Начала правления Наполеона Бонапарта

Все это было, с политической точки зрения, противоположно идеалам 1789 года, но все были довольны. Опять народом управляли и хорошо управляли: ежели новый властитель вначале и во всем подчеркивал мысль, что он составляет исключение из обыкновенных условий и законов, ограничивающих человека, то огромная и очевидная разница с якобинцами, где каждый отдельно, во имя свободы, или как бы ни называли они свою маску — оправдывали грабеж и убийства. Это был человек, который понял, что стало потребностью народа в эти десять лет. Люди охотно подчиняются ясному уму, деятельности, не омраченной еще деспотизмом, и энергичной воле, еще не отуманенной безграничным самолюбием. Финансы были быстро приведены в порядок, работа полиции налажена, самая насущная потребность — дороги — очищены от многочисленных разбойничьих шаек, образовавшихся при постоянной борьбе партий, смене слабых и кровавых правлений, невероятной нужде и разграблении всякой собственности. Восстановлена общественная безопасность и спокойствие, давно невиданные в стране.

Бонапарт установил управление страной, правильную организацию деятельности префектов в департаментах, помощников префектов в округах; призывал к деятельности всех порядочных и просвещенных людей; давалось прощение всякому, кто захочет подчиниться новому порядку вещей. Это не было правление одной какой-нибудь партии, а скорее монархическое правление, в лучшем его смысле — твердая единовластная воля, поддержанная разумным советом, дает делам движение и направление, но не так, как в республике делается, что посредственности предписывают закон в силу своей равноправности. Список эмигрантов был составлен, множество поправок сделано в пользу честных людей, как, например, Карно, но туда попали и негодяи, как Барер. Ученым, преимущественно тем, кто прикладывал свои труды к математическим наукам, первый консул демонстрировал свое особенное благоволение, приносившее хороший доход. Сам он был крайне самостоятельного ума, быстро соображающий, неутомимый работник, со стальными нервами.

Весьма равнодушный к религиозным обязанностям, он превосходно понимал значение религии в жизни народа, для высших и для низших слоев общества. Свобода вероисповедания сделалась действительностью, и заменявшие религию вспомогательные средства, как, например, праздники и храмы Победе, Добродетели, Благодарности, Земледелию, почитанию Высшего Существа — все, с чем боролся Ларевельер-Лепо, уничтожилось само собой. Монархическое стремление проявлялось все более и более. Супруга первого консула, вдова генерала Богарне, добродушная, легкомысленная гетера, с шаткими воззрениями последних лет, дозволяла называть себя madam, и обращение со словами «гражданин», «гражданка», также и обращение «ты» незаметно исчезли сами собой. Образовался двор и приобрело цену искусство и знание придворной жизни. Якобинцы не были в почете, но со своей стороны роялисты крайне ошиблись, принимая это монархическое направление как признак в пользу королевства. Консул ясно выражал свое мнение. Когда Людовик XVIII, безземельный король, обращался к нему по этому поводу, то он ответил: «Бурбоны возвратятся, только перейдя через 500 тысяч трупов». Прежняя роялистская область «Вандея» не могла выставить вышесказанного количества людей, тем более, что потребовалось бы убитых гораздо более 500 тысяч человек. Последнее восстание осенью 1799 года кончилось в 1800 году.

Внешняя политика. Попытки сближения

Еще один драгоценный дар, который обязан был консул дать стране — это мир, и если он тотчас не был дарован, то виноват не он один. Он уведомил короля Георга III, английского о своем избрании и в частном письме выразил свое пожелание об установлении дружеских отношений между двумя образованнейшими нациями. Ответ, подписанный статс-секретарем Гранвиллем, был очень груб. В нем говорилось о правлении Бурбонов, столь давнем во Франции и придавшем ей столько могущества; кроме того, выдающиеся люди, как Питт, Каннинг, высказались резко против новой власти или нового революционного правительства и толковали об охранении Франции от опасных для нее законоположений. Подобное же послание отправил первый консул императору Францу II. «Чуждый чувства пустого самолюбия, я прежде всего желаю остановить кровопролитие». Ответ Тугута был вежлив, но не шел далее общих выражений великих надежд. Оба государства продолжали войну, хотя Россия в действительности уже вышла из коалиции.

