 |
Явное предубеждение. Наука тоже требует веры
|
|
|
|
Явное предубеждение
Когда религия создает барьеры нетерпимости и ненависти, ясно, что именно она виновна в неправедной вере. Церкви в южных штатах Америки, которые до гражданской войны елейно оправдывали рабство, а затем целое столетие после нее делали вид, что не замечают расового неравенства, пользовались Богом как маской, прикрывая Им свое явное предубеждение.
Некоторые религиозные учения и в самом деле считают необходимым, чтобы вера была пристрастна или строилась на предубеждении. Помнится, несколько лет тому назад я занимался кое-какой изыскательской работой, готовя материал для книги об Иисусе; в частности, я искал сочинения последнего Папы Римского (упоминать его имя в данном случае не имеет смысла). И вот чисто случайно я начал просматривать перечень фраз, имен и наименований под словом «Будда» и прочитал следующее то ли мнение, то ли высказывание: хотя некоторые люди и усматривают параллели между жизнями Будды и Иисуса, это ложное верование. Буддизм – это вид язычества, в который верят те, кто не приемлет той «истины», что Иисус Христос – спаситель мира.
Другой Папа Римский, еще в бытность свою кардиналом, написал энциклику, осуждающую восточную медитацию, проникшую в некоторые церкви, на том основании, что медитация отвлекает католиков от молебнов Деве Марии как заступнице перед Богом. Это реакционное состояние духа опечалило меня. Слишком уж явно оно превалирует в догматических верах. Все, что предает анафеме Библия или Коран, будь то неверные, гомосексуалисты, запретная пища или равенство между женщинами и мужчинами, не может быть ни оспорено, ни подвергнуто сомнению. Ортодоксальность, когда она превращается в явное предубеждение, гордится тем, что не принимает в расчет меняющиеся времена. И со времен древних писаний это отношение нисколько не изменилось.
|
|
|
Каждому обществу приходится иметь дело с религиозной нетерпимостью и уберегать от нее других людей. Большинство верующих даже не чувствуют, что эта проблема близко их касается. Они не знают, что частенько приходится обращаться в суд только затем, чтобы судебное решение сломило религиозное сопротивление родителей и дало добро на переливание крови их больным детям или же заступилось за права женщин. Религия, во всем ее разнообразии, должна выйти на базарную площадь идей и подать свой веский голос, один из множества, в защиту новых веяний нашего времени, таких, например, как однополые браки. И все же, несмотря ни на что, эти проблемы непосредственно нас не затрагивают и не тревожат уколами совести. Увы, но я тоже должен признаться в собственных предубеждениях. Любое мышление, строящееся по принципу «они против нас», мне неприятно и воспринимается мной как неправедная вера. Религии – по расовым, племенным, политическим и теологическим причинам – замыкаются каждая в своем тесном мирке, где их Бог – Бог единственно истинный и достоверный. Я же не нахожу оправдания ни одной из них.
Всем наверняка известны истинно верующие, которые отвергают или даже порочат другие веры. Радикальный ислам нанес огромный ущерб всеобщему терпимому отношению ко всем вероисповеданиям, как в свое время это делал на протяжении многих веков антисемитизм. Я не ставлю себе цель навязывать кому-либо свои предубеждения. Люди и так часто предубеждены, причем совершенно по неразумным причинам; пожалуй, самое лучшее, что можно здесь сказать: религия – только один ингредиент этой смеси. Семейное воспитание, как я его представляю, взращивает больше нетерпимости, чем воскресная школа. Явное предубеждение в гораздо большей степени относится к неприглядной стороне религиозной культуры, чем к ее официальным учениям. Самый разумный курс – позволить предубеждению оставаться тем, чем оно всегда было, – проверкой совести. Каждый сам должен выявить свои собственные ограничения; каждый сам для себя должен выбрать позицию сообразно обстоятельствам. Если брать в общем и целом, то явное предубеждение – это неправедная вера в ее наиболее вопиющей форме. Этот факт известен всем и особого обсуждения не требует.
|
|
|
А вот о псевдонауке – этой разновидности неправедной веры, которой равно увлечены как верующие, так и неверующие, – можно сказать много всякой всячины. Докинз и его компания, например, навешивают ярлык шарлатана на всякого серьезного исследователя, если только его мышление идет вразрез с их близоруким видением науки. В свою очередь, воинствующий атеизм тоже злоупотребляет научным методом ради собственной выгоды. Таким образом, термин «псевдонаука» меняется в зависимости от того, под каким углом на него смотреть.
