Любовь и другие сновидения

-Может, ты еще и альфа-самец?- спросила она.

-Скорее, омега-самец, - ответил я.

-В смысле, многих девушек спрашиваешь, согласились бы они… ну, ты понял, будь ты последним мужчиной на Земле? - задала она очередной вопрос, и я понял, что многим она была, по определению, не по зубам. И дело было не только в ее красоте. Вечный укор умных блондинок брюнеткам. Уж я-то знаю, что выбирают настоящие джентльмены.

-Скорее, наоборот, я просто последний из могикан, - был мой ответ.

-Может ты еще и мачо?

-До мачо мне остался всего один пунктик.

-Что за пунктик? Напиться и плакать, как в песне у Земфиры?

-Нет, секс с самой красивой девушкой на свете, - ответил я и при этом чуть не подмигнул, что конечно было бы пошлостью.

-Осталось ее найти, - сказала она и положила моего кота себе на колени.

- Его зовут Руни, в честь моего любимого футболиста, - сказал я, не дожидаясь ее вопроса про кличку.

Длина ее юбки была такой, что было непонятно, чулки на ней или колготки. Я ее раздевал глазами, начиная с прихожей. Все-таки, двухкомнатная квартира, два молодых человека и две девушки в поздний час, когда все способствует прекрасному времяпрепровождению. Но в этот раз все было по-другому. Хотелось побольше о ней узнать. Ее любимые книги, любимую музыку, узнать даже умеет ли она готовить, принимала ли когда-нибудь наркотики, если да, то какие. В общем, найти точки соприкосновения. Но время допросов в стиле русских романов еще не пришло. Плюс, не отпускающая мысль, что не может все так хорошо складываться.

В соседней комнате включили музыку, со всеми вытекающими... не только выводами. Я налил нам еще по бокалу. Пока Аня пила вино, я обратил ее внимание на паззлы, висящие на стене.

-Это Йерка, - сказал я, - польский художник. Свой стиль, кто-то, правда, скажет, что он подражает Сальвадору Дали. Вот картина, которую мог бы в своей квартире повесить любой любитель шахмат.

-Надеюсь, она у тебя здесь не по этой причине?

-Нет, только из-за морских коньков. Коньки – это моя слабость с детства, хотя хоккеем я не занимался. Что не мешает сказать мне, что я не трус.

-Может, ты просто не был в таких обстоятельствах, как Понтий Пилат.

Ну, кто же из русских не любит «Мастера и Маргариту»? Еще я подумал, как она борется с ведьмой внутри себя. Конечно, можно было спросить у нее прямо, но мешали мои фетиш-идеи. Первая - барышни могут подумать, будто они тебе неинтересны, если не задавать им вопросы. Что заставит их включить функцию очарования. Вторая, вопросом можно сконфузить. Возможно, я был чересчур осторожен в соблазнении. В отличие от Сереги, наслаждающегося в соседней комнате. Моя квартира была Райским уголком для него, ведь дома его ждала жена с ребенком. У нас был симбиоз – он ищет на выходные нам пару барышень, я предоставляю площадь для утех. Конечно, и он и я могли снять комнату в гостинице, но мы брезговали, так сказать: «Своя простыня – ближе к телу».

Аня и Лена были двоюродными сестрами, как они сказали. Мой друг познакомился с Леной в сети и попросил найти на вечер подругу “с мозгами, с душой, ну и с красивым личиком “. Мы с Серегой дружили с детства, при том, что были абсолютными противоположностями. Ему нужен был только секс, поэтому он не любил умных, я искал родную душу, в очередной раз разочаровавшись, переходил к заманиванию в постель, если объект привлекал меня внешне. В общем, мой орех был по зубам только девушкам с адекватновысокой самооценкой. Сергей был по зубам любой. По крайней мере, я так считал, а фразы моего друга, что страшненькую можно повернуть личиком вниз и сделать все красиво, это подтверждали.

-Чем ты занимаешься в несвободное время?- спросила Аня.

-В смысле кем я работаю?

-Да.

-Я работаю в спортивной газете, основное направление которой - аналитика ставок на футбольных тотализаторах. Вдобавок, у меня свой блог, довольно известный в своих кругах.

-Помогаешь людям проигрывать большие деньги?

-Не проигрывать, а зарабатывать своим умом и интуицией, - мягко, но уверенно ответил я.

Какое-то время мы покурили кальян, выпили еще вина. Так время перевалило за полночь. Конечно, хотелось бы, чтобы за окном не было эха белых ночей, избавиться от людей в соседней комнате, выключить свет, полежать рядом с ней в темноте на кровати, послушать ее дыхание, чуть ли не признаться ей в любви. Последняя мысль почему-то показалась мне настолько естественной, что я снова подумал о том, что не может все так хорошо складываться. Конечно, я знал, что тоже ей нравлюсь. И все это за каких-то три часа знакомства.

