Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Удивительный гримуар из замка Дампьер 4 глава




Средневековые алхимики обозначали операцию по приданию растворителю едких свойств словом acuer (от латинского acuo — заострять, точить, оттачивать, делать проникающим), что не только соответствует новой природе нашего субъекта, но и наводит на мысль о точильном или мельничном круге.

 

XXX. Замок в Дампьер-сюр-Бутонн.

Кессоны верхней галереи. Третья серия.

 

Кто же здесь учитель? Разумеется тот, кто точит, вращая круг — точильщик, которого на барельефе нет, другими словами, активная Сера растворённого металла. Ученик же — холодная и пассивная первичная Ртуть (premier mercure). Одни именуют её верным преданным слугой, другие — из-за её летучести — беглым рабом (servus fugitivus). Можно, следовательно, ответить на вопрос Философа, что, принимая во внимание разницу в их положении, ученик никогда не поднимается выше учителя; однако со временем ученик сам станет учителем, alter ego своего наставника. И если учитель опускается до ученика в процессе растворения, то при коагуляции он возвышает его до себя, а при затвердевании они уподобляются друг другу в свойствах, значении, силе.

 

Кессон 2. — На тумбе голова Медузы со змеями вместо волос. На лице у Медузы страшная гримаса. Вокруг латинская надпись:

 

.CVSTOS.RERVM.PRVDENTIA.

Мудрость — хранительница вещей

Смысл у слова prudentia весьма широкий, оно означает не только благоразумие или предвидение, но и науку, мудрость, опытность, знание. Надпись в сочетании с изображением на барельефе указывает на тайное знание, скрытое за многочисленными и разнообразными иероглифами дампьерских кессонов.

Греческое имя Μήδουσα (Медуза) происходит от μήδος и выражает мысльXXIX, которая занимает человека, его помыслы; μηδοσύνη (от μήδος) указывает на благоразумие и мудрость. Кроме того, из мифов мы знаем, что грекам Медуза была известна под именем Γοργώ, то есть Горгоны, но так называли и Минерву или Палладу, богиню Мудрости. Это сближение, — видимо, и объясняет тайный смысл эгиды, щита Минервы, обтянутого шкурой Амалфеи, козы, вскормившей Юпитера, с изображением змееголовой Медузы. Кроме сходства между козой и бараном (шкура барана — золотое руно, а рог козы — рог изобилия), вспомним также, что атрибут Афины мог обращать в камень. Считалось, что Медуза обращала в камень тех, с кем встречалась взглядом. Красноречивы имена сестёр Медузы — Эвриалы и Стено. Эвриала (по-гречески Εύρύαλος) означает то, что имеет обширную поверхность, а Стено происходит от Σθένος (сила, мощь, энергия). Таким образом, три Горгоны символически выражают идею о силе и большой области приложения натурфилософии.

Взаимообусловленность всех этих факторов, о которых нам нельзя распространяться более подробно, позволяет заключить, что, помимо явного и лишь слегка затронутого нами эзотерического смысла, изображение указывает на мудрость как на источник и хранительницу всех знаний, как на надёжного вожатого для человека трудолюбивого, которому она открывает тайны, сокрытые в естестве.

 

Кессон 3. — Охваченная огнём рука на жертвеннике. Надпись из двух слов:

 

.FELIX.INFORTVNIVM.

Не было бы счастья, да несчастье помогло

 

Изображение, на первый взгляд непонятное, не имеющее аналогов в герметической литературе и иконографии, легко поддаётся анализу и прекрасно согласуется с практикой Делания.

Человеческая рука (bras, по-гречески βραχίων) — иероглиф короткого пути. Наш Адепт, манипулируя словами как сведущий кабалист, скрывает за существительным βραχίω (рука) сходную по звучанию и написанию сравнительную степень от прилагательного βραχύς (court, bref, de peu de durée, короткий, краткий, непродолжительный), которое образует ряд производных, в частности βραχύτης (brièveté, краткость). Так сравнительная степень от βραχίων (bref, короткий), омоним слова рука приобретает особое значение короткого пути искусства (ars brevis).