Наука тоже требует веры
Вы можете выдвинуть аргумент, что наука по сути своей должна быть атеистической, причем в буквальном смысле этого слова, ибо она изгоняет Бога отовсюду, полностью и безраздельно. Действительно, научная модель не приемлет Бога, ибо Его невозможно сделать объектом экспериментального тестирования. Но заявление Докинза о том, что Бог не вписывается в прокрустово ложе науки, в принципе неоправданно. Ведь вполне спокойно можно измерять и исследовать Вселенную, не привлекая к этому процессу проблемы веры.
Разумеется, урегулирование вражды между наукой и верой – процесс глубокий и сложный, и его не решить демаршами воинствующих атеистов и их общепризнанных противников – креационистов. Их интермедия почти не вызывает резонанса в лаборатории. А списки бестселлеров необязательно отражают реальность. Если подходить с любой реалистичной меркой, то количество людей, которые сражаются за «правое дело» каждой из сторон, крайне мало. Ученых в гораздо большей степени удручает тот факт, что столько американцев – больше половины, согласно одному статистическому отчету, – верят, что творение не могло состояться без участия (пусть даже опосредованного) Господа Бога. (Если это поможет, я готов признать, что эта вера скорее пассивна, вроде веры в НЛО или снежного человека. )
|
|
|
Более глубокая причина отказа науки от очной ставки с религией состоит в том, что в наши дни даже с помощью самых изощренных механических моделей слишком сложно объяснить реальность. Прочная, стабильная линия, некогда разделявшая науку и мистицизм, с каждым днем становится все более размытой. Может ли Вселенная быть живой, как и мы сами? Способна ли она мыслить? Пожалуй, подсказкой может послужить вот это изречение британского физика Дэвида Бома: «В некотором смысле человек – микрокосм Вселенной; поэтому человек – ключ ко Вселенной». Люди всегда воспринимали природу как зеркало, смотрясь в которое они видят себя. Если мы действительно микрокосм, тогда макрокосм – Вселенная больших масштабов – должен рассматриваться с позиции того, что делает нас людьми.
Неожиданно появляется целый поток книг, написанных заслуживающими доверия физиками, которые начинают приводить доводы в пользу сознательной Вселенной, живой Вселенной и даже Вселенной, формирующейся под воздействием человеческого восприятия. Все это бросает радикальный вызов научному материализму. Возможно, Эйнштейн находился в поэтическом настроении, когда заявил, что хотел бы постичь ум Бога. Не менее серьезное размышление приводит и Фримен Дайсон, когда пишет: «Вероятно, жизнь вопреки всем расчетам значительно преуспела, оформившись в виде Вселенной в соответствии со своими целями». Другими словами, поскольку единственная Вселенная, о которой мы кое-что знаем, оказывается доступной лишь посредством нашего сознания, то вполне может быть, что именно наш ум и наше сознание формируют реальность. Красный фильтр все окрашивает в красный цвет, и даже если существуют другие цвета, нам их никогда не познать, пока мы смотрим через красный фильтр.
Взирать на что-либо через фильтр человеческого ума еще более сложное дело, чем через осколок цветного стекла, хотя ограничения и в том и в другом случае те же. Мы видим, как бейсболист, отбив битой мяч, стремительно бежит в «дом», и своим линейным сознанием оцениваем, что он добежит туда еще до того, как мяч будет перехвачен или опустится за изгородь. Таков незамысловатый рассказ нашего сознания, где и причина и следствие просты. Но из квантовой физики мы знаем, что на более глубоком уровне время течет вспять и что причина может быть определена только после того, как проявится следствие. Поэтому вполне вероятно, что причина и следствие существуют лишь потому, что наше сознание настроено на подобное восприятие этих вещей. И если вы придерживаетесь устарелых материалистических взглядов, то подобное утверждение покажется вам полным абсурдом. Привычка смотреться в зеркало природы теряет смысл, когда все, находящееся «снаружи», состоит из частей или фрагментарных данных – ибо налицо только хлебные крошки, а не сам хлеб.
|
|
|
Мы должны ясно понимать основной постулат: видимая Вселенная – не то же самое, что реальность. Когда твердые предметы разлагаются на атомы, а затем на субатомные частицы, они перестают быть твердыми и становятся сгустками потенциальности. Потенциальность, как ее определяет физика, – это ни материя, ни энергия, а нечто совершенно неосязаемое и неуловимое, сколь бы твердой и несокрушимой не казалась гора или сколь бы мощной не выглядела шаровая молния. Частицы в таком состоянии уже более не частицы. У них нет специфического местоположения в пространстве, ибо каждая частица возникает из квантовых волн, бесконечно расходящихся, подобно кругам, во всех направлениях. Даже если бы Докинз мог отстоять идею, что все видимое – это исходная точка реального, это мало бы помогло делу, ибо большинство последних космических теорий предполагает, что Вселенная только на 4 % состоит из материи и энергии, доступных измерению, тогда как остальные 96 % – это так называемая темная материя и энергия, о которых нам известно очень мало. Их невозможно увидеть; их существование можно только подразумевать.
Физик Джоэл Примак, специализирующийся на устройстве Вселенной, преподносит нам ее в виде торта из мороженого, как некий «космический десерт», чья начинка удивит каждого. Бо́ льшая часть торта (70 %) – это темная энергия, пропитанная темной материей (25 %), то есть смесь шоколада и мороженого. Примак специально выбрал для аналогии шоколад, потому что он темный, тогда как в действительности темная материя и энергия не доступны наблюдению. В результате видимой остается только очень малая часть космоса (5 %). Причем бо́ льшая часть (4, 5 % от общего объема) – это летучие атомы водорода и гелия, смешанные с различными атомами в глубоком космосе, – назовем их сахарной глазурью. Вся же прочая видимая материя, включающая миллиарды и миллиарды звезд и галактик, подобна рассыпанной по поверхности торта корице. Другими словами, та Вселенная, на которой материалисты возводят свою реальность, составляет не более 0, 01 % от всего «космического десерта».
|
|
|
Все доказательства ведут в одном направлении: чтобы объяснить устройство космоса, нам нужна новая парадигма. Но прежде всего мы должны признать, что последняя твердыня, на которую мы можем полностью положиться, – это наши пять чувств. Все же прочее, даже нежно любимые нами теории, вроде теории относительности, делается все более шатким и неустойчивым. Темная энергия расширяется и заполняет пространство между галактиками со скоростью большей, чем скорость света. Таким образом, вне или за пределами пространства и времени есть нечто, что выступает главной силой творения и разрушения космоса, и что бы это ни было, оно останется невидимым, как ум, Бог, душа и высшее сознание.
Выдающийся британский биолог Руперт Шелдрейк, который десятилетиями пестовал смелую мечту – дать человечеству новую парадигму, в ходе этого процесса сам стал молниеотводом для материалистов, которые никак не могли усвоить ту идею, что невидимое может быть реальным. Шелдрейк написал весьма поучительную статью о том, почему скверная наука подобна неправедной вере: «Неправедная вера самонадеянна, самодовольна, догматична и нетерпима. Такова же и скверная наука. Но в отличие от религиозных фундаменталистов научные фундаменталисты не понимают, что их мнения основываются на вере. Они считают, что им известна истина. Они убеждены, что наука уже решила фундаментальные вопросы бытия. Над деталями еще необходимо поработать, но в принципе все ответы уже известны». Именно этой позиции и придерживается Докинз; он и его когорта неотступно провозглашают веру, основанную на науке, то есть убеждение, что с помощью научного метода однажды удастся решить все проблемы.
Как фирменная марка веры, сайентизм представляется более привлекательным, чем, скажем, тот же креационизм, который отрицает эволюцию Вселенной и жизни на Земле. Но, как указывает Шелдрейк, последствия сайентизма более пагубны, ибо он подавляет независимое мышление и ведет исследование в направлениях, которые не согласуются с общепринятыми установками. «Наука в ее наилучшем качестве – это непредвзятый метод исследования, а не система верований и убеждений. Но “научное мировоззрение”, основанное на материалистической философии, невероятно престижно, ибо наука за последнее время добилась больших успехов и пользуется повсеместно большим спросом».
Если наука – это система убеждений, которая точно так же основана на вере, как и религия, то она в этом случае предает собственные принципы и становится псевдонаукой. Но у обычного человека – включая и обычного ученого – в действительности нет ни малейшего представления о том, насколько действенна наука веры. Шелдрейк пишет: «Эти материалистические убеждения часто воспринимаются учеными как нечто само собой разумеющееся, но не потому, что они критически их осмыслили, а потому, что они этого не сделали. Отступиться от них – это ересь, а ересь пагубна для карьеры». Шелдрейк блестяще охарактеризовал убеждения, которые все мы склонны принимать на веру благодаря престижу науки. Давайте теперь рассмотрим эти убеждения, для краткости сведя их к нескольким предложениям.
|
|
|
