Влияние изменившихся обстоятельств на силу договоров (clausula rebus sic stantibus)

(Зейц А. Г.) ("Вестник гражданского права", 2013, N 5)

А. Г. ЗЕЙЦ

В настоящем номере журнала публикуется неизвестная широкой публике работа отечественного цивилиста А. Г. Зейца, посвященная влиянию изменившихся обстоятельств на силу договоров (clausula rebus sic stantibus), основанная, как отмечает представляющий работу публике Б. Б. Черепахин, на богатом эмпирическом и компаративном материале. Учитывая актуальность данной проблематики в настоящее время, данный материал может быть рекомендован самому широкому кругу читателей.

Ключевые слова: исполнение обязательства, clausula rebus sic stantibus, существенное изменение обстоятельств, кауза сделки.

This volume of the Journal contains the unknown study of the Russian scholar A. G. Zeitz, which is devoted to the so called reservation clauses in contracts (clausula rebus sic stantibus). Due to the urgency of this topic at the present time, the study of A. G. Zeitz can be recommended for a wide readership.

Key words: fulfillment of obligation, clausula rebus sic stantibus, sufficient change of circumstances, causa.

Предисловие

Мировая война и следовавшие за ней грандиозные политические и экономические потрясения выдвинули в число основных проблем современной цивилистики старый и вечно юный вопрос о влиянии изменившихся обстоятельств на силу договоров. Буржуазные исследователи посвятили немало трудов осознанию и обоснованию этого влияния. Они выдвинули множество теорий, пытавшихся с большим или меньшим успехом пролить свет на его юридическую природу. Судебная практика буржуазных стран неоднократно ставила этот вопрос на свое обсуждение и так или иначе его разрешала. В ряде решений германских, итальянских и др. судов в результате крупнейших хозяйственных изменений было ограничено начало договорной верности, строгости договоров и допущено изменение или уничтожение договорных обязанностей при изменившихся обстоятельствах. Стране Советов также пришлось пережить весьма значительные потрясения. Перед советскими юристами жизнь не менее настойчиво ставила проблему влияния изменившихся обстоятельств на силу обязательств. Несмотря на это, до настоящего времени мы еще не имели в советской юридической литературе исследования названного вопроса в полном его объеме, выполненного с использованием того богатейшего практического и теоретического материала, который накопился в западноевропейских странах главным образом за последнее десятилетие. Весь этот материал еще не использован у нас для сопоставления с практикой наших судебных органов (общих судов, арбитражных комиссий и т. д.), развертывающейся на базе советской экономики и советского права. Издаваемое Секцией научных работников исследование А. Г. Зейца <1> ставит своей основной задачей хотя бы отчасти заполнить указанный пробел в советской литературе вопроса. -------------------------------- <1> Исследование А. Г. Зейца представляет собой переработку его квалификационного сочинения на тему "Оговорка изменившихся обстоятельств (clausula rebus sic stantibus) в гражданском праве", защищенную на заседании Государственной квалификационной комиссии при факультете права и местного хозяйства Иркутского государственного университета 17 мая 1927 г. Комиссия признала это сочинение весьма удовлетворительным и высказала пожелание о его напечатании, в настоящее время реализуемое.

Автор проработал обширную литературу на русском, немецком и французских языках, изучил советскую и иностранную судебную практику. Собранная и использованная автором литература почерпнута им почти исключительно в книгохранилищах Иркутского государственного университета (фундаментальной библиотеке, кабинетах хозяйственного и международного права и др.). Отсюда проистекает некоторая неполнота использования литературы вопроса, вполне, впрочем, естественная в условиях молодого Университета. Весь имевшийся в его распоряжении материал автор проработал как под теоретическим, так и под практическим углом зрения, имея в виду если не разрешить в окончательной форме, то хотя бы поставить и заострить перед советскими юристами интересный вопрос о влиянии изменившихся обстоятельств, имеющий, несомненно, весьма существенное значение также и для советского права. В заключение от имени автора и редактора необходимо высказать глубокую признательность Иркутской секции научных работников Рабпроса за напечатание настоящего труда в изданиях Секции.

Профессор Б. Черепахин, кабинет хозяйственного права Иркутского государственного университета, 7 июня 1928 г.

