Сергей Лукьяненко. Рассказ «Чужая боль» (билет №24 (2)
Она спускалась по горному склону. Легче ветра, быстреестрелы... Казалось, что девушка летит, так стремительны были еедвижения по едва заметной тропинке. Он видел ее всю: густой, темный мед волос, разлитый по плечам,хрупкость тоненькой фигурки под красно-сине-белой блузкой,раздувающейся невиданным флагом, загорелые, исцарапанные ноги,уверенно находящие опору... И серый металл в пистолетной кобуре. Он еще раз порадовался тому, как удачно выбрал место длязасады: в тени густых, старых деревьев, на противоположном склоне,невидимый для нее, спокойный, уверенный, ж д у щ и й... Один раз девушка остановилась, держась за бугристый,высунувшийся из песка корень. Оглянулась, вбирая в себя весь этотжаркий день, колышущимся солнечный диск, лес, горы, медленныеречушки и крошечные озера до самого горизонта... Потом она взялапоудобнее ждущий металл и стала спускаться дальше. У него затекла рука. Тощий суетливый муравей недоуменнопосмотрел на него с верхушки травинки. Дурак... Девушка на горномсклоне легла в полукруг прицела, палец осторожно нащупал курок.Стоит лишь нажать... Игра длилась три дня, и сейчас он получитзаслуженную победу... Ему вдруг представилось то, что сейчас случится. Огненныйфакел, летящий вниз, тяжело натыкающийся на камни... Мед волос, иразноцветные одежды, и дерзкий уверенный взгляд - и все этоисчезает, превращается в крик. гаснущий в небесной голубизне, воблачко дыма, запутавшееся в ветвях деревьев... Он вскочил, отбрасывая то, ждущее, что дремало в его руках. Онзакричал, долго, изо всех сил: - Ка-а-а-атя! Девушка на склоне прыгнула за камни. И как не сорвалась...Мелькнули в воздухе сбитые подошвы кроссовок, она прокатилась поземле, замерла за камнями... - Стой!!! Камень дернулся, раскололся на куски, разлетелся неторопливым,увесистым градом. А из центра этого града ударила молния - точный,неотвратимый выстрел. Он еще не успел осознать случившегося, акаждая клеточка тела уже взвыла, выплеснула по нервам переполнявшуюее боль. "Я горю..." Он прокатился по траве, словно пытаясь сбить с себя липкую,пылающую, жадно ползущую внутрь смерть. "Проиграл". Рот сам раскрылся в крике. И мгновенно, отзываясь на этот крик,вспыхнули, вывернулись наизнанку легкие. "Боль... Выключить боль..." Пока глаза еще могли видеть, он силился повернуться в сторонудевушки. Но это длилось недолго. "Почему я не убираю боль?" Огненный факел на порыжевшей траве...
X x x
Сознание вернулось к вечеру. В небе проклевывались звезды, дулпрохладный ветер, и после пережитого это было чертовски приятно. Онподнялся, брезгливо морщась, смахнул с тела жирный, вонючий пепел. Зачем-то посмотрел на давно опустевший склон. И пошел к дому поколкой сухой траве....Она пила чай на веранде. Грубый дощатый стол искрился отдесятка хрустальных вазочек с вареньем. Давняя Катина слабость.Взглянув на него, она лишь покачала головой. - Иди мойся. Он долго мылся, прямо в саду, под самодельным душем. Надверандой покачивалась лампа, в бестолковом восторге звенеликомары... Несколько раз он выглядывал за дверь. Но Катя все еще пилачай. Обмотавшись полотенцем, он вышел из деревянной кабинки.прошлепал по дорожке, намереваясь скрыться в доме... - Дэн! Он остановился. - Давай поговорим. Ну разумеется... Он молча уселся рядом. - Зачем ты это сделал! - Что? Они с любопытством смотрели друг другу в глаза. - Ты понимаешь сам. - Абсолютно не понимаю. - Ты не убрал боль. Он надеялся, что Катя скажет это по-другому. С раздумьем,например: "Ты не убрал боль..." Или с удивлением: "Ты не убралболь?" Или, хотя бы, с возмущением: "Ты не убрал боль!" А это былопросто сообщение. - Ты не убрал боль. - Ну и что?- он спросил с внезапным ожесточением.- Испортилтебе радость победы? Катя передернула плечами: - Это было мерзко! Такой крик... Глупый комар подкрался к ней сзади. Осторожно вытянул хоботок,целясь проткнуть нежную кожу... Дернулся, отчаянно зазвенелкрылышками - мгновенно сработала система регенерации. Хоботок,крохотная пустая голова, такое же пустое брюшко исчезли. - Это действительно мерзко. Он проговорил подчеркнуто вслух, а не про себя. Закрыл глаза.