Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Человек и история в романе М.Шолохова «Тихий Дон».

Эпопея Шолохова, в полном смысле этого слова, отразила самое главное в Гражданской войне —чудовищные колебания, метания нормального спокойного семейного человека. Борис Васильв По роману М. Шолохова «Тихий Дон» сняты два фильма, но ни один из них не заменит прочтения даже нескольких глав этой знаменитой эпопеи. Я думаю, настало время шолоховского романа для молодежи. Человек и война, человек и история, Сегодня эти темы заняли первое место в телепередачах и на газетных полосах. А я советую своим друзьям прочитать «Тихий Дон» и поразмышлять над судьбой главного героя — Григория Мелехова,» который и олицетворяет искания человека в переломную эпоху. Получая Нобелевскую премию, Шолохов не стал скрывать, что у его героя имелся прототип, но не стал называть его имени. Вероятно, писатель в данном случае занял правильную позицию: совершенно неважно, как звали этого офицера, важно, что он донес до нас весь трагизм и безысходность народа, казачьего или любого другого, в вихрях этой самой жестокой войны, основным принципом оторой был закон: убей того, кто против тебя, брата, отца или сына. Типичное и индивидуальное в образе Григория неразрывно связаны. Образ Григория не оторван от жизни села, он существует и развивается на общем фоне социальных условий казачества. Он находится в тесном единении как со своей семьей, так и казаками хутора, среди которых он вырос и жил. Недаром роман начинается с описания событий мирного времени. Шолохов показывает, что в это время людей особенно интересуют нравственные проблемы, события личного характера. Мелехов, как и все односельчане, живет, соблюдая обычаи довоенной станичной жизни. Люди еще пытаются мирным образом уладить возникающие конфликты, они еще не ожесточены. Картины мирной жизни резко сменяются военными событиями. Многих односельчан и сверстников Мелехова отправляют на фронт, где, подстрекаемые офицерами, они начинают не просто истреблять друг друга, а испытывать к прежним односельчанам патологическую ненависть. И Подтелков, и Мелехов, и Кошевой, и Коршунов не смогут избежать этой участи. Шолохов показывает, что остановить это безумие можно только тогда, когда человек до отвращения насытится кровью. Всякая война — это прежде всего трагедия нации. Мелехов не просто безмолвный участник военных событий. Он подвергает их нравственной оценке, осуждению, переосмыслению. Именно на войне он наиболее ясно видит, как несправедливо устроена жизнь, как наслаждаются жизнью одни и как вынуждены напрягать свои силы другие для получения хоть сколько-нибудь сносного существования. И эта война вызывает в нем противоречивые чувства. С одной стороны, ему приятно сознавать, себя храбрым человеком, он даже гордится собой, с другой — он прекрасно видит бессмысленность такой бойни. Казак спасает жизнь офицера и получает Георгиевский крест. Награде он рад. Но встреча с большевиком Гаранжой на многое открывает ему глаза. «Теперь я зрячий и злой!» — говорит Григорий. Однако Чуватый и Изварин будят в нем казацкие сословные взгляды, мечту о свободном Доне без царя и большевиков. Трудно малограмотному казаку найти правду в происходящем. С горечью он признается: «Блукаю я, как метель в степи». В своих сомнениях Мелехов старается найти ту правду, которая ближе к народу. После победы революции он с красными. Но, вернувшись на хутор, вновь ощущает душевный разлад. Одним из самых острых этапов в жизни Григория Мелехова становится его участие в Верхнедонском восстании. Во время восстания он вдруг действует, как талантливый полководец, но понимает, что на самом деле восстанием тайно руководят полковники и офицеры. Тогда Григорий снова тянется к красным, но и с ними не находит путей примирения. Казак понимает, что «в середке нельзя — задавят». Мучительные поиски своего места в жизни, стремление обрести правду и принять какую-нибудь сторону, примкнуть к определенному лагерю, найти ответы на многочисленные вопросы, которые ставит этот «безумный мир» перед Григорием, осложняются еще и драмой личного характера. Любовь к Аксинье, сначала бездумная и страстная, прошедшая все мыслимые испытания, перерастает в любовь-сострадание. Нравственные искания Григория, продиктованные необходимостью разобраться в путанице, вихре событий этих лет,, определить свое отношение к ним неразрывны с психологическими сдвигами, происходящими внутри Мелехова. И усталой душе Григория среди этого всеобщего разлада хочется мира и тишины. Именно поэтому, возвратившись домой, бросает он в воду ружье. Люди, простые и естественные в своих потребностях, которым для нормального существования нужно не так уж много, — видеть до боли знакомые картины природы, ощущать удовольствие от своего труда, любить и растить детей, люди, оторванные от привычного образа жизни, не в состоянии смириться с простой исторической несправедливостью: каждый человек является игрушкой в руках других, более могущественных. И Григорий Мелехов своими поступками доказывает, что он не намерен играть такую роль, он идет только туда, куда хочет он, а не офицеры, подстрекающие казачество на бунт. Так Шолохов показывает нам, что человек вершит историю, но история, в свою очередь, пересоздает человека. Гибнет единственный и родной ему человек, нелепо и случайно — любимая, исстрадавшаяся Аксинья. Григорий плачет по-мужски, сцепив зубы, то ли рыдая, то ли рыча. И разрывает пальцами землю от бессилия и усталости... Он возвращается домой. И только тут «сбылось то немногое, о чем бессонными ночами мечтал Григорий. Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына... Это было все, что осталось у него в жизни, что пока еще роднило его с землей и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром». Но вряд ли Григория ждет спокойная жизнь: его предыдущие искания не забудет новая власть, видимо, он обречен на лагеря или расстрел. Человека, не способного заключать временные договоры со своей совестью, безжалостно уничтожает молот истории.

