 |
Я учу вас искусству жизни. Но оно может также называться искусством смерти. Оба они — одно.
|
|
|
|
Я по образованию врач, и всегда глубоко чувствовал, что быть врачом хорошо. Но моей работе, моей деятельности свойственно отвергать болезнь и смерть, нездоровье и человеческие страдания. Пожалуйста, скажи что-нибудь об этом.
Нужно сделать разграничение. Нездоровье, болезнь и страдание — это одно, смерть — совершенно другое. Для западного ума нездоровье, болезнь, страдание и смерть вместе — упакованы в одну пачку. Вот откуда проблемы.
Смерть прекрасна, но не нездоровье, не болезнь, не страдание. Смерть прекрасна. Смерть — это не меч, разрубающий твою жизнь, она как цветок — предельный цветок, — который расцветает в последний миг. Это вершина. Смерть — это цветок на дереве жизни. Это не конец жизни, но ее кульминация. Это предельный оргазм. В смерти нет ничего плохого, она прекрасна, но человек должен уметь жить и умереть. Есть искусство жить и искусство умирать, и второе искусство ценнее первого. Лишь те, кто умеет правильно жить, могут правильно умереть. И тогда смерть — это двери в Божественное.
Поэтому первое: пожалуйста, отставь смерть в сторону. Думай только о нездоровье, болезни и страдании. Тебе не нужно бороться со смертью. Это создает проблемы в западном уме, в западных больницах, в западной медицине. Люди борются со смертью. Люди ведут практически растительное существование в больницах, и в живых их держат только лекарства. Их напрасно вынуждают жить, когда они могли бы умереть естественной смертью. При помощи медикаментов их смерть откладывается. Они бесполезны, их жизнь бесполезна для них; игра сыграна, с ними все кончено. Держать их в живых — значит заставлять дольше страдать. Иногда они находятся в коме; человек может находиться в коме многие месяцы и годы. Но поскольку смерть отвергают, это становится большой проблемой для западного ума: что делать с человеком, который находится в коме и никогда не выздоровеет? Он будет просто трупом, дышащим трупом, вот и все. Он будет вести просто растительное существование, это не будет жизнью. Какой смысл? Почему не позволить ему умереть?
|
|
|
Смерти боятся. Смерть является врагом — как же сдаться врагу, смерти?
Поэтому в западном медицинском уме есть огромное противоречие. Что делать? Следует ли позволить человеку умереть? Следует ли позволить человеку решать, хочет ли он умереть? Следует ли позволить членам семьи решать, хотят ли они, чтобы он умер, — ведь иногда человек может быть без сознания и не может решать. Но правильно ли помогать кому-то, умереть? В западном уме возникает большой страх. Умереть? Это значит, убить человека! Вся наука существует ради того, чтобы удержать его в живых. Это глупо! Сама по себе жизнь не имеет ценности, если в ней нет радости, если в ней нет танца, если в ней нет некоторого творчества, если в ней нет любви, — сама по себе жизнь бессмысленна. Просто жить бессмысленно. Есть фаза, в которой человек живет; есть фаза, в которой естественно умереть, в которой красиво умереть. Так, если ты целый день работал, приходит время заснуть; смерть — это своего рода сон — более глубокий сон. Ты снова родишься в новом теле, с новым механизмом, с новым оборудованием, с новыми возможностями, с новыми вызовами. Это тело состарилось, и его нужно оставить; это лишь жилище…
На Востоке у нас другая точка зрения: смерть — это не враг, но друг. Смерть дает отдых. Ты устал, ты прожил свою жизнь, ты познал все радости, которые может доставить жизнь, ты до конца сжег свою свечу. Теперь иди в темноту, немного отдохни, и ты сможешь родиться снова. Смерть снова вдохнет в тебя свежую жизнь.
|
|
|
Поэтому первое: Смерть — не враг.
Второе: смерть — это величайший опыт жизни, если ты можешь умереть сознательно. А ты можешь умереть сознательно, только если не боишься смерти. Если ты против нее, тебя охватывает большой страх, паника. Если ты боишься до такой степени, что страх нестерпим, естественный механизм тела высвобождает наркотик, и ты теряешь сознание. Существует предел, за которым больше нельзя терпеть, и ты теряешь сознание. Поэтому миллионы людей умирают в бессознательном состоянии и пропускают великое мгновение, величайшее мгновение. Это самадхи, это сатори, с тобой случается медитация. Это дар природы.
Если ты можешь быть бдительным, если ты можешь увидеть, что происходит с телом... Тебе придется видеть, потому что тело исчезнет. Вскоре тебе придется увидеть, что ты не тело, что ты существуешь отдельно от него. Затем ты увидишь, что ты отделяешься также и от ума, ум исчезнет. Тогда ты будешь просто пламенем сознания, и это величайшее благословение из всех возможных. Поэтому не думай о смерти как о нездоровье, болезни и человеческом страдании.
Несколько месяцев назад мы с моим другом приехали к его умирающему отцу. Вокруг него собралось много людей. К большинству людей он был безразличен, но когда все ушли, он неожиданно открыл глаза и. сказал нам: «Я чувствую, будто у меня два тела; одно больное, а второе совершенно здоровое». Мы сказали ему: «Так и есть! Здоровое тело — это настоящий ты, оставайся с ним». Он сказал: «Хорошо», закрыл глаза, мы сидели рядом, и нездоровая энергия вокруг больничной койки изменилась. Мы не могли поверить в эту новую энергию; это было так, будто мы сидели перед тобой... такое прекрасное молчание. Когда мы уехали, ему на некоторое время стало лучше, он вернулся домой и мирно умер в своей постели. И хотя я с тобой уже десять лет, я чувствовал себя таким невежественным перед этим человеком, с его готовностью проститься со всем в таком доверии, ясности и мире.
Опыт, который вы испытали, всегда возможен, когда кто-то умирает. Нужно только немного бдительности. Человек, который умирал, сознавал — для этого опыта не нужно большой осознанности.
В момент смерти физическое тело и духовное тело начинают разделяться. Обычно они настолько связаны друг с другом, что мы не ощущаем их разделенности. Но в момент смерти, прямо перед тем, как происходит смерть, тела начинают разотождествляться друг с другом. Теперь их пути различны: физическое тело возвратится к физическим стихиям, а духовное тело отправится в паломничество к новому рождению, новой форме, новому материнскому лону.
|
|
|
Если человек бдителен, то он может увидеть это и сам, и поскольку вы сказали ему, что он — более здоровое тело, а больное и умирающее — не он... В такие мгновения доверять очень легко, потому что это происходит прямо перед глазами самого человека; он не может отождествляться с телом, которое разваливается на части, и может сразу признать тот факт, что он — более здоровое, глубокое.
Но вы могли помочь этому человеку немного больше — то, что вы сделали, было хорошо, но недостаточно хорошо. Даже этот его опыт, разотождествление с физическим телом, тут же изменил энергию в комнате; она стала молчаливой, спокойной. Но если бы вы научились искусству помогать умирающему, вы не остановились бы там, где остановились. Было абсолютно необходимо сказать ему еще одно, потому что он был в состоянии доверия — как и каждый в момент смерти.
Именно жизнь создает проблемы, сомнения и откладывания на будущее, но у смерти нет времени откладывать. Человек не может сказать: «Я попытаюсь увидеть» или: «Я увижу завтра». Он должен сделать это прямо сейчас, прямо в этот момент, потому что нет уверенности даже в том, что будет следующий момент. Скорее всего, он не доживет до него. А что можно потерять, доверяя? Все равно все отнимет смерть. Поэтому доверять не страшно, и нет времени на размышления. Он ясно видит, что физическое тело все отдаляется и отдаляется.
Было правильным шагом сказать ему: «Ты — более здоровое тело». Но следующим шагом должно было быть: «Ты — свидетель обоих тел; умирающее тело — физическое, здоровое тело — психологическое. Но кто ты? Ты можешь видеть оба... естественно, ты — третье, ты не можешь быть одним из двух». Вот и весь процесс Бардо. Только в Тибете люди создали искусство - умирать. Пока весь мир пытался создать искусство жить, Тибет был единственной в мире страной, которая создала целую науку и искусство умирать. Они называют это Бардо.
|
|
|
Если бы вы сказали этому человеку: «Хорошо, что ты сделал первый шаг и вышел из физического тела, но теперь ты отождествляешься с психологическим. Ты даже не это, ты только сознание, чистое сознание, восприимчивость...» Если бы вы помогли этому человеку понять, что он ни то, ни другое тело, но нечто бестелесное, бесформенное, чистое сознание, тогда его смерть была бы совсем другим явлением.
Вы видели изменение энергии; вы увидели бы еще одно изменение. Вы увидели бы, как нисходит молчание, вы бы увидели и музыку, и некую танцующую энергию, некий аромат, заполняющий все пространство. И на лице этого человека отразилось бы новое явление — аура света. Если бы он совершил и второй шаг, его смерть была бы последней смертью. В Бардо это называют «великой смертью», потому что теперь он больше не родится в новую форму, в новую тюрьму, теперь он останется в вечном океаническом сознании, которое наполняет всю Вселенную.
Поэтому помните — это может случиться с любым из вас. Вы можете быть с другом или родственником, с матерью, отцом. Когда они умирают, помогите им понять две веши: во-первых, они не физическое тело — что легко понять умирающему, Во-вторых, — это немного труднее, но, если человек способен понять первое, у него есть возможность осознать я второе, — он даже не второе тело, он за пределами обоих тел. Он — чистая свобода и чистое сознание.
Сделай он второй шаг, вы бы увидели чудо вокруг него — не просто молчание, но нечто более живое, нечто, принадлежащее вечности, бессмертию. И все присутствующие там были бы переполнены благодарностью, ибо эта смерть стала бы не временем скорби, но мгновением празднования.
Если ты можешь превратить смерть в мгновение празднования, ты поможешь своему другу, матери, брату, жене, мужу. Ты принесешь им величайший дар, который только возможен в этом мире. Перед лицом смерти это легко. Ребенка не интересует жизнь и смерть; это его не заботит. Молодой человек слишком занят биологическими играми, амбициями, попытками стать богаче, приобрести больше власти, больше престижа, и у него нет времени думать о вечных вопросах. Но в мгновение смерти, прямо перед смертью, у тебя нет никаких амбиций. И не важно, богат ты или беден; не важно, преступник ты или святой. Смерть выводит тебя за пределы всех жизненных градаций, всех глупых игр, которые существуют в жизни.
|
|
|
Но вместо того, чтобы помочь, люди разрушают это прекрасное мгновение. А оно наиболее драгоценно во всей жизни человека. Даже если он прожил сто лет, все равно это самое драгоценное мгновение. Но люди начинают плакать, рыдать, выражать сочувствие, говорить: «Ты умираешь слишком скоропостижно, этого не должно произойти». Или они начинают утешать человека, они говорят: «Не волнуйся, доктора говорят, что ты будешь жить».
Все это глупости. В этих глупостях участвуют даже врачи. Они не говорят, что приближается смерть. Они избегают этой темы, они продолжают давать тебе надежду. Они говорят: «Не беспокойся, ты будешь жить», прекрасно зная, что человек умрет. Они дают ему ложное утешение, не зная, что именно в это мгновение человеку нужно позволить полностью осознать смерть — осознать так остро и безупречно, чтобы пережить чистое сознание. Тогда это мгновение становится мгновением величайшей победы. Теперь для него уже нет смерти, есть лишь вечная жизнь.
Главным вопросом на предстоящих парламентских выборах в Голландии является эвтаназия. Политики борются друг с другом по поводу правильной формулировки законодательства по этой проблеме. Пожалуйста, прокомментируй.
Эвтаназия, или свобода выбрать смерть, должна быть признана правом от рождения каждого человеческого существа. Можно установить некий предел, например семьдесят пять лет. После семидесяти пяти лет больницы должны быть готовы помогать каждому, кто захочет избавиться от своего тела. В каждой больнице должно быть место для умирающих людей, и тем, кто выбрал умереть, нужно оказать особое внимание и помощь. Их смерть должна быть красивой.
|
|
|
