Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Страх фемининного у женщин.




 

Первичные отношения с матерью одинаково важны как для мальчиков, так и для девочек. Базовое чувство безопасности зависит от отношений с матерью. В случае позитивных первичных отношений нормальный страх, возникающий даже в безопасной атмосфере, интегрируется. Прогресс от матриархальной к патриархальной фазе одинаково важен как для мужчин, так и для женщин, по крайней мере, в современной патриархальной культуре. Развивающееся эго девочки должно совершить героический отрыв от Великой матери, чтобы стать активным членом патриархальной культуры. Ее эго должно развить волю и сознание, а сегодня – еще и достичь независимости. Необходимо не только установить отношения с партнером и создать семью, но и реализоваться профессионально.

Проблемы и кризисы в женском процессе развития отличны от мужских. Это так, даже если мы ограничим себя рассмотрением страха фемининного и не будем учитывать страх маскулинного у женщин. Этот страх маскулинного является существенным препятствием их прогрессу в патриархальной фазе и принятию любви партнера (этот прогресс связан с разрешением Эдипова комплекса). Мы не будем здесь адресоваться к этой конфронтации или сражению с драконом, которое отличается от мужских переживаний, однако прогресс к патриархальной фазе и необходимым отношениям с отцом создает фон для той роли, которую играет мать.

Ранее мы говорили, что, освобождая себя от привязанности к матери и ориентируясь на мир отца, сын приходит «к себе самому». Это происходит потому, что его Самость, представленная отцовским архетипом, должна быть того же пола. У девочек возникает противоположная ситуация. Самость, даже после ее перенесения от матери к дочери, остается идентичной по полу с материнским архетипом. Этот символический факт показывает, что отношения дочки-матери, с их более тесной связью между эго и Самостью (или сознанием и бессознательным), ближе к природе, чем отношения матери и сына. Между эго-сознанием сына и материнским архетипом, имеющим противоположный пол, напряжение больше, чем с патриархальным бессознательным, что объясняет важную разницу между мужским и женским развитием.

Более тесная связь дочери с материнским архетипом и матриархальной фазой делает ее освобождение особенно трудной задачей. Непрерывность первичных отношений бессознательного матриархального существования оказывается большой возможностью и большой помехой для дочери. Хотя эта фиксация не обязательно является патологической, она усиливает страх патриархального мира. Можно даже признать, что эта матриархальная позиция женщины сохраняется в патриархальном мире. Этот матриархальный мир враждебен мужчинам по своей природе, поскольку представляет мир с ценностями и установками, отличными от патриархальных. Этот контраст между матриархальным и патриархальным мирами вызывает взаимное обесценивание, которое делает переход от одной фазы к другой особенно трудным.

Напряжение, наблюдаемое в движении сына от матриархальной к патриархальной фазе, также переживается и дочерью. Привязанность к матери, к матриархальному миру и связанное с этим отрицание мужского порождают конфликт между материнским архетипом прошлой стадии и отцовским архетипом Самости – будущей стадии развития эго. Из-за этого конфликта констеллируется вызывающий страх негативный и ужасный аспект Великой матери. Она становится ведьмой, мешающей прогрессу.

Для дочери ситуация осложняется тем, что фаза союза с матерью – не только мирная и лишенная тревог, но также окрашена знакомым фемининным качеством. Прогресс по направлению к патриархальной фазе тогда идентичен преодолению страха чужеродного маскулинного аспекта. Дочь подвергается угрозе смерти и принесения себя в жертву, которая описывается как «смертоносный брак». Ведьма матриархальной фазы не только привязывает, но также индуцирует у дочери чувство вины, которое является более глубоким, чем чувство вины у сына за «предательство матери», потому что это предательство может пониматься как предательство самой себя. Для сына же движение к миру отца воспринимается как долг перед самим собой.

Однако оказывается, что именно этот привязывающий и враждебный материнский архетип является проводником к Самости. Миф о Персефоне иллюстрирует эту констелляцию. Именно Гадес, а не Деметра (мать, отпускающая дочь) представляет Самость и индивидуацию.

