 |
Сверхъестественное в фантастических новеллах Э. По
|
|
|
|
Смерть как проявление сверхъестественного (смерть прекрасной женщины в таинственной обстановке) — вот тема рассказа «Ligeia» (Лигейя, 1838), одного из лучших по мастерству рассказов По. В нем поставлена проблема преодоления смерти, чудесного, загадочного воскресения Лигейи.
По пытается преодолеть безволие своих героев: наделяя их силой мысли, он прославляет волю. Слова Джозефа Гленвилля: «Человек не уступил бы ангелам, ни самой смерти, если бы не слабость его воли», он поставил эпиграфом к «Лигейе». Но если самое неестественное и непостижимое, развиваясь со строгой логической последовательностью в рассказах По, заставляет читателя поверить в невероятное, то здесь мастерство По не помогло — герои его остались безвольны. По невнимателен к среднему человеческому характеру, к психологии и быту обыкновенного человека, его интересует только необычное, анормальное. С первой же строки произведения все элементы стиля — композиция, подбор слов, логика повествования — направлены на достижение определенного, заранее рассчитанного эффекта, поражающего читателя в кульминационном пункте рассказа.
Сверхъестественное у По — это рассудочно избранный путь для достижения эффекта. Эффектами же определено условное изображение героев у По, которое соответствует условному реализму его диких и безлюдных пейзажей, для описания которых, как видно из примера, писатель использует эпитеты:
an abbey, which I shall not name, in one of the wildest and least frequented portions of fair England. The gloomy and dreary grandeur of the building, the almost savage aspect of the domain, the many melancholyand time-honored memories connected with both, had much in unison with the feelings of utter abandonment which had driven me into that remote and unsocial region of the country. Yet although the external abbey, with its verdant decay hanging about it, suffered but little alteration…
|
|
|
Характерными здесь являются морфологические особенности эпитетов: все прилагательные используется попарно. В первой паре прилагательные имеют превосходную степень сравнения, во втором – одинаковые словообразующие суффиксы, что придает описанию дополнительную эмоциональность и выразительность.
В новелле Эдгара По «Лигейя» герой, безумно влюбленный молодой человек, не может придти в себя после скоропостижной смерти любимой женщины. Он превращает свою жизнь в добровольное заточение, а свой замок в подобие декорации этого заточения. Но этого герою становится мало. Он начинает осознавать, что он может организовать встречу с любимой в особом мире. Он начинает создавать этот мир, похожий на реальность. Мир похожий, но в тоже время отличный от нее. Желание героя Эдгара По заключается не в воплощении событий, а воплощении конкретного человека: выстроить особый мир, где бы была любимая женщина. Этот мир создавался не с целью излечения или терапии, а с целью более жестокого страдания.
Герой привозит в замок в качестве жены другую женщину. Она заболевает и находится при смерти, без сознания. Вот и новая оболочка для Леди Легейи. После долгого забытья жена героя открывает глаза, и на героя смотрят глаза Леди Лигейи.
Действие в сверхъестественных новеллах По происходит в ирреальном, загадочном мире, где смещены привычные координаты времени и пространства и не властны законы логики и здравого смысла. Сюжет строится вокруг какой-то ужасной катастрофы, атмосфера рассказа исполнена мучительной безысходности, а судьба героев – мрачного трагизма.
Так, в новелле «Лигейя» перед читателем отрывается сверхъестественное явление – двоемирие, которое романтики понимали как романтическую иронию, главной чертой которой является противоречие идеала и действительности. Пытаясь объяснить суть этого понятия, они говорили о сосуществовании в пространстве мира феноменального и ноуменального и писали об искусстве как о «выражении бесконечного в конечном (…), о слиянии и полном тождестве чувственного и сверхчувственного» (42, с. 114).
|
|
|
Итак, эта двойственность определений сути бытия может основываться только на признании двойственности мира, более того, на признании сосуществования в пространстве и времени двух противоположных миров. Признаки, по которым осуществляется это противопоставление могут быть разными, у каждого художника своими, но не противоречащими общему принципу разграничения.
Все принципы разграничения, а тем более отнесения отдельных писателей к предпочитающим те или иные, в достаточной степени условны. Как правило, мы встречаемся с их смешением – и тем более выразителен получается художественный эффект. Естественно, что при работе с тем или иным художественным материалом понятие двоемирия преломляется и помещает на поверхность какой-либо из своих семантических пластов.