17. Образ Григория Мелехова как трагический образ («Тихий Дон» М.Шолохова)

В романе «Тихий Дон» М. Шолохов смело обращается к социальным проблемам, изображая драматизм конфликтов и судеб героев. Писатель не боится пессимизма, пытаясь вскрыть социальные причины явлений. Особенности романа «Тихий Дон» в том, что историческая судьба страны и судьбы персонажей переплетаются. Автор утверждает: невозможно для человека определить свой жизненный путь вне социальной борьбы.

Действие романа начинается задолго до первой мировой войны. Шолохов начинает изображать жизнь казачьего хутора в 1912 году, а заканчивает в 1922. Эти 10 лет в жизни всей страны и жизни донского казачества значили очень много.

Казаки — особое сословие, служившее царю, не знавшее крепостного права. Но наряду со свободой Шолохов изображает невежество и жестокость нравов казачества. Революционные события способствовали расслоению общества: бедняки приняли сторону красных сразу и безоговорочно, состоятельное казачество колебалось или металось от белых к красным, как показано на примере судьбы Григория Мелехова.

Семье Григория Мелехова в романе уделено большое внимание. Они середняки, поэтому им присуще двоякое настроение. Середняцкое положение семьи сказывается и на том, что Григорий женится на дочери кулака, а Дуняшка выходит замуж за большевика.

Григорий Мелехов — трагическая фигура романа. Это человек умный, умеющий отстоять свою независимость. Он старается жить по правде, но разобраться, где правда в хаосе исторических событий очень трудно. Неустойчивость, неумение найти свой путь в политической борьбе отражается и в личной жизни.

Григорию глубоко претит кровопролитие, не для войны пришел он в этот мир. Он человек добрый, отзывчивый к чужой беде. С какой жалостью смотрел он на мертвого утенка, случайно зарезанного на сенокосе! А суровая жизнь вынуждает его взять в руки саблю.

После ранения и общения в госпитале с коммунистом Гаранжой Мелехов приходит домой другим человеком, узнавшем об антинародном характере войны. Но дома его встречают как героя, Георгиевского кавалера, и Григорий возвращается на службу. Революция застает его на войне. Обстоятельства складываются так, что впоследствии Мелехов воюет на стороне красных, но в душе он не доконца с ними. Григорию трудно разобраться, на чьей стороне правда, начинаются метания героя. «От белых отбился и к красным не пристал, — говорит он сам о себе, — так и плаваю, как навоз в проруби».

Мелехов утратил доверие со стороны тех и других, становится врагом и в стане красных, и в стане белых. Ему не раз приходилось наблюдать жестокость и красных и белых, поэтому лозунги классовой борьбы стали казаться ему бесплодными.

Уход в банду происходит не из идейных соображений, а от безнадежности положения: ему некуда больше идти. Трагизм положения Мелехова можно передать словами Есенина: «...в сплошном дыму, в развороченном бурей быте с того и мучаюсь, что не пойму, куда несет нас рок событий».

