Присоединения к Италии, 1860 г.

1860 год можно считать весьма замечательным в истории человечества, и если, в этом случае, Италии благоприятствовало то, что у людей называется счастьем, то нельзя не признать также, с другой стороны, прозорливости ее правящих лиц, рассудительности и решимости народа, самообладания партий и общего самоотверженного патриотизма. Все шло здесь, как в хорошо разученной пьесе: каждый знал свою роль, одна сцена разыгрывалась вслед за другой, постепенно развертывая цепь событий, олицетворявших собой идею итальянского национального государства. В 1848 году гордый лозунг: «L'Italia fara da se» был еще преждевременным; но теперь слова становились истиной. Прежде всего взялись за свое переустройство государства Средней Италии. Собственно низвержения тронов в Модене, Парме, Тоскане и не было: они рухнули сами собой. Так, например, великий герцог Тосканский выехал со своей супругой из Флоренции 27 апреля того года, не услышав вслед себе ни одного оскорбительного возгласа. Населения этих областей решились только не пускать обратно своих бывших владетелей; а кто из посторонних захотел бы или мог бы вмешаться в эти дела и силой восстановить здесь власть вассальных австрийских князей? Все происходило спокойно; созванные собрания выражали единодушно, без лишних декламаций и каких-либо насильственных действий, свое желание присоединиться к Пьемонту. Они образовали среднеитальянскую лигу, а так как никто не желал насильственного переворота, то пьемонтский уполномоченный, Буонкомпаньи, поселился во Флоренции в качестве временного генерал-губернатора этой лиги (21 декабря). С сентября к ней присоединилась уже и часть Церковной области: Романья. Здесь, на собрании народных представителей в Болоньи (7 сентября), было спокойно решено тоже примкнуть к Пьемонту — вследствие чего Антонелли послал пьемонтскому посланнику в Риме его паспортa.

Но духовные государственные деятели тщетно пытались воспротивиться закону исторической необходимости, возвещавшему смертный приговор последнему из церковных государств в Европе. Напрасно раздавались повсюду вопли и проклятия клерикальных партий, забавно воображавших и старавшихся уверить весь свет, что Церковная область составляла общее владение всего католического христианства. Император Наполеон III, вынужденный действовать очень осмотрительно, считался с национальным движением в Италии; косвенным образом, посредством одной брошюры (14 декабря), он подавал Пию IX совет ограничиться одним, так называемым, наследием Святого Петра, то есть Римом и его ближайшей окрестностью.

Папа не находил защиты ни в ком: предполагавшийся сначала конгресс держав не состоялся, как бесцельный; также не мог помочь ему Итальянский союз, согласно условий Цюрихского договора, и в тот самый день, когда папа довольно грубо выразил свое неудовольствие французскому императору, диктатор областей, входивших в лигу, Фарини, принял для них название «Королевских провинций Эмилии». В январе 1860 года во главе государственных дел снова стал Кавур, который составил итальянский кабинет из уроженцев различных частей страны, а 12 марта, с одобрения Наполеона, последовал плебисцит, по которому Эмилия и Тоскана громадным большинством голосов присуждались Сардинии. Свершилось это недаром: 24 марта Виктор Эммануил подписал договор, по которому Савойя и Ницца, то есть около 240 квадратных миль с 800 000 жителей, отходили к Франции. 22 апреля последовало народное решение и здесь; 29 мая туринский парламент утвердил эту уступку земли 229 голосами против 56. Дело было необходимо и приносимая тому жертва умеренна.

Так был разрешен «среднеитальянский» вопрос. Туринский парламент, открытый королем 2 апреля, представлял собой чаяния 11 миллионов итальянцев, «благодаря Провидению и императору французов». Но вопрос был общеитальянским, и прежде чем окончился 1860 год, от прежней Италии оставались лишь Венеция и остаток Церковной области.

В мае 1859 года в Неаполе умер суровый и энергичный Фердинанд II; наследовал ему неопытный юноша Франц II. Он продолжал применять прежние насильственные меры, в то время, когда великое движение было уже во всей своей силе: тайные комитеты устраивали мятежные демонстрации, сначала в Палермо и Мессине, потом и в самом Неаполе. Молодой король не сумел вовремя подчиниться конституционному и национальному принципу, несмотря на советы английского правительства. При том возбуждении, которое охватило всю итальянскую нацию, следовало ожидать, что тот же взрыв произойдет и в Неаполе.

Вождем активной партии был Джузеппе Гарибальди, снискавший себе безграничную популярность своими подвигами. Помимо короля Виктора Эммануила, который не знал этого, или не хотел, или не смел знать, он навербовал волонтеров, посадил их в Генуе на суда и с этим отрядом в одну тысячу человек высадился в мае 1860 года у Марсалы, на западном берегу Сицилии. Старинный дух независимости острова и ненависть сицилийцев к неаполитанскому владычеству, помогли ему добиться успеха, между тем как королевское войско с его вождями растерялось, как бы пораженное какими-то чарами.

Джузеппе Гарибальди. Литография работы И. А. Винтера

Гарибальди объявил себя диктатором от имени «итальянского короля» и занял Палермо 27 мая. Королевские войска держались еще некоторое время только в Мессине. Ввиду этих событий настроение неаполитанского двора изменилось, наступила национальная и конституционная реакция, было образовано либеральное министерство, обещана новая конституция, затем восстановлена дарованная в 1848 году (июль), которой и присягнули теперь снова войска. Правительство Виктора Эммануила, желая доказать свою добрую волю европейским кабинетам, требовало, чтобы Гарибальди воздержался от нападения на материк. Он ответил: «Ваше величество, позвольте ослушаться вас на этот раз». Мессина капитулировала 28 июля; 19 августа 5000 гарибальдийцев переправились на материк; королевские полки рассеивались перед ними сами собой. Дела дошли до того, что 6 сентября Франц II был вынужден покинуть свою столицу, в которую на следующий день вступил одиноко, как простой путешественник, великий партизанский вождь. Гарибальди не скрывал, что конечная цель его еще не достигнута: он говорил, что царствование короля-рыцаря, il re galantuomo, должно быть провозглашено с высоты Квиринала.