Рассмотрим вышесказанное в новелле «Лигейя», где двоемирие происходит по признаку противопоставления двух миров. Двоемирие Э. По – это субстанциональное состояние, т.е. характеризующееся сосуществованием в бесконечности двух форм бытия человека. Противопоставление двух миров происходит по принципу разделения на жизнь земную и загробную. Очень важно обратить внимание на то, что в новелле именно смерть становится той гранью, через которую проходит герой, чтобы проникнуть в мир потусторонний. У Э. По поражает необычайная реалистичность и естественность существования такого двоемирия.
Смерть – настолько часто встречающийся образ у Э. По, что при всей своей ужасающей сущности, во всем многообразии своих проявлений становится привычным читателю. Смерть у писателя существует как явление страшное в своем свойстве абсолютного проникновения в жизнь, в неизбежности этого свойства и, главное, как единственно возможный выход за рамки этого мира. Смерть всегда либо отправная точка для погружения в себя и, через это погружение, прикосновения к миру запредельному, либо действительно грань, формально воплощенная в произведении, либо и то, и другое одновременно. Неизменно одно – именно смерть всегда разделяет два мира у Э. По.
|
|
|
Интересно, что смерть-граница имеет в произведениях По две формы, которые можно условно выразить в геометрических категориях – это либо прямая, либо зигзаг. По сути дела, речь идет о двух формах вторжения смерти в жизнь: прямой соответствует неожиданность, зигзагу – ощущение постоянного присутствия смерти и ожидаемое ее наступление. Надо отметить, что это вообще две возможные формы реализации образа смерти в литературе. Однако именно у Э. По они приобретают нарочитую геометричность, и прежде всего, потому, что являются границей.
Итак, смерть-прямая: всегда вторгается в жизнь человека неожиданно, как правило материально реализуется в форме тонкого, острого предмета, как в новелле «Не закладывай черту своей головы». Причем интересно, что здесь герой Тоби Накойчерт в буквальном смысле переходит из одного мира в другой, когда пытается перепрыгнуть через калитку:
About five feet just above the top of the turnstile, and crossing the arch of the foot-path so as to constitute a brace, there extended a flat iron bar, lying with its breadth horizontally, and forming one of a series that served tostrengthen the structure throughout its extent. With the edge of this brace it appeared evident that the neck of my unfortunate friend had come precisely in contact.
Причем голову сразу забирает господин в черном (по замыслу – черт), стоящий по ту сторону калитки.
И дальше:
Я оросил его могилу слезами, добавил диагональную полосу к его фамильному гербу, а весь скромный счет на расходы по погребению отправил трансценденталистам.
Э. По вообще контрастен в изображениях, и именно эта контрастность порождает первую форму. В рассказе «Смерть господина Бернара» читателю сразу, с первого предложения заявлено о «преждевременной кончине» героя (более того, на то что речь пойдет о его смерти заявлено уже в названии), однако для самого героя смерть действительно наступает неожиданно и тоже связана с пространственным перемещением:
Из окна они увидели стремительно бегущую по улице женщину с развевающимися волосами [г-н Бернар]; но, добежав до угла двух центральных улиц города, она остановилась, бросилась обратно и скрылась через секунду в душной тьме.
|
|
|
После этого читатель видит господина Бернара уже мертвым. Отсюда можно сделать вывод, что «скрылась в душной тьме» и был переход в тот мир.
Вторая форма, которую приобретает смерть в творчестве Э. По – это зигзаг. В новелле «Преждевременные похороны» читаем:
Границы, отделяющие жизнь от смерти, в лучшем случае смутны и тенеподобны.
Такая форма воплощения смерти подразумевает, что она является как бы вплетенной в жизнь, она всегда рядом, всегда не просто ощущаема, а даже зрима.
Зигзаг, как форму границы между двумя мирами, наиболее интересно воплощает у Э. По новелла «Лигейя». Тема смерти входит в повествование, уже начиная с эпиграфа:
"And the will therein lieth, which dieth not…" (Джозеф Гленвилл)
Композиция произведения такова, что читатель с первых строк погружается в воспоминания рассказчика об умершей возлюбленной:
…in studies of a nature more than all else adapted to deaden impressions of the outward world, it is by that sweet word alone -- by Ligeia -- that I bring before mine eyes in fancy the image of her who is no more.
Здесь мы вновь находим использования писателем эпитетов.