Но у греков было ещё одно слово для руки. Χείρ собственно кисть (main), но греки использовали его в расширительном смысле и придавали ему также фигуральное значение художественного творчества, особого способа или манеры, выработанного или данного в откровении приёма, способа (tour de main). Тут отражены все тонкости быстрого, простого и прямого пути Великого Делания, который сводится к применению (application) интенсивного огня (feu très énergique). Огонь на барельефе передают не только языки пламени, но и сама рука: рука правая, а выражение «быть правой рукой» относится к тому, кто становится орудием (agent) высшего — в данном случае к огню.

Эти доводы по необходимости отвлечённые, ведь перед нами лаконичный образ, выраженный в камне, но эзотерическую сторону дела подтверждает одно соображение чисто практического свойства: с тем, кто, не зная об особом приёме, рискнёт приступить к этой операции, огонь сыграет злую шутку. Такой человек подвергнется вполне реальной опасности, и ему вряд ли удастся избежать последствий столь дерзкого и необдуманного поступка. Почему же тогда, спросят нас, мы не рассказываем об этом приёме? Потому что привести практические сведения такого рода значило бы раскрыть тайну короткого пути, на что нас не уполномочивал ни Бог, ни наши собратья. Довольно и того, что, заботясь и болезнуя о неофите, которого счастливая звезда привела ко входу в пещеру, мы призываем его быть настороже и усилить меры предосторожности. Подобное предупреждение не встретить в книгах, лишь мельком касающихся короткого пути, с которым Адепт из Дампьера знаком ничуть не хуже Рипли, Василия Валентина, Филалета, Альберта Великого, Гугина из Бармы, Килиани или Наксагора.

Но предупреждая неофита об опасности, мы вовсе не задаёмся целью отвадить его от короткого пути. Если он желает рискнуть, пусть это будет для него испытание огнём (épreuve du feu), подобное тому, какому подверглись будущие посвящённые Фив и Гермополя, прежде чем приобщиться к высшему знанию. Разве объятая пламенем рука на жертвеннике не выразительный символ жертвы, самоотречения, которого требует наше искусство? Ничто здесь не даётся даром, всё приобретается, но не за золото, а тяжким трудом, через страдания, зачастую через утрату какой-то части самого себя, и нет такой цены, которую было бы жаль уплатить за малейший секрет, за самую простенькую истину. Мы искренне желаем неофиту, наделённому верой и должной смелостью, выйти целым и невредимым из этого испытания, которое нередко заканчивается взрывом тигля и выбросом вещества из печи. Тогда, подобно нашему Философу, он сможет воскликнуть: «Не было бы счастья, да несчастье помогло!», ведь, хорошенько поразмыслив, он наверняка отыщет способ избежать несчастного случая в будущем, другими словами, отыщет приём (tour de main) для выверенного проведения данной операции.

 

Кессон 4. — Надпись на развёрнутой ленте, закреплённой на стволе дерева, покрытого листьями и плодами, гласит:

 

.MELIVS.SPE.LICEBAT.

Можно было надеяться на лучшее

 

Мы видим здесь солнечное древо (arbre solaire), о котором говорит Космополит в своей аллегории о зелёном лесе (forêt verte), принадлежавшем, по его словам, нимфе Венере. Он рассказывает о том, как старец Сатурн в присутствии суфлёра-лжеалхимика срывает плод с солнечного древа, помещает его в десять частей некоей воды — чрезвычайно редкой и труднодоступной — и без труда его в ней растворяет.

Наш Адепт подразумевает здесь первичную Серу (premier soufre) или золото Мудрецов (or des sages) — зелёный незрелый плод с древа Познания. В латинской фразе чувствуется разочарование в полученном результате, которому, впрочем, были бы рады многие алхимики. Дело в том, что с помощью этой Серы трансмутацию не провести. Философское золото ещё не камень. Как предупреждает неофита Филалет, это всего лишь первая материя (première matière). А так как процесс, согласно тому же автору, длится безостановочно около ста пятидесяти дней, по-человечески легко понять разочарование художника, который рассчитывал одним махом получить эликсир, как это случается на коротком пути.

