Грани политического: к теории «сопредельных полей»

А.Б. Шатилов

Современные представления о сущности, функциях и роли политического в государственной и общественной сферах отличаются одним – политические отношения и политические процессы рассматриваются и анализируются как самоценные и даже автаркические элементы жизни социума. При этом политология становится заложницей прежних концепций и прежнего понимания роли политического, сформированных традицией ХХ в. В то же время современный период задает качественно иные параметры функционирования политического, обуславливает трансформацию его организационных форм, ставит перед ним новые цели и задачи.

Тем не менее для того чтобы понять, с чем связаны данные изменения, необходимо рассмотреть проблему в ретроспективе.

Прежде всего, нужно сказать, что на сегодняшний день в отечественной и зарубежной политологии доминируют слишком поверхностная и недостаточно корректная хронология и периодизация возникновения и развития феномена политического. Так, отталкиваясь от самоназвания трудов античных авторов (например, аристотелевской «Политики»), ученые делают вывод о формировании политического пространства и возникновении политических отношений еще в глубокой древности.

Однако возникновение собственно политической сферы предполагает создание целой системы политических институтов, появление развитой сети политических коммуникаций и, наконец, включенность подавляющего большинства граждан в политический процесс, причем включенность именно сознательную.

Ничего этого не было ни в античном мире, ни в средневековье, ни в ранний период нового времени.

До XIX в. наблюдаются тесное переплетение и нерасчлененность политической и иных сфер жизни социума. Как самостоятельная сфера человеческой активности политика отсутствовала, растворяясь в государственных, религиозных, юридических отношениях.

Конечно, можно говорить о наличии протополитических процессов и в более ранний период, как и об интеллектуальных прорывах тех или иных мыслителей в политической сфере. Однако в целом это были не более чем частные и спонтанные явления, а не четко обозначенная тенденция общественного развития.

В итоге лишь со второй половины XIX в. начинается процесс своего рода специализации и эмансипации политического, его оформления в особое интеллектуальное и деятельностное поле.

На наш взгляд, говорить об окончательном оформлении политического пространства можно лишь в конце XIX – начале ХХ в., когда введение всеобщего избирательного права и дифференциация общества привели к резкому всплеску народного участия в управлении государством, к актуализации социальной и национальной идеи, к бескомпромиссной борьбе за власть, к жесткому размежеванию общества на «наших» и «не наших». С этого момента формируется политическое поле, на котором, с усовершенствованием политических технологий, разворачиваются настоящие политические сражения, в которые вовлекаются значительные массы населения, государственные институты, элиты.

Специфика мирового развития начала ХХ в. обусловила доминирующую роль политики в общественной сфере. Фанатичная вера в идею, феномен «восстания масс», господство «харизматической» легитимности – все это не просто способствовало вычленению политического в особую сферу, но предопределило ее ведущую роль по отношению к другим сферам человеческого существования. Экономика, литература, спорт в 1920–1940-е годы были поставлены на службу политике и идеологии. Особенно ярко подчиненность «неполитических» областей политическому «идолу» была заметна в тоталитарных государствах. Здесь абсолютно все сферы деятельности «неполитического» были сориентированы на выполнение некой политической сверхзадачи – будь то построение светлого будущего или же создание тысячелетнего Рейха. В итоге выстраивалась четкая иерархия элементов человеческого бытия, а «сопредельные поля», т. е. поля их свободного пересечения и коммуникации, сужались до минимума.

С ликвидацией тоталитаризма в Германии и Италии, а затем в СССР и странах восточного блока изменяется баланс взаимоотношений политической и иных сфер человеческой деятельности. Теперь уже политическое оказывается подчиненным сопредельным областям, поскольку в этом виделась панацея от реставрации диктатуры и «идеократического насилия». В результате сопредельные политике сферы начинают устанавливать для нее свои «правила игры», ограничивать степень ее компетенции, жестко контролировать ее активность. Именно с этим связаны распространение и популяризация на Западе в 50–80-е годы ХХ в. идей демократии, теорий «общества групп» и гражданского общества.

Таким образом, в ходе подобного воздействия начинается процесс прагматизации и деидеологизации политического, причем политика ставится на службу интересам и под контроль бизнеса, СМИ и других структур «гражданского» общества. Более того, политика попадает в серьезную зависимость от общественного мнения, формулируемого преимущественно в «неполитических» сферах. При этом политики, решившиеся на самостоятельные действия вопреки общественному мнению, моментально дезавуируются и перестают существовать как реальные субъекты социальной жизни.

Одновременно «неполитические» структуры предпринимают целенаправленные усилия по десакрализации политики и идеологии. Их представители полагают, что возврат «чистой» политики на лидирующие позиции может быть связан именно с возрождением веры в ту или иную идею, в ту или иную государственно-политическую модель. Поэтому «неполитические» и «квазиполитические» элиты и структуры исключительно подозрительно относились и относятся к любому идеологическому культу или диктату. В противовес принципам «идеократии» ими выдвигаются принципы «профессионализма» и «прагматизма», ставящие во главу угла не эмоции, а эффективность и рационализм. При этом надо сказать, что контролировать идейно-политическую сферу «неполитическим» акторам помогают спецслужбы. Последние в течение почти всего ХХ столетия находились в жесткой зависимости от идеократической власти и поэтому в настоящее время предпочитают играть «собственную игру», ограничивая властные амбиции «чистых» политиков.

Современная ситуация характеризуется и тем, что «неполитические» круги пытаются вытеснить массы из политического пространства. Это происходит потому, что представители «сопредельных полей» изначально чувствуют враждебность «толпы», «массового фактора» своему «локальному», «корпоративному» миру. Массам нужна активная политическая деятельность, а «неполитические» элиты заинтересованы в стабильности своего существования. Массам нужен вождь-харизматик, а в «сопредельных полях» крайне подозрительно относятся к концентрации власти в одних руках. Наконец, «массовой политике» не требуются промежуточные структуры в осуществлении непосредственной коммуникации между народом и вождем, а «неполитические» элиты, напротив, главную свою задачу видят в сохранении за собой этой «посреднической» функции. Кроме того, диктат масс мешает элитам реализовать корпоративную систему рекрутирования в свои ряды «системных» и «вменяемых» кадров.

Еще одним методом борьбы «неполитических» сфер против «чистой» политики стало их стремление инкорпорировать своих представителей в политическую элиту. Будучи «генетически» чуждыми политике, они таким образом держат «под контролем» ситуацию в данной области, раскалывают единый «политический» фронт, нейтрализуют нежелательные политические инициативы.

Тем не менее, несмотря на стремление «неполитических кругов» подавить активность политического, в последние годы наблюдается тенденция к оживлению политической деятельности. Это связано, с одной стороны, с тем, что имеет место дестабилизация на мировой арене, растет конфликтность, которая порождает традиционно жесткое размежевание «мы – они», что требует определенного идейно-теоретического обеспечения и «идеократической» мобилизации масс для решения новых локальных и глобальных проблем. С другой стороны, политическая сфера изначально является «несистемной», в отличие от других сфер человеческой жизни она более динамична и базируется преимущественно не на развитии предшествующего опыта, а на его отрицании. Поэтому идея «стабилизации» и достижения «устойчивости» политики вряд ли практически осуществима.

В настоящее время борьба между политическим и «неполитическим» продолжается, и в этой борьбе определяются базовые характеристики «расклада сил» начала XXI в.

* * *

Мы можем сделать вывод о том, что с момента возникновения особой политической сферы между ней и иными общественными областями всегда существовало как латентное, так и вполне открытое противоборство. В итоге на протяжении всего ХХ столетия политическое и неполитическое регулярно вступали в различного рода отношения и коммуникации, образуя особые интеллектуальные и деятельностные зоны. При этом если в первой половине прошлого столетия в данных «секторах пересечения» явно доминировали политические акторы, то с 1950-х годов инициатива уже переходит на сторону «неполитических» структур.

Каким же образом подобные процессы происходили и происходят в России? На этот вопрос пытаются ответить авторы статей предлагаемого Вашему вниманию сборника.