Военные действия 1800 г.

В Италии стоял Мелас с войском в 140 000 человек, а когда началась война, в апреле, у французов была только небольшая сила для охраны. Английская эскадра блокировала гавань; этот небольшой отряд попытался совершить то, что было выше его сил: не оценив перемену государственного правления во Франции, задумали смелый план вторжения в Южную Францию и поддержки восстания против революционного направления. В Германии находилось относительно мало войск, а победитель последних лет, эрцгерцог Карл, удалился от дел по причине расстроенного здоровья; он был обижен и огорчен теми препятствиями, которые устанавливали на пути его начинаний. Бонапарт передал главное командование над войсками Моро, который прекрасно знал все немецкие военные позиции, и, перейдя Рейн близ Келя, разбил австрийцев в целом ряде сражений — Энген, Штоках, Мёскирх, Пфулендорф, Биберах, Мемминген и оттеснил их до Ульма; в это самое время Бонапарт, воевавший в Италии, нанес там первый решительный удар.

Европа, январь 1799 г.

Италия. Битва при Маренго

Бонапарт сделал вид, будто его армия собирается около Дижона, но между тем собрал 40 000 человек на юго-восточной границе и, проведя смотр войск в Лозанне, повел их в Италию через перевал Большой Сент-Бернар. Во все времена французы любили сравнивать этот переход с переходом Ганнибала в древности, но и тут высказалась еще раз практическая ловкость французского солдата и предусмотрительность их предводителя. Распоряжения были самые разумные: на лошаках везли разнообразные артиллерийские принадлежности, пушки укладывали в пустые долбленые деревья и в трудных местах втаскивали на руках; форт, замыкающий узкую долину Дора-Балтеа, обошли, пушки провезли ночью по улице деревни, устланной матрацами и навозом.

Австрийцы купились на обман. Бонапарт направился к Милану, предоставив осажденной Генуе умирать от разразившегося в городе страшного голода. 2 июня Бонапарт вступил в Милан и восстановил Цизальпийскую республику. Мелас, пожилой, но храбрый генерал, повернул назад, желая парализовать противника, угрожавшего огромному влиянию Австрии на Италию; при Маренго, между Тортоной и Александрией, 14 июня ударил он по французам. Первое действие сражения, начавшегося в девять часов утра, кончилось в два часа пополудни отступлением французской армии. Тщетно старался Бонапарт, только что явившийся на поле сражения, повернуть военное счастье в свою сторону: к пяти часам победа казалась решительно на стороне австрийцев. Французы отступали; вдруг на поле сражения появился генерал Дезэ, только что вернувшийся из Египта с пятью тысячами свежих солдат. Совершенно неожиданно для австрийцев сражение возобновилось в то время, когда их главнокомандующий, уже утомленный, удалился. Дезэ был убит; его слова: «Храните в тайне мою смерть» — не более как красивая выдумка. С другой стороны, австрийцев постигло редкое несчастье: их начальник штаба, генерал Цах, со всем штабом был взят в плен. Счастье совершенно отвернулось от них; этот день, со всеми последствиями, отступление, переходившее в бегство, стоил австрийцам почти трети всей их военной силы. 4 июня Массена в Генуе капитулировал. Австрийцы выслали парламентера с предложением консулу очистить Геную и Пьемонт, и действительно, тут было объявлено перемирие, с целью начала переговоров о мире. Для Бонапарта резкое затишье было очень кстати, он тотчас же уехал в Париж; императорские войска ушли за По и Минчио.