А. Дугин Германский, французский, английский логос (архетипы, выраженные в мифах и философии).

Германский (немецкий) логос.

Восточные славяне как правило своих государств не создавали и в основном представляли собой земледельцев, землепашцев, в то время как немцы представляли собой воинов, таких воинов-грабителей, которые подчиняли себе землепашцев. Они создавали государства в то время как крестьянам необходимости создавать государства нет. Они могут спокойно жить своими общинами, общаться друг с другом. У них нет необходимости навязывать другим крестьянам свою власть. Для этого нужно иметь совсем другую психологию. Немцы этой психологией обладали. Они в эпоху средневековья, своим воинственным мужским подходом начинают подчинять себе другие племена Европы и создавать государства. Немцы являются носителями государственного начала, государственного логоса. Все государства Европы – Германия, Франция (франки), Скандинавия, Австрия, Англия (англосаксы – германские племена) и даже Рюриковские дружины. Таким образом и славяне и сами германцы и Италия, которая была завоёвана Алларихом, практически вся Западная Европа оказывается в средние века к 7-8 веку, а в 9 веке при Карле Великом создаётся огромная империя, объединяющая в себе всю Европу. Значит у немцев, заключаем мы из этого, некий дар государственного строительства, раз они создали все государства вообще современной Европы, включая наше. Соответственно наше, французское (франки), немецкое, австрийское, итальянское, английское (англосаксы) государство, всё создали немцы.(До настоящего времени в Англии правят представители Ганноверской династии). Значит у немцев есть определённая склонность к созданию государств. Это связано с тем, что они чистые воины. Дальше мы смотрим немецкую мифологию. Немецкая мифология – это бытие (существование) в войне. Для немца жизнь – это война. Мир возникает из «войны Огня и Льда» (из того как боги ассы убивают великана Мимера, нападая на него). И кончается мир в войне богов и великанов и в результате уничтожают друг друга и те и другие. То есть в начале мира – война, в конце мира – война, в середине мира – война. Война как смысл вещей, как смысл мира. И если люди ориентированы только на войну, то они так и ведут себя. То есть они воюют друг с другом и покоряют тех, кто более миролюбив. Более миролюбивыми и менее организованными оказались славяне и кельты – два других наиболее мощных и равновеликих германцам по количеству и по значимости этноса (этнические группы). Таким образом сложилась воинственная Европа, которая предопределила Средневековье, всю структуру дальнейшей истории. Отзвуки этого мы слышим и видим до сих пор. В процессе этих исторических войн англосаксы завоевали Североамериканскую территорию, спроецировали там свою цивилизацию, которая сейчас воюет с нами, которая создаёт глобальное мировое правительство, подчиняя англосаксонскому могуществу все остальные народы. Есть прямая связь – немцы и политика. Есть разные эпизоды этой войны, справедливые и несправедливые, войны направленные друг против друга и имперские. Германское начало в создании политической карты Европы со времён Средневековья до нашего времени (обратите внимание, мы говорим не только о прошлом, мы говорим о настоящем и будущем. Таким образом Германия это не только немцы. Это ещё и англосаксы и истоки французского государства, где вся элита изначально была германской. Это даже наши монархи Рюриковичи и в том числе Романовы. Романовы на самом деле просто превратились в немецкий год. Это не может быть случайно. Таким образом у нас есть представление о немцах как о воинственной силе. Это наверняка отражается на их духе, на их философии, на всей культуре. Действительно это так. Логос Германии становится логосом войны. Соответственно нет ничего более внутренне противоречивого, чем миролюбивый немец. Одно из двух – либо немец, либо миролюбивый. Это форма идентичности, которую следует зафиксировать. Дальше возникает интересный момент. Как в своих архаических представлениях немцы видели логику истории. Они считали, что на Востоке находится страна Йотонов, великанов, которые в конце времён восстанут против человечества и произойдёт финальная битва (энд кампф). Поскольку это мифология, ей нужно отыскать исторические аналоги, для построения реальной политики. И вот в какой-то момент в период возрождения древнего тевтонского духа в период романтического периода 19 века (Р. Вагнер и