На этой стадии ученику приходится признавать, что продолжать операцию, давшую первичную Серу (premier soufre), бессмысленно. Чтобы продвинуться дальше, ему надо сначала вернуться назад, провести второй цикл новых испытаний и целый год, а то и больше трудиться, прежде чем получить камень первого порядка. Если к тому времени у него не опустились руки, пусть он последует примеру Сатурна и, соблюдая нужные пропорции, вновь растворит в Ртути зелёный плод, который по благости Господней ему позволили сорвать; тогда он станет свидетелем его постепенного созревания. Не преминем, однако, напомнить, что он избрал долгий тяжкий путь, усеянный шипами и весь в рытвинах, и так как искусство здесь играет большую роль, нежели естество, тупиков и подводных рифов на нём не счесть. Ему прежде всего надо обратить своё внимание на Ртуть, которую Философы называли двойной (double) — и не без причины — пылающей (ardent), заострённой (aiguisé) или выточенной с помощью её же собственной Соли (acué de son propre sel). Прежде чем растворять Серу, он должен учесть, что первичная вода (première eau), давшая ему философское золото (or philosophique), слишком простая и слабая пища для того, чтобы питать солнечное семя. Справиться с этой трудностью можно, лишь поняв иносказание Николая Фламеля об Избиении Невинных и то вполне прозрачное толкование, достойное пера Мастера, которое даёт ей Лиможон[330]. Как только неофит поймёт, какие, в их металлическом аспекте, духи обозначаются кровью убиенных младенцев и каким образом алхимик различает два меркурия (deux mercures), он преодолеет последнее препятствие, после чего лишить его ожидаемого успеха может лишь собственная нетерпеливость.

 

Кессон 5. — Два паломника — у каждого в руках чётки — встречаются неподалёку от здания — церкви или часовни, — виднеющегося на заднем плане. Оба паломника преклонных лет, лысые, длиннобородые и в одинаковой одежде; один при ходьбе опирается на палку, другой, в толстом капюшоне, явно удивлённый встречей, восклицает:

 

.TROPT.TART.COGNEV.TROPT.TOST.LAISSE.

Слишком поздно познано, слишком рано утеряно

 

Это слова разочарованного суфлёра, который к концу долгого пути обрёл-таки столь желанный влажный корень (humide radical), однако на свою беду истратил в тщетных потугах физические силы, необходимые для того, чтобы вместе с более искусным товарищем осуществить Делание. Под видом первого старика предстаёт перед нами верный слуга — меркурий. Об этом проницательному зрителю говорит незначительная, казалось бы, деталь: чётки в его руке образуют вместе с посохом кадуцей — символический атрибут Гермеса. Кроме того, мы неоднократно отмечали, что у многих Философов — Михаила Майера, Стольция и других — растворяющее начало (matière dissolvant) олицетворял именно старик, паломник (pèlerin) или путешественник (voyageur) великого Искусства.

Хотя радующийся встрече старый алхимик и не мог до тех пор найти меркурия, весь вид его говорит, что эта материя ему знакома, ведь его чеётки — красноречивый иероглиф — образуют круг с крестом вверху: символ Земного шара и сигнатуру нашего малого мира (notre petit monde). Понятно, почему несчастный художник так огорчён своим слишком запоздалым знанием, — ведь вещество это вполне обычное и всегда было у него под рукой, а ему было невдомёк, что оно способно дать таинственную воду, которую он столько лет тщетно пытался получить...

 

Кессон 6. — На этом барельефе мы видим три дерева одной высоты. У двух из них ствол и ветви высохли, тогда как третье дерево, здоровое и крепкое, кажется одновременно виновником и следствием их гибели. Рядом надпись:

 

.SI.IN.VIRIDI.IN.ARIDO.QVID.

Если так обстоит дело с зелёным, то как быть с сухим?