Введение

Мировая война повлекла за собой сильнейшее потрясение капиталистического хозяйства. Разрыв хозяйственных связей между отдельными странами, образование самодовлеющих военных хозяйств, организованных на публично-правовых началах, "мнимая конъюнктура" 1919 - 1920 гг., следующие за ней жесточайшие кризисы, сопровождаемые взрывом валют и усиленной инфляцией, - все это, как в калейдоскопе, сменяло друг друга. "Никогда еще, - замечает проф. Шульце <1>, - на протяжении такого незначительного числа лет не скапливалось такого бесконечного множества глубочайших изменений". Экономическим переменам соответствовали и правовые. Многое из того, что со времени римских юристов составляло основные, чисто "математически" незыблемые принципы права, оказалось вдруг устаревшим и непригодным. "Ценности, которые внутри нашей догматики казались совершенно неизменными: собственность, личность, акционерное право, свобода договоров и многие другие - стали колебаться", - пишет Гедеман <2>. Еще задолго до бурь наших дней наиболее проницательные из юристов отмечали, что современное им право эпохи зарождения империализма далеко не соответствует обычным учениям юристов и многие институты не подойдут ни под одни трафаретные рамки. -------------------------------- <1> Развал мирового хозяйства. 1923. С. 17. <2> Гедеман. Основные черты хозяйственного права. Харьков, 1921. С. 17.

Однако юриспруденция в целом всячески стремилась вложить эти новые явления в прокрустово ложе старых конструкций. Стоит вспомнить, сколько усилий было положено юристами на выяснение природы таких институтов, как договор концессии или коллективный договор. Характерен в этом отношении процесс обособления отдельных частей гражданского права в течение XIX в. - начала XX в. В борьбе за чистоту своих понятий гражданское право, уменьшаясь в объеме, выделяло из себя отдельные отрасли. Так появились земельное, трудовое, предпринимательское и другие права. По своей природе они представляли смешанные образования, не подпадавшие под категории ни частного, ни публичного права. Вот почему мировая война, по существу, лишь развившая тенденции, присущие уже праву ранней эпохи империализма, нанесла такой сокрушительный удар современному правоведению. Сильнее всего он почувствовался в цивилистике - наиболее консервативной из всех юридических дисциплин. "Работа XIX в., - замечал с горечью О. Шпенглер, - освободила нас от Юстиниана, но не от понятий" <1>. -------------------------------- <1> Spengler O. Der Untergang des Abendlandes, Bd. II, S. 63 (цит. по: Rosental, O. Spengler und das Recht, DJZ, 1923, Bd. II, S. 5 - 6).

Принципы классического римского индивидуализма: священность собственности и свобода договоров - по-прежнему являлись фундаментом для всех построений юристов, несмотря на то что в жизни они все более и более нарушались государственной властью, вторгавшейся в свободную игру интересов. "Всякий договор является осуществлением частной автономии, осуществлением той активной свободы, которая составляет необходимое предположение самого гражданского права; вследствие этого верховным началом во всей этой области является принцип договорной свободы. Вместе с началом частной собственности этот принцип служит одним из краеугольных камней всего современного гражданского оборота. Уничтожение этого принципа обозначало бы полный паралич гражданской жизни, обречение ее на неподвижность", - писал перед самой революцией один из наиболее блестящих русских цивилистов, апологет индивидуализма проф. И. Покровский <1>. -------------------------------- <1> Основные проблемы гражданского права. 1916. С. 241.

Но все течет, все изменяется. В условиях войны и растущего хозяйственного разорения громадное значение приобретает принцип хозяйственности, проникающий собой все гражданское право и придающий ему динамический характер, ибо само существование субъективного права ставится в зависимость от разумного хозяйственного его использования. Как в зеркале, отражаются эти стремления буржуазной юриспруденции в словах О. Шпенглера: "Римляне создали юридическую статику, наша задача - юридическая динамика" <1>. -------------------------------- <1> O. Spengler, ibid. Стремление противопоставить статику права его динамике является весьма характерным для буржуазной юриспруденции нашего времени. В особенности ярко проявляется оно в учении о clausula rebus sic stantibus, трактуемой многими юристами не только в смысле специального основания прекращения силы обязательств, но и как общефилософский "статический принцип динамики правоотношений, господствующий над всей областью права и сообщающий ему пластичность и подвижность" (Ладыженский, Гераклитовские и элеатские начала в теории права // Изв. Донского гос. уп. 1921. Кн. I; Он же. Оговорка изменившихся обстоятельств в советском праве // Право и жизнь. 1925. N 2 - 3). См. также интересные замечания Бруно Шмидта (Schmidt Bruno. Uber die Volkerrechtliche clausula reb. sic stant. sowie einige verwandte Volkerrechtsnormen: Zugleich ein Beitrag zu grund. Problemen der Rechtslehre, 1907, S. 195 - 196), видевшего в ней основы эмпирически-социального, социально-динамического учения о праве. Точка зрения Шмидта, отрицающего cl. r. s. st. как правовой институт и признающего в ней только "einen Erfahrungssatz" - только выражение мощи фактов, ставящее границы праву, без того чтобы самой быть правовым положением (с. 31, 78, 98), подверглась сильной критике со стороны Эриха Кауфманна (Erich Kaufmann) в его работе "Das Wesen des Volkerrechts und clausula rebus sic stantibus" (Tubingen, 1911) (см. также: Котляровский. Власть и право. 1915. С. 378). Впрочем, вопрос о нормативном значении оговорки изменившихся обстоятельств, действительно ли она является той "отдушиной в системе, через которую фактическое, не предусмотренное юридическими нормами, получает юридическое значение" (Ладыженский. Известия Донского унив. С. 74), лежит за пределами нашего исследования.