др.) возникает идея, что страна, где живут великаны – это Россия. Потому, что это восток. Соответственно, когда к власти приходят носители обострённой германской идентичности в 20 веке национал социалисты они отправляются на финальную битву с мировым коммунизмом, со злом. Но на самом деле подоплёка этого – битва богов и великанов, титанов, подземных чудовищ. Отсюда возникает представление о русских унтерменшах (недочеловеках), о том, что в России живут чудовища. подчинённые коммунизму. И действительно Вторая мировая война напоминает картину конца света в германских мифах. Пошли друг на друга, схватились друг с другом и в схватке друг друга уничтожили. Если мы дальше продлим события 1945 года, что немцев после этого нет, но и нас тоже нет после 1991 года. То есть мы так бодро и кроваво сражались, что в результате нет ни тех ни других, а есть какая-то совершенно иная сила, воспользовавшаяся результатами этой страшной борьбы на уничтожение. Но в германской мифологии есть ещё одна категория существ – это ваны. Там есть боги ассы и ваны. Сталкиваясь с описанием ванов мы видим их как миролюбивый сельский народ. Это слово ваны часто применялось к славянам, проживавшим на территории древней Руси в скандинавских сказаниях. У ассов, потомками которых считали себя германцы с ванами тоже были войны, жестокие войны. Но на самом деле ваны выступают в этой мифологической картине союзниками ассов в последней борьбе. Потому, что сначала чудовища раскрепощённого ада нападают на ванов, а потом уже на ассов. В германском мифе возникает представление о том, что ваны являются «своими», с которыми происходит война соперничество, а вот великаны и чудовища явлются другими(«врагами»), с которыми идёт война на уничтожение. В результате такого исторического анализа возникла интересная вещь: неверная идентификация того, кто чудовище, а кто ван (кто соперник, а кто враг) с точки зрения немцев привело к катастрофе во Второй мировой войне. В реальности, в мифологическом сценарии германского начала предполагался альянс, союз германцев-ассов с славянами-ванами против чудовищ ада, великанов, врагов, которые должны были быть идентифицированы, исторически конкретизированы иначе. (т.е. реальным врагом немцев во Второй мировой войне должен был быть кто-то другой). (Возможно подразумевается противостояние альянса Германия + Россия (СССР) против альянса Великобритания + США за мировое господство. Победа «принципа войны» над «принципом торговли»). Эта ошибка стоила всем всего (по крайней мере обеспечила победу в мировом масштабе альянса Великобритания + США, в чём по их мнению и заключалась конечная цель мировой истории). Контуры мифологии часто очень неопределённые и от того, как мифология будет расшифрована зависит очень многое. Ведь речь идёт о конце времён, о последней битве (о цели мировой истории, эсхатологии). Немцы всю свою жизнь ожидали финальной битвы и когда время подошло, они оказались не на той стороне. Они оказались на стороне титанов и бросили вызов тем, кто является их союзниками (точнее их столкнули с теми, кто мог оказаться их союзниками) по консервативному, традиционному, духовному миру. Хотя этот старый консервативный мир находился не в лучшем положении. Россия находилась под влиянием богоборческой, богомерзкой власти. Но и сами немцы в эпоху Модерна были не в лучшей форме. Финальная битва пошла не по тому сценарию. Это вывод, к которому я пришёл не через анализ прогрессистский (логический, рациональный), а через анализ мифологических архетипов (иррационального), которые действуют в коллективном бессознательном немцев на основании мифологических представлений, на основе мифоанализа. Начиная с 19 века германская мифология стала историческим фактором, стала мобилизовать немецкую культуру и немецкое общество. Влияние Вагнера было колоссально. Мы знаем влияние на национал социалистов и Вагнера и мифологии. Соответственно неверная идентификация йотонов-великанов как противников в конечной битве с русскими, на самом деле стоила поражения Германии, стоила нарушения всех геополитических законов, стоила конца немецкого (точнее тевтонского, наиболее явного его проявления в прусском милитаризме) логоса. Он шёл к этой финальной битве и когда он дошёл до ней, то оказался не на той стороне. Это парадоксальный вывод о немецкой истории, который восстанавливается из самой немецкой истории. Если посмотреть реально на германскую историю, реально неприязни к славянам у немцев никогда не было. Только исторически в момент распада Австро-Венгерской империи у немцев Австрии была неприязнь к чехам. Но при чём здесь славяне, русские. Чехи – особая протестантская культура, совершенно западные славяне. С русской культурой у них кроме языковых никаких связей нет. Они локальное явление, касающееся другого локального немецкого явления, немецких австрийцев. Да и то эти трения носили такой же характер, как у нас с приезжими гастарбайтерами. Просто чехи стали занимать определённые позиции, теснить немцев. С исторической точки зрения это полная ерунда. На этом основании обвинять всех славян в том, что они носители какой-то недочеловеческой культуры совершенно нет никаких оснований. А именно это и произошло. Произошло смещение историческое. В то время как если мы посмотрим внимательно на немецкую культуру и при этом одновременно посмотрим на русскую культуру 19 века, в особенности славянофильскую, консервативную, мы увидим совершенно симметричную русофилию среди немцев. Немцы очень любили Россию. Они приезжали сюда и служили государю-императору верой и правдой, вообще очень любили русскую культуру. Русскую страну. Немецкая культура относилась к русской очень положительно. А русская к немецкой, тоже очень положительно. Потому, что влияние немецких романтиков, немецких философов на славянофилов и на русское философское религиозное движение было решающим, просто тотальным. На самом деле Гердер, Шеллинг, Гегель это были излюбленные авторы всей консервативной интеллектуальной русской православной элиты, консервативной, традиционалистской. Никогда в России германофобии настоящей не было. Скорее русские относились с симпатией и интеллигенция ориентировалась на консервативную (классическую) немецкую культуру, как на свой ориентир. У немцев в свою очередь был очень большой интерес к России. Бисмарк – создатель единой Германии учился в Санкт-Петербурге, был учеником и сторонником графа Уварова и носил на себе перстень на котором было выгравировано слово, смысл которого он так и не смог понять «Ничего». По его наблюдениям русские в разных ситуациях часто говорят: ничего (в смысле не страшно, переживём, всё нормально, всё в порядке, нет причин для страха или огорчения). Влияние Германии на Россию и России на Германию в контексте германской мифологии это взаимодействие ассов и ванов. С точки зрения немцев есть активные, волевые ассы и хитрые, себе на уме и часто хитростью побеждающие ваны. Между ассами и ванами происходит обмен заложниками, обмен знаниями, обмен культурами. В эсхатологической битве они должны выступать вместе против чудовищ. Это историческая подоплёка германского логоса (германского коллективного бессознательного). Теперь философская сторона. Когда я пытался понять в целом о чём немецкая философия. Кто был первым немецким философом, когда немцы стали философствовать уже по-немецки? Несмотря на то, что были немецкие схоласты такие как Альберт Великий и другие, они были ещё в рамках общеевропейской культуры. И вот самыми первыми немецкими философами, которые писали по-немецки, проповедовали по-немецки и думали по-немецки был Майстер Экхард. Дальше его ученик Генрих фон Суза и последователь Иоганн Таулер. Эти три философа – это три главных рейнских мистика. К ним примыкал ещё ряд философов. Но эти трое были наиболее яркими фигурами. Я стал более внимательно смотреть на эту рейнскую мистику и основные идеи, которые преобладали в рейнской мистике. При этом я нашёл ещё одного автора – это Дитрих фон Фрайберг. Это один из средних схоластов, современник Фомы Аквинского. Его ещё называли Теодорих Тевтоникус. У этого автора я увидел потрясающую идею. Она состоит в том, что человек есть не индивидуум, а индивидуация (т.е. процесс). Т.е. человек есть не душа, а мысль кого-то более серьёзного, чем человек. Человеческая душа, на самом деле, есть процесс мышления бога. Это мышление творческое, творящее, оно создаёт мир и таким образом человек, являясь частью мысли бога, является соучастником творения. Дальше возникает фундаментальная потрясающая онтология, гносеология и космология самого радикального толка. Дитрих фон Фрайберг готовит почву для рейнских мистиков. Сам он ещё пишет на латыни, а уже Майстер Эрхард, уже на немецком языке учит в своих проповедях о трёх уровнях в человеке. Он учит, что в человеке есть «бездна»(внутреннее «ничто»), которое связано с божественным «ничто». Поэтому человек на уровне индивидуальности является тварью бога, а на уровне «тайны»(«сокровища», некоей тайной комнаты внутри человека) является тем, что открывает ему возможность познания бога тайного, бога творящего, бога апофатического. Дальше возникает идея о трёх людях у Таулера. Он выделяет следующую картину. В каждом человеке существует три человека. Мы знаем трихотомию: дух, душа, тело. Но Иоганн Таулер более контрастно описывает эту троицу. Первого человека он уподобляет ослу. Человек-осёл наивно полагает, что он является частью природы, что мир вокруг него существует и объективно наличиствует. Сам он при этом движется чувствами и, самое главное, признанием материальной реальности как чего-то реального и для него обязательного. Второй человек по Таулеру, это человек внутренний или разумный. Этот человек уже понимает, что существует бог-творец, который создал этот мир. Поэтому, на самом деле, видит весь мир как творение божие и обращает внимание не на страсти и на внешние предметы, а на знаки, которые заложены в творении и во всём видит бога (законы, установленные богом). Этот человек считает себя. в отличие от человека-осла, рабом или служителем господним. Он раб божий. Если человеку-ослу соответствует природа как материальный физический мир, то человеку-рабу соответствует господин-бог. Таким образом бог это творец, а он (человек-раб) это тварь. Но, говорит Таулер, существует ещё третий человек. Он на самом деле тайно скрыт внутри второго человека. Он является тайным, апофатическим человеком. С моей точки зрения эта идея о третьем апофатическом человеке составляет основу германской метафизики. Этого третьего человека Таулер называет термином «тварное ничто», или «тварная бездна». Есть «тварное ничто». Это «тьма превысшая света» в человеке. «Тьма превысшая света» есть в боге, но она есть и в человеке. Это самая тайная часть в человеке. Она для нас совершенно недоступна. Для нас и второй-то человек часто сплошь и рядом недоступен. А это ещё более глубинная инстанция. Эту инстанцию Дитрих фон Фрайберг называет «имаго» или образом. Он очень интересно толкует фразу о том, что бог создал человека по образу и подобию своему. Он разделяет образ и подобие и говорит, что по образу он создал практически себя, а по подобию не себя. Т.е. образ божий в нас скрыт за его подобием. Мы подобие божие, мы не бог, мы копия. А вот образ – это сам бог, живущий в нас. Для христиан – через Христа. Но уже до Христа, в Адаме (первом человеке) этот образ (индивидуальный субъект) был уже заложен как возможность. С Христом он стал действительностью. Но он был всегда. Это был вечный Христос, ожидание Христа, которое реализовалось в его приходе. Тогда возникает идея, что этот третий человек может иметь с богом иные отношения, чем отношения раба с господином. Это отношения близости, это отношения дружбы. Поэтому последователи Таулера создали группу, которая называлась «готтес фройле» (по-немецки «друзья бога»). Обратите внимание не «рабы бога», а «друзья бога». Если на уровне подобия богу мы его рабы, то на уровне образа бога мы нечто больше, чем рабы. Апофатический(тайный) бог сливается с апофатическим (тайным) человеком. Это чистое созерцание и погружение в бога. Апофатическая (тайная) антропология является главной в рейнской мистике, в тот период, когда немцы стали мыслить по-немецки. Когда они стали говорить вещи, отличные от общеевропейской схоластики (на латыни), когда они стали философствовать о самих себе и высказывать свою самую главную мысль в истории (общеевропейской, а возможно и мировой). Тема третьего человека, это самая главная и уникальная тема. Она в дальнейшем обнаруживается в Ренессансе, в немецком Возрождении, в реформации Лютера, который сначала анонимно издал труды Эрхарда и рейнских мистиков, далее в традиции уже лютеранской Европы и, в конце концов, в немецкой классической философии. И в последний момент основная тематика этой рейнской мистики находится в Ницше и Хайдеггере. Вся немецкая философия является развёртыванием рейнской мистики. Если правильно понять апофатического (тайного) человека в рейнской мистике, немецкая философия становится понятной. Видна сущность всей немецкой философии. Это и есть немецкий логос (архетип) от начала и до конца. Эти три человека у Таулера постоянно воюют (т.е. всё опять происходит на фоне войны). Человек-осёл настаивает на ослиной правоте. Человек-раб настаивает на рабской правоте. А тайный человек-друг божий созерцает и ни на чём не настаивает.

Дальше я решил посмотреть, откуда взялись эти идеи, ведь они не могут взяться ниоткуда. Был такой человек Вильям ван Мёрбеке, тоже немец, нидерландец (голландец), который вдруг выступает в качестве переводчика трактата Прокла о теологии и комментариев Прокла к Пармениду Платона и заодно переводит «Диалог» Платона впервые на латынь. Диалог Платона «Парменид» - это основа всей метафизики и теологии, включая христианскую. Оказывается этот фундаментальный трактат переводит для Европы на латынь этот Мёрбеке. Он переводит и Прокла и самого Платона. Оказывается, что Дитрих фон Фрайберг был почитателем и комментатором этих двух произведений (Прокла и Парменида Платона) и вся рейнская мистика основана на неоплатониках, Прокле, соответственно на Плотине через Прокла и, соответственно на Платоне (диалоге Парменид). Дальше становится понятным, что мы имеем дело в основах этой новой немецкой мысли греко-платоническую традицию. Это объясняет, почему в 18-19 веках была встреча русского и германского логосов (архетипов). Потому, что у них общие интеллектуальные (мыслительные) корни. Мы (русские) часть греко-византийской традиции платонического толка. И немцы, но гораздо позже и не так прямо стали наследниками этой традиции. Тогда я заинтересовался фигурой Ван Мёрбека, тоже немца, разумеется, голландца. Но голландцы тоже часть немецких племён. В основном там были франки (фламандцы) создатели первой империи Меровингов. Откуда Мёрбике взял Прокла? Оказывается, что он был после четвёртого крестового похода, когда крестоносцами была завоёвана Византия, был назначен епископом Коринфа. Т.е. он был представителем католического клира (священничества) в Византии. Коринф и Никея были очагами православной культуры. Он изучил греческий, он нашёл тексты Плотина и Прокла в православной Византии, перевёл их. Он перевёл самое главное произведение «Парменид» Платона, которое помогает понять любую теологию и философию.

Наш разум, наше эго, согласно германскому логосу, является не самостоятельной вещью, а на самом деле процессом, работой какого-то более глубокого начала. Мы как бы являемся подобием двух образом. Одного – внешнего, бога-творца. Другого – внутреннего образа, этого тайного человека. Это позволяет нам выйти за пределы той индивидуалистической скорлупы, которая в противном случае будет блокировать наше духовное развитие. Мы оказываемся в сложных взаимоотношениях. Человек первый – над ним природа, а сам он осёл. Человек второй – над ним бог-творец, а сам он раб. И человек третий, тайный(апофатический), практически сверхчеловек (друг бога), которому соответствует божественная тайна

Французский логос

Французский логос связан с тем, что существует народ – кельты. Он очень воинственный, такой же как германцы. Но только германцы способны построить что-то цельное, а кельты нет. Германцы воюют, воюют, выстраивают в результате этих войн иерархию и она держится (т.е. эта иерархия имеет какие-то фундаментальные основания, которые выявляются с помощью войны). А кельты бесконечно воюют и ничего не выстраивают. Но поэтому они очень свободолюбивый, демократический народ. Кельтская мифология отличается ещё и тем, что в ней очень сильное женское начало. Её можно назвать раскрепощённой женственностью. Это женское начало, которое постоянно пытается вырваться из-под тех норм и рамок, которые ставит патриархальная (воинственная) кельтская цивилизация. Возможно это связано с тем, что в кельтском обществе практически не было крестьян. У них были жрецы-друиды и были воины. А вот крестьян, представляющих упорядоченное, земное (хтоническое) начало почти не было. (Т.е. кельты – это преимущественно народ жрецов и воинов). Есть такой образ и соответствующее ему кельтское слово – фея. Образ женщины-смерти, посланной из потустороннего мира. Приходит женщина из потустороннего мира и уводит героя в мир иной. Одна из наиболее ярких фигур в этом фольклоре – это фея Милюзина. Фея Милюзина была рождена на острове женщин Авалон и вышла замуж за основателя французского рода Лузеньянов. Она просила не заходить в её спальню в определённых ситуациях. Но её муж вошёл и увидел, что у неё есть хвост. И когда она была опознана как женщина с хвостом она взлетела, совершила три круга над замком этого Лузеньяна, попрощавшись со своими детьми, и улетела в мир изначальных могуществ (потусторонний, мир демонов). Этот мир раскрепощённого демонического женского начала, которое восстаёт на мужской патриархат – это отличительная черта кельтских мифов. Из женского начала происходит государственность, женщина является главной фигурой потустороннего (не Один, как у германцев), а как Великая белая богиня в кельтском фольклоре. Эта женственность становится постоянным элементом кельтской традиции. Вторая, очень яркая фигура это образ кельтского певца-барда, который осуществляет путешествие в потусторонний мир, или спускается в ад. Это очень похоже на греческого Орфея, который спускается за женским началом в подземелье и там с ним происходят определённые трансформации. Поэтому я назвал французский логос «Орфей и Милюзина». Эти два образа пронизывают всю французскую и кельтскую культуру. Если говорить о политике, как мы говорили о Германии, то видно, что все кельтские государства были созданы немцами (за исключением Ирландии). Все централизованные государства были созданы немцами, начиная с Франции – франки это германское племя. Кстати, если верить нормандской теории, «русские» - это тоже племя нормандских руссов. Поэтому изначально русские означало принадлежащие кому – руссам. Русские – это не «кто» и не «какие», а «чьи». Русские – это те, кто принадлежит руссам, т.е. норманнам. То же самое французские. Французские – это те, кто принадлежат, завоёваны франкам. А кто такие франки – это немцы. (Кстати самоназвание франки – свободные). Французы – принадлежат франкам, германцам. Свою самостоятельную политическую государственную систему кельты устраивали только в мифах. Тем не менее у них было своё представление о священной империи короля Артура. Цикл легенд о рыцарях Круглого Стола, Священного Грааля и короля Артура – это грёза кельтов о своей империи, которая исторически ни разу не воплощалась (Шарль Де Голь – галльский, кельтский Карл Великий). Этот образ короля Артура, который сам по себе сопряжён со своей сестрой Морганой, с феей потустороннего Милюзиной, с открытыми источниками подземного мира составляют основную ткань французской культуры (В том числе фигура Гекаты, трансформирующаяся в Статую Свободы). При этом интересно, что во Франции в отличие от Германии мы видим внутренние истоки Модерна (Германия консервативна, а Франция – революционна). Эпоха Модерна, которая заключалась в отказе от Средневековой вертикали от духовности и от патриархального европейского порядка, переходе к материализму, технологиям, к прогрессу, к линейному времени, к разрушению христианской культуры. В Германии всё это, в отличие от Франции происходит извне. Модерн происходит из Англии, из Франции. Немцы это адаптируют, но это не происходит изнутри. А во Франции модернизация идёт с одной стороны от Англии, а с другой стороны от самой себя. Для меня было очень важно понять почему в Германии модернизация происходит извне, а во Франции – изнутри. Модернизация – это переход к освобождению женского начала от мужского. Это ликвидация патриархата. Потому, что сначала сбрасывается власть бога как отца, это мужская троица, вертикаль, потом сбрасывается государство, потом сбрасывается семья и сегодня феминизм, однополые браки – они представляют собой уже венец матриархата. Он проглядывается уже с самого начала эпохи Нового Времени. Материализм – это тоже форма матриархата. Материя от слова мачта, дерево, а не от слова мать. Лес, дерево – это символ Великой Матери. Сосны и дубы Кибеллы. Материя – древо, это то, что прорастает из Великой Матери. Материальность во французской культуре присутствует намного ярче чем в немецкой. Во Франции есть движение в сторону материализма, индивидуализма обусловленное внутренне, а не внешне. Сама по себе кельтская культура мужская, но в ней присутствует сильный, неукрощённый, демонический женский компонент. В христианской культуре есть все основные логосы (архетипы). Есть логос аполонический, строгий логос троицы. Есть логос, сочетающий человеческое и божественное, верхнее и нижнее в Христе, логос Диониса. И есть логос, только не Кибеллы, а логос позитивной матери – образ Богородицы. Богородица – это символ женского начала добровольно выбравшего служение богу, вертикали. Мария в этом смысле АнтиКибелла. Это женственность свободно и добровольно принимающая форму, которую даёт божественное мужское начало.

Французская культура пронизана образами Орфея и Милюзины. Эта Милюзина появляется даже в современной рекламе французского быстрого питания. В 20 веке этот нигилизм становится представлением о нигилистическом субъекте. Это представление о том, что в основе человека лежит материальность. Если немецкое «ничто» это духовное идеальное, то французское «ничто» - это материальное. Это восставшая, негативная свобода. К этой Милюзине как к предельной материи движется Орфей. Этот французский Орфей спускается всё ниже и ниже. Он спускается в ад. Эта тема пронизывает всю французскую культуру от кельтской мифологии до французского психоанализа, экзистенциальной философии, постмодернизма. Проявлением женского логоса Великой Матери является прогресс. Потому, что если со стороны мужского начала история просто спуск постоянный, то с точки зрения Кибеллы, материи – история это рост. Она не видит этого спуска. Сатана живёт за счёт чужой энергии, энергии бога, но при этом думая, что он творит сам. Идея прогресса – это французская идея Модерна и материалистическое мировоззрение идут рука об руку. Материализм, прогресс, развитие и антихристанство, антитрадиция, антиимперия, антицерковь, антибожественное, антимужское в конце концов, антипатриархальное. Во Франции эта материалистическая культура Модерна начинает складываться в 17 веке. Потом она развивается в Просвещение, в Великую Французскую революцию, в капитализм, в материалистическую науку. В конце концов она доходит до чистого нигилизма 20 века, где французская философия является философией радикального нигилизма. Женское начало в аду – это пустота. Во французской культуре выделяются два типа нигилистов. Страдающие и триумфальные. Например Рембо и Делёз.

Первым настоящим французским философом был ирландец, кельт Иоганн Скотт Эриугена. Он был приглашён Карлом Лысым, внуком Карла Великого, как представитель кельтского христианства. Кельтское христианство представляет собой совершенно уникальное явление. В нём много женского начала. В кельтском христианстве есть представление, что Христос был вечно, но просто он открылся сейчас. Кельтское христианство как бы органично сращивает дохристианскую кельтскую мифологию с христианством. С Карла Лысого по сути начинается Франция. Империю Карла Великого его внуки поделили на Германию, Лотарингию и Францию. Людовик Второй Германский получил Германию, Лотырь получил Лотарингию и Карл Лысый получил Францию. С этого начинается история Франции. И вот первый французский философ был Иоганн Скотт Эриугена. У него возникает не апофатический человек, это не тема Франции, а возникает понятие апофатической теологии, эсхатологии. В начале, согласно Эриугене, существует Натура. Но речь идёт не о природе. Это натура-энкриата. Т.е. бытие, которое не создано и создающее одновременно. Бог открывает себя через своё творение. Дальше создаётся натура созданная и творящая. Это мир идей. Это мир созданный, но при этом творящий. Дальше возникает натура созданная и не творящая. Мир сотворён и не может дальше творить сам. Четвёртая инстанция – самое интересное. Природа не сотворённая и не творящая. Эта не сотворённая и не творящая природа, это чистая апофатика, которую Иоганн Скотт Эриугена предлагает рассматривать не в начале мира, потому, что в начале мира не созданное и творящее. Единое, чтобы быть, должно превратиться во многое. Многое должно превратиться в телесное, материальное. На этом всё заканчивается и начинается возврат. Но возврат происходит не туда, откуда мир произошёл, не к той стороне бога, которая сотворила мир, а к другой, к обратной стороне божества, которая ничего не сотворила и никогда не творила. Что на самом деле смыслом творения является обнаружение этой тайны бога, которая не тождественна процессу творения. Человеку, как особому существу открыт этот предел. Возникает апофатическая эсхатология. Это предельная форма идеализма, платонизма, христианства. Эриугена относится к ранней волне схоластики. Он за несколько столетий до Фомы Аквинского.

Французское просвещение, рационализм, материализм являются безусловным сатанизмом и спуском в ад, просто прямым спуском в ад. Самый страшный не тот, кто называет ад адом даже если он туда идёт, а тот, кто называет ад раем, тот, кто готов называть Милюзину Светлой Богиней Прогресса. Вопросы, которые решает французский логос определяется персонажами кельтской мифологии, которые никуда не делись. Вопрос Орфей и Милюзина оставлен открытым. Образ Милюзины это другое название Кибеллы, который входит во французскую культуру, который на все лады её предопределяет, превращаясь во Французскую революцию, уничтожение христианства на корню, поклонение обнажённой женщине как Богине Разума. Французский колпак – это колпак жрецов Кибеллы. Вся французская революция пронизана символикой Кибеллы. Этот французский логос имеет множество обаятельных сторон. Логос Франции оказывается двусмысленным и чреватым Модерном. Не случайно, что самая омерзительная форма протестантизма, лишённая всяких положительных вещей была создана французом Жаном Кальвином. Все остальные лидеры протестантизма были немцами, но настоящим врагом рода человеческого был Кальвин. Там где начинается кальвинизм (Швейцария) там начинается конец, там начинается чистый рационализм, капитализм, буржуазия, демократия, предопределение. Предопределение таково, что с точки зрения Кальвина богатый это хороший, а бедный это плохой. Богатый уже спасён, богатство является символом его спасённости, избранности богом, а бедный, то что он бедный, является символом его проклятости, отверженности. Это уже чистое поклонение Мамоне, это уже чистый Карфаген, Кибелла, Финикийская цивилизация. Не случайно основателями Соединённых Штатов Америки были именно кальвинисты английские и шотландские. Протестантизм, когда он соприкоснулся с Францией – это уже чистая Кибелла, у Кальвина – это чистое зло. Как у Декарта (ничего не брать на веру, во всём сомневаться, проверять, опираться на знание, а не на веру). Это машинный материализм. Декарт сказал, что животные – это машины, а Ламетри потом сказал, что и человек – это тоже машина. (Франкенштейн). Галлы – это жрецы Великой Матери Кибеллы. Современные гей-парады напоминают шествия жрецов Кибеллы.

В Европе появляются два полюса, две культуры – кельтская и германская. Англия не порождает своего логоса. В Англии мы видим германский круг, англосаксонский, наложенный на кельтский, единый с кельтским, Великая Кельтида. Поэтому я не назвал третью книгу Английский логос, потому, что это не логос, это цивилизация, это самобытный полюс. Но логоса как такового Англия не порождает. А вот германский логос и французский логос – это чёткие вещи: апофатический человек и Орфей и Милюзина – они исчерпывают эти два образа.

Английская цивилизация

Я стал исследовать историю английской культуры, английской философии, английскую религиозную историю, распространение христианства на Британских островах и почти сразу обнаружил, что английская культура не является однородной. Специалисты наверное это очень хорошо знают. Тем не менее для меня это было неожиданным, что в Англии есть две идентичности. Причём очень яркие, очень весомые и очень разные. Английская история начинается с того, что остров Британия был населён кельтскими племенами. Причём двумя типами кельтов. Ку-кельты и П-кельты. П-кельты – это близкие к галлам, которые составляли основу бритского населения. Бриты – отсюда Британия. И ку-кельты, которые составляли основу ирландцев и шотландцев, геллов. Они на самом деле представляют собой две ветви кельтского населения. Бриты, п-кельты, они очень близки к галлам. Ла-Манш долгое время вовсе не был разделительной чертой. Была единая Галлия, единая Кельтида куда входили все типы кельтов: бриты, галлы, все остальные племена великой Галлии, великой Кельтиды и от них в сторонке были ку-кельты – ирландцы и геллы шотландцы, коренное население Шотландии. Т.е. в галльском, кельтском мире есть такой дуализм. Эти бретонцы, эти п-кельты населяли территорию Великобритании, центр и юг, а север – Шотландия был заселён геллами, близкими к ирландцам и ещё одним не кельтским, странным народом, который назывался пикты. До индоевропейское население Британских островов было близко к иберийскому населению. Остатки этого народа сохранились в басках, с их странным атипичным языком. Интересно, что и у басков и у пиктов был чистый матриархат. У них королевская власть передавалась по женщинам. Мы уже говорили о влиянии матриархальной традиции на кельтов, когда говорили о французском логосе. Шотландия уже позднее возникла на альянсе геллов т.е. ку-кельтов и представителей пиктов (близких к баскам), которые были до индоевропейским матриархальным населением. Британцы (п-кельты) с этими ку-кельтами находились в фундаментальной войне. Т.е. в кельтском мире существовал дуализм между ку-кельтами и п-кельтами вплоть до войны на истребление. Есть древний валийский эпос, где описывается как поссорились ку-кельты и п-кельты и как Благословенный Ворон сходил со своими войсками в Ирландию, всех уничтожил. Осталось только 7 человек. Сам он там погиб. От него осталась одна голова, но она была живая. Это миф, но во всяком случае между ними была очень серьёзная война и один из лидеров(вождей) бриттов позвал на свою голову англосаксов, германцев с континента, чтобы они помогли ему бороться с пиктами и геллами. Это была ошибка. Потому, что эти англосаксы, которых позвали, они действительно прекрасно воевали, но это были уже чистые германцы, чистые немцы. Саксония – область в Германии. Эти саксы, англы и даны, а также юты с Ютландии (с территории Дании) они приехали помогать бритским властителям отбивать шотландцев и пиктов. Когда ушли римляне британцев стал<