Таким образом, воспоминания очень явственно создают перед нами образ живой женщины, о которой мы знаем, что она умерла. Болезнь и смерть – точка соприкосновения двух миров. Далее сюжетно идут воспоминания о новой жене (леди Ровене), пронизанные чувством вины перед своей умершей возлюбленной. И вновь смерть сопровождает жизнь своим проникновением в нее:
My memory flew back, (oh, with what intensity of regret!) to Ligeia, the beloved, the august, the beautiful, the entombed.
Здесь для создания большей эмоциональности используется цепочка эпитетов, бессоюзное перечисление.
Далее следует болезнь леди Ровены (вновь дыхание смерти), на протяжении которой вновь силы загробного мира проникают мир живых:
The wind was rushing hurriedly behind the tapestries, and I wished to show her (what, let me confess it, I could not all believe) that those almost inarticulate breathings, and those very gentle variations of the figures upon the wall, were but the natural effects of that customary rushing of the wind.
И дальше:
It was then that I became distinctly aware of a gentle footfall upon the carpet, and near the couch; and in a second thereafter, as Rowena was in the act of raising the wine to her lips, I saw, or may have dreamed that I saw, fall within the goblet, as if from some invisible spring in the atmosphere of the room, three or four large drops of a brilliant and ruby colored fluid.
И наконец, мы видим смерть леди Ровены, которая опять становится точкой соприкосновения двух миров: при этом происходит подмена – леди Ровена уходит в тот мир, а Лигейя возвращается в этот через ее смерть:
Shrinking from my touch, she let fall from her head, unloosened, the ghastly cerements which had confined it, and there streamed forth, into the rushing atmosphere of the chamber, huge masses of long and dishevelled hair; it was blacker than the raven wings of the midnight! And now slowly opened the eyes of the figure which stood before me. "Here then, at least," I shrieked aloud, "can I never -- can I never be mistaken -- these are the full, and the black, and the wild eyes -- of my lost love – of the lady -- of the LADY LIGEIA."
|
|
|
Таким образом, композиционно на протяжении всего текста новеллы происходит как бы взаимопроникновение жизни и смерти, некое волнообразное колебание между двумя мирами. Эта волнообразность очертаний границы и позволяет формально определить ее как зигзаг. Интересно отметить, что в тех произведениях, где присутствует мотив болезни, граница всегда будет именно такой, что связано с совмещением в человеке в этом состоянии жизни и смерти.
Еще один мотив, через который выражается рассматриваемая форма границы между двумя мирами (т. е. смерть-зигзаг) – это мотив перемещения образа, т. е. когда образ буквально перемещается или во времени, или в пространстве, или вообще в пространственно временном континууме из потустороннего мира в мир реальный. Напомним, что через этот мотив реализуется первый тип границы «смерть-прямая» у Э. По. В его новеллистике виртуозно обыгрывается этот мотив перемещения (особо здесь можно выделить произведения «Король Чума», «Рукопись, найденная в бутылке», «Маска Красной смерти»), он очень широко развернут и встречается почти в каждой новелле.
Итак, заявив о главной особенности двоемирия как о противопоставлении мира реального именно миру загробному и определив смерть как границу между ними, мы попытались выделить две формы этой границы. Условно мы обозначили их в терминах геометрии как прямую и зигзаг. Проанализировав художественный материал, мы пришли к выводу, что первая форма встречается у Э. По, причем имеет в его произведениях достаточно широкую распространенность и реализуется через мотив перемещения героя в пространстве или времени. Вторая форма границы, зигзаг, также присутствует и реализуется через мотив болезни, мотив узнавания и опять-таки мотив перемещения из одного состояния в другое, который выступает как более протяженное действие (если в первом случае этот мотив мог реализовываться через прыжок, то здесь это переход, медленное продвижение, появление (показательно появление Красной смерти на маскараде в рассказе По "Маска Красной смерти")).
По испытывает обостренный интерес к экстремальному и необъяснимому. Писатель, а с ним его герои стремятся заглянуть «за» – за предел земного познания, за грань разума, за край жизни. Все это концентрируется в последней роковой загадке – тайне Смерти. Различные формы и аспекты гибели, физические и нравственные пытки, агония – все это исследуется и анализируется писателем. Безусловно, в этом сказывается болезненный надлом и кризисность мироощущения По умело использует закономерности психологии восприятия, усиливая таким образом эмоциональное воздействие, активизируя читательское воображение.
|
|
|