Победа над матриархальной ведьмой, а также переход от матриархальной фазы к патриархальной приводят к частичной идентификации женщины с ее анимусом. Эта идентификация несет опасность того, что женщина потеряет себя, развив этот маскулинный элемент. Опасность потери себя в мужском мире репрезентирует маскулинизацию дочери или развитие псевдомаскулинности, из-за которой женщины предают забвению свою сущностную фемининность. Несомненно, в нашей культуре у женщины особенно трудная задача – развить маскулинный и патриархальные аспекты, не теряя своей фемининности.

В этой констелляции еще большая опасность угрожает женщине, когда ее собственная мать и мир фемининного, к которому она относится, теряет свою изначальную силу давать матриархальную безопасность и подвергается унижению со стороны патриархальных установок. Мать сама боится фемининного как «отвергнутого собственного я». Поэтому негативная мать выступает для дочери в качестве патриархальной ведьмы, которая переоценивает маскулинное и недооценивает фемининное. Поэтому эго-развитие дочери подвергается опасности. Фундаментальная безопасность, абсолютно необходимая на этой фазе развития, теряется. Негативная мать, не давая необходимой защиты, отдает дочь патриархальному миру.

Эта угроза маскулинного переживается дочерью как страх самообесценивания и саамоотчуждения. Часто дочери ничего не остается, кроме как отказаться от своей фемининности и трансформировать себя в квазимаскулинное существо. Эта угроза особенно велика в западной культуре, где не существует образа божественного фемининного, представляющего фемининную Самость.

По самой своей природе опасность для женщины предать себя в мужском мире и потерять связи с архетипическим фемининным невелика. И не имеет значения, насколько дочь сепарировалась от матриархального мира, и насколько подчинила себя негативной обесценивающей патриархальности. Она все равно достигнет фазы в развитии, на которой это отделение от великого женского слияния может быть восстановлено и исправлено.

Это восстановление связи происходит в решающий момент для женщины. И скорее всего, произойдет не в браке, а в беременности и материнстве. Именно благодаря беременности она приходит к открытию себя, так глубоко заякоренному в ее биофизическом существе, что оно может быть упущено только в редчайших случаях. Союз матери и дочери, который праздновался в Эвлесинских мистериях, был женским ритуалом инициации, в котором старая женщина знакомила молодую с основами женского бытия. Этот союз, переживаемый сознательно или нет, всегда присутствует, когда дочь становится матерью. И он существует для любой женщины, даже той, которая «не инициирована». Даже в случаях, когда отношения со своей матерью были нарушенными и патриархальная ведьма поколебала самоценность дочери, материнство дает связь с архетипом фемининного в качестве Великой матери и Самости. Вопреки всем обесцениваниям и ошибочному пониманию патриархальной культуры, женщина может переживать себя как творческую натуру и как источник жизни, и тогда все ложные пути и установки остаются на поверхности, не затрагивая глубины. Но даже этот опыт Самости у беременной женщины может оставаться скрытым в темноте. Эго современной женщины может в таком случае чувствовать глубокий страх фемининного: страх себя и трудность в постижении своей нуминозной природы.

Этот страх фемининного может встречаться также во второй половине жизни. В течение этого периода индивидуации женское открытие самой себя требует выполнения особенно трудной задачи – освобождения от доминирования патриархальности и ее ценностей. Вот почему такой приход к себе часто связан с кризисом брака, особенно если брак был патриархальным, в котором односторонность и неполнота каждого партнера приводили к симбиотическому слиянию.

Для женщины отношения являются одним из самых важных элементов жизни. И любой разрыв этих связей при движении к независимой представляет серьезную проблему и тяжелый кризис. Эта вовлеченность в отношения мешает процессу освобождения от матери. Однако в любом прогрессе Самость подталкивает эго двигаться вперед и преодолевать привязанности, как при освобождении от матери с целью сдвига в сторону отцовского архетипа, так и при дальнейшем движении к фемининной Самости.

Следует разобраться, имеем ли мы дело с предназначением и необходимым открытием себя или с эгоистическими невротическими действиями, посредством которых эго избегает ответственности и аутентичности. Из-за того, что женщина должна и будет конфликтовать с патриархальностью при движении к самой себе, она должна также достичь больших и более интенсивных отношений со своей собственной природой и, соответственно, со способностью любить. Однако в невротическом псевдоразвитии, которое может проходить под лозунгом «Старайся ради себя!», разрушение связей с мужем и семьей приводит к эгоистическому уменьшению способности любить, что находится в явном контрасте с аутентичным женским самораскрытием. Женский страх фемининной Самости и опыта нуминозного фемининного становится понятным, если попытаться постичь разницу между эго и фемининной Самостью и маскулинной. В своем страхе фемининного мужчина представляет пропасть, дыру, вакуум и ничто – все это становится позитивным для женщины. Для нее фемининное, заякоренное в мире, переживается не как обман или Майя, а как аутентичная жизнь, в которой противоположности высшего и низшего – духа и материи – больше не существует. Вечность в то же время является временем для творчества и растворения в первородном ничто. Женщины воспринимают самих себя принадлежащими женской духовной фигуре Софии – женской мудрости – и одновременно связанными с влажными кровавыми глубинами омутов матери-земли. В этом открытии себя женщина определяет себя как существо, отличное от мужчины, духа, отца, патриархального божества, этического закона. Человеческие существа рождаются женщиной и формируются ею через критические фазы развития. Это явление выражается в ней (хотя это пока недостаточно исследовано) во вкусе к жизни – в чувстве, которого мужчинам, и особенно патриархальности, сильно не хватает.

Чувствовать себя сильно отличающейся от доминирующих патриархальных ценностей сопряжено для женщины со страхами. Когда личностное развитие женщины достигает того момента, когда любовь дает опыт всех противоположностей и их соединения, она сможет ясно увидеть целостность человеческого бытия как единство фемининных и маскулинных аспектов Самости.


СУЩНОСТЬ СТРАХА

 

Парадоксальная роль эго в жизни индивидуума - в том, что его можно считать местом, откуда страхи происходят, местом, где они должны быть побеждены. Эго противостоит большим экзистенциальным силам – мы называем их Миром, Самостью или архетипами бессознательного – как маленькое и находящееся под постоянной угрозой ядро. Психическое развитие протекает в трех направлениях: экстраверсия (ориентация на внешнее), интроверсия (ориентация на бессознательное) и центроверсия (связь с Самостью). Ориентация в одном из этих направлений всегда означает отказ от других. При движении в направлении одного из этих миров всегда констеллируется угроза, что отвергаемый другой мир, остающийся позади, станет источником тревоги. Даже «большой» третий мир Самости, который, будучи целостностью, констеллирует колебательные движения между противопоставлением и объединением двух других миров, является для эго только временной отдушиной. До позднего периода жизни этот опыт часто является источником страха и непонимания.

Некоторые считают, что эго представляет собой нечто целостное. Эго и сознанию отводят роль поиска психического баланса между внутренним и внешним мирами. В форме такой «филиализации» эго будет представлять Самость и защищать сознание от угроз. Эго должно укорениться в мандале сознания, тщательно охраняя входы и выходы, чтобы сохранить единство сознания и избежать дезинтеграции вследствие наводнения содержаниями бессознательного и внешнего мира. Это относительная стабильность сознания, являющаяся основой надежности человека, также востребована в социуме. Поэтому стабильность эго является одной из целей патриархальной инициации: мужчина должен доказать мужество и твердость против сил, которые угрожают разрушить единство личности, будь это голод или боль, инстинкты или демоны.

Центральная констелляция эго будет интегрировать известное и пережитое в сознание и поддерживать стабильность. Незнакомое и чуждое, если оно будет потенциально угрожающим, будет отводиться или допускаться, будучи ассимилированным, без угрозы разрушения существующей структуры. Это означает, что от цивилизованной личности требуется особая установка эго. Эта роль эго состоит в защите осознанного, привычного и знакомого мира, что отличается от прогрессивной и героической установки эго, когда нужно отказаться от прежней безопасности для достижения новой архетипической фазы. Эта героическая установка на активное завоевание приписывается в мире необычным личностям – творческим людям. Общество оставляет за собой защиту и передачу культурных ценностей – консервативную задачу. Всякая активность, которая стимулирует, расширяет, украшает и обогащает существующую культуру, вознаграждается. Типичным примером этой установки является дворянство вокруг светских или церковных правителей прошлого, а также поддержка творческих людей в Советском Союзе и Америке сегодня. Революционная же креативность, однако, преследуется и запрещается, как в прошлом, так и в наши дни.

Творческая работа по обогащению культуры может совершаться, только пока индивидуумы остаются здоровыми. Поскольку каждый человек является творческим по своей природе, конфликт возникает между эго, которое защищает коллективное и неизменность культурных ценностей, и бессознательными силами, которые подталкивают индивидуальное развитие и отказ от старых установок. Сегодня, из-за особой актуальности этой констелляции, все большее число людей оказывается перед угрозой неизвестного – незнакомых для эго режимов существования.

Тогда возникает тревога, особенно во второй половине жизни человека, достигшего карьерных целей и получившего признание социума. В этот период страх жизни выражается в символизме смерти. У этого страха, принесенного столкновением с незнакомым и связанного с символизмом смерти, много видов – депрессия, неврозы, кризисы. Эти страхи часто сопровождаются чувством отсутствия смысла или потери полноты жизни. Сюда можно добавить страх болезней, упадка физических сил, реальной смерти.

За этими страхами, скрывающимися под маской смерти и нападающими на человека, укрывшегося в крепости своего эго-сознания, можно найти Самость, индуцирующую трансформацию в человеке, избегающем перемен. Это почти всегда страх изменить ограниченные старые паттерны в жизни, парализованной привычками, которые порождают тревогу.

В середине жизни или позже, в момент наступления климакса, из-за снижения биологической и социальной активности, эго практически не различает, что есть жизнь и что есть смерть. Привязанность эго к «старой жизни» из-за страха изменений оборачивается смертью. Но кажущаяся смерть вызывает изменения, которые порождают жизнь. Если придерживаться старых путей, страх и депрессия нарастают вследствие фрустрации новых сил, стремящихся войти в поток жизни. Когда эго избавляется от защитной позиции и героически бросается в пасть дракона смерти (ночное морское плавание солярного эго), смерть оборачивается жизнью. Отказ от того, за что держишься, становится новым способом жизни и победой над страхом.

Самость направляет развитие человека через все архетипические стадии. Это означает, что Самость – не только стоит за адаптацией к жизни, но она также выводит за пределы коллективного, усиливая аутентичность и самореализацию. Однако, чтобы произошла самореализация, необходима трансформация на всех стадиях.

Высшей целью является понять страх во всех его формах как инструмент Самости. Страх незнакомого и непознаваемого оказывается страхом неизвестных аспектов Самости и себя самого. В этом смысле трансформационный процесс становления собой постоянно ведет к новым мирам непознаваемого.

В этих архетипических стадиях трансформации преодоление страха необходимо при каждом переходе от фазы к фазе. Мы не будем слишком углубляться в то, как люди разного пола преодолевают страх, а также описывать любопытные, но не до конца понятые факты, показывающие, что формы преодоления страха символически связаны с полом. Так, для мужчин преодоление страха является активным, интрузивным, героическим и типично проявляется в виде «кастрационной тревоги». Женский страх относится к насилию, и ее способ преодоления – не активный/героический, а героически пассивный, через подчинение и принятие.

Независимо от формы преодоление страха представляет собой интеграцию чего-то ранее незнакомого для эго – признание, присвоение и реализацию не-эго. Поэтому мужчина должен принять Ужасное фемининное – и трансформативную аниму, и первичную мать – как принадлежащее своей собственной психике, как «свое». Только после этого он сможет достичь аутентичности. Только в такой трансформации, когда преодолевается исключительная мужественность патриархальности, будет побеждена тревога неизвестного, которая ранее пряталась за символически фемининным. Это также справедливо для женщин с их страхом маскулинного, который скрывался за идентификацией с анимусом, чего требовал патриархальный мир.

В опыте трансформации человек осознает давление Самости, которое превращает в самореализацию все фазы развития, а также оценивает все завоевания эго в отношении внутреннего и внешнего миров. С самого начала это давление Самости проявляется как действенная тенденция психики. В процессе интеграции персональной Самости под маской вызывающего страх Мира, угрожающего эго изнутри и снаружи, можно пережить и познать испуг, преодоление и эмоциональный заряд страха. Подобно тому, как добрые и злые божества являются одним целым в «Тибетской книге мертвых» (и те, и другие – только проекции чего-то третьего, существующего между ними), так и мы переживаем целостность Самости-Мира. В ней судьба – источник страха – проявляется в единстве внешнего и внутреннего как относящихся к самому человеку и как жизненный опыт своей Самости. События, приходящие из внутреннего мира и из внешнего мира, индуцирующие страх явления, оказываются маскировками этой Самости. Внутренние и внешние истины, вначале незнакомые и вызывающие страх, позже переживаются как очевидные и относящиеся к личному опыту. Тогда они теряют свою незнакомость и вследствие этого – способность вызывать тревогу. В этой трансформации эго переживает понимание, что оно принадлежит Самости, и что ось эго-Самость организует все развитие личности на новом уровне.

Когда эго понимает, что страх посылается Самостью и используется ею как инструмент трансформации, то эго переживает себя как находящееся в процессе трансформации и в диалоге с Самостью. Тогда эго способно увидеть больше, чем дезинтегрирующую тревогу, и ощутить ее исчезновение при столкновении с чем-то, кажущимся неизвестным, но относящимся к самому себе. Эго получает парадоксальную безопасность от Самости, которая творчески подталкивает его трансформацию. Осознавая свою роль в качестве экспоненты Самости, эго благодаря трансформации становится принадлежностью Самости и остается творческим и бесстрашным. Поэтому бесстрашие появляется, когда эго больше не держится за себя, а отдается трансформирующей Самости как своей собственной. Таким образом, образуется ось эго-Самости, гарантирующая творческое бытие – бытие в трансформации.

Несмотря на единство эго и Самости, их оппозиция сохраняется. Эго остается меньшей частью по сравнению с высшей и большей Самостью, и поэтому страх неизбежен. Страх рассеивается, только когда эго достигает стадии преодоления тревоги. На этой стадии безопасность человека обретается не только в существовании на уровне эго, но также некоторым нуминозным и таинственным образом на уровне Самости. Самость проводит человека через все стадии развития эго и превращает все тревожные констелляции в необходимые ступени трансформации. Таким образом, все бытие становится бесконечной трансформацией креативности.

 

 


[1] НУЖНО ПСИХОЛОГИЧЕСКИ ВОСОЗДАТЬ БЕЗОПАСНОСТЬ В ДЕТСТВЕ (КОТОРОЙ НЕ БЫЛО).

[2] НУЖЕТ ОБРАЗ СИЛЬНОГО ОТЦА. ЕСЛИ ЕГО НЕТ ТО ДРУГОГО БОЛЕЕ ВЗРОСЛОГО АВТОРИТЕТНОГО МУЖЧИНЫ. УЧИТЕЛЯ. ПОТОМУ БОЛЕЕ БЫСТРОЕ И ПРЯМОЕ РАЗВИТИЕ ТАМ ГДЕ ЕСТЬ УЧИТЕЛЬ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ПОМОЧЬ В ПРЕОДОЛЕНИИ ОБРАЗА ПОЖИРАЮЩЕЙ МАТЕРИ К БОЛЕЕ РАЗВИТИМУ И СИЛЬНОМУ САМОСТОЯТЕЛЬНОМУ ЭГО

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...