-А вы все болтологией занимаетесь? – войдя в нашу комнату, перед этим постучав, сказал Серега.

Вообще, он был любитель ставить рекорды в постели, в отличие от меня. Но в этот раз он вышел достаточно рано. Может, его попросила проведать нас Лена, может, была другая причина. Через две минуты вышла и она. На ее губах уже не было красной помады, которую я так ненавижу. Первым делом Лена сделала несколько глотков вина. Я подумал, что давно пора завести у себя женские бокалы для гостей и два для нас с моим другом.

-У нас с Аней есть экстази, четыре «черных свастики». Не хотите закинуться? - спросила Лена.

-Судя по названию, это дня на два, - ответил я, радуясь тому, что еще одной точкой соприкосновения с Аней стало больше.

-Тогда и в кальян можно гашика подложить, - отреагировал Сергей.

По лицу Ани было заметно, что с ее души как будто груз сняли, когда она поняла, что я – «в теме».

-А вы их раньше когда-нибудь ели? – спросил я.

-Нет, эти в первый раз будем.

-Одна проблема, соседи не дают громко музыку включать, - сказал я, - и из музыки только Шопен… шучу, конечно.

Все засмеялись. Аня достала из сумочки грипер с таблетками. Недолго думая, мы закинулись ешками, запили их вином, уселись, кто на диван, кто в кресло, и под кальян стали ждать чего-то сверхъестественного. Первые мурашки на затылке подоспели минут через тридцать-сорок. Первое, что я отметил – это повышенная чувствительность к запахам. Я понял, что у Ани мужской парфюм, что может позволить себе не любая девушка, и тут же вспомнил, что нужно быть очень брутальным мужчиной, чтобы носить розовые рубашки. Появился еще один вопрос, почему она выбрала именно этот запах.

-Пятиминутная готовность, - сказал мой друг.

Видимо, его, как и меня, начало немного подташнивать. Первая волна «размазала» нас по комнате. Стало понятно, что «свастики» мажут по-полной. Хотя, это нетрудно было предположить, все-таки черный цвет экстази говорит о многом.

-А-ху-еть… - прорычала Лена.

-Да уж,- подтвердил Серега, - круче этого только секс.

Все посмотрели на него, как будто он сказал несусветную глупость.

-Шучу, - отреагировал он. Все засмеялись, но я не был уверен, что он действительно пошутил. Вообще, Серега был единственным человеком, после глупых шуток которого девушки смеялись, и меня это не раздражало. Еще минут через десять у нас потекли слезы. Такое было со мной впервые. Не скажу, что я попробовал все виды экстази, но я был этими слезами в три ручья приятно удивлен. Как будто мы все не виделись лет пятьдесят и вот, наконец, встретились, о чем только и мечтали все эти года разлуки. Хотя, и эти слова бедно описывают эйфорию, которую я испытывал.

-Ну почему без стимуляторов такие эмоции не испытать?- с сожалением сказал я.

-И как жаль людей, которые никогда этого не пробовали,- с таким же сожалением сказала Аня.

Регулярно кто-то из нас заламывал шею назад, чуть ли не стонал от наслаждения. Потом нас немного отпустило.

- Чем займемся? – спросила Лена, когда стало понятно, что для танцев эти колеса не предназначены.

- Раз уж это черные свастики, можно почитать излюбленные места из «Моей борьбы». Ну, как минимум могу поставить «Лоэнгрин», любимую оперу Гитлера, - пошутил я с каменным лицом, но все поняли, что я был несерьезен.

- А я не читала «Майн кампф», - отреагировала Аня.

- Может, действительно поискать в сети этот «Лоэнгрин»? – предложил Серега.

В этом состоянии его было опасно подпускать к компьютеру, так как я знал, чем это может закончиться. Но лишать его удовольствия я не мог. Потому что никогда не испытывал дискомфорта вместе с ним. Мы никогда друг другу не мешали. А уж сколько часов мы с ним проболтали раньше во время трипов и отходняков. Жалею только, что мы ни разу не додумались эти разговоры записать на диктофон. Было бы, чем развлечь в старости внуков. В общем, он как всегда, не спрашивая моего разрешения, сел за комп. Думаю, у него было две радости в жизни -компьютеры и секс.

Я попросил его поставить папку с названием «Боссанова». Может быть, это была самая уместная музыка в этот момент. Мы еще немного выпили вина и покурили кальян. Тут подоспела вторая волна. Наши глаза немного прикрылись. Кто-то начал стонать. Кто-то рычать от наслаждения. Я наслаждался запахом Анны. Сережа с Леной мне не мешали.

- Нет, все-таки систему надо переустанавливать, - сказал мой друг.