Бесполезная привычка, из тех полузабытых детских лет, когда люди ещене умели видеть сквозь веки... - Мы с тобой вместе два месяца, Дэн. Два месяца. Шестьдесят четыре дня, если точнее. "Девушка, мы свами нигде не встречались?" Любопытный, оценивающий взгляд. "Поканет!" - Ты какой-то странный, Дэн. Угу. Неоригинально. Не ты первая заметила. В этот раз я ещедолго продержался. Шестьдесят четыре дня... - Помнишь, что ты натворил в Майданеке? Помню. Сорвался, вышел из роли. Бросился на эсэсовцев с голымируками. А игра-то называлась "Вооруженное восстание". Все ажошалели... - Ну чего ты молчишь! Может быть, ты не любишь Игру! Интересно, как это можно - не любить Игру. Не любить, всю своюжизнь, не любить весь мир... Как это можно... - Да, не люблю! Он удивился своим словам. А она - нет. - Дэн, почему ты не выстрелил в меня? Он пошевелил пальцами, словно нащупывал чью-то невидимую руку. - Я представил, как ты... как ты умрешь. И мне стало страшно. - Но это же Игра! Ты боишься, что не сработает регенерационнаясистема! - Да нет, это невозможно... А зачем мы вообще играем? Она прищурилась, разглядывая его лицо. - А что еще делать? Действительно. Делать вид, что управляешь машинами, которыедавно не нуждаются в управлении? Сидеть в лаборатории, пытаясьнаучить человека видеть не только в инфракрасных, но и вультрафиолетовых лучах? Или ждать очереди на колонизацию очереднойпланеты? Там Игра станет реальностью... - Я не знаю. Но с чего она началась, Игра? Она пожала плечами. С тех пор, как люди обрели бессмертие,наверное. Игра - это жизнь. Что является основной чертой жизни?Стремление убить. Что является основной чертой Игры? Стремлениеубить. В инсценировке - на Перл-Харборе, где кипит вода и в которыйраз тонут корабли, и падают ведомые смертниками бомбардировщики наКурской дуге, где танки спекаются с землей И кровью в один сплошнойчерный ком; в Хиросиме, где снова и снова вспыхивает пламя атомноговзрыва... Но ведь когда-то в первый раз это не было игрой! Они не моглииграть, умирая по-настоящему! Их вело в бой что-то другое! Онибросались на колючую проволоку концлагерей не потому, что это оченьинтересно! И ведь Дэн почувствовал, почти ощутил это неведомое,непонятное, когда в прекрасной инсценировке "Майданек" смотрел насытых, откормленных эсэсовцев, избивающих детей... Он бросилсявперед не потому, что хотел испортить игру, соригинальничать. Онпросто не мог иначе. Он почти понял! А они не хотят или уже не могутпонять. Слишком долго длилась Игра. Дэн посмотрел на нее. И прочел в глазах то, что совсем необязательно говорить словами. "Игра - это жизнь. Играя, живи, живи, играя. Это не больно -боль в твоей власти. Это не страшно - ты умирал сотню раз и столькоже раз воскресал. Убивай! Это только игра! Это весело! Машины,которые умнее тебя, воскресят бренное тело, поставят на прежнееместо, вложат в руки новое оружие. Играй! Не повезло сейчас -повезет в следующий раз! Кто хочет сыграть в Чингисхана? Кандидатуруна роль Гитлера, побыстрее! Экипаж "Энолы Гай"? Играем! Майданек,Освенцим, Хатынь, Сонгми? Играем!" Она встала из-за стола. Волосы цвета густого меда упали наплечи, белое платье - флаг несостоявшейся капитуляции - обрисовалофигуру. - Я улетаю утром, Дэн. Вызови машину в семь, будь добр. Добр. Будь добр... Она пошла в глубь сада, обернулась. - Я посплю в шезлонге. А ты дурак, Дэн. Игра - этоединственное, что придает жизни смысл. Она в нашей крови... Холодный металл, забытый ею на стуле, обжег руку. Он поймалбелое платье в полукруг прицепа. Затаил дыхание. И нажал на спуск. Факел вспыхнул в ночи, осветил сад, и бревенчатый дом, ипосыпанные песком дорожки... Он остался сидеть в кресле, пока землявозле черной горстки пепла не зашевелилась. Вынырнуло тупое рылореанимационного робота. Приполз... Миг - и машина превратилась вполтонны оплавленного железа. Он прошелся по саду, захохотал: - Игра? Верно! Будем же играть! Второй робот прилетел через шесть минут. Спланировал из-задеревьев... Он прицелился, выстрелил, произнес, как аксиому: - Ни один робот не причинит вреда человеку. Будем же играть! На стенах его дома висел богатый арсенал. Он выбрал несколькоштуковин поувесистее и повнушительнее. Перекусил, поглядывая напепел. Третий робот пытался прикрыться защитным полем. Но нейтринныйлуч пробил поле... Его убили к вечеру второго дня. Дом штурмовали морскиепехотинцы, зеленые береты, самураи династии Тан и бригада СС издивизии "Мертвая голова". Они умирали, воскресали, шли в бой снова.А он стрелял, зная, что уже выведен из памяти регенерирующейсистемы... Дюжий десантник пнул носком ноги его жалкое, искромсанноеранами тело. Выругался, спросил: - А как та девушка, из-за которой все началось? - Откачали,- ответил кто-то.- Еще поиграет. Она стояла совсем рядом. Смотрела на молчаливую толпу,поблескивающую самым разным оружием. И читала во всех глазах один итот же вопрос, его вопрос... "Зачем мы играем! Что такое Игра!" Шаг.Еще шаг. Она склонилась над Дэном, коснулась его лица: - Ты победил...
Воспользуйтесь поиском по сайту:
