 |
Формирование двухуровневой банковской системы. Парадокс обогащения при обнищании
|
|
|
|
Преобразования в банковской системе начались в 1987 г. После июньского Пленума ЦК КПСС и одобрения Верховным Советом СССР Закона о государственном предприятии было принято в числе прочих постановление ЦК и правительства о реформировании банковской сферы. Как и все начинания того времени, это была очень приблизительная попытка начать формирование двухуровневой банковской системы исходя из простого соображения: должны быть самостоятельные коммерческие банки, образующие нижний уровень, и на верхнем уровне – Центральный банк, осуществляющий контроль за денежным обращением, эмиссией и за работой банков нижнего уровня.
В 1987 г. были созданы пять государственных специализированных банков: Промстройбанк (на базе Стройбанка), Внешторгбанк, Сбербанк (на базе гострудсберкасс), Агропромбанк и Жилсоцбанк. Сферы их специализации определены в названиях.
В 1988 г. был зарегистрирован первый коммерческий банк. А в 1990 г. в основном на базе коммерциализации территориальных подразделений спецбанков прошла первая волна банковского бума, учредительства банков, которых к концу 1990 г. было уже около 800. Вторая волна пришлась уже на 1992– 1993 гг. К началу 1995 г. был достигнут пик числа банков – около 2,5 тыс., после чего началось их сокращение.
Вторая волна банковского бума питалась иными источниками. Появлялись новые частные банки, ориентированные на обслуживание частного сектора.
В эти годы шел демонтаж планово-распределительной системы, в том числе ликвидировались союзные и республиканские министерства. Их работники искали место в новой жизни. Один из выходов состоял в создании отраслевых банков на базе финансовых подразделений министерств. Мысль была простая: предприятия отрасли, выражая привязанность к бывшим руководителям, будут держать свои счета в своем банке и выступать в роли учредителей. За это банк будет их кредитовать на выгодных условиях. Так появились, например, Электробанк, Промрадтехбанк, Часпромбанк, Монтажспецбанк. Вскоре, правда, выяснилось, что банк либо рвет материнские связи и расширяет круг клиентов, либо разоряется.
|
|
|
Перед тем как двинуться дальше, следует сделать два замечания. Во-первых, все годы переходного периода российская банковская система отличается специфической (перекошенной) структурой: рядом с большим числом средних и мелких банков (самые крупные не тянут даже на средние в европейском измерении) выделяется один гигант – Сбербанк, который благодаря постоянной поддержке ЦБ, несмотря ни на что, никогда не терял в чувствительных для себя масштабах доверие своих вкладчиков. Соотношение по активам таково: активы Сбербанка никогда не составляли менее 25% всех активов банковской системы, а по вкладам – 70–80%.
Во-вторых, в 1992–1998 гг. до августовского кризиса банковская система прошла два этапа: первый – развитие в условиях высокой инфляции; второй – развитие в условиях финансовой стабилизации. Соответственно она перенесла два шока: один – инфляционный, второй – стабилизационный.
И вот что удивительно: начав практически с нуля (в 1992 г. капитализация банковской системы упала в десятки раз, персонал был не готов к работе в новых условиях), на фоне глубокого кризиса экономики банковская система быстро развивалась и процветала. До 1998 г. она представляла собой один из самых преуспевающих секторов экономики. И только третий шок, кризис 1998 г., подорвал ее силы и вверг в состояние глубокой депрессии. Наша задача состоит в том, чтобы объяснить этот парадокс обогащения при общем обнищании.
Отметим, что все это время банковская система подвергалась неблагоприятным воздействиям, приводящим к сжатию ее участия в функционировании и развитии экономики.
|
|
|
1. В ходе либерализации при высокой инфляции произошло обесценение активов и капитала. Достаточно вспомнить утрату сбережений вкладчиков Сбербанка в эти годы, которая была одновременно и обесценением депозитов банка, сокращением кредитных ресурсов.
В 1995 г., когда число банков достигло максимума, их активы в реальном выражении (по дефлятору ВВП) составляли примерно 20% от показателя конца 1992 г., достигнув минимума за переходный период.
2. В 1992–1995 гг. шел активный процесс демонетизации экономики. Росли неплатежи, бартер, взаимозачеты, в расчетах росла роль наличных денег. Предприятия не могли получить кредит в силу его дороговизны, а без кредита банки теряли большую часть своей привлекательности. В то же время они подставляли своих клиентов под контроль государства. Поэтому доля хозяйства и ВВП, обслуживаемая банками, существенно сократилась.
3. Хотя российские банки начинали в весьма либеральных условиях и могли рисковать как хотели, все же уровень рисков был столь высок, что им приходилось формировать значительные резервы, отвлекая ресурсы от доходных вложений. Доля резервов в активах составляла в России в 1993 г. 13,2% против 5,82% в Корее (1992 г.), 2,7% в Германии, 2,17% в США и 1,02% в Японии*. Правда, в период высокой инфляции в других странах этот показатель был еще выше, чем в России: в Аргентине в 1985 г. - 19,58%, в Чили в 1975 г. - 39, в Израиле в 1984 г. – 18,5%.
* Матовников М. Функционирование банковской системы России в условиях макроэкономической нестабильности. М.: ИЭПП, 2000. С. 47.
4. Отставание процентных ставок от роста цен, особенно в начальный период, когда цены росли быстрей инфляционных ожиданий. Старые банки, привязанные к своей клиентуре еще с плановых времен, когда в обиходе были ставки 2–3%, не могли решиться сразу поднять ставки по кредитам до реально положительных значений, тем более что ЦБ при темпах месячной инфляции до 12–15% долго держал ставку рефинансирования на уровне 20% годовых.
Кстати, новые банки придерживались иной тактики, выигрывая по сравнению со старыми прежде всего за счет свободы выбора наиболее выгодных сфер вложений и быстроты реакции. Это вело к изменению структуры банковской системы в пользу новых банков.
|
|
|
5. Рост скорости обращения денег был дополнительным фактором обесценения остатков на счетах, сокращения ресурсов банков, увеличения резервов.
6. Угроза банковской паники, всегда имеющаяся в условиях макроэкономической нестабильности, особенно возрастала при резких скачках курса, при девальвации, как, например, в "черный вторник" 11 октября 1994 г. А это усиливало действие всех перечисленных ранее факторов.
И тем не менее при крупном спаде в экономике и при сужении сферы ее обслуживания банками они вплоть до 1998 г. процветали, причем при низком качестве услуг. Большая часть состояний была сколочена в банковской сфере или при участии банков, доходы стремительно перераспределялись в их пользу.
Одна из важнейших общих причин была указана выше (гл.7): с самого начала переходного периода происходили структурные сдвиги в пользу секторов, которые отсутствовали в плановой экономике, а в экономике рыночной должны были выполнять регулирующие функции, заменяя план. В таких секторах была наибольшая эффективность вложений, и финансовые потоки направлялись в их сторону. Это торговля и банки.
Но сейчас нас интересуют не только подобные общие заключения, но и конкретные механизмы, посредством которых осуществлялись эти структурные сдвиги. И здесь мы можем выделить следующие факторы.
• До 1995 г. действовали столь либеральные правила учреждения и функционирования банков, что их мог создавать кто угодно. Низкие требования к минимальному размеру уставного капитала, к квалификации руководителей и персонала, борьба в 1991 г. за юрисдикцию над коммерческими банками между ЦБ России и Госбанком СССР – все это привело к тому, что учредить банк было столь же просто, как и любой кооператив*. Это способствовало банковскому буму и позволяло банкам до поры до времени не считаться с рисками.
* Матовников М. Указ. соч. С. 113.
• Быстрый рост частного сектора, увеличение числа рыночных агентов создавали большой спрос на банковские услуги, позволяя банкам устанавливать низкие ставки по привлекаемым средствам и высокие ставки по кредитам, высокие комиссионные при расчетном обслуживании. В нестабильных условиях даже при отрицательных реальных ставках по кредитам банки могут получать сверхприбыль, если разрыв ставок по кредитам и депозитам (спрэд) возрастает еще больше*. В России как раз банковская система навязывала кредиторам и владельцам трансакционных счетов резко заниженные ставки, получая прибыль при крайне неэффективной работе. Особо успешными оказывались банки, обслуживающие экспортно-импортные операции, где были большие доходы от разницы цен и игры на курсе.
|
|
|
* Матовников М. Указ. соч. С. 49 – 51.
• Высокая инфляция 1992–1994 гг. в конечном итоге для банков оказалась чрезвычайно выгодной. ЦБ в эти годы производил эмиссию в крупных масштабах, и банки стояли у начала денежного потока. Поэтому, хотя активы и обесценивались, новые поступления, не только учитывавшие, но и опережавшие инфляцию, восполняли потери и, более того, перераспределяли доходы в пользу банков и в ущерб другим отраслям.
Механизм был прост: ЦБ выделял централизованные кредиты на поддержку предприятий той или иной отрасли. Иногда это был Минфин, выделявший ассигнования на пополнение оборотных средств. Деньги доводились через банки, других механизмов не было. Банки получали приличную долю плюс придерживали деньги на своих счетах, пуская их в оборот. При высоких процентных ставках они "наваривали" на подобных операциях большие деньги. Думаю, что в фазе высокой инфляции это был один из главных источников обогащения*.
* Банковская система России: кризис и перспективы развития / Аналитическая лаборатория "АлВеди". М, 1999. С. 8-9.
• Со временем, учитывая возраставшие кредитные риски, банки все больше старались уйти в иные сферы, заняться другими типами операций. Поскольку в 1992–1994 гг. финансовые рынки были слабо развиты, ГКО появились только в середине 1993 г., важнейшим доходным инструментом была валюта, спекуляции на валютном рынке. Кроме того, важную роль играл рынок межбанковских кредитов, на котором до банковского кризиса 1995 г. осуществлялись крупные обороты.
• Хозяйство жило своей жизнью, все более погрязая в неплатежах, бартере, теневых операциях, приходя в упадок, а у банков – своя жизнь, в "буче боевой кипучей", отделенная от треволнений реальной экономики.
|
|
|