Этого я и боялся, что он с головой уйдет в компьютер. Я знал, что рано или поздно он зайдет на страницу своей бывшей, чтобы посмотреть ее новые фотки, так сказать, «сравнить достижения». Но тут волна накрыла и его. Он вернулся на диван, чтобы прочувствовать все прелести «черных свастик». Естественно, после секса Сережа вспотел, и его неприятный запах сразу ударил мне в нос, так как он сидел рядом. Надо было как-то отправить его в душ. Конечно, позже, после отступления второй волны. «Мазала» она еще сильней, чем первая. Таких сильных таблеток я еще ни разу не ел. Думаю, мы все испытывали чувство единения. Ничто так не объединяет, как наркотики.

Было около двух часов ночи, когда я услышал дверной звонок. Конечно, это был мой сосед Игорь. Видимо, денег на трубе у него не было. Чаще всего я покупал гашиш именно через Игоря. Он был на десять лет младше меня и год назад закончил школу. Кроме компьютерных он-лайн игр и гашиша в его жизни ничего не было. Вообще, я всегда удивлялся, как он получил полное среднее образование. Единственная книга, которую он прочитал, была «Легкий способ бросить курить» Аллена Карра. Игорь, как курил, так и будет курить, думаю, пока легкие не откажут. Карр, естественно, останется единственным его автором. Ну, может в зоне, если попадет по 228, откроет Библию.

Я открыл ему дверь.

- Со зрачками все в порядке, - сразу сказал он, увидев меня.

- Привет, Игорь. Извини, мажет по-полной, долго разговаривать не могу, - ответил ему я.

- Понял, понял, не буду мешать, особенно, если есть, чо почитать, - толсто намекнул он.

Я дал ему пол грамма гашиша и еще раз извинился, что не мог с ним поболтать. Ох, уж эти наркосимбиозы.

- Кто это был? – спросила Аня. Нас как раз чуть-чуть отпустило.

- Сосед. Как-то застал его курящим гашик на лестничной площадке. С тех пор и дружим.

- А я, когда только переехала в Питер, решила познакомиться с соседями. Но они особого энтузиазма не проявили, - внесла свою лепту Лена.

- Да тебя заливают, а ты даже не знаешь, кто, - сказала Аня.

- А откуда ты приехала? – спросил Лену Серега, явно разочаровавшись, что она – лимита.

- Мой отец, почти двадцать лет назад оставил кафедру. И моя семья переехала из Москвы в деревеньку под Тверью. Там сейчас рок-фестиваль «Нашествие» проходит. Не буду говорить, что там все друг друга знают, и что двери в домах не запирают. Понимаю, что просто нечего в деревне украсть.

- А почему ты обратно в Москву не вернулась? – спросил я.

- Всегда мечтала жить на берегу моря. Даже моим первым парнем здесь был моряк. Нервов потрепал, конечно, он мне порядочно. Братишки, и все такое.

- Какие братишки? – спросил мой друг.

- Такие же курсанты, как и мой бывший. У них там братство, в каком-то смысле, похлеще масонства. Все стоят друг за друга стеной. Личная жизнь – на втором плане. Плюс, иногда, на твой день рождения из-за наряда могут не отпустить. Да и алкоголиков я не люблю. А там бухают все поголовно. Можете в поисковике посмотреть, что такое «Адмиральский чай». Военный – это конечно романтично, униформа и все такое, но свою жизнь с ним можно связать только по глупости, ну или, если будешь исключением. Вдобавок, я – не учительница и не врач, и еще не гарантия, что твой избранник будет всю жизнь служить в Питере, а я отсюда никуда уезжать не хочу… Если только пару лет пожить в Японии. Вот, если бы мой муж был белым офицером – это был бы праздник…

- Который всегда с тобой, - довольно банально продолжил я и подумал, что круче белогвардейцев только офицеры гитлеровской германии, раз уж таблетки были со свастикой.

- А, что среди белых офицеров не было алкоголиков? – спросил Серега.

- По крайней мере, у них было понятие чести, - ответил я, - а сейчас офицеров больше интересует квартирный вопрос.

- А кого он сейчас не интересует? – спросила Аня, - вам хорошо, у вас прописка здесь. А у меня уже четвертая съемная хата за два года. Вы даже представить себе не можете, что такое, когда тебе говорят: “Освободить квартиру к завтрашнему дню”, а у тебя тысяча рублей в кармане.

- Вроде, кого-то еще не отпустило, а уже началась депрессуха, - пошутил я, и все рассмеялись.

- Нет, конечно, я не скажу, как одна моя знакомая, что готова выйти замуж за первого встречного с квартирой, но, когда есть свой собственный дом, уже не страшно заводить детей, что для женщины главней всего. Дом – это базовая потребность, - сказала Лена, и стало ясно, что для них – это больной вопрос.