 

Наш Философ опирается тут на общее положение метода аналогии — единственного средства, с помощью которого герметический философ разгадывает сокрытые в естестве секреты. Из этого положения вытекает вывод о сходстве происходящего в растительном царстве с происходящим в царстве минералов. И если сухие мёртвые деревья уступают часть питательных веществ и жизненной энергии своему живому собрату, логично счесть это дерево их наследником, кому они завещали сокровищницу, из которой он будет черпать пищу. Так что он в каком-то смысле их сын или потомок. Три дерева представляют, таким образом, вполне очевидный символ того, как рождается камень Философов — первичное бытие или субъект собственно философского камня.

Отвергая ошибочное утверждение своего предшественника Пьера-Жана Фабра, автор Герметического триумфа [331] без обиняков заявляет, что «наш камень рождается из разрушения двух тел». Добавим лишь, что из этих двух тел одно металлическое, а другое минеральное, и оба они произрастают из одной земли. Нрав у них настолько противоположный, что сами они никогда не сочетаются друг с другом; их заставляет это сделать художник, подчинив непримиримых антагонистов мощному действию огня. После продолжительной и ожесточённой борьбы они, обессилев, погибают. При их распаде образуется третье вещество, наследующее жизненную энергию и свойства усопших родителей.

Таково происхождение нашего камня, с рождения приобретающего двоякую, сухую и огненную, природу металла и столь же двоякие свойства минерала — холод и влажность. Следовательно, в своём состоянии полного равновесия камень олицетворяет союз четырёх естественных стихий, лежащих в основе всякой экспериментальной философии. Жар огня смягчён в нём холодом воздуха, а сухость земли нейтрализована влажностью воды.

 

Кессон 7. — Геометрическая фигура, которую мы здесь видим, нередко украшала фронтисписы средневековых алхимических манускриптов. Её обычно называют Лабиринтом Соломона. Мы уже отмечали, что она часто воспроизводилась на плиточных полах наших великих готических храмов. Рядом с лабиринтом надпись:

 

.FATA.VIAM.INVENIENT.

Судьба проторит себе путь

 

Наш барельеф, иллюстрируя лишь долгий путь вкупе с большинством изображений Дампьера, выявляет вполне определённое намерение автора наставлять прежде всего в Делании богатых. У нашего лабиринта вход один-единственный, тогда как на других картинах с подобным сюжетом их обычно три, и они соответствуют трём портикам посвящённых Деве Матери готических соборов. Один вход, прямой, ведёт непосредственно в центральный зал, где Тесей убивает Минотавра — на этом пути нет никаких препятствий. Здесь находит выражение краткий путь — простой и лёгкий — Делания бедных. Через второй вход также попадают в центр лабиринта, но много раз поворачивая и возвращаясь вспять — налицо иероглиф долгого пути, эзотерике которого, как мы уже сказали, наш Адепт явно отдаёт предпочтение. И, наконец, третий ход, вначале идущий параллельно предыдущим, недалеко от порога внезапно заводит в тупик. Он ввергает в отчаяние и разоряет заблудившихся, самонадеянных, тех, кто без серьёзного изучения, без прочной основы бросается вперёд очертя голову.

Независимо от сложности пути лабиринт — красноречивый символ Великого Делания, которое рассматривается в его материальном аспекте. Лабиринт, как мы видим, отражает две главные трудности, когда сначала надо достичь внутренней залы, а потом выбраться наружу. Первая трудность связана со знанием материи, без которой в лабиринт не войти, и её приготовлением в центре лабиринта. Вторая заключается в преображении приготовленной материи посредством огня. Таким образом, алхимик — осторожно, медленно, но со всей настойчивостью — проходит обратно тот путь, который он преодолел в быстром темпе в начале работы. Философы советуют прибегать к нити Ариадны, то есть проводить необходимый анализ, без которого впору заблудиться, иначе говоря, совершить ошибку при синтезе. К этой второй стадии, или фазе, работы и относится латинская надпись. Как раз с этой минуты, когда компост, состоящий из оживлённых тел, начинает свой эволюционный цикл, завеса тайны окутывает порядок, ритм и соразмерный ход этой удивительной метаморфозы, которую человек не в состоянии ни понять, ни объяснить. Брошенная на произвол судьбы, мучимая во мраке своей темницы огнём возрождённая материя далее следует по предначертанному жребием сокровенному пути.

