 |
Англия, Швейцария, Скандинавские страны
|
|
|
|
Слабее всего, может быть, отозвались они в Англии, в которой были разрешены уже ранее жгучие вопросы: о равном со всеми положении католиков, парламентской реформе и уничтожении хлебной пошлины. Демонстрация чартистов в апреле 1848 года обошлась без кровопролития и не оставила следов. Управление страной находилось в руках вигов в течение всего тревожного времени (по февраль 1852 г.), и Англия служила в этот период убежищем для жертв различных превратностей судьбы. Первым прибыл сюда низверженный король французов. В то время, как на материке едва начинали стихать бурные волны, этот достойный зависти остров мог устроить у себя первую из всемирных промышленных выставок (май 1851 г.) в одном из больших лондонских парков. Скандинавские государства, Швеция и Норвегия, остались нетронутыми движением, но Дания, вследствие разгоревшегося еще ранее шлезвиг-голштинского конфликта, была вовлечена в германские волнения. События, происходившие на романском юго-западе Европы, Пиренейском полуострове, также не имели существенного значения в этот критический период, и судьбы этих стран, по отношению их к общему ходу истории, могут быть рассмотрены нами ниже. Нейтральные государства — Швейцария, Бельгия, Голландия — испытали на себе лишь незначительный след великого потрясения. Швейцария употребила это время на улучшение своей конституции, что ей благополучно удалось без особых треволнений. Вместо прежней системы сеймов с переменными и очередными местами заседаний, главным городом Союза был избран Берн, с Союзным собранием в нем. Это собрание состояло из национального совета, избираемого непосредственно населением, и совета старшин, избираемого 22 кантонами. Исполнительная власть была в руках союзного совета, избираемого общим собранием на три года и ежегодно избиравшему, из своей среды, президента Союза. Более того, радикальная партия в Нейенбурге воспользовалась моментом, когда никому не приходило в голову заботиться о том, что происходит в глухом уголке Швейцарии, и высвободила свой кантон из того странного положения, в котором он находился, будучи членов Швейцарского союза и, в то же время, княжеством прусской короны. Нейенбургцы вынудили прусского королевского наместника бежать из кантона. Бельгия и Голландия, после того как Вильгельм I отрекся от престола и покинул страну, увозя с собой свои громадные богатства, стояли обособленными друг от друга. В Голландии, начиная с 1849 года, при Вильгельме II (1840–1849 гг.), одерживало решительный верх либеральное направление. В Бельгии конституция оправдывала себя самым блестящим образом; король мастерски управлял страной, которая отличалась в этот период небывалым спокойствием в то время, как колебались и самые древние престолы в Европе.
|
|
|
Германия и Австрия
Германия. Мартовские смуты
Через несколько недель после февральской революции Германию нельзя было узнать. Парижские события вызвали здесь волнение, необычное для народа, вообще спокойного, издавна зорко охраняемого и огражденного от всяких влияний полицейскими методами. Наступившее брожение модно объяснить невидимой доселе подготовкой умов, совершавшейся в тиши в течение десятилетий, не замечаемой правительствами, но глубокой и вызванной не искусственно. Либеральная оппозиция в палатах малых и средних государств, заметив внезапно то, чего ей недоставало до тех пор, а именно сочувствие народных масс, осмелилась возвысить свой голос, требуя народного представительства в учреждениях Союза, свободы печати, суда присяжных и т. д., — и это движение взяло верх над слабыми, не приготовленными правительствами.
|
|
|
Повсюду проходили народные сходки, слышались воодушевленные речи; граждане вооружались против каких-то, пока воображаемых врагов; составлялись «принудительные петиции» (Sturmpetitionen), общее возбуждение возрастало. Частью искренне, частью притворно, требование немедленного общего вооружения мотивировалось опасностями, будто бы грозящими со стороны Франции. И повсюду движение достигало своей цели: прежние министры увольнялись и их замещали члены бывшей оппозиции. В Саксонии, Ганновере, курфюршестве Гессенском правительства не сдавались сразу, давали уклончивые ответы, но им возражали так резко, что и они были вынуждены уступить.
Общее воодушевление достигало крайних пределов; казалось, что великая нация просыпается от долгого сна. Первые дни были полны чистых и светлых надежд, но союзное собрание во Франкфурте вскоре оказалось опьяненным своим успехом: 9 марта оно объявило студенческие цвета — черный и красный с золотом, официальными цветами Союза, а на другой день потребовало от правительства прислать уполномоченных во Франкфурт для пересмотра конституции Союза. Таким образом, везде были свои мартовские министерства и мартовские «приобретения прав». Неизвестно было еще, пойдет ли все подобным же образом в Вене и Берлине?
Вена
В Вене, при всем ничтожестве императорской власти и таком правительстве, во главе которого стоял князь Меттерних, уже несколько десятков лет предсказывавший революцию, но теперь растерявшийся вместе со всеми своими приспешниками, революция удалась легко, почти без кровопролития. 15 марта, после того как Меттерних снял с себя полномочия, уже через 14 часов был обнародован императорский манифест, которым возвещалось наступление для Австрии новой конституционной эры. Выражение было довольно неопределенное: какая именно Австрия подразумевалась здесь? Но в тот же день венгерские представители получили заверение в том, что у Венгрии будет свой вице-король и свое министерство, а Италия, как увидим ниже, была уже объята восстанием. Поэтому в Австрии стоял вопрос не только о введении конституции, но и о самом существовании государства. Собственно для Германии было гораздо важнее то, что происходило в Берлине.
|
|
|
Берлин, 18 марта 1848 г.
Здесь давно сознавали все несовершенство и непрочность германской союзной конституции; но исправить ее в обычном порядке было немыслимо; теперь же представлялась возможность выполнить это, но лишь в смысле усиления связи других государств с Пруссией: следовало провести в политическом отношении то, что было сделано таможенным союзом в смысле экономическом. Вся беда в том, что революционное брожение препятствовало и здесь, так же как и везде, всякому разумному обсуждению вопроса. Король созвал соединенный ландтаг в Берлине, сперва на 27-е, потом даже на 2 апреля, причем была составлена программа переустройства Германии из союза государств в союзное государство.
Этот план содержал в себе то, что позднее, через 23 года и после огромных страданий и жертв, было осуществлено при создании Германской империи, и был обнародован в прокламации, подписанной королем, братом его (наследником престола) и министрами. Все разумные требования были удовлетворены, но дела принимали дурной оборот, весьма похожий на то, что происходило в Париже 23 февраля, — а это трудно уже было считать простым совпадением. Толпа двинулась к королевскому дворцу, чтобы благодарить короля; король выходит на балкон, все в самом радостном настроении; вдруг раздаются два выстрела из рядов войска, случайно, как было доказано; эти выстрелы не причиняют вреда никому, но революционных дел мастера, которых и здесь было немало и которые стянули к себе единомышленников через все берлинские ворота, подают сигнал к восстанию, призыв: «Измена! К оружию!» — раздается и здесь, как и в Париже. Заготовленные уже баррикады вырастают как из-под земли и начинается бесцельная и бессмысленная борьба, вызвавшая целые потоки крови. Войско уже полностью одержало верх, когда король, около 2 часов, отдал неразумный и противный всякому мужеству приказ отступить. На следующее утро был сформирован либеральный кабинет министров, объявлена амнистия, король принял так называемые немецкие цвета и заявил в своей прокламации, что Пруссия сливается с Германией, в подтверждение чего он проехал через весь город с трехцветной повязкой на руке и в сопровождении многочисленной свиты из высокопоставленных лиц.
|
|
|
Но сила правительства пошатнулась надолго, потому что, в сущности, победа осталась за мятежниками, которые не преминули отпраздновать ее по-своему: они провезли трупы убитых 18 числа перед дворцом и вынудили побежденного короля смотреть на это зрелище. Принц прусский, который выставлялся демократией как реакционное пугало, выступил из Берлина с войсками; охрана города была поручена гражданской страже, которая и здесь была импровизированной, — совершенно некстати для страны со всеобщей военной повинностью…
Восстание в Бадене
В течение этих же дней союзный сейм, совершенно измененный со вступлением либералов в число членов правительства, постановил созвать германский парламент для составления конституции. Республиканская партия попыталась насильственно установить республику прежде, чем события могли успеть войти в мирную колею. С этой целью она вызвала себе сторонников из Парижа, большей частью людей сомнительного достоинства, вроде, например, поэта Георга Гервега. Во главе этой партии стоял баденский депутат Фридрих Гекер. Знамя восстания было поднято в Баденском округе, после неудачной попытки произвести переворот во Франкфурте, посредством полуреволюционного собрания, которое партия именовала «предварительным парламентом». Но гессенские, баварские и вюртембергские войска, двинувшиеся в Баден с севера и юга, без труда подавили мятеж. Лидеры движения бежали и издали в Страсбурге манифест (29 апреля) с заявлением о близком втором подобном восстании, так как это первое и было подавлено «превосходящей численностью озверелой солдатчины».
Франкфуртский парламент
Между тем выборы во франкфуртский парламент состоялись повсюду, и заседания его открылись 18 мая 1848 года во франкфуртской церкви Святого Павла. Это был важный момент в истории немецкого народа, ожидавшего, что собрание, в ротором было столько талантливых и известных лиц, положит основы Германского государства, в котором предполагалось соединить крайние противоположности: целую массу народных льгот и твердую верховную власть, сильное центральное управление и полную автономию мелких государств. Большинство в парламенте, как и большинство партий, стояло за конституционную наследственную монархию. Первым президентом франкфуртского парламента был человек, также придерживавшийся вышесказанного принципа, член дармштадтской палаты, Гейнрих фон Гагерн, личность весьма примечательная. Но парламент совершил ошибку, не последовав совету баденца Мати, одного из немногих практичных людей в этом собрании, который предлагал вступить тотчас же в деловые отношения с союзным сеймом, который не был уже опасен тому, что впоследствии стали называть свободой, но который мог принять на себя роль посредника между новым парламентом и правительствами, фактически все же существовавшими и располагавшими реальной силой.
|
|
|
Однако в эти дни издавна накипевшая злоба заставляла ненавидеть уже и само имя союзного сейма. Поэтому был создан новый исполнительный орган, центральная власть, в лице наместника; на этот пост был избран (29 июня) 436 голосами австрийский эрцгерцог Иоанн, человек популярный, что казалось главным аргументом в этот момент. Он изъявил свое согласие и образовал общегосударственное министерство, в которое были весьма разумно избраны представители разных частей Германии: один пруссак, один южногерманец, один ганзеец и т. п. Пост министра-президента занят был представителем высшего немецкого дворянства, князем Лейнингеном. Самым замечательным или, по крайней мере, самым умным в этом кабинете был министр иностранных дел, кавалер Антон фон Шмерлинг, австриец.
Эрцгерцог Иоанн Австрийский, правитель Германии. Рисунок с натуры Кригубера, 1848 г.
Франкфуртское царство
Это «Франкфуртское царство», подобно Констанцскому собору в XV столетии, также заседавшему в дни потрясений, опиралось лишь на неясные стремления нации к единению и свободе. Благодаря этому общему стремлению, франкфуртский парламент без труда преодолел сопротивление ганноверского короля и герцога Брауншвейгского. В приказе нового военного министра от 6 августа всем союзным войскам предписывалось признавать наместника. Это было первое серьезное заявление власти со стороны нового «центрального правительства». Мелкие владения выразили покорность, при неизбежных «виват!», Пруссия не поддалась; в Австрии, занятой внутренними волнениями, не обращали внимания на все это; противоречия еще заметно не проявлялись, или их не хотели замечать, и парламент приступил к обсуждению своей magna charta libertatum — «основных прав немецкого народа», причем для желающих перещеголять друг друга в либерализме было широкое поле для деятельности, но тоже для возможности достижения соглашения на этой почве. Во время торжества по случаю завершения строительства здания древнего собора (14 августа) в Кёльне встретились эрцгерцог, представители франкфуртского парламента и прусский король, Фридрих Вильгельм; было взаимно высказано много хороших и приятных слов, тем не менее кризис был уже близок.
|
|
|
