех, кто сам сидел по 121 статье или стал жертвой сексуального насилия в лагере (Геннадий Трифонов, Павел Масальский, Валерий Климов и другие).15

"В пидоры попадают не только те, кто на воле имел склонность к гомосексуализму (в самом лагере предосудительна только пассивная роль), но и по самым разным поводам. Иногда достаточно иметь миловидную внешность и слабый характер. Скажем, привели отряд в баню. Помылись (какое там мытье: кран один на сто человек, шаек не хватает, душ не работает), вышли в предбанник. Распоряжающийся вор обводит всех оценивающим взглядом. Решает: "Ты, ты и ты - остаетесь на уборку", - и нехорошо усмехается. Пареньки, на которых пал выбор, уходят назад в банное помещение. В предбанник с гоготом вваливается гурьба знатных воров. Они раздеваются и, сизоголубые от сполной наколки, поигрывая мускулами, проходят туда, где только что исчезли наши ребята. Отряд уводят. Поздним вечером ребята возвращаются заплаканные и кучкой забиваются в угол. К ним никто не подходит. Участь их определена.

Но и миловидная внешность не обязательна. Об одном заключенном - маленьком, невзрачном, отце семейства - дознались, что он когда-то служил в милиции, давно (иначе попал бы в специальный лагерь). А, мент! "Обули" его (изнасиловали), и стал он пидором своей бригады. По приходе на работу в цех его сразу отводили в цеховую уборную, и оттуда он уже не выходил весь день. К нему туда шли непрерывной чередой, и запросы были весьма разнообразны. за день получалось человек пятнадцать-двадцать. В конце рабочего дня он едва живой плелся за отрядом..."16

По данным А.П. Альбова и Д.Д. Исаева, опросивших 1100 мужчин-заключенных, "обиженные" составляют 8-10 процентов всех заключенных. Треть из них осуждены за изнасилование. Каждый "обиженный" обязан безотказно сексуально обслуживать любого желающего, имея в среднем 30-50 партнеров, либо является исключительной собственностью привилегированной группы из 10-15 мужчин. Того, кто вступится за "обиженного" или рискнет дружить с ним, самого ждет та же судьба. Это хорошо показано в фильме "Беспредел".

Сходная, хотя и менее жесткая система, существует и в женских лагерях, где грубые, мужеподобные и носящие мужские имена "коблы" помыкают зависящими от них "ковырялками". Эти сексуальные роли также необратимы. Если мужчинам-уголовникам удавалось прорваться в женский лагерь, высшей доблестью считалось изнасиловать кобла, который после этого был обязан покончить самоубийством.17

Администрация тюрьмы или лагеря, даже при желании, практически бессильна изменить эти отношения, предпочитая использовать их в собственных целях. Один стукач, завербованный КГБ, рассказывал, что когда он донес своему оперуполномоченному о совершенном или готовящемся акте изнасилования, тот сказал: "Саша, ну какая нам разница? Для нас все одинаковы, но лучше, конечно, когда изнасилованных больше, ведь они быстрее идут на контакт с администрацией и, главное, работают, как трофейные кони, потому что им больше делать нечего, как забыться в работе и искать у нас помощи от "волков"... В общем, черт с ними, "петухами"...18

Угроза "опидарасить" часто использовалась следователями и охраной лагерей, чтобы получить от жертвы нужные показания или завербовать ее.

Вообще говоря, нравы советских тюрем и принятые в них ритуалы, язык и символы мало чем отличаются от американских или иных пенитенциарных учреждений,19 но советские тюрьмы значительно менее благоустроены, чем западные, поэтому здесь все еще более жестоко и страшно.

Отсюда, из криминальной субкультуры, которая пронизала собой все стороны жизни советского общества, соответствующие нравы распространились и в армии. "Неуставные отношения", дедовщина, тиранническая власть старослужащих над новобранцами, очень часто включают явные или скрытые элементы сексуального насилия. Сочетание длительной половой сегреграции, сексуальной депривации и жесткой иерархии властных отношений между молодыми мужчинами неизбежно порождает сексуальное насилие. При этом ни жертвы, ни насильники вовсе не обязательно гомосексуалы, просто слабые вынуждены подчиняться более сильным, а гомосексуальный акт закрепляет эти отношения.

По словам анонимного автора, опросившего более 600 военнослужащих, "техника изнасилования повсюду одна и та же: как правило, после отбоя двое-трое старослужащих отводят намеченную жертву в сушилку, каптерку или другое уединенное место (раньше популярны были ленинские комнаты) и, подкрепляя свою просьбу кулаками, предлагают "обслужить дедушку". В обмен на уступчивость "солобону" предлагается "хорошая жизнь" - освобождение от нарядов и покровительство.