 

Кессон 8. — Картина здесь стёрлась, рельеф по сути уничтожен временем. Сохранилась лишь надпись. Ясная и чёткая, она выделяется на фоне голого известняка. Надпись следующая:

 

.MICHI.CELVM.

Небеса мои!

 

Пылкое восторженное восклицание, полное безудержной радости, даже гордости, какое испускает Адепт, обладатель Магистерия? Вряд ли. Строгие, несущие важную практическую информацию изображения, чёткие по смыслу надписи позволяют видеть в этих словах скорее светлую надежду познать высшие истины, чем горделивую нелепую и обманчивую идею подчинить себе Эмпирей.

Достигнув вполне ощутимой цели герметической работы, Философ осознает могущество духа, его поистине чудотворное воздействие на инертную сущность. Сила, воля, знание — атрибуты духа. Жизнь — следствие его деятельности, а движение, развитие, прогресс — её результаты. Всё исходит от духа, всё рождается и обнаруживает себя благодаря ему, а значит, разумно предположить, что в конечном итоге всё к нему и возвратится. Следовательно, нужно лишь внимательно следить за тем, как дух проявляет себя в материи, постигать логику его действий, выполнять его команды, чтобы Получить определённые представления о первоначальных вещах и основных законах универсума. Точно так же путём простого исследования духовной герметической работы можно надеяться лучше понять божественное Великое Делание, самого Бога и его творения. То, что внизу, подобно тому, что вверху, сказал Гермес, и настойчивым изучением всего нам доступного мы способны возвысить свой ум до постижения недоступного. Эта идея, по словам Философа, рождается от слияния человеческого духа с духом божественным, от возвращения твари к Творцу, к пылающему очагу, единственному и чистому, откуда изошла по Божьему наущению мученица и труженица — бессмертная искра, вырвалась, чтобы соединиться с грубой материей и, завершив свой земной путь, вернуться обратно.

 

Кессон 9. — Наши предшественники видели в этой небольшой картинке лишь эмблему французского короля Генриха II. Знак представляет собой обычный лунный полумесяц. Надпись гласит:

 

DONEC.TOTVM.IMPLEAT.ORBEM.

До тех пор, пока он не заполнит всю землю

 

Объяснить эту эмблему, к которой Диана де Пуатье не имеет никакого касательства, труда не составит. Даже самому юному из «сынов ведения» известно, что луна — спагирический иероглиф серебра — обозначает конечную цель Работы в белом и переход к Работе в красном. Именно в царстве луны появляется характерный цвет серебра — белый. Артефий, Николай Фламель, Филалет и множество других Мастеров учат, что на этой стадии варки ребис приобретает вид тонких шелковистых нитей, как бы волос, расходящихся по поверхности от периферии к центру. Эта стадия называется стадией белых волос (blancheur capillaire). Луна при этом находится в первой четверти (premier quartier). Под влиянием огня белизна распространяется внутрь и окрашивает всю массу, поверхность же приобретает лимонно-жёлтый оттенок. Луна становится полной: полумесяц расширяется до диска и занимает всю сферу целиком. Определённая степень твёрдости и сухости вещества — надёжное свидетельство того, что малый Магистерий завершён. Если алхимик решает тут остановиться или просто не может перейти к Работе в красном, ему остаётся лишь нарастить камень, повторяя все операции и тем самым увеличивая его силу. Повторять операции можно сколько угодно раз, пока позволяет сама материя, то есть до полного её насыщения духом. Тогда говорят, что дух «заполнил всю землю». За точкой насыщения свойства материи меняются: текучая, она уже не поддаётся сгущению и остаётся в виде светящегося в темноте масла, которое больше не воздействует ни на живые существа, ни на металлические тела.