Гедеман в своих работах <1> особенно ярко подчеркивает динамический характер современной собственности, указывая, что старое понятие собственности, приспособленное к обладанию, владению и собственности в состоянии покоя, уступило свое место собственности в ее движении, ее применении, ее меняющемся использовании. "Возможность использования выступила на первый план". "Вследствие этого исчезает и абсолютность понятия собственности; собственность оказывается в зависимости от степени хозяйственного напряжения". В глазах Гедемана "собственность представляет сумму меняющихся прав, конгломерат функций, живую, находящуюся в движении силу". -------------------------------- <1> Sachenrecht, Berlin, 1924, S. 8 - 120; Основные черты хозяйственного права. С. 13; Трансформация права собственности. 1924. С. 26.

Тот же процесс наблюдаем мы и в области договорного права. Договоры перестают быть устойчивыми и, как и собственность, приобретают динамический характер. Принцип "pacta sunt servanda" ("договоры должны охраняться") понимался обычно двояко: с одной стороны, он декларировал свободу договорных отношений, с другой - он требовал от сторон связанности принятыми на себя обязательствами - того, что немцы называют "Vertragstreue" ("договорная верность"), и в обеих формах этот принцип подвергся существенным изменениям. В целом ряде областей хозяйственной жизни свобода договоров была ограничена тем, что заключаемые сторонами соглашения заранее нормировались государственной властью. В других областях государство прямо предписывало собственникам и владельцам сельскохозяйственных поместий, торговых предприятий, фабрик, домов и т. д. вступать в договорные отношения под страхом невыгодных последствий или даже прямо через своих агентов заключало, помимо воли собственников, договоры от их имени. Не меньшую эволюцию претерпел и принцип договорной верности <1>. -------------------------------- <1> Гойхбарг. Очерки преобразования гражданского и земельного права в буржуазных государствах. 1925; Раевич. Очерки истории гражданского права со времени империалистической войны. 1927. Для германского гражданского права интересный материал дают: Goldschmidt. Reichswirtschaftsrecht, 1925, S. 122 - 135; Nussbaum. Das neue Wirtschaftsrecht, 1920; см. в особенности: Nipperdey. Kontrahierungszwang und diktierter Vertrag, Jena, 1920.

Быстрые перемены экономической конъюнктуры и политического строя поставили перед юристами вопрос: влияет ли изменение обстоятельств, при которых была совершена сделка, на силу последней, если данные обстоятельства не были включены в содержание сделки в виде условий? С точки зрения традиционного учения цивилистики подобное изменение обстоятельств могло иметь значение только в том случае, если оно являлось непреодолимой силой или вообще вызывало невозможность исполнения, причем решающую роль играла вина контрагента. Однако в большинстве случаев о невозможности исполнения говорить не приходилось. Должник мог исполнить лежащие на нем обязательства с несоизмеримыми затратами, часто граничившими с разорением <1>, причем для двусторонних договоров терялось всякое соответствие между исполнением и контрисполнением, представлявшим иногда вследствие вздорожания цен и обесценения денег фактически незначительную часть исполненного по договору. При таких условиях всякий здоровый оборот подрывался в корне. -------------------------------- <1> В германской цивилистике начала XX в. усиленно дебатировался вопрос о возможности отнести подобные случаи к юридической невозможности: в частности, Титце полагал, что "к действиям в правовом смысле невозможным относятся не только те, возможность которых абсолютно исключена, но и те, которые хотя и могут быть исполнены, но при условии таких жертв со стороны должника, которые добросовестно от него не могут быть потребованы" (Titze. Die Unmoglichkeit der Leistung in deut. Burg. Recht, 1900, S. 2 (цит. по: Генкин. К вопросу о влиянии на обязательства невозможности исполнения // Сборник памяти Шершеневича. С. 108); см. также: Enneccerus. Lehrbuch des burg. Rechts, Marburg, 1923, § 253, S. 82; Cosack. Lehrbuch des burg. Rechts, 1900, Bd. I. S. 400; 1922, S. 390; Ehrenzweig. System des osterreichischen allgemeinen Privatrecht, 1925, Bd. I, S. 322). Но здесь подразумевались чрезвычайные жертвы, между тем как дело шло о простой убыточности. Однако еще со времени Бентама, утверждавшего в своих "Основных началах гражданского кодекса" (Избр. сочинения. Петербург, 1867. Т. I. С. 311 - 691), что последующая невыгодность сделки не делает ее недействительной, общим местом науки гражданского права становится признание, что "убыточность по принципу не должна иметь влияние на действительность договоров - как потому, что безусловная равноценность взаимных выгод невозможна, так равно и потому, что почти во всяком договоре одна из сторон могла усмотреть для себя больший или меньший ущерб и требовать уничтожения договора, а это поколебало бы договорные отношения, сделало бы собственность шаткой и неустойчивой" (Голевинский. О происхождении и развитии обязательств. Варшава, 1872. С. 83). На институте laesio enormis я остановлюсь далее.