Выполняются обещания крайне редко, и легковерный, о сексуальной роли которого становится скоро известно всей роте, весь срок службы несет двойные тяготы и навсегда остается "сынком", прислуживая даже ребятам свого призыва. Гораздо реже изнасилование, как и за решеткой, является наказанием за воровство, за неотдание долга или другую "подлянку".20

Разумеется, степень распространенности этого аспекта "неуставных отношений" в разных воинских частях зависит отношения к этому непосредственного армейского начальства.

Статья 121 дамокловым мечом нависала и над теми, кто не сидел в тюрьмах. Милиция и КГБ вели списки всех действительных и подозреваемых гомосексуалов, используя эту информацию в целях шантажа. Эти списки, разумеется, существуют и поныне.

Поскольку однополая любовь, в любой форме, была вне закона, до конца 1991 г. "голубым" и лесбиянкам было негде по-человечески общаться, открыто встречаться с себе подобными. Разумеется, в больших городах существовали известные места, "плешки", где они собирались. Однако страх разоблачения и шантажа делает большую часть таких контактов безличными, анонимными и однократными, лишенными человеческого тепла и психологической интимности.

Экстенсивный и безличный секс резко увеличивает риск заражения венерическими заболеваниями. По данным украинских и белорусских венерологических центров, в 1980-х гг. мужчины-гомосексуалы составляли свыше 30 процентов всех больных сифилисом, а в Латвии - даже свыше половины. Опасаясь разоблачения, люди избегали обращаться к врачам или делали это слишком поздно. В Москве поздние сроки госпитализации по поводу сифилиса были отмечены у 84 процентов гомосексуалов. Еще труднее было выявить источник их заражения. По данным московского эпидемиолога, генерального директора Ассоциации по борьбе с заболеваниями, передаваемыми половым путем, профессора Константина Борисенко, процент выявления источников заражения сифилисом у мужчин-гомосексуалов не превышал 7,5-10 процентов, тогда как у остальных он составлял 50-70 процентов.21

Улично-туалетные контакты опасны и в других отношениях. Организованные группы хулиганов, иногда при негласной поддержке милиции, провоцируют, шантажируют, грабят, жестоко избивают и даже убивают "голубых". При этом они лицемерно изображают себя защитниками общественной нравственности, называя свои действия "ремонтом". Поскольку гомосексуалы боятся сообщать в милицию о таких случаях, большая часть преступлений против них остается безнаказанной, а потом работники милиции их же самих обвиняют в том, что они являются рассадниками преступности. Убийства с целью ограбления сплошь и рядом изображаются следствием якобы свойственной гомосексуалам особой патологической ревности и т.д.

Говоря о гомосексуальности, в России большей частью имеют в виду мужчин. Но положение лесбиянок ничуть не лучше. Правда, их отношения не подпадали под статью 121, да и самая близость между женщинами меньше бросается в глаза окружающим. Зато молодой девушке, осознающей свою психосексуальную необычность, еще труднее, чем парню, найти близкого человека. А отношение общества к ним столь же непримиримое: насмешки, травля, изгнание из университетов, увольнение с работы, угрозы отобрать детей.

Вот что пишет 23-летняя лесбиянка:

" Как это началось?... Да, наверное, сие у меня было всегда. В детстве я дружила с мальчишками, играла в хоккей, футбол, войну. Позже влюблялась в подруг, молодых женщин. Очень страдала, мучилась, но сказать им об этом не могла. Я часто видела сны приключенческого или эротического содержания, где я сражалась и защищала Даму своего сердца. Раньше я думала, что это - нечто детски-романтическое и со временем оно пройдет. Но не прошло. Трудней всего в этом было признаться самой себе. Желая убедить себя в обратном, я пыталась встречаться с мужчинами, был даже опыт сексуального общения. Я испытала оргазм. Но не было того душевного подъема, восторга, который я ощущала рядом с женщинами. После таких встреч мне было очень стыдно, я просто ненавидела себя, при этом я ощущала себя проституткой. Эти эксперименты я прекратила".

Особенно сложно, если у лесбиянки есть дети. Мысль, что "гомики" и лесбиянки могут быть полноценными родителями, в России показалась бы абсурдом.

До конца 1980-х годов советские "голубые" были жертвами, они могли только жаловаться на свою судьбу и о молить о снисхождении. Правда, были отдельные исключения. В 1984 г. около 30 молодых людей в Ленинграде, во главе с Александром Заремба, объединились в сообщество "геев и лесбиянок", создали "Гей-лабораторию", установили связь с финской ассоциацией геев и лесбиянок, переправили на Запад информацию о бедственном положении советских "голубых" и начали, насколько позволяли их возможности, заниматься профилактикой СПИДа, чего советская медицина не делала. Однако группа быстро попала в поле зрения КГБ, последовали политические и идеологические обвинения, угрозы и репрессии, в результате чего одни были вынуждены эмигрировать, а другие - замолчать.

В первые годы гласности о проблемах сексуальных меньшинств говорили исключительно "эксперты", в тональности отчужденного сочувствия. Но постепенно жертвы стали борцами. Большую помощь в изменении их самосознания оказали зарубежные гей организации и пресса.

28 - 30 мая 1990 г. в Таллинне, по инициативе Института истории Эстонской академии наук и при поддержке ряда зарубежных гей-сообществ состоялась первая на территории СССР международная научная конференция о положении сексуальных меньшинств и о меняющемся отношении к однополой любви в Европе XX века.22 В конференции приняли участие видные зарубежные ученые Джеффри Уикс, Герт Хекма и другие. Конференция способствовала росту самосознания и прояснению социальной и психологической идентичности советских геев и лесбиянок. В рамках советско-финской программы по изучению социальных меньшинств, началось первое сравнительное анкетное исследование положения и проблем сексуальных меньшинств в Финляндии и Эстонии. Эта анкета распространялась также и в России.

В конце 1989 г. в Москве была создана первая "Ассоциация сексуальных меньшинств (Союз лесбиянок и гомосексуалистов)". Программа АСМ подчеркивала, что это "прежде всего правозащитная организация, ее основная цель - полное равноправие людей различной сексуальной ориентации". Главные задачи АСМ: борьба за отмену ст. 121.1; изменение общественного отношения (точнее, предрассудков) к сексуальным меньшинствам, с использованием для этого возможностей официальной прессы; социальная реабилитация больных СПИДом; издание газеты Тема и других материалов; помощь людям в поисках друзей и единомышленников, пропаганда безопасного секса и сбор информации о преследовании гомосексуалов. Формального членства АСМ не имела, присоединиться мог любой человек старше 18 лет.

В газете СПИД-инфо было напечатано обращение АСМ к Президенту СССР и Верховным Советам СССР и союзных республик, подписанное В.Ортановым, К.Евгеньевым и А. Зубовым с просьбой отменить дискриминационные статьи уголовного кодекса и объявить амнистию тем, кто был осужден по этим статьям. Одновременно они заявили "о своем безусловном осуждении любых попыток растления малолетних и насилия, в какой бы форме и по отношению к лицам какого бы пола и кем бы эти попытки ни предпринимались". "Мы никого не стремимся обратить в свою веру, но мы таковы, какими нас сделала природа. Помогите нам перестать бояться. Мы - часть вашей жизни и вашей духовности. Это не наш и не ваш выбор".23

Свидетельством изменения самосознания стало то, что вместо медицинского и вследствие этого имманентно дискриминационного термина "гомосексуалисты", они стали, по западному образцу, называть себя геями. Это слово обозначает не просто сексуальную ориентацию, но и определенный тип социального самосознания, принадлежность к определенной субкультуре, которой можно гордиться.

В пост-советском обществе все социальные движения сразу же начинают дробиться на группы и фракции, которые не хотят работать совместно. Геи в этом отношении не были исключения. Сразу же после выхода второго пробного номера Темы в АСМ произошел раскол. Люди, подписавшие изложенную выше декларацию, вышли из АСМ, которая реально перестала существовать, а возникший на ее месте Московский Союз лесбиянок и гомосексуалистов (МСЛГ) возглавили Евгения Дебрянская и 24-летний студент Роман Калинин, который стал единоличным издателем и редактором газеты Тема. В октябре 1990 г. Тема была официально зарегистрирована Моссоветом как его частная газета.

Создание АСМ и официальная регистрация "Темы" открывали перед "голубыми" большие возможности. То, что нашлись мужественные люди, которые выступили с открытым забралом, требуя не снисхождения, а гражданских прав, было важным нравственным почином. Этот почин нашел поддержку международных правозащитных организаций, в частности, основанной в 1991 г. и базирующейся в Сан-Франциско Международной комиссии по правам человека для гомосексуалов и лесбиянок (МКПЧГЛ) во главе с Джули Дорф. Но какими средствами продолжать борьбу?

Лидеры МСЛГ, заручившись политической и финансовой поддержкой американских гей-организаций, решили действовать путем уличных митингов и демонстраций под хлесткими политическими лозунгами, рассчитанными не столько на соотечественников, сколько на запад

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: