Наука – это достижение конкретных наций или всего человечества?

Вопрос о возможности науки быть в некой мере национальной приобретает актуальность с развитием концепции В. С. Стёпина о постклассической науке, где личность учёного напрямую влияет на конечный выведенный результат.

С этой концепцией сложно не согласиться, так как учёный так же, как и любой человек подвержен слабостям: жажда признания, желание быть лучшим, стремление к лучшей жизни. К сожалению, эти потребности порой удовлетворяются не лучшим образом, например, путём фальсификаций.

Собственно говоря, любые поступки человека всегда являются отражением его внутреннего мира, который в свою очередь определяется многими факторами. К этим факторам можно с полной уверенностью отнести не только личной опыт и жизненный путь человека, но и культуру и общество, в котором этот человек вырос.

Вопрос, о том должен ли учёный преодолевать свои личностные особенности в процессе познания, в принципе окончательно разрешился во времена Ф. Бэкона. Основоположник эмпиризма утверждал, что при оглашении результатов своих исследований учёный должен уметь абстрагироваться от своих личных чувств и эмоций ради достижения максимальной объективности.

Однако, как говорилось выше, учёный всё же зависит от среды, в которой вырос, а если брать в расчёт, что светила науки способны своими открытиями в корне менять представления о мире и тем самым вносить большие изменения в действительность (в качестве примера достаточно вспомнить гипотезы и теории Эйнштейна, публикации Стивена Хоккинга), то можно вполне утверждать, что и общество само зависит от учёного сообщества и от конкретных исследователей в том числе (в качестве примера можно привести разработку и создание атомной бомбы коллективом Сахарова).

Далеко не секрет то, что человечество как вид разобщено, и даже при наличии достаточных средств к коммуникации, при достаточном развитии межкультурных связей оно на данный момент не способно к обозначению единой цели и движению к ней. Отсутствие этого общего взгляда на мир порождает не только конкуренцию, но и прямую борьбу между носителями разных концепций по вопросу мирового устройства.

Обобщая всё вышесказанное, правомерно поставить вопрос: должен ли учёный работать в интересах своей страны, своего народа, или всё же учёный должен полностью сконцентрироваться на науке вне политики и быть так называемым гражданином мира?

Здесь следует сделать одну важную оговорку. С одной стороны, понятие «должен» характеризует возможность волеизъявления учёного (т.е. в случае, когда мы ставим личность выше понятия «учёный» и окружающего социума), а с другой «должен» будет обозначать наложение на учёного дополнительной социальной ответственности, которая, в свою очередь, в определённой степени обязывает учёного к тем или иным действиям/поступкам.

В этом контексте можно выделить три альтернативные системы приоритетов:

1) интересы учёного, как индивида, стоят на первом месте;

2) национальные интересы выше личных и межнациональных интересов (здесь специально не было использовано словосочетание: «интересов человечества», так оно как может вызвать не совсем нужную для понимания реакцию читателя);

3) развитие цивилизации и человечества в целом должно беспокоить учёный ум больше, нежели выгоды его народа.

Порой очень сложно четко отграничить одну систему приоритетов от другой. Как известно, Эйнштейн покинул Германию, так как не разделял взглядов руководства Третьего Рейха. Этот факт можно рассматривать, как проявление определённой воли и чувства ответственности за судьбу мира и желание перейти на другую сторону, дабы не стать соучастником грядущих разрушений. Но также правомерно утверждение, что Эйнштейн решился покинуть страну с антисемитской идеологией, исходя из интересов собственной безопасности, поскольку сам являлся евреем. Налицо явная проблема интерпретации, которую можно решить только глубоким анализом той эпохи. Но данный пример приводится не ради конкретики, а ради демонстрации общей картины: жажда быть человеком, неподвластным политическому режиму, может быть обусловлена не только идеологическими мотивами, но и мотивами обеспечения собственной безопасности (экономической, физической).

Согласно распространенному мнению, государство вправе требовать от науки конкретных результатов, будь то «немирный» атом или определённые технологии управления массовым сознанием. Но ведь эти запросы могут быть продиктованы как национальными интересами, так и тираничной волей руководства! Очень уместен пример той же фашистской Германии, где наука была весьма сильно развита как государственный институт.

И всё-таки занятость в научной сфере – это такая же работа, за которую люди получают зарплату, и тем самым заказчик вправе требовать конкретных результатов. Если «условия труда» не устраивают, то учёный оставляет за собой право выбора в пользу отказа от научной работы со всеми вытекающими вариантами и последствиями.

Важно отметить, что в силу специфики родной культуры люди склонны по-разному реагировать на различные события. Например, в странах с традиционно монархическими укладами есть тенденция к верности своему монарху (вождю, царю и т.п.). В странах, где развиты идеи индивидуализма – наоборот. Т.е. люди уже изначально зависимы от носимой ими концепции и отказ от этой концепции сопряжён с большими внутренними трудностями. Носитель концепции определённого мироустройства в большинстве случаев будет конкурировать с носителями концепций иного мироустройства (в качестве яркого примера можно привести противостояние социалистических и капиталистических блоков).

Таким образом, можно сказать, что личность в значительной мере является продуктом определённой национальной культуры и поэтому вопрос выбора личностью жизненного пути заведомо предрешён, так как выбора в собственном смысле слова личность в силу своей культуры, морали, этики, совести почти не имеет.

В связи с этим имеет смысл рассматривать науку, как институт, который управляется государством. Тогда вопрос ставится следующим образом: «должна ли политика ограничивать своё влияние на науку?». Если рассматривать науку и политику, как системы, то можно привести эти институты в статус однородных объектов, которые поступают максимально объективно. Это заявление основывается на том, что управление такими системами не терпит иррациональности, которая привела бы их к разрушению. Тем более социальная система способна к адаптации и совершенствованию за счёт большого числа отдельных, заменяемых подобъектов в ней (людей).

Наконец, важный смысл имеет различение фундаментальной науки (астрофизика, квантовая физика и другие) и прикладной (металлургия, психология, робототехника и др.). Данное деление можно считать вполне уместным, потому что, если прикладные науки часто обслуживают сохранение и развитие конкретного политического режима, то фундаментальная наука является, со всеми оговорками, надполитической системой, развивающейся «сквозь» любые политические режимы и образования.

Отсюда можно сделать вывод, что политически нет никакой целесообразности мешать научным коллективам развивать фундаментальную науку, как при помощи собственных сил, так и с «преодолением межкультурных различий». Ведь как известно, действительно гениальные люди появляются (проявляются) спонтанно и научные открытия – это тысячи неудач отдельных коллективов и единственный верный результат. И даже великие люди не застрахованы от этих неудач, например, великий Эйнштейн, который ошибался в своём убеждении о статичности Вселенной. И чтобы не наступать на «найденные грабли», необходимо иметь связь со всеми передовыми научными коллективами.

Развитие же прикладных знаний, как говорилось выше, связано напрямую с экономической выгодой (прямой или косвенной), и эта выгода зависит не только от результатов, но и от затраченных ресурсов. Современные затраты на научные исследования значительны (выпуск медицинских препаратов сопряжен не только с подбором комбинаций действующих веществ, но и с клиническими испытаниями, которые могут длиться годами, что ведёт к значительным издержкам). Поэтому, исходя из современной мировой конъюнктуры, государство должно восполнять свои ресурсы и не существовать себе в убыток, чтобы выдерживать конкуренцию и не быть зависимым от иностранных держав, что в большинстве случаев ведёт или к уничтожению государства, или к потере им собственной специфики. Отсюда следует вывод, что прикладные науки должны работать в первую очередь в интересах нации (государства), учитывая, что преодоление межкультурных различий тоже может быть способом удовлетворения национальных интересов.

Подытоживая вышесказанное, можно заключить, что прикладные науки должны служить непосредственно национальным интересам. Тем самым обеспечивается суверенное существование наций, что ведёт их к техническому прогрессу и мобилизации сил. Фундаментальные же науки не способны к существованию в чисто национальном виде: они развиваются только в условиях свободной коммуникации между учеными разных стран. В связи с этим политикам необходимо уделять достаточное внимание установлению прочных межкультурных, межнациональных связей. В сумме это ведёт к развитию всего человечества, и тем самым в перспективе позволяет решить множество глобальных проблем, которые ставят под вопрос существование человечества.