Жизнь настойчиво требовала признания за должником права одностороннего отказа от исполнения обязательства, сделавшегося вследствие изменившихся обстоятельств обременительным. Многие юристы, исходя из принципа ненарушимости договоров, резко выступали против признания за должником такого права. "Говорят, что это несправедливо, - писал Канторович, - но что же делать. Когда лес рубят, щепки летят. Кто-нибудь должен терпеть от неисполнения обязательств. Пускай терпит тот, кто обязан. Тогда по крайней мере будет сохранено основное правило гражданского правового порядка: "Pacta sunt servanda" <1>. -------------------------------- <1> Невозможность исполнения. Право. 1916. N 36. С. 916. В немецкой литературе в защиту принципа священности договоров особенно выступал Рейхель. Даже в 1925 г. в статье "Vertragsumgestaltung wegen Geldumstellung" (Archiv fur die civilist. Praxis, 1925, Bd. IV, S. 12) он писал: "Невыгодность сделки не даст основания от нее отказаться. Нравственное сознание (Gewissen) требует также верности договору, ибо потрясение договорной верности означало бы подкапывание верности закону (Gesetztreue)".

Итак, fiat justitia, pereat mundus. Однако жизнь, как всегда, оказалась сильнее и моральные соображения должны были отступить перед интересами оборота и подвергнуться значительной трансформации, ибо основа всякой морали - справедливость - "есть не что иное, как укутанное в идеологическую высокопарную оболочку выражение существующих экономических отношений" (Энгельс. Жилищный вопрос). Исходя из чисто этических соображений, Ниппердей блестяще разработал учение о внешней и внутренней верности договору (aussere und innere Vertragstreue). Первая состоит в соблюдении буквы договора, вторая - высшая - его смысла и цели. Внешняя верность договору необходима только при устойчивости оборота, но есть границы, где внешняя верность договору, если ее слишком натягивать, переходит в неверность договору, где только приравнивание к внутренней договорной верности действительно справедливо и правильно: "Aber es gibt eine Grenze, wo die aussere Vertragstreue, wenn mann Sie uberspannt zur Vertragsuntreue werden wurde, wo nur die Angleichung an die innere Vertragstreue wirklich billig und gerecht ist". Такую границу, по Ниппердею, мы имеем там, где вследствие экономических перемен получилось глубокое расхождение между исполнением и контрисполнением. Требование исполнения в этих условиях есть именно нарушение договорной верности, ибо цель и смысл договоров - в их эквивалентности <1>. -------------------------------- <1> Vertragstreue und Nichtzumutbarkeit der Leistung. Mannheim, 1921, S. 21 - 23. Так же - и Manigk, обосновывая действие обесценения денег на принципе "pacta sunt servanda", ибо "pacta beruhen hier nicht auf Zahlenworten, sondern auf Zahlenwerten" (Geldentwertung und Zivilrechtsmethodik, Deutsche Juristen Zeitung, 1925, Heft 17 - 18, S. 535).

Итак, право должника на отступление от договора при изменении обстоятельств получает свое хозяйственное и - что особенно важно для буржуазной юриспруденции - этическое обоснование. Юридическое обоснование оно находит в знаменитом учении о clausula rebus sic stantibus - оговорке изменившихся обстоятельств, по которому все договоры заключаются при предположении о существовании известных обстоятельств, изменение коих влечет за собой недействительность договора.