- Да, в юном возрасте уехать в другой город, жить там без финансовой поддержки родителей – то еще испытание. А кому-то достается трехкомнатная квартира, две он комнаты он сдает и может позволить себе не работать. Каждому – свое. Кстати, раз уж мы съели черные свастики, можно вспомнить, что эти слова были написаны на воротах Освенцима, - проявил я свою эрудированность.

- Бухенвальда, - поправил меня мой друг.

- А о чем «Моя борьба» Гитлера? - спросила Аня.

- Он рассказывает в этой книге о венском и мюнхенском периодах своей жизни, размышляет о политике, ну и предупреждает, что врагам его нации придется не очень хорошо, если он придет к власти. Вообще, мне не понятно, почему «Майн Кампф» запрещена в наше время в нашей стране. Там много полезных мыслей для тех, кто задумал путь в большую политику не ради власти и денег.

- Хотя бы один пример можно? – попросила Аня.

- Чтобы побороть зло, надо сначала установить и понять его.

- А зло – это, конечно, в первую очередь, евреи и, во вторую, славяне, - вмешался Серега, - от негров он особой опасности не видел, если только кровосмесительные браки.

Мы не раз уже спорили с ним на эту тему. Он утверждал всегда, что различий между нациями нет. Что среди и русских, и евреев есть и хорошие, и плохие люди. Что интеллект зависит только от воспитания и образования. Я говорил ему, что среди нобелевских лауреатов нет негров или каких-нибудь якутов. И, если нет генетической расположенности к наукам, хоть двадцать четыре часа в сутки учись, ничего путного не выйдет. Нет хоккеистов и пловцов среди негров. Зато, они быстро бегают и хорошо играют в баскетбол. Евреи – вообще, не спортивная нация, хотя они и любят играть в настольный теннис. И главное, что они умеют – это делать деньги. В основном, за счет других. Так как абсолютно бесталанны. То, что из них получаются хорошие врачи, я называл ремеслом. Даже шутил, что за Бродского и Мандельштама писали русские поэты, а те только собирали плоды. Конечно, я отдавал им должное, так как они все держались друг друга, в отличие от русских, которые могли спалить дом соседа, если тот выше на этаж. К сожалению, нация, к которой я принадлежал, объединялась только перед лицом общего врага.

Я хотел спросить, не смотря на боязнь задавать вопросы, откуда приехала Аня, как все поплыло. Стало понятно, что один из слоев «черных свастик» – галлюциногенный. Я немного испугался, хотя в свое время псилоцибина съел порядочно. Вообще, это был период, когда я готов был попробовать все наркотики, кроме героина, хотя мне и говорили, что его добавляли в гашиш. Но в какой-то момент грибы перестали меня принимать радушно. Особенно я ненавидел состояние, когда они начинали отпускать. Все становилось «болотным». И цвета, и звуки. Было даже ощущение, что из ушей течет зеленая жижа. Кто-то мне говорил, что проблема во мне, так как грибы - это природный материал.

Я решил поменять музыку и поставил «Jefferson airplane». Жаль, что я так и не увидел, как танцует Аня, а предложить это ей я постеснялся. Сам я, наверное, составил бы ей партию в танце, но время было упущено. Потекла кислотная музыка. Осталось только узнать, как проявят себя таблетки.

Сначала, естественно, все стало 3-D и более ярким. Сделав глоток вина, Лена подошла к моим паззлам и стала пристально смотреть внутрь одного из них.

- Круто, надо тоже будет один, хотя бы, купить и собрать. Долго их собирают? – спросила Лена

- Я в одиночку собираю недели за две. По своей системе, - ответил я.

- Там еще и система есть? – удивилась она.

- Ну, можно и без системы. Тогда подольше собирать.

- Блин, какое все красивое… представляете, если бы мир всегда таким был.

- Съешь десяточку черных свастик за раз или грибочков штук пятьсот. Мир будет навечно таким… правда, пропишешься в дурке до конца дней своих, - предупредил я. Сам я никогда такого количества не ел, но что-то мне подсказывало, что это именно так.

- Зато, иллюзорность нашего мира не будет тебе помехой в достижении целей, - сказал мой друг.

Я обратил внимание, что Аня «изучала» пол. Обычно «изучают» обои на стене, но и пол тоже может заинтересовать. Главное, чтобы мой кот, который до сих пор лежал на коленях Ани, не превратился в какое-нибудь тотемное животное с рогами и чешуей. Иначе, за его здоровье я не мог отвечать.

- Да, мир и бесконечно мал, вдобавок, - в очередной раз удивила меня Лена. Вообще, мне она сразу не очень понравилась, хотя она была достаточно милой. Переспать на первом же свидании, все-таки не признак высокой духовности. Я, конечно, не знал, о чем и как долго они с моим другом переписывались, прежде, чем решили встретиться. Может, она всю жизнь такого искала. Не знаешь же, где найдешь свое счастье. Плюс, она, естественно, не знала, что у него есть жена и ребенок.

