Социальные связи: мотивация аффилиации и мотивация близости

Мы рассмотрели два социальных мотива — оказание помощи и агрессию, — броса­ющиеся в глаза благодаря своей явно выраженной просоциальной или антисоци­альной природе. Однако не следует упускать из виду тот факт, что между про- и антисоциальными способами поведения располагается широкий спектр соци­альных взаимодействий, побуждаемых социальными мотивами, к которым чело­век предрасположен в силу своего эволюционно-биологического прошлого и ко­торые определяют гораздо большую часть его деятельности, чем оказание помощи и агрессия. К числу этих социальных мотиваций принадлежат столь различные формы социальных связей, как детская и родительская любовь, любовь к супругу, дружба, поиск и поддержание хороших отношений с незнакомыми ранее людьми обоего пола и примерно своего возраста. Однако может ли столь широкий спектр форм поведения, простирающийся от любви к определенному человеку (которая вовсе не обязательно должна носить сексуальный характер) до простого поддер­жания отношений, вырастать из одного-единственного мотива? Например, из об­щего «мотива аффилиации» (need affiliation), который, согласно Мюррею (Murray, 1938), находит свое выражение прежде всего в образах дружбы и дружеского обще­ния друг с другом.

Не вызывает сомнений тот факт, что человек является «социальным суще­ством». To_f что Мюррей и его последователи понимали под «мотивом аффилиа­ции», — это ежедневно воспринимаемая пограничная линия, проходящая между знакомыми и незнакомыми нам людьми. Знакомиться с новыми людьми и превра­щать их в хороших знакомых, дружелюбно настроенных по отношению к нам, рав­но как и возможность уклониться от этого — это тематика мотива аффилиации. Он связан с жизненной перспективой подростка или взрослого, который выходит из знакомого круга семьи, соседей и живущих рядом ровесников и испытывает смесь нетерпеливого желания новых отношений и недоверия к совершенно незнакомым людям. Наряду с этой, практически вездесущей проблемой человеческой жизни лишь в последнее время на первый план выступил «мотив близости», конечной целью которого является опыт теплых, доверительных, взаимно обогащающих от­ношений с другим человеком (McAdaras, 1980). Здесь мы приближаемся к явле­нию, которое в обыденном языке называется «любовью», а в толковом словаре объясняется следующим образом: «сильное чувство привязанности к человеку, соединенное с желанием заботиться о его благе, не замечать или прощать его ошиб­ки и недостатки и т. д.» (Duden Universalworterbuch, 1983).

Сближение с другим человеком в этом смысле не исчерпывается тем, что соци­альные психологи снисходительно называют «романтической любовью» (Hatfield, Walster, 1981; Rubin, 1970). С другой стороны, то, что подразумевают под «любо­вью» в узком смысле слова (между двумя людьми разного пола и примерно одина­кового возраста), также не исчерпывается одной лишь близостью. Согласно «трой­ственной теории любви» Стернберга (Sternberg, 1986), любовь состоит из трех ком­понентов, а именно близости, страсти и преданности:

«а) близости, которая включает в себя чувства интимности, соединенности и связи, испытываемые нами, когда мы любим другого человека; б) страсти, включающей в себя побуждения к романтическому ухаживанию, физическому привлечению и сек­суальному овладению; и в) преданности/решимости, подразумевающей паши дол­госрочные обязательства поддерживать эту любовь» (р. 116).

Очевидно, что масштаб любви, испытываемой человеком, должен зависеть от совокупной интенсивности всех трех компонентов, а вид любви — от относитель­ной интенсивности того или иного отдельного компонента.