Глава первая. CLAUSULA REBUS SIC STANTIBUS В РИМСКОМ ПРАВЕ И В СОВРЕМЕННЫХ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВАХ ДО МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Римское право не знало clausula rebus sic stantibus в качестве общего основания прекращения обязательств. Однако оно допускало этот принцип в отдельных случаях, как, например, в отношении так называемой remissio mercedis - уменьшения арендной платы вследствие гибели плодов урожая. У юриста III в. после Р. Х. Африкана в отношении solutionis causa adjectio мы читаем: "Когда кто-либо выговаривает, чтобы ему или Тицию было что-нибудь дано, то только в том случае справедливо считать, что Тицию должно быть уплачено, если он останется в том же состоянии, в каком был, когда совершалась стипуляция. Если же он пойдет в усыновление или изгнание, или будет лишен огня и воды, или же он обращен будет в рабство, то несправедливо считать, что ему нужно платить, ибо следует полагать, что к этой стипуляции молчаливо присоединено следующее соглашение: "Si in eadem causa maneat" ("Если останется в тех же условиях") (L. 38. pr. D., de. solut. et. lib. (46, 3)). Основываясь на этом месте Африкана, в эпоху средневековья глоссаторы и постглоссаторы <1> разработали учение о clausula rebus sic stantibus. В дальнейшем это учение приобретает полное признание в доктрине общего пандектного права: "Pactum obligatorium esse desinit si facies rerum prorsus immutetur" ("Соглашения перестают быть обязательными, если обстановка вещей решительно меняется"), - пишет юрист конца XVII в. и начала XVIII в. Лейзер в своих "Meditationes ad Pandectas". -------------------------------- <1> Х. Ноттарп (Nottarp H. Die Stiftungsreduktion: ein Beitrag zur Lehre von der clausula rebus sic stantibus, Bonner Festgabe fur Ernst Zitelmann, 1923, S. 408 - 410) считает, что cl. r. s. st. находит впервые свое применение в каноническом праве, в частности в глоссе к Декрету Грациана. Кем бы ни было разработано это учение впервые, несомненно, что причины его распространения в эпоху конца средних веков и начала Нового времени - в неразвитости гражданского оборота, неустойчивости и опасности торговли.

В Баварском земском уложении (Codex Maximilianeus Bavaricus Civilis), составленном в 1756 г. Крейтмайером, ставившим своей задачей привести в известность действовавшее в Баварии право, прямо провозглашается: "Так как все соглашения молчаливо в себе содержат cl. r. s. st., погашаются таковые через изменение внесенных в обязательство обстоятельств, но не иначе как при следующих трех реквизитах: таковое изменение не должно быть вызвано ни просрочкой, ни виной, ни иными действиями должника, не могло быть легко предвидено и, наконец, должно быть таких свойств, что если бы должник его предвидел, то по незаинтересованному и честному заключению разумных людей никогда бы в него не вступил, причем безразлично, все ли обязательство погашается или соразмерно понижается". В XVII в. и XVIII в. против клаузулы резко выступает школа естественного права в лице Гуго Гроция, Пуффендорфа и др. <1>. -------------------------------- <1> А. Вебер (A. Weber) в своем "Die Lehre von der naturlichen Verbindlichkeit" (1794, S. 98) писал: "Когда наступают такие обстоятельства, при которых один из контрагентов, если бы он раньше их знал или мог бы знать, от заключения договора воздержался бы, то управомочен он по предполагаемому правилу (gedachte Regel) отступиться от ранее заключенного договора. Если бы это было действительно так, то этим бы давали повод все договоры оспаривать и никто не мог бы в дальнейшем доверяться обещаниям: так, был бы я управомочен сегодня купленную книгу завтра возвратить и мои деньги назад потребовать, если бы мне друг сделал такой же подарок, ибо если бы я это предполагал, то не купил бы этой книги" (цит. по: Stampe, Richtlinien fur clausula Praxis, Jher. Jahrb., Bd. 72, S. 380; у него же интересный материал из проектов Прусского уложения и трудов автора последнего Суареца (Suarez)). В том же смысле, что и Вебер, высказывался и Бентам (Основные начала гражданского кодекса. Петербург, 1867. С. 394).

С конца XVIII в. с развитием капитализма cl. r. s. st. теряет свое значение, ибо широко развитый оборот требует наибольшей твердости правовых отношений. Этим объясняется ограничение в гражданском праве эпохи капитализма классического принципа "nemo plus juris in alium transferri potest, quam ipse habet" и отказ от clausula rebus sic stantibus. "Договоры должны быть устойчивы" - таков принцип развитого гражданского оборота. Однако еще некоторые кодификации конца XVIII в. содержат в себе следы этого учения. Прусское земское уложение (1794 г.), установив как общее правило в § 373 (1, 5), что "за исключением случаев действительной невозможности нельзя, как правило, отказаться от исполнения договора вследствие изменившихся обстоятельств", делает тем не менее некоторое отступление в § 378 (1, 5): "Если непредвиденное изменение делает невозможным достижение ясно выраженной или из природы сделки вытекающей конечной цели сторон, то каждая из них может отступиться от еще не исполненного договора" <1>. -------------------------------- <1> В силу § 380 (1, 5) она должна при этом случае, если изменения лежали в ее личном положении, полностью удовлетворить другую сторону. Кроме этих общих правил, cl. r. s. st. применялась в ряде отдельных случаев. Тщательный анализ Прусского уложения, а также Австрийского и Саксонского гражданских уложений дает Шооп (Schoop, Die cl. r. s. st. in der Zivilgesetzgebung des deutschen Sprachkreises, 1927, S. 3).