Что справедливо для Работы в белом, справедливо и для великого Магистерия. В последнем случае достаточно, как только появится бледно-лимонная окраска, увеличить температуру, не трогая и не открывая сосуд. Филалет рекомендует предварительно заменить белую Серу на красный фермент, Фламель этого делать не советует. Впрочем, их кажущееся расхождение в этом вопросе легко объясняется различием установок. Как бы то ни было, на четвёртой стадии обработки огнём компост растворяется сам собой, цвета меняются вплоть до красноватого (fleur de pêcker, персикового), который по мере того, как вещество высыхает, постепенно темнеет, что указывает на успешное завершение процесса. По охлаждении материя приобретает кристаллическую структуру, составленную как бы из маленьких слипшихся, реже отдельных рубинов, очень плотных и блестящих, иногда заключённых в аморфную непрозрачную массу рыжего цвета (opaque et rousse), которую старые авторы именовали проклятой землёй камня (la terre damnée de la pierre). Она ни на что не годится, её без труда отделяют и выбрасывают.

V I I

Четвёртая серия [XXXI].

 

Кессон 1. — На барельефе скала, на которую, грозя её поглотить, в ярости набрасываются морские волны, однако два херувима дуют на воду и буря утихает. Надпись на филактерии прославляет стойкость в минуту опасности:

 

.IN.PERICVLIS.CONSTANTIA,

 

философскую добродетель, которую Мастер должен проявлять во время варки, особенно в самом её начале, когда компоненты смеси бурно взаимодействуют друг с другом. Реакция продолжается долго, но уже не так резко: вскипание вскоре прекращается, и нисходит покой благодаря победе духовных элементов — воздуха и огня, — их олицетворяют ангелочки, агенты нашего таинственного преображения стихий (conversion élémentaire). Нелишним будет рассказать подробнее, как протекает это преображение, по поводу которого древние выказывали чрезмерную, на наш взгляд, скрытность.

 

XXXI. Замок в Дампьер-сюр-Бутонн.

Кессоны верхней галереи. Четвёртая серия.

 

Любой алхимик знает, что камень состоит из четырёх стихий, которые силой сцепления удерживаются в равновесном состоянии. Менее известно, каким образом четыре стихии составляют три начала, которые алхимик готовит и собирает согласно правилам искусства и с учётом надлежащих условий. Дело в том, что первичные элементы, представленные на нашем кессоне морем (eau, вода), скалой (terre, земля), небом (air, воздух) и херувимами (lumière, esprit, feu, свет, дух и огонь), превращаются в Соль, Серу и Ртуть, материальные и вполне осязаемые составляющие нашего камня. Из этих начал два — Сера и Ртуть — считаются простыми и обычно встречаются в связанном состоянии в металлах, а вот Соль состоит, судя по всему, частью из твёрдого, частью из летучего вещества. Из химии известно, что соль, результат взаимодействия кислоты и основания, при разложении обнаруживает летучесть первого соединения и твёрдость второго. Своей летучей и холодной влажностью (воздухом) связанная с Ртутным началом, а огненной и твердой сухостью (огнём) с Серным, Соль служит посредником (mediateur) между сульфурным и меркуриальным компонентами нашего эмбриона. Двоякие свойства Соли позволяют соединить друг с другом антагонистов, истинных родителей герметического маленького царя (roitelet), что иначе было бы невозможно. Итак, в образующемся камне сочетаются по двое четыре первоэлемента, ведь Соль содержит в себе огонь и воздух, необходимые для связывания сульфура-земли и меркурия-воды.

Несмотря на то что солевые компоненты близки к естествам сульфурным и меркуриальным (огонь постоянно ищет себе земную пищу, а воздух свободно смешивается с водой), их сродство с материальными началами Делания — теми же Серой и Ртутью — недостаточно, для того чтобы одно только их присутствие, их свойство катализировать процесс устранило все препятствия на пути к философскому браку. Надо приложить немалые и длительные усилия, чтобы воздух и огонь, разорвав свою связь в Соли, смогли способствовать соединению двух существ, различающихся лишь степенью развития.