Вспомнив, что псилоцибин не был моим любимым наркотиком, я решил пойти в магазин и купить водки. Как говорил Черномырдин: “Хуже водки нет ничего лучше…” Не смотря на то, что была ночь, и крепкий алкоголь в это время не продавался. Но, слава Богу, мы живем в России. Я думал, что Аня пойдет со мной, но она почему-то отказалась. Конечно, было опасно оставлять их, мало ли что кому-то откроется. Но я понадеялся на их опытность в этих делах. Да и на случай полетов из окна моя квартира находилась на втором этаже.

Я оделся, какое-то время “поизучал” себя в зеркале в прихожей и, в итоге, вышел на лестничную площадку. Странно, но как только я, нажав на замок, закрыл дверь, послышался звук открывающегося лифта. Я подошел к нему, и мое внимание сразу привлекла нарисованная черным маркером внутри на стене свастика. Я никогда не состоял ни в одной фашистской организации, и, мягко сказать, не разделял их позиции, но что-то об их символике знал. С санскрита слово “свасти” переводилось, как пожелание удачи или приветствие, а сам символ означал, в том числе и “движение”. Я посчитал это хорошим знаком и решил войти в лифт. Было глупостью нажимать кнопку первого этажа, но именно ее я и нажал. Дверь закрылась, и лифт тронулся. По ощущениям, он поехал вниз, но никак не мог остановиться целую вечность. Я знал, что страх в такой ситуации – худший вариант, но ничего не мог с собой поделать. Я боялся неизвестности и начал жалеть, что не уговорил пойти со мной всех, кто остался в моей квартире.

Конечно, пришло и учащенное дыхание, стало понятно, что так недалеко и до паники. Нужно было что-то делать. Я решил нажать на кнопку «СТОП», но не смог зафиксировать взглядом свою руку. Она была прозрачной и находилась как бы в нескольких местах. С другой рукой было то же самое. Я снова посмотрел на свастику. Она вертелась по часовой стрелке и, то увеличивалась в размере, то уменьшалась. В чем-то это было похоже на дыхание. Сколько раз мне приходило в голову, да и другие мои друзья считали, что мир на самом деле такой, каким он видится под грибами. Что абсолютно все – живое. Я снова об этом подумал и перевел взгляд на кнопки этажей. Но, к моему удивлению, там были не цифры, а руны. Они светились голубоватым цветом. Осталось выбрать, какую из них нажать. Почему-то меня привлекли только две руны. Одна – в виде буквы «М», другая – такая же, только перевернутая. Я решил нажать на перевернутую. В отличие от кнопки «СТОП», мне удалось это сделать, хотя руки все также были прозрачными.

Как только я нажал на нее, лифт начал останавливаться. Открылись двери. И я снова оказался на своем этаже. Выдохнув, я вышел на лестничную площадку и решил вернуться домой, надеясь, что водка не понадобится. Вдобавок, не терпелось прочитать в интернете значение этой руны.

Глава вторая

Я вернулся домой. Странно, но проблем с открыванием двери не было, ключ сразу вошел в замочную скважину, хотя он тоже был «расплывчатым», как и руки в лифте. Раздевшись в прихожей, я вошел в комнату, где мои друзья о чем-то разговаривали.

- Что-то забыл? – спросил Сережа.

Я понял, что отсутствовал совсем недолго.

- Сколько меня не было? – в свою очередь, спросил я.

- Минут пять, не меньше, - ответила Лена и улыбнулась, видимо, поняв, что со мной что-то за это время произошло.

- Что-то случилось? – спросил мой друг.

- В принципе, нет… за исключением того, что я зачем-то поехал на лифте, который ехал не меньше часа, плюс, в нем вместо номеров этажей были руны. Мне приглянулась похожая на английскую букву «дабл-ю». Соответственно, надо посмотреть, что она означает.

Я пошел к компьютеру, надеясь, что поиск нужной информации не займет много времени.

- А я предложил вспомнить, когда каждый из нас в первый раз увидел измененную реальность, - сказал Сережа, - Аня как раз начала рассказывать про какого-то цыгана, который жил рядом с летним лагерем, где она отдыхала от родителей… ну, или они от нее отдыхали. У него, прикинь, в июне были те самые поганки. Это ж с осени надо их сохранить или столько собрать, чтоб до лета хватило.

- Да, но, если говорить о том, что меня больше всего потрясло в те годы, когда я проводила лето в лагере, то это будет история никак не связанная с грибами, - продолжила Аня, - мне было лет четырнадцать, мы всем отрядом пошли купаться и, когда загорали на берегу, перед нами девочками встал один парень и начал о чем-то разговаривать со мной. Сзади к нему подкрался другой парень и стянул с него шорты. Шок для меня был не в том, что детородный орган был у него огромный, а я была «тургеневской» девушкой. День спустя, когда тот, кто снял шорты, рассказал мне, что все это было спланированной акцией, чтобы потрясти меня. А ведь, я итак была влюблена в него. Но что-то во мне с того момента надломилось. Может быть, я тогда поняла, что любовь бывает слепа.