Также и Австрийское общегражданское уложение 1811 г. содержит в себе специальные случаи применения cl. r. s. st., например remissio mercedis, расторжение предварительных договоров при изменении обстоятельств, при каких эти договоры были заключены. С конца XVIII в. cl. r. s. st. исчезает из законодательства и судебной практики, встречая повсюду отрицательное отношение. Уже в Code Civil не содержится никаких упоминаний о cl. r. s. st. Его примеру следуют и другие кодификации XIX в.: Саксонское гр. уложение 1863 г., Итальянское гражданское уложение 1865 г. и др. "Договоры должны быть исполняемы по точному оных разуму, не уважая побочных обстоятельств и не взирая ни на каких особ", - провозглашает ст. 1536 ч. I т. X Свода законов Российской империи. И этот принцип можно считать общим для всех законодательств и всех стран. Комиссия по составлению проекта русского Гражданского уложения, при выработке проекта рабски следовавшая западноевропейским образцам, констатирует, что "изменение обстоятельств хотя бы до того существенное, что стороны, если бы они это предвидели, не заключили договора, не служит по общему правилу основанием для его отмены" (проект Гражданского уложения. 1899. Ч. II. С. 92). Отдельные исключения, рассыпанные по всем законодательствам (например, ст. 373 Швейцарского обязательственного права 1911 г. <1>; ст. 901, 936 и др. Австрийского гражданского уложения 1811 г.), и целый ряд других подтверждали только общее правило. -------------------------------- <1> Если чрезвычайные обстоятельства, которых нельзя было предвидеть, препятствуют исполнению работы или в значительной части затрудняют ее, то суд по справедливому усмотрению вправе постановить об увеличении установленной цены или о прекращении договора. Статья относится только к договору подряда.

Яркий пример дает нам германское законодательство и судебная практика. Гражданское уложение 1896 г. тесно связывало судьбу отдельных сделок с изменением внешних для сделки обстоятельств. Согласно ст. 321 лицо, обязанное учинить удовлетворение первым, может отказать противной стороне в должном удовлетворении до учинения встречного удовлетворения или до обеспечения (перевод "Журнала Министерства юстиции"), если имущественное положение другой стороны значительно ухудшилось и притязание на встречное удовлетворение подвергается риску. Также и лицо, обязанное дать взаймы, может отказаться от предварительного договора займа при ухудшении имущественного положения должника (ст. 610). В силу ст. 570 лицам, состоявшим на государственной службе, священникам и учителям предоставляется право при переводе их на службу в другое место требовать расторжения квартирных договоров: согласно ст. 605 ссудодатель вправе потребовать назад ссуду, если он сам нуждается в ней. И наконец, целый ряд других статей (775, 530, 2294, 779) касались вопросов, связанных с отменой поручительства, дарения, завещания и отказом от мировой сделки. Кроме Burgerliches Gesetzbuch, cl. r. s. st. находила себе место и в специальных узаконениях, например в § 323 Ziv. Proz. Ord., дававшем стороне право требовать изменения судебных решений о присуждении будущих повторяющихся платежей, если изменились обстоятельства, имевшие решающее значение для самого присуждения платежей, их размера и продолжительности; в ст. 18 и 35 Verlagsgesetz, допускавших расторжение издательского договора при отпадении его цели. Исчерпывалась ли, однако, cl. r. s. st. в довоенном германском праве только этими отдельными случаями? Господствующая точка зрения, поддерживаемая Планком, Кроме, Эндеманном и Регельсбергером, отвечала на этот вопрос утвердительно <1>. Того же мнения придерживался и Рейхсгерихт: "BGB не принимает положение, что каждый договор или каждая срочная сделка заключается с cl. r. s. st." <2>, - говорится в одном из решений Рейхсгерихта. Касаясь ст. 321 и 610, Рейхсгерихт утверждал, что здесь дело идет не о применении общего принципа к двум конкретным отношениям, но о нормировании некоторых особенного свойства отношений. Впрочем, Рейхсгерихт неоднократно в своих решениях указывал, что "это еще не исключает исследования, не приписывается ли такое значение изменению обстоятельств в отдельных случаях или при целом ряде договоров в соответствии с намерениями сторон и природой сделки при оценке того, что требует договорная верность (Vertragstreue) сообразно с обычаями гражданского оборота". Исходя из этих соображений, Рейхсгерихт применял cl. r. s. st. к так называемым Stundungsvertrage (договорам об отсрочке платежа долга), а также и к договорам страхования. -------------------------------- <1> Crome, System des deutschen burgerlichen Rechts, 1900, Bd. I, S. 78 (примеч. 5); Endemann, Lehrbuch des burg. Rechts, 1903, Bd. I, S. 291. Иначе - Шталь, пытавшийся обосновать cl. r. s. st. в качестве общего принципа гражданского права там, где последующие изменения меняют существенную цель (Wesenzweck) договора. Также и Дернбург, исходя из § 157 и 242 BGB, допускал отступление от договора, когда вследствие новых обстоятельств природа сделки так изменяется, что соблюдение ее (т. е. сделки) приводило бы к ограблению (Ausbeutung) должника кредитором (Dernburg, Burg. Recht des deutschen Reichs und Preussen, 1899, Bd. II, § III, S. 246; см. также: Stammler, Schuldverhaltnisse: Handworterbuch der Staatswissenschaften, Jena, 1911, Bd. VII, S. 341). <2> Цит. по: Kruckmann, Clausula rebus sic stantibus, Tubingen, 1918, S. 12 - 18 (для дальнейшего S. 17 - 25).