Таким образом, преображение элементов (conversion des éléments) и их нерасторжимый союз в эликсире объясняются единственно действием Соли, которое обеспечивает на долгое время гармонию и прочный мир, дающие столь замечательные плоды. Мало того, что этот посредник постоянно вносит свою лепту в бурный и хаотический процесс образования нашей смеси, он ещё подкрепляет и питает новое соединение, являя собой образ Доброго Пастыря, отдающего жизнь за своих овец. Выполнив своё предназначение, философская соль умирает, чтобы наш юный монарх мог спокойно жить, мужать и распространять свою верховную волю на всякое металлическое естество.

 

Кессон 2. — Сырость подточила поверхность, и рельеф по существу уничтожен. По неясным стёршимся неровностям можно угадать, что здесь были какие-то растения. Сильно пострадала также надпись, разрушительное действие времени выдержали лишь несколько букв:

 

...M.RI...V.RV...

 

Восстановить фразу невозможно, букв слишком мало. Однако если верить Пейзажам и архитектурным памятникам Пуату, которые мы уже упоминали, на барельефе были изображены колосья пшеницы, а надпись читалась так:

 

.MIHI.MORI.LVCRVM.

Смерть для меня победа

 

Тут явный намёк на необходимость умерщвления и дальнейшего распада нашего металлического семени, по образу того, как пшеничное зерно не прорастёт и не даст плода, если не размякнет в земле в результате гниения (putréfaction). Философский ребис, в состав которого входит семя, надо разложить, чтобы породить новое вещество сходной природы, но способное самопроизвольно прирастать в весе, объёме и силе. Заключённый в нём животворный, бессмертный, всегда готовый проявлять своё действие дух ждёт только распада вещества, его расчленения, чтобы приступить к очистке, а затем к восстановлению преображённой огнём субстанции.

Mihi mori lucrum — это слова всё ещё грубого философского меркурия (mercure philosophique). Смерть наделяет его не только значительно более благородной материальной оболочкой, но также жизненной энергией и порождающей силой, которых он был прежде лишён.

Изобразив колосья над столь выразительной надписью, наш Адепт прибегнул к точному образу герметического обновления (régénération hermétique), которое наступает вслед за смертью компоста.

 

Кессон 3. — Рука в язвах, выступающая из тяжёлой тучи, держит оливковую ветвь. На гербе, живописующем человеческую немощь, надпись:

 

.PRVDENTI.LINITVR.DOLOR

Мудрый умеет утишить свою боль

 

Оливковая ветвь, символ мира и согласия, знаменует собой совершенный союз стихий, порождающих философский камень. Камень же открывает Философу определённые знания и истины, которые позволяют превозмочь нравственные страдания, свойственные обычным людям, и победить физическую боль, устранив причину и последствия многочисленных недугов.

Само изготовление эликсира доказывает, что смерть есть необходимая трансформация, а не действительное уничтожение, и сокрушаться по её поводу не стоит. Наоборот, освободившись от бремени тела, душа испытывает подъём и наслаждается неслыханной свободой, купаясь в несказанном свете, который доступен лишь чистым духам. Нам известно, что стадии материальной жизни и духовного существования чередуются согласно законам, регулирующим их ритм и продолжительность. Душа покидает своё земное тело лишь для того, чтобы вдохнуть жизнь в тело новое. Вчерашний старик завтра уже дитя. Исчезнувшие находятся, потерявшиеся возвращаются, мёртвые рождаются вновь. Живые и умершие, существа и вещи, сами того не ведая, соединяются благодаря таинственному притяжению, связывающему всё, что развивается сходным образом. Для посвящённого не бывает полного необратимого разделения, и чьё-либо простое отсутствие не вызывает у него грусти. Он без труда признает прежде любимых даже под непривычной оболочкой, ведь распознать их поможет ему дух, обладающий бессмертной сущностью и вечной памятью.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...