После выхода романа еще долгие годы продолжался спор о судьбе Григория Мелехова. Его характеризовали и как положительного героя, который неизбежно должен прийти в стан красных, и как отщепенца, индивидуалиста, ищущего покоя и благополучия для себя. Беда Григория Мелехова в том, что он не сумел занять твердой позиции в гражданской войне, но вряд ли можно назвать это его виной. «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии». Григорий Мелехов проявил незаурядное мужество в поисках правды. Но для него она — не просто идея. Он ищет ее воплощение в жизни и не находит.

Пройдет очень много лет, должно быть очень большим расстояние, чтобы увидеть и понять истинную суть событий. А судьба Мелехова отражает судьбу многих, искореженных историческими встрясками, так и не нашедших себя в этой борьбе.

18. Своеобразие героя рассказов М.Зощенко.

Позиция автора в рассказах М. Зощенко

Авторская позиция в рассказах Зощенко всегда очень четко выражена. Зощенко всегда стремился быть исправителем нравов. Большинство его рассказов несут вполне конкретную цель - указать на всякого рода уродства частной жизни окружающего его социума, точнее, вполне определенного сословия, а именно столь ненавистного ему «мещанства». Этому и служит обычная для Зощенко литературная маска - одного из тех, кого он клеймил.

Зощенко пишет от лица тех людей, чтобы показать эту жизнь изнутри, не оставаясь на одном краю пропасти, отделявшей его, интеллигентного человека, от тех, чьи маски он надевал. Герои Зощенко находятся в гуще жизни, они знают ее наизусть, знают, чего ждать и чего бояться. Они - ее составляющие, из них складывается этот класс. Именно в том, как Зощенко живописует эту жизнь, дотошно описывает самые чудовищные ситуации, естественные, родные и близкие для его героев, и выражается его авторская позиция. Зощенко ни на секунду не забывает и не советует забывать читателю, что какой бы смешной и даже симпатичной ни была маска, которую надел автор, это - лицо врага.

В рассказах Зощенко злость не на первом плане. Она между блестящими строками, описывающими страшную бытовую ситуацию - например, драку за ежик для чистки примусов («Нервные люди»). Замечательно обрисовывая ситуацию, Зощенко, казалось бы, не выявляет негодования; кажется, что он искренне симпатизирует своим героям. Они довольны жизнью, и для Зощенко это страшная, убийственная характеристика.

Выражение авторской позиции - в законченности рассказа. Ужасна сама ситуация, им описанная. Но к тому же автор смотрит на драку глазами человека, для которого это нормальный, естественный эпизод повседневной жизни. И то, что есть такие люди, для Зощенко так же страшно, как и то, что встречаются такие сюжеты. В данном случае принципиален выбор героя.

Прием, которым пользуется Зощенко, - абсурд. Смешным делается то, над чем смеяться не стоит. А когда то, над чем смеяться не стоит, делается смешным, - это уже страшно.

1. Автор и рассказчик

В большинстве рассказов, написанных от первого лица, автор тождествен рассказчику, это рассказы-монологи, и, соответственно, авторская речь как таковая там отсутствует, Зощенко не прерывает рассказ «рассказчика», не добавляет ничего от себя. Отделить автора от рассказчика невозможно. Зощенко полностью растворяется в своем герое, не давая возможности читателю прочесть что-нибудь, не относящееся к монологу рассказчика. В отношении этой темы важно то, что Зощенко был блестящим пародистом, он мастерски копировал все модуляции языка и стиля «объекта». Он, как никто, умел прятать лицо за маской.

В «Рассказах Назара Ильича господина Синебрюхова» принципиально новая обработка линии «автор-герой»: цикл рассказов от первого лица по-прежнему написан в традиции отождествления автора с героем, их замены - автор исчезает, растворяется в герое-рассказчике, но интересен сам образ рассказчика, Назара Ильича Синебрюхова. Это уже не быдло, чей характер был разработан Зощенко в его предыдущих рассказах. Характер Назара Ильича ближе к лесковской традиции, он больше похож на «очарованного странника» Флягина, ближе к образу беспутного мужика, способного как на светлый, так и на темный поступок, доброго (точнее - незлого) в душе, но не всегда способного разграничить хорошее и плохое.

Важно то, что Назар Ильич, в отличие от других alter egо Зощенко, переживает, размышляет; для него события, происходящие вокруг него, - прежде всего следствия его собственных поступков, повод задуматься, поразмыслить, он не статичен по отношению к окружающему «событийному» миру, чем и отличается от «традиционного» зощенковского героя, для которого события редко становились поводами подумать, предпочитающего существовать по наитию. «Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова» - промежуточная стадия между полной отстраненностью и прозой, содержащей некоторые детали автобиографии.

Следующий шаг в этом направлении - «Возвращенная молодость». Рассказчик все еще не представлен отдельной, самостоятельной величиной, он все время был задвигаем на второй план фигурой автора, которой было уделено больше внимания, нежели тому, кто практически постоянно закрывал собой автора на страницах его произведений и являлся его маской.

Первая ипостась рассказчика - посредник. Это лицо, совершенно нейтральное по отношению к действию рассказа, а также к его персонажам. Именно в этой роли его роль как посредника между автором и читателем наиболее важна. Рассказчик просто пересказывает некую историю, сценку, разговор, свидетелем которой/которого он стал. Он может рассказывать что-то и с чужих слов, но безусловно важно одно - сам посредник никакого отношения к действию не имеет и участия в нем не принимает. Его роль заключается в том, чтобы рассказать читателю некую историю, от кого-то услышанную или лично им, посредником, наблюдавшуюся. Ярчайший пример - «Аристократка». Начинается она следующим образом: «Григорий Иванович шумно вздохнул, вытер подбородок рукавом и начал рассказывать». Читатель не видит человека, дающего ему эту информацию. Очевидно, что это человек, в тот день сидевший рядом с Григорием Ивановичем, запомнивший его историю и решивший бесстрастно, не прерывая того и не вставляя своих замечаний, эту историю пересказать.

Следующий образ, в котором предстает перед нами рассказчик, - это герой. Имеется в виду герой рассказа. В отличие от издателя, герой специализируется на пересказе сценок из собственной жизни, на описании ситуаций, когда-либо происходивших с ним лично. Как в рассказе «Лимонад»: «Я, конечно, человек непьющий. Ежели другой раз и выпью, то мало - так, приличия ради или славную компанию поддержать… Надо, - думаю, - в самом деле пить бросить. Взял и бросил. Не пью и не пью. Час не пью, два часа не пью». В этом рассказе первое лицо и настоящее время вполне оправданны, рассказ действительно стилизован под разговорную речь, он имеет форму монолога человека, рассказывающего о себе и о том, что с ним приключилось.

Зощенко сумел сделать сказ очень емким и художественно выразительным. Герой-рассказчик только говорит, и автор не усложняет структуру произведения дополнительными описаниями тембра его голоса, его манеры держаться, деталей его поведения. Однако посредством сказовой манеры отчетливо передаются и жест героя, и оттенок голоса, и его психологическое состояние, и отношение автора к рассказываемому. То, чего другие писатели добивались введением дополнительных художественных деталей, Зощенко достиг манерой сказа, краткой, предельно сжатой фразой и в то же время полным отсутствием «сухости».

Сначала Зощенко придумывал различные имена своим сказовым маскам (Синебрюхов, Курочкин, Гаврилыч), но позднее от этого отказался. Например, «Веселые рассказы», изданные от имени огородника Семена Семеновича Курочкина, впоследствии стали публиковаться вне прикрепленности к личности этого персонажа. Сказ стал сложнее, художественно многозначнее.

1. Герои рассказов

Героя Зощенко сделал не только объектом, но, что гораздо важнее, субъектом повествования. Этим героем рассказов Зощенко стал самый обыкновенный обыватель, представитель городских низов, не приобщенный к высотам отечественной культуры, но при этом вынесенный ходом истории на передний план жизни. Зощенко стал практически выразителем строя чувств, жизненных принципов и умонастроений этой социальной среды. Это ее речь зазвучала со страниц зощенковских рассказов. Эти граждане новой революционной России довольно быстро овладели р-р-революционной фразеологией, но так и не сумели преодолеть инерцию прежних привычек и представлений. Именно они, «маленькие люди», составлявшие большинство населения страны, с энтузиазмом отнесшиеся к поставленной перед ними задаче разрушения плохого старого, но не умеющие приступить к строительству хорошего нового либо понимающие это строительство в первую голову как удовлетворение собственных ущемленных до революции потребностей, - именно эти ничем особым не выделяющиеся люди и стали предметом преимущественного внимания Зощенко.

Интерес к этому новому для литературы типу героя обусловил, в свою очередь, поиски соответствующей манеры письма, легко доступной, более того, «родной» читателю. Отсюда - усиленное внимание к сказу, ставшему вскоре непременным признаком индивидуального стиля художника.

Практически все критики, писавшие о Зощенко, отмечали его сказовую манеру, мастерское воспроизведение языка современной улицы. Но выработалась эта манера в творчестве Зощенко не сразу. В ранних рассказах, таких как «Лялька Пятьдесят», «Рыбья самка», а также в вышедших отдельным изданием «Рассказах Назара Ильича, господина Синебрюхова», это еще был традиционный персонифицированный сказ, за которым стоял конкретный носитель данного строя речи, сказ, главной чертой которого становится установка на устную речь рассказчика, отделенного при этом от автора, представителя какой-либо «экзотической» для писателя и читателя среды, то есть сказ, выполняющий традиционные характерологические функции.

Зощенко первый из писателей ввел в литературу в таких широких масштабах эту новую, еще не вполне сформированную, но победительно разлившуюся по стране внелитературную речь и стал свободно пользоваться ею как своей собственной речью. Здесь он - первооткрыватель, новатор.

Для того чтобы воссоздать такое наречие, в сознании писателя должен постоянно присутствовать строго нормированный, правильный, образцовый язык. Только на фоне этой безукоризненной нормы могли выступить во всем своем диком уродстве те бесчисленные отклонения от нее, те синтаксические и словесные «монстры», которыми изобилует речь зощенковских «уважаемых граждан».

В 1929 году была издана книга «Письма к писателю Мих. Зощенко» (именно так выглядит название на обложке книги, в отличие от традиционного с указанием имени автора в начале его). Книга, действительно, представляет собой воспроизведение нескольких десятков писем, полученных Зощенко от его читателей и снабженных очень краткими и сдержанными по тону объяснениями и комментариями самого Зощенко.

Читая письма, полученные Зощенко, мы видим, что его корреспонденты совершенно не видят в его рассказах сатирического изображения простых людей, они воспринимают его как писателя, заговорившего их языком и выразившего их собственное мироощущение, их повседневные нужды и чаяния, показавшего их такую неказистую, но единственно данную им жизнь, тем более что никакой другой они никогда не знали, и поэтому воспринимают свою как единственно возможную и по мере сил стараются облегчить себе свой суровый и скудный быт. А это значит, что зощенковский сказ они воспринимали не как изображение отклонений от нормы, а именно как норму, то есть своя речь была для них не уродливым искажением «великого и могучего» русского языка, а самим этим языком. Сказ изменил свою функцию и из средства сатирического изображения превратился в изображение того языка, который стал после октября 1917 года господствующей речевой стихией в стране. Изменение сказового принципа заключалось в том, что теперь рассказчик как бы перестал дистанцироваться от автора рассказов, а слился с ним, отчего и возникал эффект душевной и духовной близости Зощенко и его читателей.

Таким образом, можно считать, что ранние рассказы были освоением речевой манеры, но еще не созданием того художественного образа «нового человека», ставшего хозяином жизни после октября 1917 года.

Создание такого образа стало художественным открытием писателя на следующем этапе его творчества, когда и были созданы рассказы, принесшие Зощенко его неслыханную популярность. Это такие хрестоматийные произведения, как «Аристократка», «Нервные люди», «Баня» и другие.

Примерно с середины 1920-х годов в рассказах Зощенко появляется совсем новая черта: в них вводится «автор» - писатель, литератор. Это автор, неожиданным образом выступающий в форме сказа и вступающий с ним в разительное несоответствие. Тем самым традиционная роль сказа как характерной (главным образом устной) и чужой для автора речи подвергнута сильнейшему сомнению. На сказ возлагаются какие-то иные, новые, художественные задачи. Новизна заключена в том, что условное прикрепление совершается через сказ - повествовательную форму, традиционно выполнявшую противоположную функцию - отделения «литературы» от «нелитературной» речи.

Сказ отрывается от своего естественного носителя, «на себе испытавшего жилищный кризис», друга «Васьки Бочкова» или «сочувственника», если пользоваться старым словом, Василия Ивановича Растопыркина. Рассказчик, сохранивший прежнюю языковую маску, отождествлен с «автором», литератором, заговорившим от первого лица: «Пущай читатель за свои деньги чувствует - я печатаю этот рассказ прямо с опасностью для здоровья» («Хороший знакомый»). Речевая граница между ними размывается композиционно-фабульными средствами; автор выдает голос рассказчика за свой собственный. Это - главный результат эволюции рассказа Зощенко 20-х годов.

Следовательно, мир «уважаемых граждан», мир персонажей Зощенко, который критика стремилась рассматривать как сатирическую, обличительную картину, предстал как неизбежный и закономерный итог событий октября 1917 года. Важно то, что культура, которую герой представляет, изображена как господствующая. Не уродливое искажение традиционной русской культуры, которая явлена прежде всего в языке, а культура новая, которая отныне станет определять собой облик страны.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