- Да, именно от этого меня предостерегал мой отец, - вслед за Аней продолжила Лена, - я по уши влюбилась в сельского пацана лет в пятнадцать. Готова была отдать ему и душу, и тело, что, в итоге, и произошло. Отец узнал про это, в деревне слухи, сами знаете, как распространяются. А, так как он мне всю жизнь вдалбливал теорию телегонии, то я серьезно его расстроила своим поступком. Мы поссорились, а когда я сказала, что не просила, чтобы меня рождали, то назад к хорошим отношениям дороги уже не было. Так, до сих пор с ним и не помирились.

- А что это за теория телегонии? – спросил мой друг.

- Друг Чарльза Дарвина, лорд Мортон скрестил кобылу с зеброй, потомства не получилось. Потом он скрестил ее с чистокровным скакуном. В итоге появились жеребята со следами полос на крупе. В общем, некоторые люди считают, что первый самец влияет на потомство не меньше, чем тот, кто действительно зачал.

Краем уха я слушал их разговор, пока искал значение руны. Это не могло быть просто совпадением, но руна, похожая на букву «М», означала «лошадь», «движение», «прогресс». То, что она была перевернута, означало препятствие.

- Ну, что твоя руна означает? – спросил Серега, заправляя новую порцию курительной смеси в кальян.

- Вообще, называется она «лошадь». Я так понимаю, большие изменения и трудности на пути к этим изменениям. У Пелевина эссе было про руны. Вот, ищу…

- Может, потом поищешь? А то, боюсь, с головой уйдешь в эти руны свои, - предостерег он меня.

- Ну, ладно, - согласился я и сел на диван. Вино с кальяном были в самый раз. Я затянулся, подумал о том, что пока не испытываю дискомфорта, и водка, видимо, не понадобится.

- Кстати, о лагерях. Я был последним пионером. В том смысле, что школьников, которые были младше меня на год, в пионеры уже не принимали, - продолжил Серега тему, - я тоже был в лагере. Отец на лето устроился там в столовую, ну, чтобы я в городе не болтался. Год был где-то восемьдесят восьмой. Вожатые, то ли бухали, то ли просто спали. В общем, каждую ночь, вместо них, за нами следили ребята из самого старшего отряда. Ребята – это, конечно, мягко сказано. Отморозки, в самом полном смысле этого слова. Если кто-то из нас в палате не спал и шумел, то его заставляли раздеться догола и отправляли в палату девочек. Иногда девочек приводили к нам. Они ходили по палате туда-сюда и, иногда, со слезами уходили к себе. Для большинства из нас это был праздник, и это действо всегда сопровождалось аплодисментами и бурными возгласами. Конечно, были те, которые не смотрели на все это, но таких было меньшинство.

- Ты мне раньше этого не рассказывал, - отреагировал я.

- Да, ужас, - сказала Лена, - а ты был в палате девочек?

- Нет, несколько раз пытались меня отправить, но я каждый раз поднимал вой. Некоторые соглашались пройтись туда, но, не снимая трусы, - ответил Сергей.

Я предложил сменить неприятную тему, тем более я никогда не был в летних лагерях. Все со мной согласились. Таблетки до сих пор не отпустили, хотя, прошло уже около трех часов с того момента, как они начали действовать. Я даже на какое-то время забыл о своих чувствах к Ане. Меня не отпускала мысль о руне. Я рассматривал пол и ощущал некую тревогу. Заиграла знаменитая песня «Somebody to love», и Аня сказала, что слышала ее современную версию.

- Понимаю, что я вам надоел со своей руной, но не могу не думать о том, что эта лошадь означает, - сказал я.

- А у меня лошадиная фамилия, - сказала Аня.

- В смысле? – спросил мой друг.

- Есть такой рассказ у Чехова. Там фамилия доктора – Овсов. Так я – Овсова. В детстве очень комплексовала из-за фамилии. Даже хотела побыстрее замуж выйти, чтобы фамилию сменить, - ответила Аня.

- Помню этот рассказ, - отреагировал я, - там фамилию врача никак не могли вспомнить. Перебирали, перебирали, зная только, что она как-то с лошадью связана.

- Да, Уздечкин, Меринов, Копытин и так далее.

- Прикольно было бы, если бы ты за Меринова замуж вышла, - пошутила Лена, развеселив нас.

- Блин, а я за ЦСКА болею. Их «конями» все называют, - осенило меня.

- А почему не за Зенит? – спросила Аня.

- Потому-что я в Ленинградской области родился. Там, конечно, многие за Спартак болеют, лишь бы как-то отличаться от Питерских. А я выбрал ЦСКА. Всегда шучу, что до сих пор нет фотографии, где футболисты моей любимой команды были бы в пальто. Хотя, кто-то этой шутки все равно не понял бы.

- Я не поняла, - сказала Аня.

- Ну, конь в пальто, и все такое.

- Да, теперь ты будешь все, что с лошадью связано, отмечать. Не обойдешь, уверен, и мультик про Лошарика. Не дай Бог, еще на ипподроме начнешь ставки делать.

Улыбнулся один я. Видимо, наши гостьи не смотрели этот шедевр советской мультипликации.

- Лошарик? – спросила Лена, Аня тоже посмотрела на Сережу вопросительно.

- Да, круче его был только щенок из варежки.

- Щенок из варежки? Что они там употребляли? – заставила посмеяться нас Лена.

Да, все-таки, поколение, воспитанное не на наших советских мультфильмах.

- Теперь я знаю, что подарю тебе на днюху, - сказал мне мой друг.

- Арабского жеребца?

- Нет, подкову. Все намного прозаичней, - ответил он.

Мы снова засмеялись.

- Еще собаку Путина зовут Кони, - сказал я.

- Надеюсь, не Владимир Владимирович твое препятствие, - сказал Сергей, и никто не смог удержаться от смеха.

Я подумал, что Аня, как будто, больше слушала музыку, чем общалась с нами. Может, ей не особо нравился вид наших искаженных лиц, все таки галлюциногенное свойство экстази давало о себе знать до сих пор, может, ей действительно очень нравилась играющая психоделика. Мой кот Руни куда-то исчез, и я подумал, что его кличка тоже как-то связана с рунами. Попробовал переключиться на какую-нибудь другую мысль, но ничего не получилось. Музыка тоже не смогла меня отвлечь. Обычно, в это время, где-то часа через три-четыре после приема галлюциногенов, я начинал уставать от «прихода». Хотелось, чтобы это побыстрей закончилось. Как всегда, боковым зрением мне казалось, что на полу разлита вода. И только по прошлому опыту я не спрашивал, кто эту воду пролил. Один раз, несколько лет назад, я достал всех, кто ел со мной поганки, что надо взять тряпку и вытереть пол. Вспомнилось, как в одной квартире, где мы расширяли сознание, висел дартс, и я смотрел на него, думая, что это часы. Я спрашивал у друзей, сколько времени, указывая пальцем на мишень, и получал ответ, что это не часы, а дартс. Так повторялось каждые десять-пятнадцать минут. Когда кто-то замечал, что я снова не отрываюсь от стены, где он висел, надо мной смеялись и спрашивали: “Опять не можешь разобрать, сколько времени?” Поняв, как глупо я выгляжу, я тоже смеялся вместе с ними. Почему-то я решил не рассказывать эту историю.

На столе стояло три пустых бутылки вина и одна начатая. Кальян уже никто не курил.

- Что дальше будем делать? – спросил я, – мне это состояние уже надоело, к тому же от черных свастик я ждал чего-то другого.

- А что, ты думал, что тебе все секреты Аненербе откроются? – спросил мой друг.

- Слово знакомое, но что оно означает, не помню, - сказала Лена.

- Оккультная организация, существовавшая при Гитлере в Германии, - ответил он, - можно еще про Блаватскую рассказать, но тогда вопросам не будет конца.

- А мы никуда не торопимся, - сказала она, в то время, как Аня сидела уже с закрытыми глазами.

Видимо она ушла в музыку с концами, и я понял, что худшее, что могу для нее сделать – это как-то ее отвлекать.

Я плохо разбирался в психоактивных веществах, всех этих «Psilocybe», известных, как грибы «Веселушки», в «Мескалито», опыты с которым описал Карлос Кастанеда. «Марку» я ел всего один раз, но, то ли в ней было мало вещества LSD, то ли ее лизал кто-то до меня, поэтому галлюцинаций я не увидел и спал уже через час после приема. Одним из самых ярких впечатлений моей юности было посещение Эрмитажа в грибах. Мы с моими школьными друзьями ходили по залам. Почему-то всех тянуло в Египетский зал, а я знал, что «экшэн» начнется, когда мы поднимемся на третий этаж к импрессионистам. Можно, конечно, и сейчас было «поразглядывать» картины в интернете под психоделическую музыку, но я предложил «сниматься».

- Может, гашик покурим, классически, через бутылку. У меня два с половиной грамма еще есть, - предложил я.

- Тогда ставь Боба Марли, будем разрушать Бабилон, не трава, но пойдет, - согласился Серега. Аня с Леной тоже решили не отрываться от коллектива. Вообще, когда все на одной волне, никто не грузит ненужной информацией, трип считается удачным. Почему-то все говорят про депрессии на «отходняках», но я ни разу их не испытывал. Брал пример с Масяни. Мульт, под названием «Депресняк», где она под песенку Морчибы сидела на Финском заливе, был моим любимым. “Когда закончилась вечеринка, и тебе некуда идти…” – напевал я всегда по дороге из клуба, понимая, что в любой момент могу устроить себе праздник. Забавно, что Масяню на Муз-ТВ озвучивал Павел Воля. Еще я думал, что большинство прохожих так никогда и не узнают этого кайфа, когда ты танцуешь, и ди-джей своей музыкой заставляет тебя заломить голову назад от удовольствия. К этому приплюсовывается запах твоего пота и парфюма, скрежет зубов, скорость, с которой течет время, вроде, только зашел на танцпол, а уже 6 часов утра, ты выходишь из клуба, а в голове стучит бит. Но будет еще пятница или суббота, и все повторится. Праздник, который всегда с тобой. Вдобавок, многие прохожие никогда не поймут шутки, что, если бы пришел Христос, то его попросили сделать из вина воду и из хлеба – камень. Не поймут, так как наркоманы «водой» называют бутират, а «камнем» - гашиш. С тех пор, как я начал работать в газете, часто выходные из-за футбола приходилось проводить дома, сидя в своем блоге, но иногда я выбирался «поклубиться». Понятно, что в межсезонье таких дней было больше.

Мой друг стал варить плюшки. Аня протянула руку, и он дал ей бутылку, наполненную дымом сигареты и гашиша. Меня испугали ее глаза, так жадно смотрела она на нее. Быстро вдохнув дым, она растянула уголки рта, обнажив свои зубы. Потом была очередь Лены. Потом моя.

- Теперь доктору, - сказал Серега и втянул дым в легкие. Конечно, не в первый раз в жизни, но я испытал состояние дежа-вю. Моя квартира, диван, бутылка с дыркой, эта фраза моего друга – все это я где-то уже видел. Мы скурили грамм гашиша. Приход был необычный, но живая картинка не пропала. Я поставил Боба Марли, вернулся к дивану и налил себе вина. Лена тоже себе налила чилийского полусухого. Аня и мой друг выпили простой воды из бутылки. С первым глотком прошел сушняк. Аня снова откинулась назад с закрытыми глазами. В ушах у нее были золотые сережки колечком, диаметра сантиметра четыре. Я подумал, что ей очень пошли бы очки в прямоугольной черной оправе. Вообще, приятно разглядывать девушку, когда она сидит, не раскрыв глаз. Можно смотреть на ноги, не боясь, что увидят, куда направлен твой взгляд. Конечно, все было немного размытым, ярким, но меня все также к ней влекло. Потом она открыла глаза, повернулась ко мне и сказала:

- Хороший камень, - я ужаснулся, поскольку ее глаза были, как у питона. Потом она снова откинулась на спинку дивана, закрыв веки. Мороз пробежал по моей коже, и я не нашелся, что ответить. То, что я испытал иначе, как шоком назвать было невозможно. Мне стало страшно, и тут меня посетила мысль, что я умру, причем не просто когда-нибудь, а в любой момент, что меня может убить прямо на лестничной площадке сосед, выносящий мусор. Я не слышал музыку из динамиков, разговор Лены с моим другом, вообще, несколько минут не мог думать ни о чем, кроме смерти. Моей смерти. Так как мне было холодно, я решил сделать себе чаю и согреться.

- Чаю кто-нибудь хочет? – спросил я. Никто желания не проявил, и я пошел на кухню. Мысль о смерти не отпускала, меня могла сбить машина, мог подавиться, как мой дядя, умереть на столе хирурга. Много вариантов пришло мне в голову. Я даже попробовал переключиться на свои руны, вспомнив, что и на паззле, висящем в комнате, тоже были коньки, хоть и морские. Но следующей мыслью было знание дона Хуана из знаменитой книги Карлоса Кастанеды о том, что смерть всегда за твоей спиной. Я резко повернулся назад, надеясь ее увидеть. Там никого не было. В ином случае, думаю, я бы сошел с ума. А может, я уже был на грани безумия. Страх не отпускал. Я не знал, что делать, с кем об этом поговорить. Змеиные глаза Ани тоже оптимизма не добавляли. Несколько глотков горячего чая ни капли не согрело. Все же нужно было отвлечься, и я решил вернуться в комнату.

- Ане нужно уходить, поэтому, давай докурим камень, - сказал мой друг.

Я обрадовался тому, что смогу проводить ее, и в то же время боялся выходить на улицу.

- Можете с Леной остаться, а я Аню провожу, - ответил я, решив обмануть свой страх. К тому же вспомнились ее слова, что я не был в таких условиях, как Понтий Пилат.

На часах было 8 часов утра. С одной стороны время пролетело быстро, с другой столько всего произошло. Решив занять себя каким-нибудь делом, я начал варить оставшийся гашиш, еще не зная, буду ли курить сам. Аня открыла глаза, естественно, приободри