Тобольский кремль- венец искусства Сибири

г.Тобольск.
Общий вид кремля с юго-востока.
Справа - памятник Ермаку (1838)

Первое, что представилось взору моему, есть гора, увенчанная огромными каменными зданиями, и с величием, подобающим гордой столице Сибири, взирающая на полдень. Она, казалось, состоит из двух гор, соединенных огромнейшими каменными воротами, над коими построен дом для Архивы... далее церкви и проч. Кажется, что сии здания нарочно и в одно время строены для того, чтоб дать блистательный вид украшаемой ими горе. Какая симметрия! Какая пропорция!

"Путешествие по Сибири г-на Трунина", 1802 г.

Города никогда не возникают случайно или в случайных местах. Тобольск не мог не возникнуть именно здесь, при впадении Тобола в Иртыш, на высоком прибрежном плато, дугой огибающем пойменную низменность в излучине могучей реки.
Плато в этом месте татары называли Алафейской горой, что в переводе означает «коренная ханская земля». Издавна на Алафейской горе селились властители Сибири. После победы Ермака татары ушли, но через три года, когда русские покинули Сибирь, плато опять стало обживаться татарами. Однако в 1587 году сюда пришел из Тюмени полутысячный отряд казаков под командованием Данилы Чулкова, и вскоре в юго-западной части Алафейской горы, на мысу, позже названном Троицким, появился русский острожек. Построен он был под руководством Чулкова и атамана Матвея Мещеряка. С этим и закончилась предыстория древней столицы русской Сибири.
Возникнув в удачном месте, Тобольск рос на глазах. Своеобразная топография местности привела к возникновению двух частей города- верхней и нижней. В верхнем городе, на Троицком мысу, появились укрепленная крепость и Софийский двор, позже объединенные в единый кремль — первый в Сибири. С конца XVII по конец XIX века кремль строился и перестраивался в камне, обновляя свой вид. В верхней и нижней частях города возводились церкви и гражданские здания. Важным градостроительным акцентом нижнего города стал Знаменский монастырь. В обеих частях города возникли по одной главной продольной улице, по нескольку радиальных, так или иначе направленных на кремль, и по нескольку поперечных. Классицистическая перепланировка Тобольска во второй половине XVIII века, значительно скорректировав сеть улиц, тем не менее сохранила всю систему архитектурных доминант. Так образовалась структура Тобольска.
Зимой с Базарной площади Тобольска можно увидеть, что высоко над белой пеленой, накрывшей весь нижний город, стоят розоватые от солнца зубчатые крепостные стены с башнями; над стенами — купола церквей, еще выше — зеленый купол колокольни, громадным белым столпом вставшей у самого обрыва. Это Тобольский кремль — венец города.

С нижнего города к кремлю ведет Софийский (он же Базарный, Прямской, Торговый) взвоз. Софийский взвоз в настоящем виде — это сто девяносто восемь ступеней деревянной лестницы, а выше, после массивной арки Дмитриевских ворот, — булыжная дорога, стиснутая кирпичными подпорными стенами. Сухой лог, рассекающий надвое Троицкий мыс, всегда, с самого основания города, использовался для въезда на гору. Первые сто лет взвоз не имел покрытия, и в дождливую погоду глинистые почвы делали подъем по нему очень трудным. В 1671 году появилась первая деревянная лестница, а в 1750-х годах известный сибирский военный инженер прапорщик Волоцкого драгунского полка Яков Укусников разработал проект нового деревянного Софийского взвоза «весьма немалого расстояния». Несколько лет строили этот четырехсотметровый взвоз, а через тридцать лет пришлось склоны верхней части укреплять кирпичными подпорными стенами. Получилось очень солидное инженерное сооружение: каждая стена протянулась на 110 метров, высота их в самой высокой части составила 14,6 метра.
Высокие мрачные стены взвоза, поднимаясь наверх и постепенно уменьшаясь по высоте,

заканчиваются неожиданно закруглениями с невысокими тумбами-обелисками.

А кремль - по обе стороны взвоза. Справа, то есть к востоку, за крепостными стенами расположился Софийский двор, слева - Малый (Вознесенский) город. Такое деление на две части. Первый острог был заложен на Софийской стороне; в 1594 году его перестроили, а в 1600 году перенесли на другую сторону взвоза. В 1621 году на месте первого острога обосновалось сибирское архиепископство.
Крепостные стены - привычный компонент древнего сибирского зодчества. "Без острогу страшно", - писал в 1670-х годах тобольский воевода, испрашивая у Москвы разрешение поставить стену вдоль берега Иртыша. Деревянные крепостные стены тогда назывались одним словом "город". Самой совершенной была срубная конструкция стен, применявшаяся в крупных крепостях. На южных границах Сибири строились земляные стены.
Небольшие остроги имели, прямоугольную конфигурацию и регулярную планировку внутри. Столичный город Тобольск не был в этом отношении исключением: нижний, не имевший никогда стен посад развивался, подчиняясь лишь ландшафтным условиям - бровкам террас, берегам речек, направлениям проезжих дорог; верхний город, включавший в себя два укрепленных "острова" - Софийский и воеводский дворы.

Тобольский кремль. План-схема

1) Софийский (Успенский) собор;
2) колокольня; 3) соборная ризница:
4) Покровский собор; 5) архиерейский дом;
6) колокольня угличского колокола;
7) беседка в архиерейском саду;
8) конюшни; 9) консистория;
10) монашеский корпус; 11) здание XX века;
12) гостиный двор; 13) рентерея;
14) Павлинская башня;
15) юго-западная башня;
16) южная башня;
17) юго-восточная башня;
18) юго-восточная наугольная башня;
19) восточная башня;
20) северо-восточная башня;
21) западное прясло стены с воротами;
22-29) прясла стен Софийского двора;
30) северное прясло со Святыми воротами;
31) здание судебной управы; 32) дворец наместника; 33) здание типографии;
34) Софийский взвоз; 35) торговая (столовая) палатка;
36) просфорная; 37) жилой дом конца XVIII в.;
38) разобранное здание консистории; 39) домик садовника;
40) Троицкая церковь (не сохранилась);
41) граница уничтоженных и первоначальных каменных стен;
42) Софийский двор; 43) Малый (Вознесенский) город;

Пожары не щадили Тобольск, как, впрочем, и любой другой деревянный русский город. Неоднократно горел Тобольск, и вот после наиболее опустошительного из всех пожаров, случившегося 29 мая 1677 года, последовало (правда, почти год спустя) важное решение Сибирского приказа: "...а впредь город Тобольск делать каменный и для того городского каменного строения ведено отписать, где быть городу". Но неверно было бы утверждать, что только после этого решения начинается история каменного строительства в Сибири: еще в 1674 году митрополит Корнилий построил себе на Софийском дворе каменную "палату". Большой пожар 1677 года уничтожил это здание.
Два года после этого пожара Софийский двор стоял незастроенным (отстраивался только острог на другой стороне взвоза), и лишь в 1679 году новый митрополит, Павел 1-й (бывший духовник царевны Софьи ), начал строить для себя каменные одноэтажные "кельи". Этот дом не простоял и месяца - в ноябре 1680 года он сгорел "от трубы". Тобольск опять почти исчез с лица земли, ибо за три месяца до этого полностью сгорел только что отстроенный девятибашенный острог. Но на следующий год новый, уже восьмой по счету, острог как ни в чем не бывало стоял на прежнем месте, только рубленые стены и на этот раз были сделаны с "обламами", то есть с нависающими боевыми галереями. Одновременно на Софийском дворе митрополит заложил третьи, теперь уже двухэтажные "кирпишные палаты", которые полностью были построены лишь в 1690 году (разобраны в середине XVIII века). Таким образом, каменное гражданское строительство в Сибири предшествовало культовому.
Подготовка к строительству главного сибирского собора в камне велась почти три года, В окрестностях Тобольска нашли известь, нужную глину, бутовый камень. Из Москвы прислали связное железо, церковную утварь, разрешение взять семьсот рублей из тобольской казны и разрешение использовать крестьян на строительстве, "но не в пашенное время". Прислали и образец, по которому следовало строить церковь, - чертежи и сметы возобновляемой в то время в Московском Кремле Вознесенской церкви (строительство по образцам было весьма распространено в России).

Тобольск. Софийский собор. Конец XVII в.

Заложили соборную церковь летом 1681 года, однако строительство началось только в апреле 1683 года после того, как приехала артель устюжских строителей да из Москвы прислали опытных каменщиков во главе с подмастерьем Василием Ларионовым. В 1684 году строители уже завершали главный барабан, но тут "падоша у церкви столбы и обломились своды и верх весь паде внутрь". Тем не менее работы были завершены, и в октябре 1686 года первая каменная церковь Сибири была освящена. Как и предшествовавший ему деревянный, новый собор стал называться Успенским, но впоследствии был переименован в Софийский. Одновременно была закончена строительством и каменная колокольня. Но она простояла всего сто десять лет. Мы знаем только, что это было массивное одноярусное сооружение, располагавшееся к северо-востоку от собора.
Во всей необъятной Сибири нет сейчас здания более древнего, чем тобольский Софийский собор. Это придает еще большую значительность и без того монументальному торжественному зданию на вершине Троицкого мыса. Почти от самой подошвы собора круто вниз уходит каменный Софийский взвоз, наверху хороводит пятиглавие, а громадный белый куб основного объема величественно недвижим. Мощные перспективные порталы выглядят небольшими на фоне высоких стен, в окружении больших окон. Примкнувший к северному фасаду Златоустовский придел (построенный в 1751 году взамен деревянного) своей малостью еще больше подчеркивает величину главного храма.
Архитектура Софийского собора говорит с нами, людьми двадцатого столетия, как с равными, на общедоступном языке красоты. Неторопливо, внимательно знакомясь с собором, можно очень многое узнать не только о самом соборе, но и об эпохе, его породившей. Начать с того, что сам факт строительства "по образцу" характеризует вторую половину XVII века как время оживления каменного строительства не только в центре русской земли, но и на ее окраинах, когда стало недоставать самодеятельных бригад каменщиков и государство все активнее определяло архитектурно-строительную политику. Начался постепенный, но неуклонный процесс превращения творческой артели каменщиков-зодчих в бригаду ремесленников - исполнителей утвержденного образца. Правда, к моменту строительства тобольской Софии эта метаморфоза еще только зрела и Софийский собор был рожден счастливым сочетанием добротного образца и талантливой самодеятельности каменщиков. Образец в данном случае нес в себе две культурные традиции - древнерусскую и итальянскую эпохи Возрождения, так как московская Вознесенская церковь, построенная в 1519 году итальянцем Алевизом Новым, в середине XVI века горела и была основательно перестроена при Борисе Годунове. Поэтому влияние принципов архитектуры Возрождения сказалось в Софийском соборе лишь в подчеркнутой геометричности кубического объема. Завершение храма и декор фасадов решены по-древнерусски. Не мог зодчий западноевропейского Возрождения вот так асимметрично "набросать" окна на фасаде, не мог он и "оборвать" некоторые пилястры, заставив их повиснуть где-то под самым карнизом. Но в то же время лопатки-пилястры и профилированный пояс, отделяющий закомары от плоскости стены, создают иллюзорную тектоническую систему, очень близкую к ордерной.
На архитектуру тобольского Софийского собора безусловно повлияли строительные традиции устюжских мастеров, а также принесенные московскими мастерами традиции русского "узорочья" и зарождавшегося тогда нарышкинского барокко. Все это вольно или невольно внесло дух нарядности в декоративное убранство одного из значительнейших сооружений эпохи. Многочисленные "дыньки" в наличниках и перспективных порталах, многолопастные навершия наличников - все эти, казалось бы, древние детали решены по-особому, свободно, празднично, совсем в духе первой половины XVII века. А как непринужденно выполнен южный фасад! Четыре типа наверший наличников на одной стене - на такое способно только "узорочье". Но несмотря на это, Софийский собор сдержаннее по декору, величественнее, чем его прообраз.
Сейчас собор стоит под четырехскатной крышей, и мы не знаем, существовали ли когда-либо конструктивные закомары. Скорее всего, учитывая суровый климат, от них отказались еще в процессе строительства или сразу по его окончании. Но вот о главах точно известно, что они были сооружены луковичными (хотя московская Вознесенская церковь имела шлемовидные купола), а в 1726 году заменены на более сложные, с перехватами у основания, по типу украинских. Можно предположить, что эта переделка была произведена по воле знаменитого сибирского митрополита Филофея Лещинского - воспитанника Киевской духовной академии. В то время, за год до своей смерти, Филофей Лещинский как раз начал строить в Тюмени силами украинских строителей монастырскую Петропавловскую церковь, тоже на украинский манер. Вообще нужно сказать, что влияние украинского, а через него и западноевропейского зодчества на архитектуру далекой Сибири в XVIII веке проявилось довольно отчетливо и отчасти объясняется тем, что с 1702 по 1768 год все тобольские митрополиты были выходцами с Украины. Влияние это, конечно же, не прошло бесследно для всего сибирского зодчества, вплоть до конца XIX века, рождая подчас формы весьма своеобразные.

Каменные стены вокруг Софийского двора начали возводить сразу же по окончании строительства собора и колокольни. Стены высотой 4,3 метра и протяженностью 620 метров с девятью башнями (семь круглых и две квадратные) были построены за десять лет. Они опоясали Софийский двор по максимальному периметру, опасно приблизившись к бровке Троицкого мыса. Строили стены те же мастера, которые возводили Софийский собор. Работали двумя бригадами одновременно. Строительством северной и восточной стен руководил Гаврила Тютин. Южные и западные стены строил Герасим Шарыпин. Оба из простых каменщиков превратились в Тобольске в каменных дел подмастерьев.
В современном русском языке слово "подмастерье" обозначает низшую ступень в иерархии мастерства. Наш живой, вечно меняющийся язык совершил здесь очередное свое превращение, придав обратный смысл слову, которое когда-то обозначало высшую степень квалификации. В XVI-XVII веках подмастерья были, по сути дела, главными строителями, а часто и авторами сооружения. Основным их отличием от простых каменщиков было умение составлять смету постройки. Большой практический опыт и технические навыки помогали им решать сложные задачи. Почти все подмастерья вышли из московских каменщиков и получали работу в Приказе каменных дел, существовавшем с 1584 по 1700 год. После ликвидации Приказа подмастерья из записных стали превращаться в подрядчиков-предпринимателей. Вообще говоря, этот процесс начал проявлять себя уже с начала 1680-х годов, когда была сделана первая попытка лишить Приказ каменных дел самостоятельности и численность записных каменщиков и подмастерьев уменьшилась в два раза. Под такое "сокращение" попал и потомственный московский каменщик Герасим Яковлев Шарыпин. Некоторое время после этого он промышлял подрядами на "каменное всякое строение, и известное, и кирпишное, и черепишное... обрасцы муравленые и печи", а потом заключил договор с Сибирским приказом на строительство в Тобольске. Работа на Софийском соборе прибавила ему опыта, поэтому колокольню, прясла стен и башни он строил самостоятельно, уже в качестве подмастерья. После окончания подрядных работ на Софийском дворе Шарыпин возвращается в Москву, но в 1699 году заключает новый договор с Сибирским приказом и приезжает в Тобольск строить каменный "город". Два важнейших сооружения кремля - Приказная палата и гостиный двор - были начаты строительством под его руководством. В первой половине 1704 года Шарыпин неожиданно умирает. Его вдова с двумя детьми осталась жить в Тобольске, переселившись в нижний город, на "наемную татарскую землю".
Иначе сложилась судьба другого строителя каменного Тобольского кремля - Гаврилы Савельева Тютина, тоже потомственного каменщика (отцы Шарыпина и Тютина принимали участие в строительстве Каменного Смоленска), сооружавшего вместе с Шарыпиным не только Софийский двор, но и Малый город. По сохранившимся сведениям, в 1720 году семидесятилетний Г. Тютин - "городовой каменный уставщик" - благополучно жил с сыном и внуком в собственном доме. Неподалеку от него, тоже в нижнем городе, жил его старший сын Иван со своей семьей.

Тобольский кремль. Павлинская башня (в центре). Конец XVII в.

Скудны сведения о древнерусских строителях. Исследователю приходится прорабатывать целые тома архивных дел, в том числе и таких "скучных", как многочисленные ведомости, реестры, расходные книги, разметные росписи, сметы, и т. п. Но кропотливый труд историка благороден и необходим. Он одушевляет наше прошлое, освобождает от забвения имена и судьбы людей, так или иначе оставивших свой след в истории. Персонификация истории очень важна, а тем более в архитектуре, где конкретные формы суть не только проявление "требований эпохи", но и проявление вкусов и взглядов живых людей - авторов, заказчиков, строителей сооружения. Вот перед нами круглая Павлинская башня - одна из двух дошедших до нас башен XVII века, почти сохранивших свой первоначальный облик. Строил ее Герасим Шарыпин. Это была рядовая (не наугольная) башня, а потому небольшая, но приспособленная к ведению верхнего боя через круглые отверстия-стрельницы. Узкие арочные окна надежно защищены коваными фигурными решетками. Невысокий шатер был увенчан изображением какой-то неведомой птицы, Видимо, эта фигурка и породила миф о том, что название башни связано с экзотическим павлином (какой же памятник без легенды?). Искусствовед Л.А.Перфильева выдвигает правдоподобную, на наш взгляд, гипотезу о том, что башня, скорее всего, Павлинская, названная в честь тобольского митрополита Павла, организовавшего строительство каменного кафедрального собора, каменных стен и башен Софийского двора. Опытный строитель (прежде он ведал строительными делами при московском патриархе), Павел, видимо, не случайно был назначен в Тобольск. Одна из башен кремля (может быть, освященная им при закладке) и увековечила своим названием память митрополита-строителя, пополнив таким образом очень ценный ряд "персонифицированных" историей памятников.
Подлинное произведение древнего мастера всегда волнует. Поэты и философы называют время четвертым измерением. Действительно, чем древнее вещь или сооружение, тем значительнее они нам кажутся. Тысячелетия, спрессованные в каком-нибудь неолитическом черепке, неведомым образом облагораживают этот черепок, делают его таинственно-прекрасным, будоражат наше воображение. Если же перед нами архитектурный комплекс, то без знания подробной истории его строительства невозможно увидеть то, что скрыто конечной, итоговой композицией. А скрыто бывает, как правило, очень много. История, например, помогает представить весь Тобольский кремль времени строительства Павлинской башни, когда Малый город стоял еще полностью деревянным, а на Софийском дворе кроме собора, колокольни и митрополичьего дома каменными были лишь крепостная стена к югу от собора и встроенная в нее проездная башня со Святыми воротами и надвратной церковью Сергия Радонежского.
Начальная композиция западного фасада Софийского двора - соединенные стенами собор, Святые ворота и нарядная Павлинская башня - играли роль торжественного монументального входа, встречавшего всех, кто поднимался по Прямскому взвозу. Безусловно, обеспечение представительности центра новой столицы Сибири было важной "сверхзадачей" каменного строительства в Тобольске, повлиявшей на то, что стихийность древнерусского градостроительства в далекой Сибири стала преодолеваться несколько раньше, чем в Центральной России. К этой особенности мы еще вернемся, ибо она очень важна для понимания специфики архитектуры Тобольска, а пока совершим прогулку вдоль стен Софийского двора по самой бровке Троицкого мыса.
Первое прясло стен, начатое Шарыпиным от южного фасада Софийского собора, не сохранилось. Оно было разобрано в 1760-х годах вместе со Святыми воротами и соборной колокольней из-за опасности их обрушения. Второе прясло, с юга примыкавшее к Павлинской башне, также не сохранилось. Вместо него в XIX веке возникла невысокая каменная ограда. В 1720-х годах с запада к Павлинской башне была пристроена зубчатая боевая стена, в отреставрированном виде дошедшая до наших дней.
Юго-западный угол стен был закреплен Шарыпиным круглой Грановитой башней высотой около 17 метров. Из-за близости к бровке башня скоро сползла и была восстановлена вновь северо-восточнее прежнего места. В 1750 году в связи со строительством на бровке мыса нового архиерейского дома башню разобрали. В 1755 году, когда было закончено возведение еще одного, уже трехэтажного, архиерейского дома, старый был снесен, а на месте бывшей наугольной башни сооружена прямоугольная декоративная башенка, больше похожая на парковый павильон. В 1840 году при епископе Владимире это сооружение обновили и, очевидно, изменили. Так произошло "перерождение" грозной боевой башни - еще одно свидетельство того, как сложна, а порой и трагична судьба произведений архитектуры, казалось бы, недвижных и вечных, а на самом деле беззащитных перед лицом той же силы, которая их породила, - человеческой деятельности, созидающей и разрушающей одновременно.
Совсем недавно, в начале 1960-х годов, вся линия крепостных стен Тобольского кремля практически отсутствовала. Семь башен разрушились по разным причинам, стены в XIX веке были постепенно разобраны и заменены деревянным штакетником на кирпичных столбиках. Мирная провинциальная оградка с тремя декоративными башенками (одна круглая, две четырехугольные) изменила лицо Софийского двора. Исчез героический образ древнего ансамбля, и вернуть этот образ можно было, только восстановив формы XVII века. Поэтому автор первого проекта реставрации кремля, Федор Георгиевич Дубровин, отбросив сомнения по поводу правомерности новодела, обосновал необходимость восстановления древних форм крепостных стен и башен. Сейчас уже несколько прясел стен, а также две башни (восточная квадратная и северо-восточная круглая) приобрели первоначальный вид. Бровка Троицкого мыса вновь получила крупномасштабное венчание. И теперь с высоты этой бровки можно не только увидеть весь нижний город, но и ощутить тесную связь этого города с охраняющей его крепостью на горе. Уходящее за горизонт пестрое море нижней застройки, ограниченное с одной стороны длинным склоном террасы, а с другой - берегом Иртыша, кажется беззаботным и праздничным, если смотреть на него, стоя около мощной крепостной стены.

Тобольский кремль. Южная круглая башня. Конец XVII в.

С того места, где когда-то стояла Грановитая башня, открываются очень интересные виды: перекликаются через Прямской взвоз Малый город и Софийский двор, далекий Иртыш кажется совсем близким, легко несущим на себе игрушечные пароходики, а Софийский собор, колокольня и Павлинская башня, накладываясь в перспективе друг на друга, образуют картину такой живописной и пластической сложности, что возникает даже сомнение в ее реальности. Но не менее живописна и постепенно развертывающаяся линейная композиция крепостных стен и башен. Прямо от угловой башенки зубчатые крепостные стены, дважды изогнувшись по длине, подводят к южной круглой башне, построенной Шарыпиным и перестроенной в 1714-1716 годах. Эта башня выглядит внушительнее Павлинской, ибо сохранила свою верхнюю часть с узкими окнами-бойницами и кирпичным одиннадцатигранным шатром. Внушительны общая высота башни (17 метров) и толщина стен (более метра). Хорошо сохранилось сводчатое перекрытие между первым и вторым ярусами. Внутри башни, за толстыми стенами, господствует тишина: ни один звук не проникает сюда из внешнего мира. Через отверстия-стрельницы видны только кусочки неба, такие же, как и четыре века назад.
Архитектура южной башни проста и нарядна одновременно. Валиковые пояски, обрамления круглых стрельниц, фронтонные ("домиком") наличники арочных окон - все это ненавязчиво, мягко украшает белое круглое тело башни. Соразмерный ей венчающий шатер обеспечивает башне архитектурную завершенность.
Но башня красива не сама по себе, а только с примыкающими к ней крепостными стенами. При перестройке в камне эти стены были возведены толщиной всего в полтора кирпича (45 сантиметров). Такая малая толщина объясняется тем, что здесь, в Сибири, каменное крепостное зодчество, скорее, служило символическому утверждению русского православия на вновь освоенной территории, ибо серьезного военного нападения ждать было неоткуда, а от пожаров и "татей" вполне защищали стены небольшой толщины. Для целей обороны с внутренней стороны стен шел обход шириной около метра, устроенный на каменной аркаде, а завершались стены боевыми зубцами типа "ласточкин хвост". Нарядность и лиричность крепостных сооружений - отличительная черта тобольского кремля.

Тобольский кремль. Восточная панорама (слева - направо):
восточная квадратная башня;
монашеский корпус;
круглая Орловская башня.

Половину восточной стены кремля занимает фасад архиерейских конюшен - длинного, лишенного декора здания, построенного в конце XVIII века на месте разобранных крепостных стен Г.Тютина. Севернее конюшен - недавно восстановленная квадратная башня. Ей предшествовала башня, построенная каменщиками Тютина. Но позже, когда реальной стала угроза сползания башни в обрыв, она была отодвинута на запад и перестроена в больших габаритах таким образом, что крепостная стена стала составной частью фасада башни. Благодаря этому обстоятельству мы сейчас имеем хорошо сохранившийся фрагмент стены XVII века.
Сохранилась и стена торговой палатки, пристроенной к башне в 1723 году. В 1787 году немного севернее в эту стену был встроен двухэтажный корпус для жилья монахов, приспособленный затем под епархиальную типографию, а после этого - под канцелярию церковного братства. Оба этажа корпуса имеют трехчастную систему планировки с центральными сенями и комнатами по обе стороны от них.
Заканчивается восточная стена круглой Орловской башней, восстановленной в начале 1970-х годов. По своей архитектуре башня идентична южной круглой башне кремля.
Северная стена кремля в том виде, в каком ее построил Тютин, не сохранилась. В западной своей части она когда-то завершалась квадратной башней, а почти по центру ее располагались проездная башня с консисторией и церковью над ней. В 1748 году в башне разместили семинарию, проход через башню закрыли, а рядом устроили в стене новые ворота, названные Святыми, взамен разобранных Святых ворот западной стены ансамбля. Одновременно в восточном конце стены построили одноэтажное трехкамерное здание просфорной, сохранившееся до наших дней. В XIX веке остатки старых стен и ворота разобрали, на их месте возвели цейхгауз (арсенал), который в конце века был тоже разобран. Тогда же поставили новую стену от Святых ворот до гостиного двора. В начале XX века в эту стену встроили двухэтажное здание епархиальной гостиницы. Такова сложная переменчивая судьба северной стены Тобольского кремля.
Последний участок стены - от гостиного двора до Софийского собора - тоже не сохранился в первозданном виде. В XIX веке на месте разрушившихся стен были построены новые, с воротами в стиле классицизма. Примечательно, что эти небольшие скромные ворота не проигрывают рядом с огромным собором - настолько точно архитектурный масштаб ворот соответствует древним постройкам кремлевского ансамбля.
Завершение строительства стен вокруг Софийского двора явилось и завершением первого этапа строительства каменного Тобольского кремля. Второй этап связан с именем знаменитого сибирского картографа, географа, летописца, художника и зодчего Семена Ульяновича Ремезова.
Выдающимся личностям принято ставить памятники. Множество их выполнено трудом и талантом скульпторов и архитекторов. А сколько памятников поставлено самим кульпторам и архитекторам? Чрезвычайно мало. Народная -пословица про сапожника без сапог и здесь права. Тем более ценен мозаичный портрет С.У.Ремезова в нише западной стены тобольского Софийского двора, выполненный художником О.Шрубом в 1967 году. Портретом эту мозаику можно назвать лишь условно, поскольку никто но знает, как выглядел Ремезов на самом деле. Скорее, это обобщенный образ русского талантливого самородка, каким и был этот удивительный человек, один из тех, кого преобразующая Петровская эпоха нашла, поставила на ноги и кому дала большое дело - под стать тем масштабам, на которые замахнулась крепнущая российская государственность. И фамилия у него была соответствующая; ремез - это птица-строитель.
Дед Семена Ремезова, Меньшой (Моисей) Ремезов, служил у патриарха Филарета, но за какой-то проступок в 1628 году был сослан в Тобольск, где скоро выделился умом и смелостью и стал служить при воеводском дворе. Подворье Ремезовых в нижнем городе с резными шатровыми воротами было известно далеко за пределами города. Даже улица, где они жили, называлась Ремезовской.
Принадлежать к "служилой аристократии" было почетно. Но служба была нелегкой. Ведь именно на служилых людей в XVII веке возлагалась задача осуществлять государственную военно-оборонную, административную, таможенную, ясачную и торговую политику на окраинных землях. Приходилось часто совершать тяжелые дальние походы. Служилые люди того времени были мореплавателями и землепроходцами, военными руководителями и дипломатами, сборщиками ясака и основателями слобод, острогов, "государевых пашен". Моисей Ремезов тоже нередко водил отряды в дальние походы - к Верезову, Обдорску (современный Салехард) и вверх по Иртышу - собирать ясак и усмирять непокорных. После его смерти в Москве в 1647 году на государственную службу поступил его сын Ульян. Начав службу казаком, он вырос до стрелецкого сотника, но в 1670 году вместе с воеводой П.И.Годуновым был сослан в Березов по обвинению в притеснениях. Ссылка, однако, продолжалась недолго; в том же году Ульян Ремезов вернулся в Тобольск, где и прожил еще двадцать лет. Умер он в 1689 году в семидесятилетнем возрасте.
Неизвестно, по какой причине (возможно, из-за опалы на отца) Семен Ульянович Ремезов поступил на службу лишь в 1683 году, когда ему было уже за сорок. Но к тому времени любознательность, любовь к рисованию и самообразование уже сделали Ремезова профессиональным иконописцем, "знаменщиком", картографом и географом. Источником его знаний явилась домашняя библиотека отца, коллекция чертежей тобольской Приказной палаты и, возможно, чертежи и книги известного ученого Юрия Крижанича, отбывавшего с 1661 года в Тобольске пятнадцатилетнюю ссылку. Большой багаж наблюдений приобрел Семен Ремезов, участвуя в походах отца. Неудивительно поэтому, что, когда в 1696 году Сибирский приказ повелел "сделать доброму искусному мастеру чертеж всей Сибири", эта работа была поручена Ремезову. Почти пять лет с сыновьями Петром, Иваном и Леонтием потратил он на составление большой - на двадцати трех листах - "Чертежной книги Сибири". Те места, куда составители не смогли попасть сами, рисовались со слов "бывальцев и ведомцев". Профессионально сделанная работа вызвала удивление в Москве. Но не более. Зато в Европе появились новые карты Сибири. Способствовала этому также и публикация в Амстердаме атласа карт бывшим пленным шведским офицером Филиппом Таббертом, лично знакомым с Ремезовым.
18 мая 1697 года Сибирский приказ вынес решение о составлении проекта и сметы каменного города в Тобольске: Петр I, понимая значение сибирской столицы, обращал на нее особое внимание. И вот пятидесятилетний картограф, закончив чертеж "Часть Сибири", переключается на архитектурную деятельность и составляет пять вариантов кремля, различающихся по композиции и набору зданий, а также по размеру территории. Летом 1698 года с пятым вариантом в сопровождении двух сыновей Ремезов прибывает в Москву. Более трех месяцев он обучался "каменному строению" в Оружейной палате, которая тогда ведала строительством крепостей. За это время Ремезова познакомили с лучшими образцами русской и западноевропейской архитектуры, что, безусловно, повлияло на становление его как архитектора. По окончании учения особой грамотой Ремезов был назначен главным строителем каменного Тобольского кремля.
Вернувшись в Тобольск зимой 1699 года. Ремезов дорабатывает проект и совместно с Шарыпиным и Тютиным составляет смету по этому проекту. Больше года ушло затем на подготовку к строительству - заготовку кирпича и других материалов. За последующие семнадцать лет Ремезову удалось выстроить четыре основных здания кремля - Приказную палату, гостиный двор, Вознесенскую церковь и надвратную рентерею (казнохранилище), а также крепостные стены. Не были построены лишь башни в северной стене, воеводский дом и житницы. Таким образом, первый сибирский зодчий, Семен Ремезов, к концу своей жизни в основном завершил формирование монументального ансамбля тобольского центра. Ансамбль имел ярко выраженное пространственное ядро, сосредоточившее все основные каменные здания, и нейтральные "фланги", созданные лишь стенами и башнями. Внутри территории кремля в соответствии с традициями русского зодчества здания располагались вокруг большой площади. Как архитектор Ремезов был типичным представителем Петровской эпохи, когда западноевропейские приемы и древнерусские традиции, переплетаясь, рождали необычные архитектурные формы нового времени. Так, ремезовская Вознесенская церковь, очень выигрышно поставленная над самым Софийским взвозом, имела типичную для нарышкинского барокко центрическую ярусную форму, с куполом и волютами, характерными для западноевропейского барокко. Так же и Приказная палата, имевшая древнерусскую планировку, гульбище, крыльцо-всход, высокую тесовую крышу, нарядные "коломенские" фронтоны, в то же время своими фасадами демонстрировала влияние западной архитектуры: колонны на два этажа, балюстрада на аркатуре, "европейская" система пропорционирования.
Такой же двойственностью отличались и чертежи Ремезова, в которых он за десять лет до выхода печатных руководств ("Прием циркуля и линейки", "Геометрия практики") применял неизвестные древнерусским зодчим масштаб, линейку, циркуль, отмывки и обводки тушью, пунктирные линии, проекции плана и фасада и в то же время везде использовал традиционные поясняющие надписи на чертежах как следствие недостаточного еще доверия к возможностям чисто графического языка. Но при этом именно Ремезов был одним из тех, кто стоял у истоков проектирования - нового в России процесса, позволяющего уточнить и проверить членения и формы будущего сооружения. До этого русские мастера-строители на основе своего опыта и виденных образцов сразу рисовали план будущего здания на выровненной и взрыхленной площадке. При скоплении людей (закладка здания всегда была событием) забивались разметные колышки, читалась молитва и лопаты вонзались в землю. Здание росло вверх практически без чертежей, как бы под рукой скульптора. Чертежи-рисунки, если и выполнялись, то лишь как иллюстрации подрядной записи или как приложение к "росписи" уже готового сооружения. Иногда для заказчика изготовлялись объемные модели здания.
Зрелость Ремезова как архитектора проявилась также в разработанных им типовых (образ