Таким образом, допускаемая в довоенном праве при регулировании отдельных отношений cl. r. s. st. рассматривалась не как общее правило, но как исключение, установленное именно для этих отношений ввиду их особенностей.

Глава вторая. CLAUSULA REBUS SIC STANTIBUS В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВАХ И СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ СО ВРЕМЕНИ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Мировая война внесла существенные изменения в проблему cl. r. s. st. Clausula rebus sic stantibus выдвинулась на первый план. Она приобрела характер важнейшего вопроса "всего гражданского права". Перманентные катастрофические изменения конъюнктуры требовали соответствующих изменений и в праве, ибо если право есть форма, в которую кристаллизуются отношени я между людьми, то это форма не окостеневшая, но эластичная и легко растяжимая. Вот почему cl. r. s. st. получила такое серьезное значение в системе современного гражданского права. Однако она нашла неодинаковое применение в различных странах - в зависимости от их хозяйственного положения. Ни одна страна в мире, конечно, кроме России, не претерпела со времени войны стольких хозяйственных изменений, сколько перенесла их Германия. Многие государства пережили военную горячку, денежное наводнение, сопровождаемое обесценением бумажных денег, и, наконец, процесс дефляции, но нигде они не происходили в таком крупном масштабе, как в Германии. Вот почему в германском праве cl. r. s. st. нашла наибольшее применение, причем с течением времени она получала различное теоретическое обоснование. Мы увидим дальше, что это явление находит свое объяснение в беспрерывно изменявшейся хозяйственной конъюнктуре, требовавшей от суда в различные времена различного подхода к рассматриваемым им правоотношениях. Война разорвала хозяйственные связи Германии со всем миром. Страна с громадным экспортом и импортом оказалась вдруг в положении осажденной крепости. Целый ряд товаров мало-помалу исчезал с рынка, другие же повышались в цене, тогда как марка, в особенности за границей, стояла сравнительно твердо. Этот товарный кризис в связи с целым рядом других обстоятельств, вызванных войной, поставил гражданский оборот в чрезвычайно затруднительное положение. Договоры потеряли, благодаря изменившейся конъюнктуре, всякий смысл. Повсюду раздавались голоса, требовавшие признания за сторонами права на отступление от таких обременительных договоров. Эти требования не могли не быть учтены Рейхсгерихтом. Прежний ригоризм оказывался в новых условиях совершенно неуместным. В практике Рейхсгерихта начинаются колебания. "Лишь бы принципы оставались неприкосновенны, а о фактах мы договоримся", - говорил когда-то папский легат на Венском конгрессе. Этому мудрому правилу следовал и Рейхсгерихт. Провозглашая неприкосновенность договоров, он в то же время замечал: "Когда утверждают как принцип, что договоры должны сохраняться, то это еще не должно приводить к требованию их исполнения при совершенно изменившихся отношениях, не предвиденных при их (т. е. договоров) заключении" (Третий сенат, 18 октября 1918 г.) <1>. -------------------------------- <1> Цит. по: Bockel, Die Veranderung der Vertragsgrundlagen, 1922, S. 13, 16, 18.

