 |
Нам родная Москва дорога... 8 глава
|
|
|
|
Тысячи глаз неотрывно следили за проплывавшим вдоль застывшего строя алым гвардейским полотнищем, на котором сияло золотом новое наименование 100-й стрелковой — «1-я гвардейская стрелковая дивизия». Вручивший Знамя начальник политотдела 21-й армии бригадный комиссар И. И. Михальчук обратился к воинам с краткой приветственной речью.
Мощное гвардейское «ура» трижды прокатилось над площадью, когда И. И. Михальчук вручал красный стяг военкому комиссару дивизии К. И. Филяшкину, которому выпала честь от имени командования дивизии принять эту святыню. Я в это время был на передовой под Новым Осколом.
— С чувством гордости и благоговения принимаем мы от партии и народа славное Знамя советских гвардейцев, — сказал К. И. Филяшкин. — И перед этим Знаменем мы заверяем нашу Родину, ленинскую партию и советский народ, что будем беспощадно громить оккупантов, пока на нашей земле не будут истреблены все фашистские захватчики — все до единого. Мы будем сражаться храбро и умело, используя все силы, боевую выучку и военную хитрость, чтобы бить врага с удесятеренной энергией. Мы клянемся сквозь дым и огонь сражений пронести это Знамя к победе, к полному разгрому германского фашизма...
Бойцы и командиры, преклонив колено, дали гвардейскую клятву на верность Родине, советскому народу, [109] своему армейскому долгу. Затем знаменосцы и ассистенты лейтенант Сороковых и красноармейцы Киселев, Кузнецов и Новиков в сопровождении взвода автоматчиков приняли из рук комиссара гвардейское Знамя и заняли место на правом фланге. Оркестр заиграл «Интернационал». Бойцы с какой-то особой гордостью провожали глазами эту драгоценную реликвию, украшенную вышитым золотом портретом В. И. Ленина и словами «За нашу Советскую Родину!». Многие испытанные, не дрогнувшие в боях воины плакали, не стесняясь своих слез. Вспомните, какое это было время. Враг был очень силен, стоял у самых стен Москвы. Трудно, ох как трудно было! А мы его били. Били! Били мы — гвардейцы!
|
|
|
В этот день во всех полках дивизии прошли митинги.
Вот так воины нашей дивизии стали гвардейцами. Бойцы шутили: «Ну теперь, ребята, к нам в дивизию будут принимать только усачей двухметрового роста. Держись теперь, Гитлер!» Я смотрел на этих хохочущих ребят, одетых в военную форму, и меня не покидало какое-то тревожно-щемящее чувство. У многих из них не только двухметрового роста, но и усов-то еще никогда не было. Им завтра идти в бой. И на нас, командирах, лежит ответственность за их жизнь. Сколько уже товарищей, и каких — настоящих героев, — потеряли мы в отгремевших сражениях.
Геройски погибли командир 331-го стрелкового полка полковник И. В. Бушуев и его преемник майор И. Я. Солошенко. Совершив подвиг, погиб командир разведывательного батальона майор С. Н. Бартош — всегда жизнерадостный, неустрашимый командир, любимец разведчиков. Нет с нами больше и комиссара 355-го стрелкового полка старшего батальонного комиссара Г. А. Гутника. Этот голубоглазый, спокойный политработник был всегда в самом пекле боя. Его спокойствие ободряло, внушало уверенность. Не раз он личным примером увлекал бойцов вперед, и враг всегда бежал, не выдержав яростной штыковой атаки. И всегда впереди атакующих был комиссар Гутник. И вот его нет среди нас, как нет и многих других замечательных командиров и бойцов...
* * *
А теперь вернемся под Ельню. Успешно выполнив свою задачу, дивизия была направлена в Воронеж для пополнения и отдыха.[110]
Первым погрузился в вагоны 355-й стрелковый полк.
Медленно двинулись эшелоны 1-й гвардейской дивизии на восток, пропуская встречные воинские составы...
|
|
|
А Воронеж в это время еще жил «почти мирной» жизнью военного времени. Заводы работали на полную мощность, рабочие простаивали у станков по две смены. Город готовил для фронта дивизию добровольцев. Эта дивизия народного ополчения была создана по решению бюро Воронежского обкома ВКП(б) от 5 июля 1941 года. В рядах этой дивизии насчитывалось свыше 20 тыс. человек.
Это были рабочие, служащие, студенты. В положенное время они стояли у станков, работали в учреждениях, учились. А потом шли в свои роты, батальоны, полки, овладевали военными знаниями, готовились в случае необходимости стать на пути врага с оружием в руках.
Личный состав в подразделениях часто менялся: одни уезжали на восток вместе о эвакуируемым заводом или учреждением, другие уходили в армию, а на их место в ополченческий строй становились новые люди, и численный состав полков оставался в основном неизменным. И все же дивизия не была боевым подразделением. В обкоме все больше склонялись к мысли о необходимости отобрать часть ополченцев, создать из них боевое формирование и отправить его на фронт.
6 августа 1941 года в штабе дивизии народного ополчения, расположившегося в доме № 39 по улице Орджоникидзе, состоялось совещание политработников частей и подразделений. Когда все разошлись, командир дивизии полковник М. Е. Вайцеховский сказал комиссару соединения Н. П. Латышеву:
— Думаю, комиссар, из нашей дивизии не будет прока... Надо или перевести личный состав на казарменное положение со всеми вытекающими из этого последствиями, или отобрать самых крепких и создать боевой полк, который в ближайшее время можно подготовить для отправки на фронт.
Тут же была составлена по этому предложению записка в обком партии. Первый секретарь обкома В. Д. Никитин поддержал предложение и направил Латышева с ходатайством в Москву.
Вскоре Латышев вернулся в Воронеж с копией приказа И. В. Сталина командующему Орловским военным округом генерал-лейтенанту А. А. Тюрину. В приказе [111] было сказано, что Воронежскому обкому партии разрешается сформировать полк из добровольцев народного ополчения, а военному округу предписывается обмундировать, вооружить полк и включить его в одну из формирующихся дивизий.
|
|
|
Командиром полка бюро обкома партии утвердило полковника М. Е. Вайцеховского, комиссаром Н. П. Латышева. Для зачисления в полк каждый коммунист-доброволец должен был получить разрешение своей партийной организации. На политическую работу в полк были направлены опытные коммунисты. Так, инструктором по пропаганде стал заместитель заведующего отделом обкома партии М. В. Поваляев, политруком 120-мм минометной батареи — инструктор обкома П. Д. Воротилин. Всего в полк пришло 16 работников обкома партии. Секретарем парторганизации полка был назначен секретарь райкома партии А. Ф. Иванов. Политруками рот и парторгами спецподразделений стали заведующие отделами, инструкторы райкомов, секретари крупных парторганизаций города.
Тщательно подбирались и командные кадры. Полковник Вайцеховский лично беседовал с каждым командиром. Сам он прошел суровую боевую школу. В годы гражданской войны в рядах Красной Армии сражался на Урале, под Царицыном, в Закавказье и Средней Азии. Командовал полком, бригадой, сводными отрядами, был несколько раз ранен, награжден двумя орденами Красного Знамени.
Под стать командиру был и начальник штаба полка, герой гражданской войны, бывший начальник отдела боевой подготовки областного Осоавиахима капитан А. Т. Худяков.
До этих дней Вайцеховский и Худяков не были лично знакомы. Но вскоре выяснилось, что на дорогах гражданской войны пути их то и дело скрещивались, их биографии и судьбы были во многом схожими. Михаил Емельянович родился в 1896 году, Александр Тимофеевич — в 1897-м. В первую мировую войну оба были прапорщиками. Добровольно вступили в Красную Армию, мужественно защищали Советскую власть и одним приказом Реввоенсовета Республики 17 октября 1923 года награждены орденами Красного Знамени за героизм, проявленный в боях на Кавказе. В конце 1923 года А. Т. Худяков сформировал 4-й Азербайджанский полк, а через несколько [112] месяцев, когда он заболел тропической малярией, этим полком стал командовать М. Е. Вайцеховский. Много лет спустя, когда над Родиной снова нависла угроза, пути боевых командиров сошлись в Воронежском добровольческом коммунистическом полку.
|
|
|
Формирование полка проходило в Первомайском саду. Сюда приходили коммунисты и комсомольцы, получившие в райкомах партии путевки в формирующийся полк. Штатное расписание не позволило зачислить в полк всех желающих, многим пришлось отказать.
Лучшие кадры отдавал город своему полку. Приходили люди самых различных профессий и возрастов — от 18 до 50 лет: рабочие и артисты, студенты и преподаватели, железнодорожники и шоферы, служащие различных учреждений и партийные работники. Некоторые из них участвовали в гражданской войне, некоторые — в боях на Хасане, Халхин-Голе, Карельском перешейке. Были люди, отслужившие срок в кадрах Красной Армии, и юноши, никогда не державшие в руках винтовку. Всего Воронеж направил в полк 3345 человек, из них — 3045 коммунистов. Около 300 человек, главным образом специалистов и командиров, послали Воронежский облвоенкомат и Тамбовское пехотное училище. Полк вобрал в себя все лучшее, что было в дивизии народного ополчения.
В приказе № 1 по полку от 21 августа 1941 года говорилось:
«Полк оправдает то огромное доверие, которое на него возлагает партия, Советское правительство, рабочие, служащие и общественные организации г. Воронежа, передавшие в состав полка лучших своих товарищей.
Полк должен в совершенстве овладеть боевой подготовкой и будет в бою крепкой и бесстрашной частью героической Красной Армии».
Местом дислокации полка были определены поселки Сомов и Сосновка. Здесь на поляне соснового бора и состоялось первое полковое партийное собрание. На нем присутствовали секретари Воронежского обкома партии В. Д. Никитин и А. М. Некрасов. Обсуждался вопрос «О задачах партийной организации по обеспечению успешной боевой подготовки полка». Коммунисты решили в кратчайший срок овладеть военным делом.
Началась упорная боевая учеба. Пехотинцы изучали тактику ведения боя, саперы ремонтировали дороги и наводили [113]мосты, артиллеристы и минометчики учились разить врага своим оружием.
13 сентября в Воронеж прибыла для пополнения наша 100-я ордена Ленина стрелковая дивизия, и тогда-то полк в полном составе был включен в ее ряды и стал называться 4-м Воронежским стрелковым полком. Четвертым потому, что в дивизии уже было три полка. Воронежский оказался сверхштатным. Этого удалось добиться секретарю обкома Никитину. Впоследствии по этой причине часто возникали недоразумения при переходе дивизии из одной армии в другую. Мне не раз приходилось разъяснять, почему наше соединение имеет одним стрелковым полком больше, чем все остальные дивизии Красной Армии.
|
|
|
15 сентября немецкие 1-я и 2-я танковые группы, наступавшие навстречу друг другу, соединились в районе Лохвицы. В результате войска четырех армий Юго-Западного фронта оказались в окружении. Советское командование предприняло попытки деблокировать их. В окрестностях Лебедина создавалась ударная группировка для наступления в направлении Ромны выходящим из окружения частям.
Наша дивизия вошла в состав конномеханизированной группы генерала Белова и сосредоточилась 18 сентября в районе Межеричи, Михайловка, Лебедин. В этот день я приехал в штаб 2-го кавалерийского корпуса, где получил задачу к утру 21 сентября вывести дивизию на рубеж Коровницы, Сакуниха для наступления на Ромны. Вернувшись из штаба корпуса, я и узнал о переименовании нашего соединения в 1-ю гвардейскую ордена Ленина стрелковую дивизию. Об этом незабываемом дне уже рассказано читателю.
С 21 сентября дивизия участвовала вместе с частями 2-го кавалерийского корпуса в контрударе против раменской группировки Гудериана. Части дивизии под командованием майоров Багдасарова, Когана и Козина с ходу вступили в бой с гитлеровцами на реке Сула.
Боевое крещение принял в этих боях Воронежский добровольческий коммунистический полк. Произошло это под селом Липовая Долина и деревней Сакуниха.
Полк получил задачу основными силами занять оборону на довольно широком фронте, а третий батальон капитана Г. Я. Хаустова выдвинуть для прикрытия фланга в районе Липовая Долина, оседлав шоссе Ромны — Лебедин. [114] Однако разведка доложила, что деревня занята противником. Хаустов решил выбить гитлеровцев из населенного пункта, развернул батальон в боевой порядок и атаковал врага. Тогда фашисты помимо артиллерии и минометов бросили против атакующих авиацию и танки.
Вместе с третьим батальоном в бою за Линовку участвовали кавалеристы 2-го корпуса и танкисты 1-й танковой бригады. Ожесточенный бой длился всю ночь. Утром кавалерийские части и танкисты получили приказ отходить на новые позиции, а батальон Хаустова должен был прикрывать их отход. Обнаружив отход наших частей, противник открыл сильный артиллерийско-минометный огонь, но преследовать наши части не смог: путь ему преградил батальон воронежцев.
В это время во всей полосе наступления дивизии обстановка резко ухудшилась. Я получил приказ отвести соединение на рубеж реки Псел, западнее города Лебедин. Противник же, обходя наш фланг, пытался перерезать путь отхода частей соединения. Воронежский полк получил приказ: стремительной атакой овладеть деревней Сакуниха, задержать противника и не допустить его к переправе через реку Хорол. Задача осложнялась тем, что второй батальон полка был передан другой части дивизии, а третий батальон уже вел тяжелые бои в районе деревни Липовая Долина. По существу, задачу должен был выполнять один первый батальон полка.
Ранним утром 22 сентября 1941 года первый батальон, которым командовал капитан В. А. Петров, развернулся в боевой порядок и начал наступление на Сакуниху. Противник открыл сильный артиллерийский и минометный, а потом и ружейно-пулеметный огонь. Неся потери, батальон продвигался вперед. Наиболее тяжелая обстановка сложилась на левом фланге, где наступала вторая рота — у нее не было соседа слева — фланг был открыт. Противник обстреливал подразделение с двух направлений. Командир роты старший лейтенант Сидоров был убит. Рота понесла большие потери, залегла.
Нависла угроза на левом фланге и в районе огневых позиций артиллерии полка, куда противник бросил группу своих автоматчиков.
Создалось критическое положение.
Начальник штаба полка капитан Худяков вместе с комиссаром полка Латышевым создали из спецподразделений полка (связистов, саперов, химиков, музыкантов) [115] боевую группу, которую повел в наступление капитан Худяков левее второй роты. Получив поддержку, поднялась и пошла в атаку и вторая рота. Группа автоматчиков противника была отброшена, и угроза захвата артиллерийских позиций была ликвидирована. В это же время рота связи полка под командованием политрука А. М. Попова (командир роты был убит) смелой атакой захватила окраину деревни, где находился наблюдательный пункт и огневые позиции противника. При этом особо отличился боец Канищев. Он первым добрался до вражеского наблюдательного пункта и убил нескольких фашистов. В этом бою политрук А. М. Попов был тяжело ранен, но остался в строю и продолжал командовать ротой.
Около 16 часов первый батальон вел неравный бой с противником, превосходящим его во много раз в живой силе и технике. Отважные гвардейцы выполнили приказ — не пропустили врага к переправе. По ней в полном порядке отошли наши войска.
В этом бою гитлеровцы потеряли убитыми не менее 200 человек.
Под Сакунихой и Липовой Долиной бойцы и командиры Воронежского полка выдержали суровый экзамен. Конечно, отсутствие боевого опыта, недостаточная обученность давали себя знать. Полк понес серьезные потери в личном составе. Но все воронежцы проявили стойкость, мужество и героизм.
Отойдя на левый берег реки Псел, части дивизии заняли оборону в полосе Межиричи, Каменное, что по фронту составляло более 35 км. Противник упорно пытался форсировать Псел и развить наступление в направлении Лебедин, Белгород.
Наивысшего накала бои достигли в период с 25 по 28 сентября. Главные усилия гитлеровцы сосредоточили против правофлангового 331-го и центрального 355-го стрелковых полков, оборонявших город Лебедин.
Однако гвардейцы частей майоров В. А. Когана и З. С. Багдасарова при поддержке артиллеристов дивизионов капитанов Колесникова и Помельникова, старшего лейтенанта Шишкова, а также дивизиона гвардейских минометов капитана Кислицкого отражали все атаки противника.
Помню, как в ночь на 28 сентября в хату, где расположились мы с комиссаром К. И. Филяшкиным, вошел незнакомый полковник. Это был представитель штаба [116] Юго-Западного фронта Иван Христофорович Баграмян. Он объяснил, что командование фронта интересуют причины больших потерь дивизии в боях под Ромнами, а также вопрос, способно ли соединение продолжать вести активные боевые действия. Мы рассказали Баграмяну, что, выгрузившись из эшелонов и совершив стокилометровый переход, соединение, пополнившееся необстрелянными и недостаточно обученными бойцами и командирами, с ходу вступило в бой против фашистских танков и мотопехоты. К тому же не хватило времени подтянуть артиллерию. Отсюда значительные потери. Но и гитлеровцев потрепали гвардейцы здорово. Теперь личный состав дивизии уже имеет боевой опыт, дерется отлично. Завтра представитель штаба армии может и сам убедиться в этом.
Утром мы вместе с И. X. Баграмяном отправились в 355-й стрелковый полк. Майор З. С. Багдасаров доложил обстановку. В это время противник открыл по нашим позициям сильный артиллерийско-минометный огонь, налетели вражеские самолеты. Вскоре свыше 30 танков и до полка мотопехоты атаковали наши подразделения. Вражеская атака была отбита.
Из 355-го стрелкового полка мы вернулись на КП дивизии. Начальник штаба полковник Б. И. Кащеев (полковник П. И. Груздев еще в августе был переведен в другую дивизию) доложил, что гитлеровцам удалось вклиниться в оборону 331-го стрелкового полка, к участку вклинения враг стягивает резервы, готовясь развить успех. Оценив обстановку, я принял решение накрыть гитлеровский клин залпом гвардейского минометного дивизиона. Фашисты, очевидно впервые испробовавшие мощь огня «катюш», в панике бежали.
Здесь же, на КП, мы узнали, что противник прорвал оборону нашего правого соседа 5-й кавдивизии и наступает вдоль дороги, идущей из Синевки на Штеповку. Получив эту информацию, И. X. Баграмян немедленно уехал в штаб 2-го кавалерийского корпуса.
В последующие дни на нашем участке обороны противник значительно снизил активность. Воспользовавшись этим, мы нанесли несколько сильных ударов по врагу, а 331-й стрелковый полк и третий батальон Воронежского полка участвовали вместе с частями других соединений в ликвидации прорыва гитлеровцев на Штеповку. В течение 14 суток фашисты пытались прорвать оборону дивизии и [117] выйти к Белгороду вдоль шоссейной и железной дорог, проходящих через Лебедин, Боромля, Томаровку. Но у них ничего из этого не получалось.
6 октября враг нанес удар по частям нашего соседа, слева 295-й стрелковой дивизии и начал теснить их на восток. В тот же день гитлеровцы использовали не занятый советскими войсками участок фронта и обошли 1-ю гвардейскую дивизию с правого фланга. Создались условия полного окружения нашего соединения.
Оценив сложившуюся обстановку, командующий 21-й армией приказал мне отвести дивизию на 30–35 км и занять промежуточный рубеж Великий Истроп, Буймер, Олешня.
Отбивая атаки наседавшего врага, части дивизии уже к утру 10 октября вышли на указанный рубеж и организовали оборону в полосе до 40 км. Вначале гитлеровцы не проявляли активности на нашем участке обороны. Главные усилия они сосредоточивали против 227-й стрелковой дивизии, действовавшей справа, и 295-й стрелковой дивизии, оборонявшейся слева. Под напором превосходящих сил противника эти соединения вновь отошли на восток. И вновь для нас возникла угроза окружения, но командарм генерал-майор В. Н. Гордов приказал удерживать занимаемый рубеж. Нам удалось отбить все атаки гитлеровцев, пытавшихся прорваться в направлении Боромля, Тростянец. Лишь вечером 16 октября мне позвонил начальник штаба армии генерал-майор А. И. Данилов и приказал отходить на Томаровку, Белгород. Решили отводить соединение двумя колоннами: левая — 85-й и 331-й стрелковые полки и первый батальон 4-го стрелкового полка; правая — остальные части дивизий, управление, тылы. Погода в те дни стояла отвратительная. Лил дождь, и дороги стали труднопроходимыми. Автомашины, артиллерию приходилось непрестанно вытаскивать из грязи.
Левую колонну возглавил начальник штаба дивизии полковник Б. И. Кащеев. Под прикрытием бокового отряда, в который был назначен первый батальон 85-го стрелкового полка, колонна успешно вышла из вражеского кольца, сохранив личный состав и боевую технику.
Я выводил из окружения правую колонну дивизии, и нам пришлось гораздо труднее. Это было вызвано тем, что в составе колонны двигались тылы. Утром 16 октября тыловые подразделения начали отходить в направлении [118] Грайворона, но вскоре застряли в пойме реки Ворсклица. Всю ночь на 17, весь день 18 октября мы вытаскивали из трясины автомашины и пушки. В результате этой задержки к исходу 19 октября колонна прошла всего 30 километров. Сделав двухчасовой привал в лесу северо-западнее Замостья, двинулись дальше, к утру достигли населенного пункта Ломная. Но тут высланная вперед разведка доложила, что противник занял Грайворон, его войска наступают на Борисовку. Значит, пути отхода нашей колонны перехвачены.
К этому времени в баках автомашин и тягачей осталось всего по нескольку литров горючего. Посоветовавшись с комиссаром, я приказал: слить все горючее из транспортных автомашин и заправить им тягачи 46-го гаубичного полка. Транспортные автомашины уничтожить, В ночь на 23 октября атаковать противника и выйти из окружения. В дождь и грязь, измученные беспрерывными переходами, мы прорвали вражеское кольцо и соединились со своими войсками.
Еще труднее приходилось в те дни подразделениям, прикрывавшим отход главных сил. Я хочу показать их мужество и героизм на примере действий первого батальона воронежцев.
14 октября комбат В. А. Петров получил приказ командира полка полковника Вайцеховского подготовить атаку в направлении хутор Мозговой, станция Боромля, Бездетково. Задача — сковать силы противника, отвлечь его на себя, дать возможность 331-му стрелковому полку дивизии оторваться от противника.
На рассвете 14 октября первый стрелковый батальон начал наступление на хутор Мозговой. Под прикрытием полковой артиллерии подразделения быстро достигли хутора. Противник, видимо, не ожидал атаки и не успел открыть огонь. Лишь после того как рота старшего лейтенанта И. С. Давыдова ворвалась в хутор, гитлеровцы начали стрельбу. Завязался упорный бой на улицах. Во второй половине дня населенный пункт был в наших руках.
Не задерживаясь на хуторе, батальон двинулся на станцию Бездетково. Солнце село, быстро сгущались сумерки. До станции Бездетково было около пяти километров пути. Петров повел батальон по широкой балке, а справа и слева двигались немецкие колонны. В то время фашисты редко отклонялись от наезженных дорог, мы это [119] знали и этим пользовались. Правда, мы не теряли бдительности, высылали сильное боковое охранение, уделяли большое внимание разведке и арьергардному прикрытию.
Ночь была по-осеннему темной. Вскоре вернулись высланные вперед разведчики, доложили, что в Бездетково расположился большой отряд фашистов. Посоветовавшись с начальником штаба батальона капитаном Б. С. Бужинским и политруком батальона Н. К. Радченко, комбат принял решение атаковать станцию и поселок двумя эшелонами. В первом — две стрелковые роты, усиленные пулеметами и минометами, во втором — одна рота с частью батальонных минометов. В резерве — стрелковый взвод. Такое построение боевых порядков давало возможность быстро наращивать силы и тщательно прочесывать местность, что в ночных условиях имело важное значение.
Темная ночь скрыла наш маневр. Фашисты были захвачены врасплох. Хотя многим гитлеровцам под покровом ночи все же удалось удрать, но не менее сотни их было уничтожено. Батальону достались богатые трофеи, в том числе 80 лошадей. Большой обоз с имуществом захватили бойцы взвода Хромина. Среди пленных было пять офицеров.
Утром враг пошел в атаку. Густые цепи гитлеровцев двинулись на подразделения батальона. Фашистская артиллерия открыла сильный огонь по нашим боевым порядкам.
Первую атаку врага батальон отбил. Противник, подтягивая силы, начал охватывать наши подразделения о флангов. Так как сдержать натиск более крупных сил врага батальон не мог, а свою основную задачу он фактически выполнил, то Петров принял решение оставить Бездетково и двигаться на соединение с главными силами полка.
По той же самой балке воронежцы направились в обратный путь. Среди личного состава было немало раненых. Тут и пригодились трофейные лошади: тяжелораненых везли в повозках, легкораненые ехали верхом. Под утро подразделения батальона заняли круговую оборону в лесу. Боевое охранение возглавил политрук Н. К. Радченко. Когда он повел своих бойцов на указанную капитаном Б. С. Бужинским опушку леса, то заметил группу гитлеровцев. Это была вражеская разведка.
Охранение подпустило фашистов на близкое расстояние [120] и по команде Радченко открыло огонь. Ни одному из 14 гитлеровцев не удалось спастись от точных выстрелов красноармейцев Игрунова, Богатырева, Яковлева, Черкасова и других. Старшина третьей роты Федотов и парторг этой роты красноармеец Шульгин уничтожили по три гитлеровца.
День прошел спокойно. С наступлением темноты батальон снова двинулся в путь, держа направление на хутор Мозговой. Обильно смоченная осенними дождями земля липла к сапогам. Колеса повозок по ступицы увязали в черном месиве. На пути то и дело попадались овраги. Чтобы преодолеть их, приходилось выпрягать лошадей, переносить на руках раненых. К рассвету колонна вышла к большому болоту. Комбат приказал рубить хворост, носить с поля снопы.
Тем временем разведка донесла, что хутор Мозговой занят фашистами. Враг был и в селе Жигайловка, где Петров рассчитывал встретиться с главными силами полка. Куда же держать путь? Впереди и позади, слева и справа были гитлеровцы. Как найти лазейку, где проскользнуть незамеченным целому батальону, да еще с большим обозом?
Решили двигаться в село Поповку. Впереди было урочище, в котором оказались гитлеровцы, правда, их было не очень много. Головной отряд атаковал заставу врага и дружной атакой очистил лес. В бою погибли два бойца, несколько человек было ранено, в том числе капитан Райский. К счастью, пуля попала ему в ногу, не повредив кости, и капитан остался в строю.
Разведчики доложили, что в Поповке гитлеровцы. Идти туда было нельзя. Из опроса местных жителей наши разведчики выяснили, что еще несколько часов назад в Поповке были советские части, которые ушли в сторону города Мирополь.
Разведчики обнаружили также в двух километрах от Поповки не занятый противником хутор. Туда и приказал комбат перебраться, чтобы дать бойцам хоть немного согреться и обсушиться. Это была тревожная ночь. Никто из командиров и политработников не сомкнул глаз. Враг находился рядом, и нельзя было ни на минуту забывать об этом. Охрану держали усиленную, часто ее меняли.
Как только разбрезжил рассвет, батальон двинулся на село Порозок. На шоссе путь преградил вражеский заслон, но головные подразделения сбили его. [121]
К ночи подразделения вышли к линии фронта. Она отчетливо обозначалась огнями пожарищ, гулом орудий. Надо было сделать, очевидно, еще один переход, чтобы с боем выйти из вражеского окружения, но прорываться не пришлось. В селе находились части 1-й гвардейской стрелковой дивизии.
Нам родная Москва дорога...
После провала авантюристического плана захватить с ходу в первые недели войны Москву гитлеровское командование не отказалось от намерения овладеть нашей столицей. В генеральном штабе немецко-фашистской армии был разработан план новой крупной наступательной операции группы армий «Центр» под кодовым наименованием «Тайфун».
Наступление немецко-фашистских войск началось 30 сентября на брянском и 2 октября на вяземском направлениях.
Несмотря на упорное сопротивление советских войск, противник сумел прорвать нашу оборону и вышел на ближние подступы к Москве, где и был остановлен в первых числах ноября. Противник понес большие потери, но от захвата нашей столицы не отказался. В первой половине ноября гитлеровское командование подтягивало резервы и лихорадочно перегруппировывало силы на центральном участке фронта. Приближение зимы вынуждало противника торопиться с завершением операции «Тайфун».
«Наступление готовилось врагом в глубокой тайне, — вспоминает генерал армии С. М. Штеменко, работавший тогда в оперативном управлении Генерального штаба, — однако советская разведка в первой половине ноября раскрыла сосредоточение ударных войск противника. Поэтому, когда 15–16 ноября началось его наступление, оно встретило невиданный отпор».
Для второго наступления на Москву противник создал мощные группировки войск на флангах Западного фронта. Фашисты по-прежнему превосходили нас в численности живой силы, танках и огневых средствах. На всем центральном участке советско-германского фронта развернулись тяжелые бои.
Ценой огромных потерь в конце ноября — начале декабря гитлеровцы захватили Клин и Солнечногорск, вышли [123] к каналу имени Москвы в районе Яхромы, форсировали реку Нару севернее и южнее Наро-Фоминска, подошли с юга к Кашире.
Принятые советским командованием энергичные меры позволили остановить дальнейшее продвижение противника. 3–5 декабря 1-я ударная, 16-я и 20-я армии отбросили фашистов в районах Яхромы, Красной Поляны и Крюкова.
Ударная группа 33-й армии во взаимодействии с 5-й армией восстановила положение на реке Нара.
Продвижение противника по тылам оборонявшей Тулу 50-й армии было остановлено на окраине Каширы.
Назревал кризис немецко-фашистского наступления на Москву. Враг уже не располагал резервами для наращивания ударов даже на тех направлениях, которые он считал главными. Последние попытки гитлеровцев прорваться к Москве были сорваны. Создались условия для перехода советских войск в контрнаступление.
|
|
|