Выход из положения Рейхсгерихт находит в учении о хозяйственной невозможности. Исходя из принципа доброй совести, Рейхсгерихт, опираясь на ст. 157 и 242 <1>, приравнивал к невозможности исполнения и такие случаи, когда исполнение могло последовать только при чрезмерном напряжении или с такими трудностями и затратами, что оно, согласно требованиям доброй совести и принимая во внимание обычаи гражданского оборота, не могло быть вменено должнику, причем случаи освобождения должника от исполнения ограничивались только грозящим разорением. -------------------------------- <1> BGB, § 157: "Договоры так толкуются, как этого требует добросовестность, сообразно с обычаями гражданского оборота"; § 212: "Должник обязан учинить исполнение, как этого требует добросовестность, сообразно с обычаями гражданского оборота" (перевод "Журнала Министерства юстиции").

Точка зрения Рейхсгерихта была подвергнута жестокой критике. Крюкманн, Леетц, Бекель указывали, что, оперируя с понятием экономической невозможности, Рейхсгерихт фактически провозил контрабандный груз (cl. r. s. st.) под чужим флагом. Однако Рейхсгерихт оставался непоколебим в своем отрицании cl. r. s. st. "Но когда рушатся основания, что может сделать праведник?" И Рейхсгерихт принужден был отступить. Еще в решении от 8 мая 1920 г. тот же Третий гражданский сенат утверждал: "Так называемая cl. r. s. st. не принята Гражданским уложением как общий принцип, а также и в решениях Рейхсгерихта не признается" <1>, а через два месяца тот же Сенат признал cl. r. s. st. не только de facto, но и de jure. В основание этого исторического решения были положены соображения, что "хотя BGB и знает cl. r. s. st. только в применении к отдельным случаям и Рейхсгерихт в последние годы в ряде решений как данного Сената, так и других допустил в виде исключения такое влияние вызванных непредвиденным течением и исходом войны потрясений всех хозяйственных отношений на действующие договоры, что просьба одной из сторон о прекращении договора рассматривалась как правомерная, когда ей сохранение договора в силе при новом, совершенно изменившемся хозяйственном положении не могло быть вменено". Опираясь на ст. 157 и 242 BGB, Рейхсгерихт утверждал, что исполнение договора не составляет уже предмета долга и требования, когда в результате полного изменения обстоятельств исполнение договора с хозяйственной точки зрения сделалось совершенно иным, чем это первоначально желалось сторонам, и что в § 325 под невозможностью понимается не только невозможность фактическая, но и хозяйственная невозможность. -------------------------------- <1> Оба решения цит. по: Bockel, op. cit., с. 18, 80 и 81; решение от 20 сентября 1920 г. частично приведено в статье Кельмана "Изменение договора судом".

Это решение посягнуло также и на другое святая святых буржуазного права - на неприкосновенность договоров. Еще со времени войны был издан ряд законов, дозволивших судам ввиду исключительного положения в некоторых специальных случаях изменять содержание договора: таковы Указы 11 февраля 1919 г. и 11 марта 1920 г. о повышении цен за поставку электрической энергии, газа, воды; Указы 21 февраля и 28 марта 1921 г. о повышении тарифов железными дорогами, трамваями и целый ряд других. В общем же Рейхсгерихт придерживался своего прежнего взгляда, что "соблюдение принципа доброй совести не должно приводить к изменению соглашений, состоявшихся в законных границах, напротив, оно находит свое необходимое ограничение в устойчивости оборота и высшем принципе "pacta sunt servanda". Еще в решениях от 4 мая 1915 г. и 3 июля 1917 г. <1> Рейхсгерихт высказался за отсутствие у судов права в целях уменьшения тягости войны создавать примирение между сторонами (Ausgleich). Однако при быстром росте цен и обесценении денег суд, освобождая должников от лежащих на них обязанностей, не избавлялся еще от затруднений, ибо вся тяжесть конъюнктуры перекладывалась на совершенно ни в чем не повинного должника. Необходим был какой-то другой выход, и Рейхсгерихт, признав основной задачей судьи "в своих решениях учитывать неоспоримые потребности жизни и руководствоваться ее опытом", не мог тем самым не признать, что отношения требуют безусловного вторжения судьи в существующие договоры, "если иначе создается невыносимое положение, несовместимое с добросовестностью и требованиями справедливости. Если правомерно даже расторжение договоров по требованию одной из сторон, то окажется тем более допустимым в договоре, сохраняющем по воле обеих сторон свое действие, изменить отдельные договорные отношения, когда этого требуют добросовестность и справедливость". В целях устранения злоупотреблений Рейхсгерихт считал

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: